Современный бродяга

- Эта ночь, необыкновенно чудесная
Из носа Ипполита хлынула кровь, на согнутые коленки, по голой голени, по щиколотке, капнула с пятки в беспокойное черное море. Неловко опрокинул бутылку вина, и она, раздражающе звякнула о парапет, и булькнула где то внизу.
- и вроде бы, какая досада, и кажется к месту.
Свободный от всего обыденного, так он себя определял в обычных думах у костра, под гладью неба. Он жил в парках, в гротах таврийских  скал, на чердаках, где придется. Жизнь шла своим чередом, густой волной, наполненной скукой, резкими скачками, непредвиденных обстоятельств, морской прохладой с востока и раздражающим урчанием голода внизу живота.
Привычная прогулка до Инкермана занимала без малого двенадцать километров, обратно он часто возвращался далеко за полночь, с тяжелым пакетом спелых груш и лесных орехов.
Добродушно улыбаясь, бармен наливал кипяток, в его столетнюю кружку, но купить у Ипполита груш, всегда отказывался, впрочем, Ипполит всегда угощал его сочным дюшесом.
- а завтра я могу принести инжир.
- о, не стоит, я уже фрукты не люблю.
- от чего? Фрукты полезные и вкусные, можно вообще питаться одними фруктами, я так уже давно и делаю.
- я хочу только пить, пить, пить и спать.
Бармен рассмеялся и пожелал Ипполиту удачи. Тот почесал свою бороду и прикинул, кто может купить у него фрукты в три часа ночи, на ум ни чего не приходило. Он попрощался и погруженный в раздумья поплелся на набережную.   
Под яркими, мерцающими софитами различных вывесок толпились люди, пьяные, разгоряченные, гремела музыка и крики. Ипполит улыбался словно Евнух, глядящий, на резвящихся овец. В его чистой душе ни когда не проявлялось пятно осуждения и раздражения.
- эй! Ты чо пялишься урод?
Сломанный каблук и растрепанные волосы. Девушка шатнулась и с трудом привстала, она напрягла все мускулы лица чтобы посмотреть на незнакомца.
- тебе чо, по роже дать?
- за что?
Ипполит искренне недоумевал, а дама, все так же пьяно шатаясь, надвигалась на него.
- чо пялишься урод? Чо ты улыбаешься? Что-то смешное увидел?
Ипполит отрицательно покачал головой. Чуть не промахнувшись, она рухнула на него, он старательно ее поддерживал, чтобы она, не дай бог, не расшибла себе колени.
- урод! Отпусти меня! Убью сука!
- слышь! Бомжара! Ты чего девку трогаешь!
- я? Я нет, я держу ее, чтобы не расшиблась!
Сильная рука опустилась на его затылок, волна боли прокатилось по груди, затем старательные удары в ребрах, он ударился носом об асфальт и почувствовал град боли по всему телу.
- совсем бомжары обнаглели.
Женский голос не прекращал ругаться, но уже где то в дали, все дальше и дальше, пока не слился с ночным городским шумом. Ипполит поднялся, отряхнул свою изношенную ветровку, и огорченный поплелся вдоль парапета, об который сонно плескалась соленая вода. На северной стороне бухты застыли спящие корабли, портовые сооружения и редко разброшенные огоньки частных домов.
- у кого-то есть дом, и в нем хорошо. Тепло и уютно.
У каменной урны советского модерна, он обнаружил недопитую бутылку, красного сухого вина, собрал несколько крупных окурков. Под разбитым фонарем, находилась его любимая массивная лавочка. В темноте он разглядел фигуру. Она двинулась, поерзала и обратила свое внимание на Ипполита.
- посиди со мной, парень. День выдался омерзительным. Курнешь?
- пожалуй да.
Фигура скрутила самокрутку, затянулась и вспыхнувший огонек на секунду осветил ее лицо. Оно было молодо, но впитало в себя муки прошлых страданий и преждевременных морщин.
- я Семен - он передал самокрутку и запрокинул голову, выдыхая густой дым.
- я Ипполит.
- смотрю и у тебя вечер не выдался?
- нет, у меня каждый день чудесен.
- ага, вижу, как день тебя знатно потрепал.
- ерунда...
- ну ладно. Бог с ним.
Ипполит чувствовал в голосе собеседника отчаянную грусть. Он помолился бесшумно морю, голубым звездам, холодному ветру, попросил у духов природы энергии для этого человека. Тот много говорил, иногда делая паузы, как будто часть монолога проговаривал про себя.
- вот так, мой лучший друг, мой брат, умирал, пока я развлекался с проститутками. 
Семен выпустил дым, прокашлялся и замолчал, наверное на долго, так как Ипполит едва не задремал.
- я пойду парень.
- возьми груш! - он протянул пакет Семену - правда они наверное помялись, но они вкуснейшие, я собирал их сам, в Инкермане.
- возьму.
Семен исчез, а Ипполит перебрался на парапет.
- и все таки, каждая ночь чудесна. У кого то есть свой теплый, уютный дом, а мой дом, самый огромный, все это небо - моя крыша... Эй! Звезды! Духи ночного неба! Вы все видите, у вас столько энергии, подарите крупицу, самую малость, Семену. Мне кажется, ему это жизненно необходимо.
Чистейшая серость утра, расплылась по городу, шумели мусороуборочные машины, мел сонный дворник.  Довольная улыбка дремала на лице Ипполита, изредка вздрагивая от прохлады, он спал в глубине старой лодки.