Небесный наездник из кн. Миры сотворенные

 
Наездник

Первая вспышка ярости, способной спутать сознание, помутить разум, случилась с Толиком в возрасте пяти лет. Он тогда гулял во дворе со Стасей, Станиславой, своей любимой девочкой и ее старшей сестрой Дашей. Их родители жили на одной лестничной клетке, их матери дружили на почве общей беды: алкоголизма и неприспособленности мужей. Малышей часто по выходным отправляли гулять под присмотром Даши, которая училась в седьмом классе школы и казалась детям очень старой и скучной. А Стася была чудной, розовощекой и кудрявой, с ямочкой на подбородке и милыми ужимками. Толик ухаживал за ней, как и положено мужчине, даже пятилетнему. Он выпрашивал у матери рубли и копейки, дарил ей воздушные шарики, охранял ее игрушки. А вот их ровесник из дома напротив, противный крепыш (имени Анатолий не помнил) свое расположение демонстрировал иначе: дергал его любимую девочку за тоненькие косички, толкал. Толик его ненавидел, дрался с ним, и все время терпел поражение. Крепышу повезло с отцом, он не только одевался в какие- то особенные костюмчики, он обладал удивительными игрушками, ему завидовала вся дворовая детвора, и он был упитан, самоуверен, силен. Толик боялся, что он обидит Стасю или отобьет ее, а ведь они твердо решили пожениться…

Однако девочка была ему верна, в то летнее утро, в песочнице, она поцеловала его в щечку, нежность ее губ он запомнил на всю жизнь. А еще запомнил как, разозлившись, соперник – крепыш ударил Стасю. Ударил не как обычно, не понарошку, а сильно, со злостью. Толик бросился на него, но опять был избит и повержен. И знал, что никто за него не заступится, некому было заступаться. Ярость накрыла его, все вокруг потемнело, словно на солнечный дворик кинули черный плащ. Но в следующее мгновение все опять прояснилось. Ярость не ушла, но она была теперь холодной, расчетливой. Его унизили на глазах у любимой, он решил отомстить.

У крепыша был кот, абсолютно черный и такой же зазнайка, как его хозяин. С ним обычно ходили на поводке, его выводила во двор няня крепыша. Но однажды глупый кот сбежал, и случилось это вскоре после того, как мальчик Толя решил отомстить обидчику. Он обнаружил кота, долго его приманивал колбасой из помойки и, наконец, изловил. Он накинул ему веревку на шею и без всякой жалости смотрел, как дергается в конвульсиях сытое черное тельце. Он рассказал о своем подвиге Стасе, но она лишь удивленно заморгала в ответ, а потом заплакала.

С тех пор она его избегала, с тех пор он стал еще яростней, еще злее. В возрасте двенадцати лет он совершил первое правонарушение: отобрал у какого – то растяпы сотовый телефон и накупил за вырученные деньги всякой вкуснятины. С матерью он не поделился, он не уважал мать .Спустя два года Анатолий снова влюбился. Предметом его подростковой страсти стала ученица девятого класса по кличке «Светик – семицветик». «Светик» – потому что Светлана, а «семицветик» потому что любвеобильна и доступна. У этой девушки были светло-зеленые глаза и тонкие выпирающие коленки. И она ждала благодарности за любовь, которая должна была выражаться в денежном эквиваленте и дорогих подарках. У Толика таких возможностей не было, и он решил их приобрести. Как и всегда, он не откладывал дело в долгий ящик и не торопился слишком. Он был хитер, хотя ни в классе, ни во дворе, ни, тем более, в семье, где на него мало обращали внимания, об этом не догадывался ни-кто. Учился парень кое-как, хулиганского авторитета у него тоже не было, в глазах окружающих он был середняком, ни-чем особо не примечательным. Только Стася его боялась, но это уже не играло никакой роли, он ее также презирал. Свой новый план Анатолий начал осуществлять с приобретения новых товарищей уголовного толка. Это был способ наживы, доступный ему сейчас – воровство или что-ниибудь похлеще, например, торговля наркотиками. Ему пришлось многое претерпеть на этом пути, но, в конце концов, и этот замысел удался.

Толик (теперь его, чаще всего звали «Толян» или «Серый») производил на большинство несведущих и не-опытных впечатление неопасного простофили и, если он говорил что «трава» так себе, вреда особого не будет, ему верили. Так Анатолий стал «своим» и преуспевающим, так он добился продажной любви Светика – семицветика и почувствовал себя сильным мужчиной. Все было бы хорошо, но его пьянчуга – отец становился все опасней и злее. Толян маму не жалел, но понимал, что тяжелая рука отца рано или поздно добьет женщину, а в интернат ему не хотелось. И тогда он решил, что вначале подсадит папашу на наркотики, а затем устроит передозировку. Никто и не догадается. И снова: сказано – сделано. Укольчик он родителю влепил, пока тот был в бессознательном после перепоя состоянии, потом какое – то время снабжал его зельем, а затем убил. Следаки ничего не заподозрили, но мать как -то обо всем догадалась. Сына она не выдала, наивно полагая, что так он защищал, но сама начала пить беспробудно.

В конце концов Серый все же попал в интернат. Жить там ему не понравилось, и он сбежал, прихватив напоследок деньжат из кабинета директора. Его поймали и дали год условно, он опять сбежал. Тогда его после суда поместили в колонию, и там Анатолий быстро понял, что такое уголовный авторитет и как необходимо время от времени попадать в карцер. Ярость, холодная, расчетливая, звериная постепенно стала его привычным состоянием. Годами он крал, грабил, отсиживал свое и снова крал, грабил…В тот день, в тот особый день он с дружками наведался к од-ному очкастому престарелому профессору в его заваленное редкостными безделушками, оставленное на время командировки жилище. Они с сотоварищем без труда вскрыли дверь, напоминающую огромную консервную банку, и вошли в дом. Они много всякого барахла оттуда взяли, но особенно приглянулась Серому статуэтка лошади. Она была из бронзы, вся словно горела, хотя кое- где старинная бронза уже начала темнеть. Фигурка была изящной, но лошадь казалась сильной. Ее тонкие ноги были мускулистыми, ее глаза казались гневными, страстными, ноздри были разд-ты. В ней тоже была ярость, но благородная ярость. Толик не понимал, что с ним такое происходит, он сам пугался своего увлечения, но ничего не мог с собой поделать. Суровый, безжалостный, по– воровски осторожный человек, искатель наживы и плотских удовольствий, никогда прежде не подверженный той особой сентиментальности, которой грешат, подчас, даже опытные зеки, в этот раз он сдался на милость красоты. В этот раз он ничего не мог с собою поделать. Ночами он вставал и смотрел в глаза бронзовой лошади, представлял себя наездником, а затем пугался этого и думал, не сошел ли с ума.

В одну из таких ночей, в полнолуние, он вдруг перестал ощущать реальность. Тьма, мгновенное помутнение сознания, а затем ясность, какая-то нереальная, невероятная ясность и пронзительный холод. Анатолий почувствовал под собой круп лошади, он приоткрыл зажмуренные было глаза и не поверил себе: он и впрямь был верхом на лошади и не где-нибудь, а в небе. Или это не небо? Кругом была чернота, мозглость. Звезды вроде были, но редкие и какие-то тусклые, а вот лошадь под ним была не бронзовая – живая. Только цвет ее шкуры был странным, словно огоньки пробегали по рыжим волоскам. Дрожащей рукой погладил Толик ее гриву – пальнуло электричеством. Лошадь бежала быстрее и быстрее, он обнял ее круп, почувствовал боль, как от ожога. Редкие звезды остались позади, странная луна, бледная, словно прикрытая туманом, пронеслась мимо. А впереди заиграли бронзовыми, серебристыми, ослепительно белыми и голубыми искрами, какие-то круги. Словно кто- то подвесил в пространстве новогоднюю игрушку или, может, какой - то восточный оберег. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это спираль, вернее, дорога в виде спирали. Лошадь ступила на нее и внезапно он, ее наездник, почувствовал страх, какого никогда в своей жизни не ощущал, мучительный, липкий, готовый вырваться наружу.И вот он уже не он, он стал ребенком, почему-то девочкой лет двенадцати, которая спряталась под кроватью, когда в дом ее деда, вдруг ворвались со скрежетом и бранью незнакомые мужчины и начали хватать все подряд. А ведь родители вышли лишь ненадолго, они сказали, что придут через полчаса…Хорошо, что у дедушки есть старинная кровать, под диван она бы не влезла, а шкафы открывают..

-Так мы там были не одни…- догадался Серый, - в тот день, когда я взял эту лошадь…

Додумать он не успел, возник второй круг, он ощутил боль, его били по щекам.

-Это, видимо, Катька, - догадался, стряхивая с себя ненужное ощущение. Эта его женщина была надоевшей, неуважаемой, покорной. Эту бабу он бил и бил часто. Когда-то давно...

-Подумаешь, были грехи и похлеще, - говорил себе.

И он ощутил эти грехи, к своему ужасу он раз за разом переживал то, что ощущали его жертвы. Включая последнюю мучительную, прямо-таки пыточную ломку отца, включая удушье и боль, и предсмертную дрожь котенка.

И только когда он сжался в комок, обессиленный тем, что когда-то сотворил с другими людьми, с другими живыми существами, когда осознал всю запредельность и запретность своей жизни, когда понял каково это, быть жертвой чужеродной, втиснутой в твою жизнь жестокости, что- то изменилось внутри и вокруг него. А затем показалось, что он стремительно уменьшается, уменьшается, уменьшается…Боль и ужас покинули Анатолия лишь вместе с сознанием.

…Очнулся Толик вечером. Он не помнил прошлого. Не мог его помнить, потому что был еще малышом. Снова малышом. Он не знал, почему оказался во дворе так поздно, кого стерег. Выглянув в окно, его звала домой мама. Стасю уже давно увели со двора, противного Крепыша также не было видно. За угол дома неспешно заворачивал пушистый беглец, его черный хвостик мотался из стороны в сторону. Толик рассеянно посмотрел вслед, ему было не до кота, он был в смятении: в его душе родилась мечта, вспыхнула и засияла внезапно. Мальчик твердо решил, что вырастет и станет наездником. У него будет замечательная рыжая лошадь. И они будут побеждать других наездников. А Стася будет смотреть их выступления и радоваться за них. Толик улыбался. О Крепыше он уже позабыл.



18