Рёв страха. Глава 2

И в этот раз сардины были не вкусные этим утром. Не знаю, но, кажется, я потеряла весь вкус к еде. Сегодня была огромная буря. В семье Фиджеральдов. Я отказалась вести их в Центр, и крик разошёлся на весь наш двор. Лишь мертвяки сидели неподвижно и испытывая неловкость. Они бы отказались, но не могли, я знала, в конец мама согласилась отвезти их. Я сказала, что с меня хватит мертвечины. Вместо того, чтобы хоть как-то помочь по дому, я запёрлась в комнате, решая уравнения в свое голове.
А сейчас иду на смерть. Ну как на смерть, там, где они всегда смерть. Я бы никогда не пошла в Центр без ружья. После звонка Киры я была шокирована, но мне пришлось согласиться на встречу в Центре вечером. Я решила, что это его какая-то уловка, но я ошибалась.
Я останавливаюсь посреди холла, прислушиваясь к звукам. Они шли из их комнаты,…даже не знаю, какое может быть название у их комнаты. На улице уже стемнело, а в здание никого, что приводит мне тревогу. Пока я направляюсь к этой двери, слышу чьё-то бормотание:
— Ну и где она твоя подруга? Может она невидимая и я её не замечаю?
— Замолчи, она придёт.
— Стой, ты серьёзно, думаешь, что живая пойдёт на свидание с тобой?
— Это не…
 Я резко распахивая двери, прерывая их противный разговор. Я посылаю весь запас недовольных и неприязненных взглядов на двоих, и замечаю Крейга — живого охранника этого здания.
— О! — Он ржёт, пока подходят ко мне. — Так вот то кто? Хочешь откусить кусок Фиджеральд?
Я скептически прищуриваю глаза на Крейга, но не могу не заметить взгляда мертвеца. Крейг хлопает его по плечу, пока тот изучает меня.
— Ты думаешь, если у неё брат, она перейдет с него на тебя?
Я бы не назвала этот взгляд нахальным, как в прошлый раз, а лишь не уверенным. Его уголки губ не уверенно поднимаются, как у мальчишки. Видимо он не ожидал, что я приду или что? Он похож на щенка. Я вызывающе смотрю на него, и он сразу отводит вытаращенные глаза. Признаюсь, его странный взгляд выводит из себя. Это ужасно не привычно.
— Что, Софи, у той, у которой семейство мертвецов это не удивительно.
— Заткнись, дибил! — Я толкаю мужика, и прохожу вглубь комнаты, нахально её обсматривая.
Еще одно похожее на  больничное отделение комната только с кучей хлама и телевизором.
— Это их берлога, но я заседаю  здесь. Мне они не страшны, — Он гогочет, а я испепеляю их мысленно.
— Наплевать.
— Ну, то есть это я к чему. Если что, — Он подводит ружьё к голове мертвяка, — И он больше не появится на свет.
Я смотрю на двоих, и меня воротит от обоих. До чего же он противный этот Крейг. А тот, просто еще одна маска с замазывающим бледное лицо кремом, которому даже всё равно, что в него наставлена дуло пистолета. Он лишь безразлично косится на мужика.
— Мне наплевать, но если ты сделаешь, то тоже пойдешь на свидание.
Он смеётся, но я и не заметила, в моем голосе шутку.
— Ладно, чудачка, мне, как и тебе насрать, что он сделает с тобой, — Усмехаясь, он уходит к двери.
Я остаюсь наедине с ним. Целую минуту мы таращимся друг на друга. В конец я проигрываю его игру, кто больше переглядит и взрываюсь:
— Ну и?! Какого чёрта я здесь…
— Какое твоё имя?
У меня вырывается усмешка, а брови вздымаются вверх.
— Ты знаешь моё имя.
— Нет. Мне интересно услышать его от тебя.
Он не двигается с места, задавая вопросы за несколько метров от меня, и выглядит и вправду заинтересованным.
— София. Доволен? Если это всё, что ты хочешь получить от этого вечера, с меня хватит. — Отрезаю я, и сматываюсь к выходу поскорее, пока он не окликает меня.
— А почему ты не спрашиваешь моё?
— Мне неинтересно.
— А мне казалось наоборот.
— Слушай, давай покончим с твоими любезностями. Что ты хочешь от меня? Ну, пристрелила я тебя, и что? Ты все ещё жив…к сожалению. Хочу, чтобы ты знал, ты не дождешься от меня извинений. Нужно во время принимать своё дерьмо, а то я закончу то, что начала. Я не виновата, если у вас ещё и тупоумие.
— Я тебе не виню. — Отвечает он вдруг. — На самом деле мне интересно и…я удивлён.
Интересно? Его слова порождают то же самое во мне. Я оборачиваюсь, стоя возле двери и думая, что может быть интересного пули в его грудной клетки.
Снова его вид и поведение выглядит странно. Он тупо натягивает улыбку, но глаза не двигаясь, остаются такими же пронзительными и зелёными. Не отрываясь от меня, он спрашивает:
— Не хочешь присесть? — его рука указывает на парадный выход в этой комнате.
Я не хочу соглашаться, но считаю, что улица намного лучше замкнутого пространство рядом с ним здесь. Молчание принимается, как ответ «да» и он выходит на улицу. Следуя, там я вижу два пластмассовых стула со столом, имеющим лишь грязную пепельницу. Видимо, это их курильня. Мы садимся на стулья, обращенные навстречу пейзажа бесхозного поля. Я сажусь и со скрипом отодвигаю стул подальше. Давлю тошноту внутри себя, и ужасно хочу просить какого чёрта я сижу в компании его, когда могла лежать на кровати в обнимку с кассетами старых фильмов. В конце концов, он решает нарушить тишину и прокашливается:
— Ты пришла.
Я громко усмехаюсь, продолжая смотреть на темные поля и горящие огни в окнах деревянных домиков подали.
— У меня был выбор, который предоставил его мне ты. Я выбрала меньшее говно из всего этого говна в городе.
Он не отвечает, а не забочусь, что оскорбила его чувства или обидела его. Они не имеют права обижаться.
— Знаешь, я помню тебя. — Произносит он в тишине вечернего воздуха. — Сначала я обрадовался, что, такая как ты, воспринимает меня как обычного. Но…это не важно. Когда мне стала плохо…
— Плохо? — Вклиниваюсь я. — Вы это так называете?
— Когда мне стало плохо, признаюсь, в своём состояние я растерялся, когда из всех, всех людей подошла ты. И всадила в меня пулю, — Говорит он, и к удивлению тихо смеётся, — Скажи, ты…действительно не боялась меня?
Я по-прежнему не отвечаю ему. Мои мысли уносят меня далеко в прошлое, которое казалось, было вечность назад. Паника, голод, страх, всё человечество окунулось в этом так же быстро, как и вышло из этого состояния. И в ту нарастающую пору я бы не поверила, что буду сидеть с нежитью за одним столом. Как и говорю всегда, в прошлом я бы здорово посмеялась над этим.
— Я помню твоё лицо тогда. Оно было… — Он делает странную паузу, словно смакует свои мысли, — Оно было, как у девочки достаточно смелой, чтобы не убежать от появившегося медведя. Поистине великолепно.
Я прихожу в недоумение, и таращусь в сторону. Более странного зомби я не встречала. Или может, потому что я не говорила ни с кем больше двух минут. Я поражаюсь этому пугающему факту и хочу встать, но он не дает и вставить слова со своей бурной речью. Ему что не с кем поговорить?
— Честно, я был поражён, ты будто бросила вызов. Я заметил тебя, когда танцевал. Но я не ожидал, что ты окажешься другой.
— Ты ничего не знаешь обо мне.
— Правда? — Его голос становится язвительным, и будоражит во мне злость. — Я наблюдал за тобой. Ты особенным образом выражаешь свой страх потерянности. Мне интересно знать, почему вы люди, которые сами нашли то лекарство, всё равно ведете себя так словно вы единственные стали чьими-то жертвами. Ведь это не секрет, вы понятие не имеете, что мы тоже жертвы.
Ну, всё он переходит все границы. Я резко встаю, опрокидывая стул позади себя. На самом деле я поражена, чем недовольна. Вторым чувством ощущаю, как моё лицо горит.
— Да ты, похоже, один из вольных?
— А ты, похоже, слишком закрыта от этого мира.
— А что мне, по-твоему, делать? Вставать на машину и напевать весёлые песенки посреди дороги?
— Вы ведь живы, а ведете себя как мёртвые. Ты не знаешь, но чтобы жить, нужно стремление к жизни, а, следовательно, надежда на лучшее.
— Ох, прямо ходячий зомби-позитив. — Я обхожу стол, направляясь к двери. — Не пошёл бы ты…
Внезапно его рука останавливает меня.
— Ладно, подожди…
Я слишком быстро отскакиваю, и хватаюсь за рюкзак, копошась в барахле и наконец, направляя дуло пистолета, целясь немного выше, чем в прошлый раз.
— Только посмей прикоснуться ко мне.
— Ну, правда не думаю, что ты выстрелишь еще раз, — Кривая улыбка и некое удовольствие освещает его лицо, и он поднимает руки в наигранном поражении, — К тому же слишком уж долго достаешь ты эту хрень.
— Не приближайся ко мне.
— Это то, что ты  делаешь? Отдаляешься от всех людей, не подпускаешь, и злишься? Не спорю так лучше, и в это время ненависть появляется хоть у кого. Но чтобы вести народ нужен светлый ум.
— Заткни свой рот. — Мои слова полны язвы и он замечает это.
— Я говорю что-то противное?
— Ты и есть противное.
Я улавливаю еле заметные изменения. Его густые ресницы дергаются, а кадык чуть шевелится. Он опускает тяжелый взгляд в пол. Прежде чем уйти, я наблюдаю за его фальшивым поведением и однообразным видом обиженного щенка. И вскоре он остаётся один. Когда я бегу домой, мне уже наплевать, на чёртов иск об исправительных работах. Я истомлена. Дома мать не спрашивает, как я провела вечер или же почему моё настроение такое опущенное ниже плинтуса. Я бы не спрашивала.

***

Сегодня отличный день повеситься. Воскресенье самый ненавидящий день из всех. Я думала, провести весь день в комнате, запереться и не выходить из норы. Но мама вторглась в мои непослушные мысли снова, своим режущим нервирующим криком.
— Вставай или я заставлю…
Я заглушаю звук пуховой подушки. Стон вырывается из моих губ, когда слышу, какой сегодня именно день. Собрание в церкви. Пропаганда здравого течения мысли. Они превращают все места в их сборище экспериментов.
Я надеваю одно единственное платье с воротничком для такого каждого случая. Собирая волосы шпильками, и с минуту серые глаза пусто смотрят в зеркало. Забавно, что они сливаются с моей стеной в спальне. Мама снова кличет с первого этажа, и вскоре я поддаюсь её крику, и мы идём по тропинке вместе с остальным постепенно шагающим к дверям церкви.
— Вы слышали?
— Что?
— К нам хотят подсунуть государственного политика. — Я отхожу от маминого разговора, побыстрее заходя в деревянное здание.
Плакаты внутри гласят «Ты можешь стать одним из общественных деятелей. Сделай выбор — помоги людям». Я бы ни за что не променяла своё одиночество на одну из самых скучных работ Киры.
— Эта нежить, которую всунули нам в город. Должна быть осуждена от своих деяний. Мы должны усилить патруль, ввести большой комендантский час и не давать им вольностей! — Голос старика на стойке становится твёрже, и  в ответ ему звучат одобрительные возгласы.
Обсматривая людей, пришедших на собрание, я замечаю Фрэнки. Он выглядит смешным и похожим на буйвола, поддакивающий старику. Я закатываю глаза.
— Думаете, нежить можно изменить? Никогда! А говорить? Я так не думаю.
Я ухмыляюсь. Это как раз то, что я делала вчера. А после всю ночь думала об этом разговоре. Задавала вопросы, зачем он хотел встретиться со мной? И почему говорил эти слова? Он будто копался во мне трупными руками, гадал, и что-то подсказывает, нашёл. «Я наблюдал за тобой. Ты особенным образом выражаешь свой страх потерянности». Нежить угадала.
Ненависть вскипает с новой силой. Мне становится противно находиться где-либо ещё, кроме комнаты и то, там я остаюсь наедине с собой. Он думает, что у меня нет места в жизни, больше нет смысла, когда всё потеряло смысл с тех пор, как появился сам он — то, что по сути должно существовать вне реальности и оставаться только в фильмах. Нежить права. Но мы и вправду не должны давать им вольностей даже с языком.
— К нам, наконец, приезжает администрация. Она наведёт должный порядок! — Снова в ответ должный одобрительный крик…и я кричу с ними.
Всё в этом городе противоречит друг другу. Они говорят ненавидеть их, мы это делаем, они говорят ходить с ними в один магазин, мы это делаем. Но как тогда существовать?
Когда собрание заканчивается после еще некоторых бесполезных уже давно выученных слов, мы расходимся. По тропинке между народом я встречаю Киру и одергиваю её:
— Я готова.
— К чему? — Она тупо спрашивает меня с тупым лицом, и я издаю полным раздражением вздох.
— Как к чему? К исправительным.
— Зачем? Не надо.
— Как?
— Он снял их. Он снял иск об исправительных работах. Признавайся, ты его здорово отделала? Оторвала какую-нибудь тухлую часть?
В ступоре я гляжу на неё и перевожу дух. Скорее он меня отделал.
— Да так и есть, — Вздыхаю я.
Она кивает в одобрении и оставляет меня одну стоящую в потоке идущих людей.
Я направляюсь в Центр. Мне хочется выяснить причину, но я игнорирую саму себя, я иду рисовать. И как ожидалось, Фрэнки останавливает меня, обнимает сзади.
— Неужели Софи вышла из норы?! Мм, милая я скучал.
Я кривлю лицо, когда его губы касаются моей шеи.
— Фрэнки, оставь меня.
— Не-а.
От него несёт табаком, и свинячим навозом. Ну конечно, он ведь работает на ферме, но я терпеть не могу этот запах, потом весь день чувствую его на себе.
— Фрэнки…
— Ну что ты как целка.
В поле зрение попадается знакомая фигура. Он стоит возле стойки с объявлениями, и тут обращает взгляд с рекламок на меня. Видимо, он уже давно наблюдает за мной, раз уж так быстро вытаращился. Мне ни какого дела до его осуждения, но всё-таки мне становится не по себе.
— Что уставился гниляк? — Зло кидает ему Фрэнки.
Мертвец приподнимает брови, и устало продолжает рассматривать объявление. Наверно ему не по себе, что мы оба излучаем неприязнь, и тогда он направляется в класс искусств.
— Я спросил, что пялишься? Не смотри куда, не надо ясно. Запрещено…
Он скрывается за дверями, не выказывая никакого внимания. Фрэнки был готов напасть на него, выпустив меня из объятий. Хоть одна польза от мертвяка. Я изображаю укоризненное лицо, когда мой парень наконец отвлекается от пылающей ярости.
— Что?
— Ничего. — Отвечаю я, и направляюсь к классу.
— Эй, стой. Может, встретимся вечером.
— Я…не думаю, что могу.
— Да что с тобой? Я что самому себе придумываю, что я твой парень, а, Софи? Скажи я все ещё твой парень?
Нет, — мне хочется сказать. Он перестал быть моим парнем с того момента как мертвецы вылезли из почвы. Но я так боюсь сказать правду, я так отчаянно держусь за  прошлое, где я была рада его появлению в моей жизни. Но если я его брошу я окончательно потеряюсь. Я с минуту мямлю, пытаясь найти слова, и хмурюсь:
— Мне пора.
— Какого…
Я не слышу звук его возмущения, закрываю за собой дверь в класс искусств. Господи, он мне уже так противен.
— Второе посещение. — Меня замечает Райли и кивает мне. — София ты обретаешь смысл в этой комнате.
Я сажусь на своё пустое место, и отмечаю, что мольберт всё тот же. Идиот мог бы забрать свой мольберт, раз уж пометил его.
Класс состоит лишь из нескольких человек — эти люди ничего не замечающие перед собой, приходят по привычке. То, что оставалось в прошлом, некоторые не приходят по этому. Все они молчат, и каждый лишь говорит на холсте о своих проблемах. Никто уже давно ни с кем не говорил, не говорил о тех, кого потерял, или приобрёл. Я вдруг натыкаюсь на слова мертвеца, о том, что отдаляюсь от всех людей. Разве не каждый сейчас отдаляется, собирается в куче, но всё равно так далеко друг от друга?
Когда я заканчиваю, миссис Райли хвалит меня, проходя мимо. Я принимаю это как утешение и сворачиваю бумагу. Подали, я замечаю все ещё рисующего и задумчивого мертвяка, мимо кого проходит Райли.
— Довольно ничего, Уолс.
Снова претворяется. Мне ужасно хочется, посмотреть, что он мог намалевать, чтобы заслужить такую же похвалу. Но я не обращая ни на кого внимание выхожу.
Меня снова задерживает Кира, и спустя несколько томительных минут я иду по длинной дороге рядом с лесом, чтобы за мной никто не пошёл, но снова слышу её шаги. Я раздраженно оборачиваюсь и вздрагиваю. Это совсем не Кира.
— Что тебе нужно?
— Ничего, — Как бы скучающе отвечает мертвяк, пристраиваясь рядом со мной. — Просто, иду домой.
Я делаю шаг в сторону, продолжая идти, однако быстрее.
— Так я и поверила. Почему бы не оставить в покое? У тебя, что какая-то зомби-одержимость?
— Я и вправду иду домой.
Я оглядываюсь на его серьезный вид. Ну, возможно я ошиблась.
— Не могла бы ты не говорить слово на «з»?
— Какое? — Усмехаюсь я. — Зомби?
Он кивает, и я киваю в ответ. Ага, только если он когда-нибудь сдохнет.
Мы идём в тишине, и я надеюсь, что так и будет. Только бы ещё не кидал на меня изучающие взгляды, я бы представила, что со мной никого нет. Мне становится ужасно странно, когда он снова смотрит на меня. Я заглядываю в его пронзительные удивленные глаза и действительно, в данный момент, нахожу его привлекательным.
— Видел тебя в Лечебнице сегодня. — Его голос хрипучий голос звучит громко в сельской тишине.
— Ты имеешь в виду Центр.
Он не прерывает зрительного контакта. Чувство, что как только он меня увидел, больше никогда не отстанет, возвращается. Да что со мной не так?
— Ты и тот парень. Никогда бы не подумал.
— Вот и не думай.
— Я имею ввиду…— Он запинается и тут громко усмехается, восклицая, — Ну серьёзно, он тебе хоть в чём то нравится?!
— Не твоё дело, — Возмущаюсь я.
— Не знаю, просто, — Он насмешливо косится на меня, — Ты не думала, что встречаются, чтобы любить, а не из обязательства.
Я закрываю глаза. Хочется очутиться в другом месте. И на кой чёрт я выбрала длинный путь!
— Привязался как банный лист, — Бормочу я.
— Что? Ты про него? — Я не отвечаю. — Просто ты боишься остаться совсем одной?
Я открываю глаза. Делаю глубокий вдох, и устало мотаю головой, остановившись.
— В этот момент я хочу именно этого.
— Я видел тот рисунок, который ты нарисовала в первый день. И я бы сказал, он изумителен. Это словно какое-то темное место, что ты не хочешь показывать. Это скорее страх.
К изумлению, я понимаю, что дрожу и не дышу, слишком поздно. Он замечает это и его лицо принимает восхищение, смешенное с интересом, он так обсматривает мои глаза, губы словно слеп, чтобы разглядеть.
Я убегаю. Бегу так, словно в первый раз удираю от живого трупа. Я миную двор дома, мимо заборами и выбегаю на дорогу. Кажется, я отвязалась. Я опираюсь на колени, пытаясь отдышаться, пока он снова не выбегает из дома.
— Чёрт!
— Софи, я не хотел… — Умоляет он, выдвигая руку в успокоительном жесте вперёд.
— Отвали от меня, — Выкрикиваю я, но мой голос дрожит, — Чего ты привязался ко мне?
— Мне так жаль. Я не хотел напугать тебя или расстроить, просто…
— Я сказала, не приближайся! — Восклицаю я, когда он делает ко мне шаг.
— Хорошо, хорошо, просто успокойся. Я не понимаю, я не делаю тебе ничего плохого.
— Ты преследуешь меня. Зачем ты это делаешь?
Он открывает рот, хочет что-то сказать, но запинается. Проводя рукой по волосам зачесанным назад, продолжает смотреть на меня. Он не достоин делать это!
— Я хотел узнать тебя.
— Зачем? — Недоуменно спрашиваю я.
— Почему бы и нет.
— Пожалуйста… — Я устало вздыхаю, и разворачиваюсь, продолжая идти, проходя между голых деревьев.
— Ты нравишься мне София. Постой же…
Он снова делает это. Берёт меня за запястье, останавливая. У меня нет сил, остановить это его умопомешательство.
— Что зомби-образ разглядел во мне?
— Может саму тебя? — Тихо сообщает он, делая шаг и дыша мне в волосы.
— Я не хочу общаться, и ты это знаешь.
— Я противен тебе, так же как и живые, так же как и ты сама? Кто-нибудь не вызывает у тебя страх и отвращение?
Я молчу. И без понятия, как реагировать на его слова. Я скрываю его правоту под маской безразличия и пустоты, пока он продолжает эту пытку.
— Пусть я и мертвец, как вы говорите, и скрываю бледность, что принудили делать вы, но у меня есть эмоции. А они есть у тебя?
Я смотрю в его зелёные глаза и собираю всё мужество.
— Ты урод, который должен быть осуждён. Единственная эмоция к тебе — это мерзость.
Мои слова действуют на него не так, как я ожидала, а гораздо сильнее. Он отпускает моё запястье, и пятиться, смотря вниз. В нём нет обиды и даже осуждения за мои слова. Он смотрится таким подавленным, изможденным и ему словно прибавляется ещё несколько лет. И если раньше его глаза светились надеждой на что-то, чем он был одержим, сейчас он выглядел растерянным.
Этот вид вызывает у меня то, чего я боялась. Мне становится жаль, как другим девушкам в такой ситуации. Так хочется подойти к нему и как-то исправить свои слова. Но он мертвец! Как я могу успокоить мертвеца?! И тогда я говорю самое глупое, что могла придумать:
— Найди себе девушку-зомбячку, она будет лучше меня.
Вздыхая, он устало мотает головой.
— Дело не в этом. Ты можешь нравиться мне как друг, ты об этом подумала?
Нахмурившись, переминаюсь с ноги на ногу.
— Это ещё хуже.
Он минуту громко дышит и разворачиваясь, уходит. Я долго смотрю на его спину, прежде чем направится в дом. Долго размышляю над всеми его словами, и меня озаряет. А вдруг он умеет читать мысли? Он использует коварство и хитрость, чтобы добраться до моей души? Да кто он вообще такой?

***
Я снова вижу тот сон, а точнее воспоминание. Оно жалит как змея, и топит как океан и мне на за что ухватиться. Столько крови, не человеческого рёва, и криков боли. Я бежала к своему двору, но не успела. Они уже были здесь. Но не было того обычного вечера и смеха детей. Только кровь и ужас. Я шла на этот звук и увидела мою соседку Мэри. К горлу подкатила жгучая тошноту, ведь я узрела, что может быть только в ужасах. Они были похоже на уродов-людоедов, кромсающих мозги. В следующем сне я оказалась в доме. На всю комнату слышался мамин плач.
— Это же…
— Нет, мама…это не он!
Она порывалась открыть, но я отодвинула её. В конце концов, она дотронулась до двери, прижимаясь к ней, будто это сам он, Томми, её сын. Я хотела успокоить её, но она оттолкнула меня. Вскоре на следующий день она пыталась успокоить меня, ведь я звонила ей, Лиззи на дом, но ответил только её отец. Страх и обреченность охватывали меня, и  в те ночи полных криков и рёвов мне казалось, мы будем заживо погребены в пучине этого страха и этих оживших монстров.
Пока мы не добыли оружие и не надеялись на своё везение.