7.
Однажды, когда на улице было совсем невыносимо, чудовище маячило над городом целую неделю, а Илиссо в очередной раз оказалась в больнице, он обнаружил в почтовом ящике письмо. Очень короткое, как он понимал сейчас, а тогда, больше любого школьного сочинения, которое ему удалось написать за свою жизнь. Несколько листов. Письмо от Илиссо. Он и сейчас помнил его наизусть.
«Здравствуй мой милый. Мой любимый Андрей.
Поняла вдруг, что мне совсем плохо. Нет-нет, не от болезни, а от того, что тебя нет рядом со мной. Я совсем одна. Чувствую себя словно одна в пустыне, хотя кругом люди, кто-то лежит рядом, кто-то ходит в коридоре, кто-то храпит по ночам за стеной, а я все равно одна. Мне так плохо, я каждый день плачу, наверное, выплакала уже целую горную реку. А все потому, что тебя нет рядом. Никто не берет меня за руку, никто не согревает ее, и я не могу прикоснуться к чему-то такому доброму, такому нежному, такому, что хоть и не часть меня, но в тоже время принадлежит мне. И это убивает меня больше, чем мое ужасное чудовище.
Я знаю, что нельзя писать такие письма, но ты ведь простишь меня, ты добрый, ты понимаешь меня всю, целиком.
А еще, я узнала сегодня одну ужасную вещь, и мне стало совсем тоскливо. Я не буду писать ее тебе. По крайней мере, сейчас, мне еще самой надо это понять. Но когда я узнала, мне стало так страшно, и не из-за узнанного, а из-за того, что тебя рядом нет. Из-за того, что не с кем поговорить сейчас, а уж тем более помолчать, но так чтобы быть понятой.
Андрей, я так тебя люблю, Господи, так люблю! Никогда не знала, что у меня такая огромная душа, она как океан, или даже как вся Вселенная, и каждая клеточка, абсолютно каждая клеточка этой громады любит тебя! И я вся вот такая огромная хочу быть сейчас с тобой!
Ты знаешь, я только сейчас поняла, что ни ты никогда меня не видел, ни я. Мне стало так нехорошо. Оказывается, что я лучше знаю твои руки, чем твое лицо. Да, я знаю, я столько раз гладила его, столько раз мои руки согревали твои губы, но глазам, моим глазам досталось так мало. И вот я набралась смелости и прошу тебя прийти ко мне в больницу. Один раз. Всего один. Я хочу тебя увидеть! Честное слово, мне нужна всего одна секунда и я запомню тебя на всю жизнь. Запомню так, как если бы кинжалом вырезала у себя на сердце.
Милый мой, нежный мой, единственный мой, я все понимаю. Ты занят, ты учишься, ты ходишь в секцию, но я очень тебя прошу! И я отлично понимаю, что сейчас я совсем некрасивая. Точнее еще больше некрасивая, чем в любое другое время, и понимаю, что, увидев меня такой, страшной, ты испугаешься, и может быть, даже не захочешь говорить со мной, и все-таки я рискую. Ты очень мне нужен. Приди, пожалуйста! Я не просто прошу тебя об этом, я умоляю. Вот и сейчас, я пишу это письмо и стою на коленях, и не потому что у нас нет стола в палате – он есть, но так на коленях, я надеюсь тебя упросить…
Я еще, доктор пообещал обрезать мне волосы, сказал, что такие косы противоречат санитарным нормам больницы. А я ведь росла вместе с ними. Косам моим практически столько же лет, сколько и мне. Из всей себя, красивым я считаю только мои волосы, и вот, из-за какой-то дурацкой санитарии, я могу лишиться их. И вот я пишу и умоляю, даже не знаю кого, всех, кто обладает властью и силой, чтобы письмо мое не шло слишком долго, чтобы ты успел застать меня и мои косы. Приходи! Приходи, пожалуйста!!!
Я так скучаю по нашему балкону. Каждую ночь, когда мне удается уснуть, мне сниться, как мы сидим и разговариваем. И самое страшное, что там во сне, нет твоего лица. Мне так плохо, что я чуть не обратилась к матери, чтобы она зашла к тебе, но вовремя вспомнила, что можно написать письмо. Я так обрадовалась, и удивилась, почему мысль о письмах не пришла мне раньше. Я бы засыпала тебя письмами! Я так и представляю, что мы уходим с балкона и ты, в своей комнате перед сном читаешь мои письма, а может быть, я не прошу, просто мне размечталось, что и ты черкнешь мне несколько строк. Тогда бы и я, перед сном, как молитву читала бы твое письмо… Прости, наверное, это я пишу зря… Но мне так хочется, так хочется.
А еще я много мечтаю. То есть, когда оканчиваются процедуры, и когда можно плакать, я мечтаю о тебе. Иногда представляю, как мы с тобой приезжаем в горы, ко мне, на родину и я показываю тебе каждую тропинку, каждое деревце… Я ведь все помню… А еще, мне хочется тебе спеть, ты ведь любишь, когда я пою, так вот, там, в горах, мой голос он звучит совсем по другому. Там словно не я пою, словно мой голос принадлежит не мне, а природе, горам, реке, деревьям, небу… Мой дед говорил, что я могла бы стать настоящей певицей.
А иногда я гуляю с тобой, просто мы идем по лугу, трава высокая, мягкая и душистая. Целое зеленое море, а в нем, как островки полевые цветы. И ты рвешь их, и даришь мне, я если их рву я, то обязательно плету венок и надеваю его тебе на голову. Мы ведь одни в поле и ты не снимаешь его…
А еще… Господи, мне так стыдно, я сейчас просто горю огнем… Нет, стыдно… Но очень хочется… Я представляю иногда, что мы сидим за свадебным столом – нашим свадебным столом. Я в белом платье, ты в белом костюме. У меня плотная вуаль, и я все время гляжу на тебя, но за тканью никто не видит, куда устремлен мой взгляд. А ты в белом, но не обыкновенном костюме, а в грузинском, и с боку у тебя настоящий кинжал. Господи, это так красиво!!!
Ты ведь не сердишься на меня? Очень прошу, не сердись! Это ведь просто мечты, выдумки глупой девчонки, за это можно поругать, но нельзя обижаться. Ты ведь не обижаешься на меня?!
Наверное, я утомила тебя. Прости! Я сейчас соберусь и закончу письмо. Там внизу адрес больницы, этаж, отделение и номер палаты. А еще, номера палат нарисованы на окне, так что с улицы видно. Надо просто поднять голову.
Вот теперь все. Теперь ты сам решишь, нужна ли тебе эта встреча.
И знай, я приму любое, абсолютно любое твое решение. И сейчас, и потом.
Пусть хранит тебя Бог. Я никогда не говорила тебе, но я крещеная, я христианка.
И еще… Я тебя люблю… И я целую тебя, но целую, как должна целовать женщина своего мужчину. Пусть даже это никогда и не случиться, но вот именно сейчас, я так желаю этого поцелуя, и если бы у меня было одно желание – я бы просила об этом.
На всю оставшуюся жизнь твоя и только твоя Илиссо.
Равнодушный камень и то бы сдвинулся с места, а Андрей был не из камня, он был живой человек, но и этого мало, пусть ни тогда, ни сейчас, он не смог бы выразить так свои чувства, как сделала это его подруга, но чувства в его сердце <душе> были. Он чувствовал так, как смогла бы сказать Илиссо. И конечно, в тот же день Андрей был около больницы. И пусть было ему мало лет, но он был настоящим мужчиной, поэтому, в руке его был букет, во внутреннем кармане пиджака его письмо. Хотя нет, просто записка, на большое письмо не было времени. Всего несколько строк, ничего особенного…
Больница. До сих пор любая больница, какая бы она ни была и в каком бы шикарном месте она не располагалась, до сих пор, прежде всего Андрей видел перед собой то серое в подтеках, двухэтажное здание. Облупившиеся рамы, в которые были вставлены собранные из нескольких кусков стекла, а когда не хватало стекол, просто заколоченных крашенными фанерными листами. Сквозь стекла видел он выцветшие и севшие от частой стирки и дезинфекции, невзрачные, казенные занавески. Он готов был поклясться, что никогда раньше он не думал, да скорее даже не знал, что ткани выцветают и садятся. Но вот он увидел тряпки, которым незаслуженно придали статус занавесок, и понял, что это именно так. Вдоль стены здания с окнами стояли люди, больше – женщины, с авоськами, в мокрых пальто. И на лице каждой читал без труда Андрей недовольство. Но не было там желание выздоровления родственников, а было только выражение неудобства, что так не вовремя попали люди в эту больницу, и что погода совсем не подходит для подобных посещений, и что дорога от больницы и назад занимает слишком времени, а дома есть дела. А еще видел он, что желают они своим родственникам покинуть стены этой больницы только ради того, чтобы избавиться от свалившихся неудобств. В первый раз он столкнулся с такой неискренностью и был, даже не огорошен – шокирован.
Скорее всего, и люди, мимо которых он проходил, чувствовали собственную неискренность, и поверх нее накладывалось чувство вины, делая лица этих людей какими-то судорожными и нервными, а жесты оборванными и тоже нервными.
Дважды прошел он мимо этой стены, но нужной цифры не увидел, как не увидел и лица Илиссо. Он был уверен, что узнает ее мгновенно, стоит ей только показаться. Но… Он хотел спросить у людей, мимо которых проходил, но после увиденного и понятого, он не испытывал к ним доверия, предполагал, что они могут обмануть. Поэтому прошел в приемное отделение.
Уж если снаружи здание произвело на него удручающее впечатление, то приемный покой, был просто ужасен. Грязный, вытертый множеством башмаков пол, жесткие, крашенные какой-то тусклой краской лавочки, освещение, которое способствовало более созданию теней, нежели чем освещению и постоянный, неприятный раздражающий гул из кашляющих и невнятно бормочущих голосов. Кто будет оспаривать, что здесь не любили пациентов? Никто. Андрею больших трудов стоило добиться от грозной медицинской сестры толковых объяснений относительно местоположения нужной ему палаты. Но добивший, он быстро нашел искомое. Просто оказалось, что окна палаты Илиссо выходили во внутренний дворик. Всего несколько окон, несколько палат были избавлены от городского шума и суеты. Это был тот максимум удобств, которые могло предоставить данное медицинское учреждение. И там, в раме окна он увидел Илиссо…
Они могли только смотреть – пациентов этого отделения не выпускали на улицу, а посетителей – внутрь палат. Несколько знаков и один долгий, пронзительный взгляд – больше ничего, хотя, нет. Старожилы палаты посочувствовали их паре, одна из соседок предложила девочке веревочку и с ее помощью, и были переправлены наверх цветы и записка. Рассмотрел ли он ее тогда? И да, и нет. Он увидел ее косы, увидел ее улыбку и ее глаза. Больше ничего, но ведь в тот момент он больше ничего и не хотел. Именно тогда, именно в тот момент…
Еще неделю, ежедневно он приходил к этому окну во внутреннем дворике. Приходил и смотрел на свою возлюбленную, и каждый раз, уходя, он чувствовал, как стонет его душа. Он не хотел уходить, он готов был стоять под окном целые сутки, но против этого были правила, были сторожа – грубые, нетрезвые мужики, которые буквально разгоняли посетителей за полчаса до окончания приема. Был, конечно, и дом, связь с которым постепенно истираться, как это бывает со старыми тканями. И хотя теперь дома он делал больше, чем когда-либо в своей жизни, но с каждым днем он чувствовал, как удаляется от этого дома… Да, взросление и обретение мужественности оказалась тяжелой наукой. Но он был сильным мужчиной…
А потом Илиссо выписали. Это была суббота, Андрей отпросился с двух уроков, даже не пытаясь придумать какую-нибудь оправдательную причину, просто подошел к учителю физики и сказал, что ему необходимо уйти. Уже около двенадцати он был около больницы, сегодня для него был особенный день, вчера он до двух ночи писал письма Илиссо. Это было его первое письмо и далось оно тяжело. И дело было не в том, что ему не хватало слов, наоборот, слов было слишком много и ему надо было отобрать самые-самые правильные. Это и правда, было тяжело, но в конце концов, письмо получилось…
Он стоял осыпаемый тяжелым, мокрым снегом и смотрел вверх, ожидая того момента, когда, появиться лицо возлюбленной, но вместо этого услышал ее голос совсем рядом, за спиной.
- Андрей, ты пришел, Господи!
Он быстро обернулся и практически сразу, ему в руки упала его подруга.
- Девочка моя, какое счастье…
А на них смотрели сверху изо всех окон. И многие даже всплакнули, видя эти объятия, первые в жизни Андрея и Илиссо. А он держал ее, прижимая ее и, одновременно, стараясь не причинить, хоть сколько-нибудь боли. А она, несмотря на то, была чуть выше Андрея, буквально висела на нем и плакала. А их вещи – его портфель с учебниками и ее сумка с вещами – просто лежали рядом под снегом в воде, засыпаемые одним и наполняемые другим. И так длилось долго. Потом он поднял промокшие вещи, взял за руку Илиссо и они пошли вместе по направлению к автобусной остановке. Вот сейчас он действительно рассмотрел ее, рассмотрел близко, на расстоянии согнутой в локоть руки, а она говорила, говорила, говорила… Торопливо, перескакивая с одного предмета на другой, вспоминая о чем-то, возвращаясь к началу разговора, а иногда, путаясь, думая, что возвращается к чему-то начатому, а на самом деле начиная новую тему, а порой и вовсе переходя на язык неизвестный Андрею, но такой приятный слуху, что он не останавливал ее, пока сама она не смолкала, улыбаясь светло и виновато. Андрей шел рядом, улыбался, иногда отвечая на ее речи, но более слушая. Без сомнения, много из того монолога он пропустил и забыл, по крайней мере, теперь он ни за что не мог вспомнить, о чем именно тогда шла речь, смысл не мог вспомнить, а вот голос. Ее голос до сих пор с ним и он по своему желанию был в состоянии вновь заставить его звучать в своей памяти.
Они так и не заметили, что не поехали на автобусе, а прошли всю дорогу до самого дома. Они просто словно очнулись около подъезда и замерли, и смолкли. Андрей не мог наставать, решение принимала Илиссо…
- Андрей, знаешь, чего мне очень хочется, - спросила она, наклоняясь к его лицу.
- Наверное, апельсинов, - улыбнулся он в ответ, просто пошутил, а может быть, почувствовал чем-то, что выше понимания человеческого.
А вот девочка испуганно замерла. И глаза ее и без того большие сделались огромными.
- Я что, говорила вслух, - словно осторожничая, спросила она.
- Нет, просто мне показалось, что тебе хочется апельсинов. Я что не угадал?
- В том-то все и дело, что угадал, я пока в больнице лежала, иногда просто бредила ими.
- Хорошо, я сейчас принесу, - спокойно пообещал Андрей, - тебя проводить?
- Знаешь, давай я сама сейчас пойду домой, а ты пойдешь за апельсинами, и принесешь их мне…, - оно чуть помолчала, а потом решилась, и договорила свое желание до конца, - принесешь их мне. Домой.
- Хорошо, - кивнул он.
- Я буду ждать. Иди.
- Жди.
8.
И он отправился на крытый рынок, единственное место, по утверждению его матери, где можно было найти настоящие, вкусные продукты. Толкотня в транспорте, перепалки пассажиров между собой и споры с кондукторами, тряска и непрекращающаяся, снежная крупа – все это оставалась за пределами его внимания, он как бы смотрел на это со стороны. А вот его действия на рынке были более чем конкретными. Первым дело он нашел ряды с цитрусами, потом, среди множества продавцов нашел мужчину определенной внешности и направился прямо к нему.
- Извините, пожалуйста, - обратился он к нему, когда тот освободился от очередного покупателя.
- Слушаю тебя, дорогой.
- У меня подруга – грузинка, она очень больна. И она попросила меня купить ей апельсинов, а я в них не разбираюсь, помогите, пожалуйста.
- Грузинка?
- Да, ее зовут Илиссо.
- Красивое женское имя, - кивнул грузин и добавил, - а меня зовут Ираклий, дядя Ираклий.
- Помогите, пожалуйста, дядя Ираклий.
- Что ж, - Ираклий грустно улыбнулся, - вон видишь, стоит мой земляк, его зовут Вахтанг, он привез апельсины сегодня ночью, они у него, свежайшие и самой исключительной спелости. Подойди к нему и скажи, что от меня, он поймет.
- Спасибо большое, - поблагодарил Ираклия Андрей, хотел идти, но решился на еще один вопрос, - дядя Ираклий, а что еще подойдет к апельсинам?
- Для грузинки?
- Да, для Илиссо.
- Ты правильно спросил, лучше всего, подойдет, конечно, грузинское вино.
- Вы можете мне помочь?
- Ты молод для вина, - засомневался продавец.
- Как лекарство.
- Ха, как лекарство говоришь, что ж, - он повернулся к соседке, - Марина, посмотри за товаром, я отлучусь.
- Хорошо, дядя Ираклий, - кивнула соседка.
- Пойдем, - позвал за собой продавец и Андрей пошел.
Они подошли к Вахтангу, поговорили о чем-то своем на своем же языке, за это время, Вахтанг завесил Андрею килограмм апельсинов, подумал и добавил еще пару больших, оранжево-желтых плодов, а вот от денег отказался. Потом они пошли дальше, уже втроем, и наконец у третьего соотечественника нашли искомое. Седой старик молча выслушал их речь, кивнул и достал из-под прилавка бутылку, на ней не было этикетки, просто стеклянная бутылка с пластмассовой пробкой.
- Бери, дорогой, пей со своей подругой и скажи, что мы все желаем ей выздороветь как можно быстрее.
- Спасибо вам.
- Тебя как зовут-то, - попросил напомнить старик.
- Андрей, - повторил он.
- Настоящее имя, мужское, - оценил старик, - если будет нужно что-то еще, для тебя или для твоей Илиссо, приходи к нам, сюда. Я всем скажу, и каждый поможет…
Андрей упаковал покупки, хотя нет, конечно, это были подарки, и направился домой, где его ждала Илиссо. Вот теперь он спешил, теперь каждая остановка словно растянулась для него на две. А до дома, он практически бежал. Бегом же, не дождавшись лифта, он поднялся на нужный этаж и там остановился – надо было перевести дыхание. И только успокоившись, он аккуратно надавил на кнопочку звонка. За обыкновенной, просто покрашенной дверью раздался мелодичный звон.
- Иду-иду, - послышалось за дверью.
- Иди, пожалуйста, - шепотом позвал подругу Андрей.
И через пару секунд дверь открылась, его встречала Илиссо.
- Привет, - пробормотал Андрей, и прямо стоя на пороге, попытался расстегнуть портфель, но Илиссо остановила его.
- Нет уж, зайди сначала, я ведь уже не в больнице, чтобы передачи принимать.
- А можно?
- Да, сегодня можно…
Так, он впервые попал, по другую сторону стен и перегородки. Обыкновенная квартира, точнее, это по замыслу архитектора и по оценкам жильцов была обыкновенная квартира, а с его, Андрея точки зрения это были…, ну не меньше, чем покои принцессы. Ну не воспринимал он иначе своей возлюбленной.
Невольно поддерживая в себе это ощущение, он вошел сначала в прихожую, а потом, разувшись и сняв пальто, в коридорчик между комнатами.
- Куда теперь, - он еле удержался, чтобы не добавить, Ваше высочество.
- Ко мне в комнату, - указала рукой Илиссо.
- А моя тоже, только по ту сторону стены, - быстро сориентировавшись сказал Андрей.
- А я знаю, - ответила девочка, пропустила гостя и закрыла за ним дверь.
- Что теперь?
- Апельсины.
- Ах, да, конечно…, - он и правда был смущен.
Хозяйка достала большую вазу и в нее он начал выкладывать плоды. Не дожидаясь, пока он закончит, Илиссо вытащила первый и торопливо начала его чисть, по комнате быстро распространился аромат апельсина.
- Слушай, они прямо как у нас, там…, - пробормотала она впиваясь в бок плода и брызгая и на платье и вокруг, она проглотила кусочек и тут же замерла под взглядом Андрея.
- Я как поросенок, да?
- Нет, ты как человек, который очень страдал без апельсинов, - улыбнулся Андрей.
- Ну, тогда и ты садись рядом со мной и ешь, - даже и не предложила, а практически приказала хозяйка.
- Ладно, - согласился Андрей и присел рядом.
Правда, так же он не смог, он смотрел на Илиссо, и медленно отламывал от апельсина дольку за долькой, а Илиссо ела. Закончив один она бралась за следующий. Андрей хотел заняться чисткой апельсинов, но Илиссо замотала головой.
- Нет-нет, чистить их, почти так же классно как есть.
Андрей только рассмеялся в ответ, а потом хлопнул себя по колену.
- Подожди, я чуть не забыл, у меня же еще, - и он торопливо достал бутылку вина.
- Что это, - указала глазами на бутылку девочка.
- Подарок.
- От кого?
- От дяди Ираклия, Вахтанга и еще одного старика.
- Подожди, кто это?
- Они передают тебе огромный привет и желают скорейшего выздоровления.
Говоря это, Андрей открыл бутылку и протянул ее Илиссо, та осторожно повела носом около горлышка.
- Ох, это что, вино?
- Да, домашнее.
- Мама дорогая! Тогда подожди, я сейчас принесу бокалы.
Она вернулась через минуту и выставила на журнальный столик два бокала.
- Наливай, только по чуть-чуть, чтобы было на донышке.
Андрей исполнил желание и вопросительно посмотрел на подругу.
- Да, так самый раз, - кивнула она и первой взяла бокал, - мой отец и мой дед разрешали мне по чуть-чуть. Говорили, что от домашнего никогда не будет вреда.
Помня об отце, он придерживался другого мнения относительно спиртного, но в данную минуту и в данном месте был более за. Взяв бокал, он поднес бокал к лицу и вдохнул запах.
- Ты пока не пей, просто почувствуй запах. Там только виноград. Как тебе…
- Приятный запах.
- Ха, приятный. Ты закрой глаза и вдыхай так. Я скажу, что должен будешь почувствовать. Во-первых запах винограда разогретого солнцем, затем, запах дерева, в бочке из которого стояло вино… Чувствуешь?
- Да, - как это не было удивительно, но он действительно уловил этот запах.
- А потом там еще будет журчание горного ручья, шум деревьев, там еще небо и горы. Андрей, ты должен это почувствовать!
- Я чувствую, - он закрывал глаза и практически погружался в описываемые ощущения, в первый момент он даже испугался и открыл глаза – так это было все явственно.
- Еще раз вдохни. А теперь давай выпьем, - предложила Илиссо.
- За твое…, - но договорить он не успел, Илиссо положила ему на рот ладонь.
- Нет, за это мы пить не будем. Мы будем пить за любовь. Молчи, я скажу все сама. За нашу любовь, которая будет жить, чтобы не случилось на земле.
И они выпили. Для Андрея это было новое ощущение. То есть, с ребятами, во дворе, они пробовали и пиво, и водку, и портвейн, как называли его взрослые «плодово-выгодный», но то было пойло, а это был напиток, от которого внутри, словно разливалось солнце.
- Налей мне еще, - потребовала Илиссо.
Андрей послушно наполнил бокалы.
- Теперь, мы тоже выпьем за любовь.
И они снова выпили. Молча проводили бокал. Андрей с удивлением смотрел на Илиссо, а та откинувшись на спинку дивана молчала с закрытыми глазами. Несколько минут. А потом очнулась, поставила на стол бокал и посмотрела на Андрея.
- Спасибо тебе, Андрей. Мы больше не будем пить, ладно. Для меня это и так больше чем праздник.
- А что мы будем делать, - осторожно произнес он.
- Сейчас ты мне будешь чистить апельсины, будешь давать мне по одной дольке, а я буду тебе рассказывать. Я сегодня буду много говорить. Ты уж прости, но мне обязательно надо сказать тебе это все. Будешь слушать?
- Да, конечно.
- Вот и хорошо…
Но перед тем как начать разговор, Илиссо вышла из комнаты, а потом вернулась в домашнем теплом халате.
- Ты извини, что я переоделась, а то я все платье забрызгала соком, а кроме того, оно до сих пор пахнет больницей, а это, поверь, для самый неприятный запах. Я его ненавижу.
Он ничего не ответил. По сегодняшнему договору, он должен был быть только слушателем.
- …я думаю, Андрей, что за все время нашего знакомства, ты хотя бы несколько раз задавал вопрос, почему меня не видно на улице, почему я предпочитаю только такое общение, на балконе. Не отвечай! Помни, я говорю – ты слушаешь. Так вот, на самом деле, я больна. Сильно, и, увы, неизлечимо. Я знаю, как называется эта болезнь, только название ведь ничего не скажет тебе. Я родилась такой. Только там, на родине мне было легче, я почти не замечала своей болезни, но вот мы переехали сюда, и здесь все началось. Здесь впервые я почувствовала себя больной, но самое главное, здесь я впервые увидела чудовище. Правда, сначала я не знала, что это чудовище, мне было просто интересно, и я смотрела на то, как оно расползается по небу. Но я подросла и поняла, на самом деле, всех убивает не болезнь, а это самое чудовище. Ты ведь и сам видел его, просто ты еще не знаешь, что видел. А стоит ему появиться, практически на следующий день я оказываюсь в больнице, и меня приходится приводить в чувство капельницами и уколами. Посмотри на мои руки…
Илиссо вздернула рукав и показала внутреннею часть сгиба – там был практически один сплошной синяк.
- …это уколы, каждый день мне надо делать по пять штук, а в больнице и еще больше. Я могла бы просто пожаловаться и все, а могла бы просто промолчать, мало ли больных живет на свете. Но помнишь письмо, которое я тебе написала? Оно было написано от страха, я испугалась, потому что слышала, как мой лечащий врач сказала дежурному, что мне осталось совсем мало… Молчи! Я говорю. Она сказала, что всего несколько дней. Так что, я – умираю, мой милый Андрей. Понимаешь, если бы я просто умирала, я бы плакала и плакала. Но я встретила тебя, и это изменило мой мир. Теперь я не буду плакать, но теперь мне будет грустно. Но я не буду плакать! И пока все не случится, я буду думать о тебе. О том, как все могло быть иначе, но буду думать так, как будто это все было. Понимаешь? Молчи. Я буду чувствовать себя, я так придумала, буду чувствовать себя, как столетняя старуха. У которой прожита жизнь, у которой взрослые дети, у которой даже, внуки выросли. У которой есть дом, есть свой сад, у которой есть муж, которого она любит. Я понимаю, что это всего лишь игра, может быть, даже и плохая игра, но мне некогда придумывать что-нибудь получше, просто нет времени. Если бы тебя не было, я бы никому и ничего не сказала, даже матери, но слава Богу, есть ты! Тебе я могу все это рассказать, точнее, вот, рассказываю. Теперь, еще, после сегодняшнего дня, мы никогда больше не заведем разговора о моем здоровье. Я запрещаю! Это совершенно закрытая тема! Никогда…
Это были не слова – это был самый настоящий вопль, от которого они оба пошатнулись. Только Андрей сидел, машинально чистя апельсины и складывая их горочкой рядом с вазой, а Илиссо ходила по комнате. И вот она смолкла, повернулась, не дойдя до стены, хотела повернуть к дивану, но ноги ее подломились, и Андрей едва успел подхватить ее. Никогда ему не было так страшно, он подумал, что это тот самый момент…
Да, он запаниковал, ну и что, что он был мужчиной. Не опуская Илиссо, он заметался по комнате, пытаясь сообразить, что надо делать в такой ситуации. Неизвестно, чем бы кончились эти метания, но Илиссо вдруг ожила, шевельнулась и открыла глаза.
- Ты носишь меня на руках, - она удивленно оглянулась.
От неожиданности, он прижал девочку себе, наверное. Слишком сильно, потому что она пискнула, как совсем по-детски.
- Андрюшечка, мне больно, - и в уголке глаза неожиданно родилась слезинка.
- Господи, прости меня, я сейчас, - он слабил хватку и беспомощно оглянулся, в поисках помощи, или хотя бы подсказки.
- Ты положи меня, - подсказка, оказывается, была у него на руках, - положи на диван.
Правда с первой попытки Илиссо удалось только посадить. Потом Андрей отодвинул журнальный столик, освобождая подход к дивану.
- Подожди, - Илиссо вмешалась в его суетные действия, - сейчас я скажу, что тебе делать. Вон там стоит комод, в нем постельные принадлежности, достань их и положи рядом со мной… Хорошо. Теперь, помоги мне пересесть в кресло… Так. Теперь, ничего что я заставлю делать тебя женскую работу?
- Илиссо, перестань, пожалуйста. Что надо сделать, застелить тебе постель?
- Да.
- Подушку с какой стороны?
- Все равно, но лучше к окну. Вот так хорошо. Теперь помоги мне перейти на диван.
Но Андрей не очень-то доверял ее ногам, он просто поднял девочку и перенес на диван. Он хотел опустить ее, но Илиссо, чуть задержалась, обвила руками Андрей за шею и поцеловала. Он замер. А Илиссо все длила и длила поцелуй, насколько хватало ее сил, а иссякнув, попросила:
- Ты положи меня, Андрюшечка.
- Да, милая, - он опустился на колено и опустил на диван Илиссо, - так хорошо?
- Да, накрой меня, а то мне зябко.
Тщательно подоткнул одеяло со всех сторон и вопросительно посмотрел на подругу.
- Теперь поставь радом столик с апельсинами, и уж, коль ты меня запеленал, как маленькую, то чуть подними мне подушку и корми меня с рук.
- Тебе удобно, - Андрей изменил форму запрещенного вопроса.
- Да, очень удобно, теперь корми…
Пристроившись на полу, Андрей по одной дольке скармливал апельсин подруге. Приступ прошел, Илиссо стало легче. При чем легче на столько, что она стала хулиганить, совсем немного, насколько позволяло самочувствие. В результате апельсиновая долька выскользнула из рук Андрей и скользнула куда-то глубоко под одеяло.
- Ты чего замер, - рассмеялась Илиссо, - у меня руки спеленаты.
Андрей пальцами, очень аккуратно, попытался найти убежавший фрукт, почти достал, но Илиссо шевельнулась и долька опала глубже.
- Она такая холодная, - улыбаясь прошептала она, но улыбка эта была странная, - достань, пожалуйста.
И Андрей повторил попытку…. Она играла, это была ее игра, и Андрей это понимал. Он скользнул под одеяло и замер, халат был распахнут, а там, там, где тепло под ладонью трепетала маленькая, как бутон, грудь. Он сразу охрип и только и смог прошептать.
- Илиссо…
- Не убирай руки, пожалуйста, оставь так.
Он молча повиновался, сквозь кожу он чувствовал, как бешено бьется ее сердце. Он поднял глаза на девочку – та прикрыла глаза и лежала неподвижно, наверное, даже не дыша. Ей, как и ему было трудно говорить громко, поэтому и она прошептала:
- Андрей, ты слышишь мое сердце?
- Да.
- Оно твое. Оно твое навсегда, вот, сколько ему осталось, каждый удар твой.
- Я…
- Не говори. Я сейчас попрошу тебя, только ты выполни обязательно.
- Хорошо.
- Ты сейчас достанешь руку, подойдешь к балкону и занавесишь окно.
- Да.
- А потом вернешься на место, и я тихо буду говорить тебе слова.
- Да…
Покачиваясь как от сильного жара, он выполнил желание Илиссо и вернулся на место. Замерев в нерешительности, он поднял ладонь и посмотрел на возлюбленную. Но Илиссо уже распеленалась, своей рукой она захватила руку Андрея и прижала к груди.
- Ты не отпускай его надолго.
- Да.
- А теперь поцелуй меня, но по настоящему, как если бы хотел выпить меня всю…
Андрей медленно наклонился и, именно припал, к губам Илиссо, а она свободной рукой притянула его к себе и уложила рядом с собой. Вынырнула из поцелуя, отдышалась и попросила:
- Ты помоги мне, ладно, я голову на руку твою положу, мне так дышать легче… И к тебе я буду еще ближе…
- Ты подожди, Илиссо, я сказать хочу, я никогда раньше, то есть…, ты… первая…
- Андрей, это взрослые слова, а они сейчас… они какие-то не правильные… они означают что-то, что не имеет к нам отношения…
- Наверное. Просто я не знаю, какие слова…
- А ты думаешь, что слова нужны, - улыбнулась Илиссо.
- Нужны, потому что я боюсь.
- И мне страшно.
- Тогда, может быть…
- Подожди, Андрей, я сейчас только сейчас поняла. Между нами не случится того, чего мы оба боимся.
- Правда, - Андрей даже вздохнул с некоторым облегчением.
- Да, правда. Это у тебя будет не со мной.
- Илиссо!
- Молчи, разве ты забыл, что сегодня говорю я.
- Я помню.
- Так вот, это у тебя будет с другой, и ты знаешь, я уверена, что все будет в порядке, в тот, другой раз. А сегодня, я просто хочу, чтобы ты был рядом. Как можно ближе, но только рядом.
- Хорошо.
- А еще. Я хочу… Ты мне только не мешай, ладно…
- Не буду…
То, что было потом, Андрей никогда не вспоминал. То есть, он никогда не принуждал память идти в том направлении. Он оставил все это снам. Там, в снах, Илиссо всегда была жива. Живой она поднималась с дивана, и живой, в полумраке неплотно сдвинутых штор она, позволяла соскользнуть халату на пол, оставшись так. Смуглая, тонкая, с кожей, которая словно отражала солнечный свет. Она подошла к дивану, на котором замер Андрей, и взяв его руки, позволила им гладить себя и словно стараясь, чтобы ни один миллиметр ее кожи не оказался недоступным ему, медленно кружилась на месте, лишь изредка, словно чтобы наполнится сил целовала Андрея. Горячо и подолгу, а потом, опять отдавалась рукам…
Так и между ними и осталось только это. Потом у нее опять начался приступ и Андрей снова уложил ее на диван, предварительно, укутав в халат и запеленав в одеяло. На какой-то момент, она теряла сознание, потом бредила, потом приходила в себя и засыпала. Андрей был рядом. А потом наступил момент, когда она подозвала Андрея к себе, поставила на колени и сказала:
- Вот и все, мой милый, а сейчас ты уйдешь.
- Но…
- Никаких но, не возражай. Просто нам пора расстаться, потому что, совсем скоро начнется то, что тебе лучше не видеть, а я хочу остаться в твоей памяти, такой, какой была в твоих ладонях. Понимаешь?
- Да.
- Но перед тем, как ты уйдешь, я хочу, чтобы ты поклялся исполнить мое желание.
- Да.
- Ты клянешься?
- Клянусь.
- Ни завтра, ни через год – позднее, намного позднее, убей чудовище. Отомсти за меня, и за тех, которые как я.
- Клянусь!
- Теперь, поцелуй меня и уходи.
Андрей потянулся к губам Илиссо, но девочка не позволила, для последнего поцелуя она подставила только лоб. Потом оттолкнула Андрея и сказала коротко.
- Все, прощай в этой жизни, мой любимый…
После полуночи у Илиссо начался приступ. Мать вызвала «скорую помощь», но та опоздала буквально на несколько минут. Илиссо не стало. Андрей остался один…
Потом. Конечно, было и потом, в конце концов, Андрей был четырнадцатилетним мальчиком. То есть, конечно, он был мужчиной, но для всех он оставался мальчиком. А от мальчика требовали: надо окончить школу – он окончил; надо поступить в институт – он поступил; пора идти в армию – он ушел служить.
Но никогда он не забывал данное слово.
9.
- Что-то рано Вы поднялись, плохо спиться в поезде…
Андрей посмотрел на говорившего – рядом стоял мужчина из соседнего купе, или не из соседнего, но его Андрей уже видел в вагоне.
- Что, - переспросил Андрей.
- Рано, говорю, Вы встали, плохо спиться в вагоне?
- Да, - кивнул Андрей, улыбнулся и продолжил, - вы, однако тоже, поднялись ни свет ни заря.
- А я всегда так поднимаюсь, режим, понимаете ли. Вы, вот я вижу, курите, а это для здоровья вредно. А тем более здесь, у нас. Между прочим, у нас городская общественность взялась за это всерьез.
- То есть?
- Здоровье граждан – достояние нации. Борется с курением, даже штрафуют продавцов, если те продают сигареты несовершеннолетним.
- Что Вы говорите, - усмехнулся Андрей, - и что, несовершеннолетние не курят?
- Курят, - вздохнул собеседник, но потом посмотрел на Андрея внимательно и поторопился договорить начатую фразу, - но значительно меньше. И Вы, кстати говоря, напрасно иронизируете.
- Что Вы, что Вы. Никакой иронии. Курение и пьянство – бич современного городского населения.
- А вот тут Вы не правы, - заторопился мужчина, - сигареты – это вред однозначный, а вот спиртные напитки, да еще если хорошего качества, да еще в нужном количестве, это благо. Главное – верное количество…
Андрей удивленно посмотрел на мужчину.
- Что-то я не понял.
- Спиртное способствует выводу из организма радионуклидов, стронция, в частности, кроме того, способствует обновлению крови. Способствует очищению организма…
- Вы медицинский работник?
- Нет, но я читаю научно-популярную литературу, статистику. Там все очень популярно объяснено, наглядно, с графиками. Рекомендую и Вас, кстати, молодой человек, если конечно, Вы собираетесь задержаться у нас в городе.
- Приму к сведению, - пообещал Андрей, взглянул на часы и поинтересовался, - судя по часам, мы уже должны прибыть.
Собеседник тоже посмотрел на циферблат, но тут же отмахнулся.
- Обычное дело, наверняка, товарняк с сырьем пропускаем.
- Пассажирский поезд пропускает товарный?
- У нас, между прочим, огромное предприятие, комбинат, единственный не только в стране, но и в Европе. Для нас полчаса ничего не решает, а там оборудование…
- Да-да, - кивнул Андрей, улыбнулся, натянуто и поспешил в сторону своего купе.
А там уже возились тетечки. Будили племянницу, собирали вещи. Андрей заглянул в купе и отступил в коридор. На движение за спиной, обернулась тетя Таня, увидела Андрея, сощурилась близоруко и заулыбалась.
- Мешаем, да вот соню нашу разбудить не можем.
- Ничего страшного, не спешите. Я так понял, поезд запаздывает с прибытием.
- Вечно с ней так, - решила пожаловаться тетушка, - как в город приезжаем, так добудиться ее не можем. Наверное, перемена климата. Теперь дома спать отсыпаться будет неделю. Акклиматизация…
Андрей понимающе кивнул и повернулся к окну. Теперь мимо поезда медленно проплывали многочисленные населенные пункты. Они буквально шли один за другим. Когда-то давно Андрей уезжал на таком же вот поезде, тогда за окном, в основном, были леса-перелески. Да, давно это было, очень давно… а перед тем, он еще пожил в городе. Основательно пожил. Правда, после ухода Илиссо, это уже был другой город… Совсем другой…
Вспомнилось Андрею, как на третий день после похорон Илиссо, он сам отправился на кладбище. Один, с букетом таких же цветов, которые приносил ей в больницу. Кладбище было новое, до него надо было добираться на автобусе, который уходил с автовокзала и шел без остановок до самых ворот. Помниться, что Андрея поразил вид кладбища, ровные, очищенные дорожки, ограды могил выкрашены и четко расположены вдоль невидимой, но вполне определяемой прямой. До этого ему никогда не приходилась бывать на кладбищах, просто не приходилось. А, оказывается, здесь было тихо, спокойно и лишь какое-то неимоверное количество собак, толстых, ленивых, буквально, каких-то непуганых, нарушали своим тявканьем общую тишину. При входе располагались какие-то коммерческие ларьки с названиями, вроде «Вечный покой» и «Ритуальные услуги», а с другой стороны располагался маленький продуктовый магазинчик, предлагавший в ассортименте водку и закуски, и имевший под своей крышей даже несколько столиков для того, что бы…
Андрею и так было не по себе, и он поторопился пройти через ворота и углубится в территорию кладбища. Он заплутал, тяжело оказалось с чужих слов найти нужное место. Он проплутал, наверное, с полчаса, а потом вышел на могилу Илиссо как-то неожиданно. Еще не осевший холмик, несколько венков из искусственных цветов и поэтому режущих глаз своей неестественной свежестью и каким-то непонятным, по крайней мере здесь, благополучием. Металлический прямоугольник, с надписью…
Верилось с трудом, что там, под всем этим – пластиком, железом, глиной – лежит Илиссо. Илиссо, которая уже никогда не засмеется, не заплачет, и уже никогда не будет петь. Андрей положил свои цветы и присел рядом с могилкой. По рассказам он знал, что люди в такой ситуации плачут, выпивают, некоторые, чуть ли не теряют рассудок, по разному бывает. А вот он просто сидел, смотрел на памятник, на цветы, на могилу и молчал. Единственное, что он настоящему испытывал – пустоту внутри. Она заполняла его медленно, откуда-то со стороны сердца… Он даже и не заметил, как начало смеркаться, он замерз, промок. Поднявшись, он словно все вокруг увидел в ином свете, множество могил, несколько свежих, прямо за могилой Илиссо… Холод, обыкновенный, холод тела набросился на него. Зубы начали выбивать дробь – Андрей поспешил в строну ворот.
Он заболел после того посещения, просто заболел из-за того, что основательно промерз. Был кашель, насморк, температура – грипп, одним словом. Свалился почти на месяц. А потом все вроде как бы вернулось на свои места. Школа, секция, семейные разборки. Правда, с того момента, старался Андрей не выходить на балкон, без крайней необходимости… Да, многое продолжилось, правда детство кончилось окончательно и бесповоротно. И еще, именной с той поры стала посещать его бессонница. Особенно, когда приближалась очередная годовщина…
Как жил Андрей дальше? – Разно жил. В разных местах. Общался с разными людьми, иногда с теми, которые ему вовсе не нравились. А иногда расставался с людьми, с которыми, как раз и предпочел бы остаться подольше. Были у него женщины. Может быть, не очень много, если учитывать, что он никогда не был женат. Просто иногда были женщины, с которыми он жил по собственному желанию, относительно долго. Пусто, скажет кто-то, но нет, все остальное время его было занято работой… Именно она стала для Андрея и другом, и подругой, а еще и самым главным в жизни…
Так и было до тех пор… Хотя, не важно, просто год назад, от работы пришлось отказаться. Уйти, так сказать в подполье, благо, что имевшиеся денежные средства позволяли вести праздную жизнь. И вот именно тогда, на одном пустынном, неблагоустроенном африканском пляже, он понял, что хочет посетить город. Хочет посетить место, где все началось…
От мыслей его отвлек захлебывающийся, затяжной приступ кашля. Андрей обернулся – приступ случился у его маленькой попутчицы. Она покраснела как помидор, в газах были слезы, а приступ все не кончался и не кончался. Андрей вопросительно посмотрел на сопровождавших девочку родственниц.
- Ничего-ничего, сейчас пройдет, - вроде как успокоила его тетушка, - у нас здесь местность с повышенной влажностью.
- А врачи что говорят?
- Это они и говорят. Акклиматизация.
- Понятно, - кивнул Андрей.
Он вошел в купе, достал чемоданчик и, покопавшись в его содержимом, достал пластиковый флакончик. Прочитал название, удостоверился, что это именно то, что искал, закрыл кейс, а флакончик протянул тетушке.
- Сейчас девочка откашляется, дайте ей одну капсулу. Можно без воды, но если в домашних условиях, то лучше со стаканом кипяченой воды.
- А что это?
- Лекарство. У Оленьки, кашель, я так понимаю, аллергического происхождения, это поможет.
- Спасибо, а вы доктор, да?
- Нет, я химик, поэтому немного разбираюсь и в медицине. А лекарство употребляйте, это поможет.
- Мы, - тетушка потянулась к сумочке, - сколько должны…
- Оставьте, - пресек ее действия Андрей, - это вроде дорожного сувенира.
- Спасибо.
- Давайте, я помогу снять вещи, - предложил Андрей и легко снял с багажной полки пару чемоданов…
В этот на пороге купе появилась проводница.
- Билеты нужны?
- Да-да, - ответил Андрей, - номер двадцать.
- Вот, пожалуйста…
10.
Андрей помог соседкам выйти из поезда и устроиться в такси, в благодарность получил поцелуй от тети Тани и несколько взмахов от Олечки. Дорожные знакомые благополучно отбыли и, наконец, Андрей оказался предоставлен сам себе. Первым делом он закурил, присел на привокзальную лавочку и какое-то время безучастно осматривал то, что его окружало…
Город сильно изменился с момента его отъезда. Точнее сказать, все, что окружало его было новым и незнакомым. Новое здание железнодорожного вокзала, широкая дорога с яркой разметкой и вполне приличным покрытием, даже светофор соответствовал нормам принятым в большинстве европейских стран. Магазины. Да, много больших продуктовых магазинов и еще множество маленьких, специализированных – местное благополучие, практически бросалось в глаза.
- Пройтись, что ли, - пробормотал он вслух, и согласившись с собственным предложением повесил на плечо спортивную сумку и направился…
Собственно говоря, он даже еще подумать не успел, куда именно ему следует направиться, а ноги уже сами выбрали маршрут, но…
- Э-э, нет, так не пойдет, - непонятно пробормотал он, - это уж очень сильно напоминает взятку, а я взяток не беру.
Он решительно изменил направление движения и направился к стоянке такси. Ближайшей к нему оказалась иномарка, Андрей наклонился и постучал по стеклу, боковое стекло быстро поползло вниз.
- Куда?
- А какая гостиница поприличнее?
- Ну, самая приличная будет комбинатская, - с некоторым интересом ответил водитель.
- Тогда значит она мне и нужна.
- Хорошо, - кивнул таксист и предложил, - сумку может в багажник.
- Я ее под ноги поставлю.
- Ладно, как скажешь, - согласился водитель.
Дальше было не очень интересно. Короткая поезда до гостиницы, очаровательная улыбка приезжего, которая позволила получить наиболее подходящий номер в гостинице и привычные хлопоты по устройству в номере – сколько их уже было – и этот ничем особенным не отличался. Ближе к обеду разобрав вещи, смыв дорожную пыль и придав себе вид делового человека в командировке, Андрей покинул номер. Сдал ключ дежурной, улыбнулся и вышел на улицу. Для начала он зашел на центральный телеграф и сделал короткий международный звонок, сообщив кому-то, что добрался. После этого посетил ресторан, где слегка отведал местной кухни, потом, в газетном киоске приобрел городскую газету, где печатали бесплатные объявления и еще одну, которая, если верить выходным данным, призвана была освещать положение дел на предприятии. А потом, до самого вечера Андрей просто ходил по городу, иногда останавливался и расспрашивал прохожих. Так, у таксиста-частника, хозяина видавшей виды «шестерки», выяснил, где можно недорого приобрести бывший в употреблении сотовый телефон. У старушки, выгуливавшей какую-то беспородную псину, выяснил, что в соседнем с двором можно недорого снять однокомнатную квартиру.
На «точке» около вещевого рынка у молодых людей, весьма подозрительного вида Андрей приобрел сразу три мобильных телефона, а у мужика с внешностью, одновременно и бродячего философа, и алкоголика купил ноутбук в приличном состоянии, и даже, с установленной операционной системой, о чем, впрочем, продавец даже и не знал. Вечером, Андрей вернулся домой, небрежно свалил покупки на журнальный столик, посетил ванную и лег спать. То ли место было хорошее, то ли устал он за день, но уснул он практически сразу, и спал крепко, без сновидений.
А утром проснулся свежий, отдохнувший и снова отправился в город. Но на этот раз интересовал его больше левый берег, тот, на котором было расположено огромное предприятие. За день, он практически обошел его пешком, медленно, вроде и не прогулочным шагом, но в тоже время и не спеша особенно, от центральной проходной, расположенной рядом с административным корпусом предприятия, до самой дальней, стоявшей в лесочке и больше всего напоминавшей натурные съемки какого-нибудь фантастического фильма ужасов. Из тех, которые рассказывают об экологических катастрофах произошедших вследствие неумного использования природных ресурсов. Елки были практически без иголок, рыжего ненормального цвета, да еще и присыпанные какой-то пылью, от которой постоянно хотелось чихнуть, а в горле першило, как после перемены сорта сигарет. Была в том лесу еще какая-то свалка, страшненькая и тоже рыжая от пыли. На ней возились несколько бомжей, видимо, занимавшиеся этим профессионально, потому как, цепкий глаз Андрея рассмотрел у них не только какие-то приспособления, но даже и оборудование более сложное. Какие-то датчики, которые периодически попискивали. При этом, стоило только оборудование подать сигнал, пара бомжей бросались к подозрительному месту и прямо-таки с остервенением врывались вглубь мусорной кучи. Один раз Андрей даже заметил, что поиски их увенчались успехом. Из глубины кучи был извлечен некий предмет, который тут же, торопливыми движениями был спрятан в мешок и унес с глаз долой, каким-то дедком, появившимся на свист из сташненького леска…
- Интересно, - пробормотал Андрей, обходя мусорную кучу стороной, чтобы не спугнуть старателей.
И снова Андрей вернулся в гостиницу, поужинал в ресторане, но по возвращению в номер, после душа, спать не лег. Включил телевизор, запустил компьютер и до полуночи что-то работал с ним, периодически откидываясь на спинку кресла, прикрывая глаза и замирая. Правда, это мало было похоже на отдых, скорее всего, рабочий момент, когда требуется обратится к информации, находящейся непосредственно в памяти. Потому что, спустя какой-то промежуток времени, он вновь пододвигал к себе компьютер и снова погружался в работу. Пальцы его при этом так и летали над клавиатурой…
Ближе к полуночи, Андрей заварил кофе, и пока чашка опустошалась, неспешно, глоток за глотком, Андрей, по-видимому, просматривал то, что успел сделать, потому что потом, он просто закрыл ноутбук, погасил свет, установил таймер на телевизоре и спокойно заснул под какую-то музыкальную передачу. И снова сон его был глубок и спокоен…
Так, однообразно прошла неделя и подошел к концу срок проживания в гостинице. Расплатившись с администратором и даже одарив ее несколькими комплементами, впрочем, дежурными и не имевшими в себе более того, что сказано, а точнее и того, что было сказано, Андрей покинул гостиницу. Но вместо того, чтобы спокойно себе отправиться на вокзал, он пошел на квартиру к старушке, с которой договорился заранее. С ней он уговор был на три месяца. По большому счету жизнь его, по сравнению с проживанием в гостинице не изменилась. Правда, были дни, когда он не выходил из квартиры, как бы в пику тем, когда он бродил по городу до самого утра. Иногда, но это было очень редко, наверное, не чаще, чем раз в месяц он позволял себе расслабиться. Тогда в квартире у него появлялась девица с Театральной площади. При чем, глядя на них, можно было предположить, что не было у него определенных пристрастий. Вполне подходили и блондинки, и брюнетки, полные и худые, высокие и крошечные. Он просто расслаблялся. Утром он расплачивался с девицей, вызывал ей такси и отправлял с богом восвояси.
Спустя три месяца он снова сменил место жительства, но не сменил ни привычек, ни рода деятельности. Строго говоря, если со стороны, один его день немного отличался от другого, то если сравнивать более долгие периоды, то они были очень и очень похожи. Поэтому, не надо было быть провидцем, чтобы предсказать, что когда истекли и эти три месяца, то снова сменил место жительства. А потом еще раз. Он покидал очередное место жительства с тем же количеством вещей, с которым въезжал в квартиру. За исключением вещей, которые постепенно изнашивались и нуждались в замене. Дверь очередной квартиры захлопывалась, а через пару дней даже запах выветривался от его присутствия. И уже невозможно было установить жил в этой квартире человек, о котором мы рассказываем или даже и не заходил никогда.
Так, без малого, он прожил в городе год. Точнее, для того, чтобы отметить этот условный юбилей, ему не хватало трех недель. Вполне можно было предположить, что также незаметно он покинет и город, но…
Да, оставалось именно три недели, когда Андрей нарушив собственные правила или просто изменив, сменил место жительства. На этот раз он выбрал трехкомнатную квартиру, обставленную и отремонтированную по местному стандарту, который считался европейским. На следующее утро после вселения, он после душа и завтрака достал ноутбук в последний раз. Включил, проверил что-то и подключившись к сети отправил кому-то сообщение, после чего использую тот инструмент, который обнаружился на кухне, вскрыл сложное оборудование и без всякого сожаления и даже не стараясь быть аккуратным извлек жесткий диск. Железка, с который всякий знающий человек, обращается очень аккуратно, была в несколько минут превращена в самую настоящую груду металла, лишенной всякой возможности к восстановлению. Остальное содержание ноутбука было выдрано и разложено по разным пакетам, которым предстояло быть похороненным по разным мусорным бакам. Затем последовали несколько телефонных звонком с различных мобильных телефонов, которых у Андрея набралось за время проживания около десятка. Судьба их повторила судьбу компьютера. Остаток дня Андрей посвятил прогулке, основной задачей которой было найти необходимое количество мусорных баков, в которые один за другом отправлялась разрушенная оргтехника.
Вечером, свободный от пакетов, он зашел в ресторан, просмотрел меню, сделал выбор и подозвал к столику официанта.
- Леша, - тихо обратился он к мальчику, - видишь ли, мне сегодня скучно. Одному.
- Вас кто интересует, девочка, мальчик, - поинтересовался понятливый официант.
- Женщина, чтобы не старуха и не очень любопытная.
- Блондинка, брюнетка или рыженька, - продолжил выяснение Алексей.
- Не имеет значения. Как, впрочем и габарит. Лишь бы умела говорить, но не задавали лишних вопросов.
- Вы ее как планируете задержать, час или больше?
- Это как получится, но плачу за ночь.
- Вам действительно одиноко, - пробормотал Алексей.
- Именно так, - согласился с выводами молодого человека Андрей и незаметным движением положил в карман официанта купюру.
- Все понял, постараемся.
- Хорошо.
- Разрешите подавать?
- Потихоньку, сегодня я никуда не спешу.
- Все ясно, - кивнул Алексей и отошел от столика…
Надо быть честным, Алексей не так давно работал официантом, и не обладал серьезными познаниями в человеческой психологии. Он и официантом-то был не очень, но это значения не имеет. Он вышел из зала и не удержался, чтобы не заглянуть в карман – там лежала стодолларовая купюра.
- Ты еще достань ее и посмотри номер, - зло посоветовал язвительный женский голос за спиной.
- Тебе чего, - Андрей недовольно повернулся на голос.
- Знать надо, - пояснила официантка соседнего, лилового зала, - считать чаевые – плохая примета. Это следует делать только в конце смены.
- Я в приметы не верю, - огрызнулся Алексей.
Женщина повернулась к нему, пожала плечами и направилась к себе в зал, Алексей уже готов был сказануть ей что-нибудь язвительное, но передумал, более того, он поспешил окликнуть женщину.
- Люда, подожди.
- Чего тебе, - женщина остановилась, но подходить не спешила.
- Слушай, тут такое дело…
- Леша, говори быстрее, меня клиенты ждут с заказом.
Алексей поспешил подойти.
- Понимаешь, у меня тут клиент просит подружку…
- Ты что, меня сватаешь что ли, - фыркнула Людмила.
- Нет, Господь с тобой, выручи…
- Эх, Леша, сколько ты у нас работаешь?
- Ну, год. Люд, ты только не выпендривайся, скажи, поможешь или нет.
- С тебя магарыч.
- Не вопрос.
- Так, покажи-ка клиента, - Людмила поставила поднос на столик и подозвала к себе Алексея.
- За шестым столиком, один сидит.
Людмила аккуратно выглянула в зал, нашла взглядом Андрея, некоторое время оценивающе смотрела на него. Вдруг мужчина медленно повернулся в ее сторону. Женщине пришлось быстро отступить.
- Вот черт, - пробормотала она.
- Ты чего?
- Похоже, он заметил, что я его рассматриваю.
- Ну и что?
- Дурак, ты Леша.
- Что, тоже плохая примета, - язвительно поинтересовался он.
- У твоего клиента, чутье, как зверя. Он чувствует посторонний взгляды.
- И что?
- Ничего, если у него такая чувствительность от природы, а может быть это из-за работы. Где-нибудь там… Понял?
- Ты думаешь, он мент?
- Нет, на мента он не похож. Скорее всего, спец какой-нибудь.
- И что делать?
- Сейчас, дай подумать. Я так думаю, он просто расслабиться решил, так что ничего страшного нет. Просто затосковал на задании.
- Ты чего бормочешь, Люд?
- Ты вот что, будешь считать, упаси Боже, обсчитаешь хоть на копейку. С этими ребятами связываться – себе дороже. Это раз. Теперь два, он какую-нибудь определенную заказал?
- Нет. Сказал по барабану, как выглядит, но чтобы и разговор поддержать могла, и в тоже время, чтобы вопросов лишних не задавала.
- Вот блин, точно спец. Ладно, ты иди заказ ему неси, а я у себя посмотрю, у нас там сидела пара девчонок. Эх, хорошо бы Ирина была, она девка толковая, как раз самое то…
Людмила ушла, а Алексей, передавая заказ на кухню, уже в который раз пожалел о том, что устроился на эту работу.
Андрей, тем временем закурил, и чтобы скоротать время до ужина медленно, стараясь, чтобы взгляд выглядел рассеянным, осмотрел зал. Народа было мало, маленькая компания, весьма похожая на сотрудников, которые обмывали удачную сделку, три пары по разные стороны от Андрея, кто-то еще был за спиной, но оборачиваться Андрей не стал. Там было шумно и весело – люди явно отдыхали…
- У вас занято?
Андрей обернулся – рядом стояла дама, наверное, чуть моложе его, хорошо одетая, с едва заметным макияжем. Она не очень была похожа на… поэтому, прежде чем ответить, Андрей вопросительно посмотрел на подошедшею. Та быстро сориентировалась и подтвердила:
- Леша сказал, что Вы скучаете.
- Это место Ваше, прошу.
Он даже поднялся и пододвинул стул. А из комнатки, перед кухней, за ними аккуратно наблюдали Алексей и Людмила.
- Молодец, Иринка! - похвалила официантка, - специалист. Учись, мальчик. И я тебе повторяю, не вздумай его обсчитать – будут проблемы. Это я тебе говорю…
- …так значит, Ирина, - улыбнулся соседке Андрей.
- А Вы Андрей, - Ирина кокетничала, но в меру, вызывая этим определенное удовольствие, как от игры и надо отдать должное, от хорошей игры.
- А если перед ужином мы перейдем на ты, это не будет слишком быстро?
- Если просто на ты, без брудершафта – я согласна.
- Вот и замечательно, - Андрей подал Ирине меню, - выбирайте, пожалуйста.
- А ужин намечается скромный или…, - поинтересовалась дама.
- Или, Ирина, самое настоящее или…
- Ну что ж, тогда я хочу…
Конечно, мораль, нравственность, скорее всего, выступает против таких вот временных союзов, в основе которых лежит, прежде всего, материальный интерес. А вот со стороны Андрей и Ирина смотрелись как самая настоящая пара. Может быть, не супружеская, но именно пара. И вели себя они соответственно, Андрей ухаживал за дамой, а та принимала эти ухаживания и делала это красиво. Они даже танцевали, и выяснилось, что оба умеют это делать…
Где-то за час закрытия заведения Андрей подозвал официанта и попросил вызвать такси. Время приближалось полуночи, когда таксист доставил Андрей и Ирину к подъезду дома.
- А здесь достаточно мило, - сделала комплемент Ирина, обходя квартиру.
- Да, - согласился ее спутник и добавил с некоторым сожалением, - жаль только что это всего лишь съемное жилье.
- Да, действительно, - как-то поникнув, пробормотала Ирина.
Вот так, всего лишь одна случайная фраза уже готова была омрачить праздник. Возможно, даже, и омрачила бы, но Андрею вдруг стало жаль спутницу. По-настоящему, по-человечески жаль, он даже вновь перешел на вы.
- Знаете, Ирина, Вы не обязаны, если не хотите. Можем просто посидеть, послушать музыку, можем продолжить именно тот вечер. У меня найдется неплохое вино…
- Ты это серьезно, - Ирина внимательно посмотрела Андрея.
- Да, вполне.
- Это даже лестно, но меня вполне устроит, если ты просто не будешь торопить события. Мне просто надо немного обвыкнуться в этой обстановке.
- Не буду, - пообещал Андрей, - могу, например, сделать кофе…
- Кофе? Замечательно, - приняла предложение Ирина.
- Могу, так же, предложить принять ванну.
- Ванна – это конечно замечательно…
- У меня есть все необходимое, - поторопился добавить Андрей, - новый халат, полотенце.
- Что ж, тогда я принимаю и это предложение, - рассмеялась Ирина.
Внезапно появившийся лед незаметно растаял, и вечер неспешно покатился дальше. Нет, конечно, дошло и до этого. Но, странное дело, Ирина неожиданно забыла, что выполняет свои профессиональные обязанности. Пусть даже на мгновение, но ей действительно было хорошо здесь, в этом доме и с этим человеком.
Большой свет был погашен, лишь ночник невнятно освещал разостланную постель, журнальный столик, где на салфетке стояла открытая бутылка вина и фрукты. Ирина в длинной сорочке, тоже, нашедшейся у хозяина задумчиво лежала поверх покрывала и перекатывала рукой апельсин, словно размышляя, стоит ли его чистить… А может ей просто нравилось играть этим маленьким солнцем.
11.
Появился после душа Андрей, был он в халате, с мокрой головой, весь какой-то взъерошенный, но зато такой домашний, что Ирина невольно засмотрелась на него.
- Хочешь, я включу телевизор, - предложил он.
- Ну его, пусть будет тихо.
- Как скажешь, - согласился он и устроился в кресле, по другую сторону от журнального столика.
- Ты чего, - улыбнулась женщина, - иди сюда, - она похлопала по кровати рядом с собой.
- Уверена?
- Пока еще не очень, - решила поупражняться Ирина, - но если ты сбросишь с себя халат, до того как лечь – можешь быть уверен, я буду готова.
Пришла очередь Андрея смеяться.
- Шоу не обещаю, а просто снять халат – пожалуйста.
Андрей поднялся из кресла и скинул халат.
- Ой, так это загар, - неожиданно удивилась Ирина.
Она даже поднялась с постели.
- Андрей, а ладно, я включу свет, совсем ненадолго…
- Я сам включу, только не пойму что тебя так удивляет.
Он щелкнул выключателем, позволяя женщине лучше рассмотреть себя.
- Слушай, Андрей, а как так можно загореть? Я ведь в первый момент засомневалась, что ты русский…
- Три года Африки, и тебе будет гарантирован такой же загар.
А Ирина, практически с детским восторгом обходила Андрея, позволяя себе иногда провести пальчиком по границе между белым и темным. Андрей, который поворачивался вслед за женщиной, только чуть медленней, оказался спиной к свету.
- О-о-о, - протянула Ирина, - так ты солдат…
В пользу этого предположения говорили несколько шрамов, обнаруженных Ириной при свете и очень незаметных на фоне загара.
- Это не то, что ты думаешь, - возразил Ирине Андрей.
- Хочешь сказать, что это не следы…
- Следы, только я не тот солдат, за которого ты меня принимаешь, - Андрей остановился, ожидая, потребует разъяснений женщина, но та вместо слов прижалась нему, и Андрей почувствовал, что ночная сорочка больше не скрывает тела женщины…
И здесь они оба были хороши. В любви, в ласках, в желании друг друга… Время то сжималось до едва заметных мгновений, то вдруг сжижалось и текло, медленно, сладко согревая тела, расползалось по коже и таяло…
- Андрюша, прощу пощады, иначе умру, хоть на несколько секунд, - взмолилась Ирина, глаза затуманились, отразили на мгновение свет ночника и закрылись, лишь дыхание, трудное, с большими промежутками восстанавливалось тяжело, для дыхания несколько секунд слишком мало…
Андрей выпустил женщину и откинулся на спину. Его тоже обнимала истома, но пока он еще контролировал ее. Чуть повернувшись, он положил ладонь на грудь женщины. Та медленно приоткрыла глаза.
- Ты…
- Не говори, - прошептал Андрей, - отдыхай…
Ирина закрыла глаза и задремала, а Андрей лежал и с каким-то детским восторгом чувствовал, как в его ладонь бьется чужое сердце. Так они и заснули оба. Крепко до самого рассвета…
Андрей проснулся, когда озябшая Ирина зашевелись и в поисках тепла прижалась к нему. Он улыбнулся и свободной рукой и накрыл их обоих покрывалом. Сон покинул его, как это было всегда, стоило ему открыть глаза. Теперь, устроившись, он рассматривал женщину – это было странное чувство, вот сейчас, с утра, она не казалось ему чужой и лишней, как это бывало обычно, после подобных встреч. Да, при свете были видны морщинки, да, были заметны следы макияжа, нещадно стертого ночным поединком, но женщина была мила, как по-утреннему бывает мила женщина…
Что-то мелькнуло в голове у него. Какое-то решение, которое он принимал впервые. Это следовало обдумать, а кроме того, не в его привычках было слишком долго лежать в постели. Осторожно, именно так, как он привык это делать, Андрей покинул ложе. Накинул халат и вышел из комнаты, предварительно плотно прикрыв дверь комнаты. Проходя по коридору, он увидел сумочку гостьи, усмехнулся и прихватив ее, вышел в кухню. Открыл форточку и закурил, пока первая устраивалась в организме, он нашел в сумочке паспорт ночной гостьи и быстро ознакомился с имевшимися в нем записями. Его первое впечатление не изменилось от узнанного – сюрпризов не было.
Решение было принято, он перенес из комнаты телефон и набрал номер. Длинный номер, международный. Последовали несколько минут необходимых для соединения с абонентом.
- Юридическая контора «Дюваль и сыновья». Слушаю Вас, - ответил приятный голос.
- Мадмуазель, я хотел бы услышать месье Дюваля старшего.
- Как Вас представить, месье?
- Скажите, что говорит Антуан.
- Просто имя, месье?
- Да, просто имя.
- Одну минуточку…
Прошло несколько секунд, в трубке раздался щелчок, и Андрей услышал знакомый голос.
- Антуан, давно не слышал тебя. Ты где, если не секрет.
- На родине, точнее, на исторической родине.
- Понятно. Что ты хотел?
- Узнать как твои дела.
- Не верю, так что не кокетничай.
- Хорошо. Буду краток. Судя по всему, скоро я попаду в передрягу, из которой, мне уже не выбраться. Поэтому ответь, ты по-прежнему ведешь мои дела?
- Да, конечно.
- И за домом следишь?
- Естественно.
- Хорошо. Тогда, возьми ту самую бумагу, которую мы с тобой готовили…
- Что, неужели все так…
- Да. Именно так. Так вот, впиши туда следующее имя Ирина и свое собственное. Далее, сколько у меня чистыми?
- Около десяти.
- Хорошо. Подели их пополам. Одна половина твоя, другая ее. Кроме того, ей же будет принадлежать дом, так что подготовь соответствующие документы. Далее, то, что у меня имеется черными – переходят в твое полное распоряжение, за исключением тех, что пойдут на последнюю операцию. Если риск велик – брось их и забудь. Если их можно вытащить – расходуй по своему усмотрению. Мне они больше не нужны. После того, как тот документ будет предъявлен, помоги женщине с выездом. Ну и естественно, не бросай ее там. Помоги.
- Могу я спросить?
- Да.
- Кто она?
- Она – хороший человек.
- Наверное, для вас, русских этого вполне достаточно.
- Более чем.
- Что ж, понятно. А если тебе все-таки удастся выбраться из этой, как ты ее называешь передряги, что тогда?
- А что тогда, - не понял Андрей.
- Как что, деньги, дом. Или ты начнешь все сначала, с ноля?
- Знаешь, даже если вдруг случится чудо, и я вернусь, то тогда, по возвращению, я и буду думать, что мне делать дальше.
- Вот вы все в этом…
12.
Главное было сказано, теперь и правда можно было справляться о здоровье друг друга, узнавать о дальних и ближних родственниках, вспоминать прошлое… Вот именно в такую минуту и появилась на кухне Ирина. Заспанная, взъерошенная и необыкновенно милая в таком вот домашнем виде.
- Ой, так это ты так на французском шпаришь, а я подумала, что у тебя тут еще один телевизор…
- Кофе хочешь, - вместо ответа задал свой вопрос Андрей.
- Мне только умыться надо.
- Хорошо, я сейчас договорю и сделаю.
- Договорились…
Женщина ушла в ванную комнату, а Андрей, попрощавшись с адвокатом, положил трубку и принялся за приготовление кофе. Ему предстоял весьма сложный разговор и теперь, помешивая кофе в турке, он размышлял, как бы его провести правильно и успешно…
- Чую-чую, настоящий кофе, - шумнула Ирина, выходя из ванной, суша полотенцем волосы, в подтверждение слов она даже повела носом, - пахнет так, что умереть можно.
- Еще рано, - возразил Андрей, - а вот если ты вместо простыни накинешь халат, то будет в самый раз.
- Ладно, уговорил, - согласилась женщина и фыркнув добавила, - только ты без меня не начинай.
- Я дождусь, - пообещал Андрей.
Ирина чувствовала, что в мужчине что-то изменилось – так подсказывало ей женский инстинкт, жизненный опыт, в общем что-то такое, что невозможно зафиксировать научным оборудованием, что неизменно присутствует в каждой женщине. Поэтому она поторопилась переодеться и вновь появилась на кухне уже в халате.
- Я успела?
Андрей указал рукой на стол, кофе был в чашках, рядом чистая пепельница, пачка сигарет и зажигалка.
- Настоящий французский завтрак, - пробормотала Ирина, настроение ее начало потихоньку ухудшаться.
- Присаживайся, - Андрей стул, помог устроиться женщине, а потом сам сел рядом.
- Я так понимаю, пришло время прощания, - стараясь выглядеть беззаботной, произнесла Ирина, но сердце ее сжалось, и как-то похолодело.
- Еще нет, - возразил Андрей, - нам надо поговорить.
- Ладно, - пожала плечами женщина и сделала маленький глоток кофе.
- Осторожно, горячий.
- Угу, - кивнула она, но чашку не поставила.
- Ты готова слушать меня?
- Угу, - кивнула Ирина.
- Хорошо. Вчера когда ты оценивала мой загар, ты назвала меня солдатом, я тебя еще поправил, а потом…
- Потом нам было не до твоего прошлого, - предложила свой вариант Ирина, заметив, что Андрей подыскивает нужные слова.
- Именно так, - согласился он, но остановиться на этом не пожелал, и продолжил, - вот, я сказал, что не совсем тот солдат, за которого ты меня принимаешь.
- Андрей тебе вовсе не обязательно…
- Нет, обязательно. Я – наемник, последние лет десять. Я хороший специалист по взрывам, даже, наверное, один из лучших в мире. Другими словами, я – террорист.
- Но зачем мне это, - Ирина была испугана, при чем не столько самим сообщением, а предполагаемыми последствиями такого вот признания, - мне все равно, я сейчас уйду и все забуду, честное слово…
- Погоди, - Андрей закурил две сигареты, одну подал женщине, другую оставил себе, - то, о чем ты сейчас подумала – глупость. Я не трону тебя. Ты можешь уйти в любой момент, ты свободна и в безопасности, но прежде, я хотел бы, чтобы ты выслушала меня.
- Хорошо, - согласилась Ирина, понимая, что даже если бы она и была против, то для Андрея это не имело бы значения. Он был мужчина, и он был сильнее ее.
- Только ты не бойся, пожалуйста. Слушай меня не из страха, и не из-за того, что ты вроде как в моей власти, а из-за того, что было прошлой ночью, пожалуйста…
- Ладно, - постаралась успокоиться она, - только тогда тебе не надо было начинать с того, что ты специалист по взрывам.
- Согласен, я был неправ, - улыбнулся Андрей, - давай я начну иначе. Много лет назад я жил в этом городе. Я здесь родился, на окраине, на Карьере. Пошел в школу, а потом отцу дали квартиру, и мы переехали в центр…
- Подожди-подожди, ты это сочиняешь, или это – действительно – правда?
- Конечно, правда. Отец работал на комбинате, стоял лет пятнадцать в очереди, а потом ему дали квартиру.
- Где?
- Рядом со старым пляжем. Там три высотки, моя была прямо рядом с речкой, метров сто, наверное… Номер дома я уже не помню, да это и не важно. Так вот, школу я закончил, поступил в институт, потом ушел в Армию… Именно через нее я стал тем, кем стал…
- Без подробностей?
- Именно так, они не имеют значение.
- А что имеет?
- Тот момент, когда я переехал на новую квартиру. Там я встретил девушку, точнее девочку, я полюбил ее. Хотя, если быть честным, то люблю ее до сих пор.
- Она где?
- Она погибла, тогда же, в детстве. Мы общались с ней около года. А потом все… Но перед самой ее смертью, я дал ей слово. И теперь пришло время его сдержать.
- Так ты здесь из-за того обещания, - Ирина вздохнула даже с некоторым облегчением.
- Да. То, что я здесь делаю – это, прежде всего, личное.
- А что ты здесь делаешь, - несколько запоздало спросила Ирина.
- А вот это уже секрет. И именно из-за этого секрета я и затеял весь разговор. Сейчас я буду задавать вопросы, а ты отвечай, но честно.
- Ладно, только…
- Просто честно. У тебя есть семья?
- Нет.
- Дети, мужа…
- Нет-нет.
- Где твои родители?
- Они умерли. Папа уже давно, я еще в школе училась, а мама два года назад.
- Дальние родственники.
- Есть, но они не здесь, кто-то на Украине, кто-то на Севере…
- Ты с ними общаешься?
- Практически нет. Так, открытка на Новый год и все…
- Что ж, это многое упрощает.
- Что упрощает? - быстро переспросила Ирина.
- О, Господи, я о другом думаю! Не волнуйся.
- Ладно, только ты меня пугаешь, - Андрею показалось, что она готова заплакать.
- Послушай, Ирина, ты мне очень понравилась. То есть не только то, что было вчера, хотя это было чудесно. А именно ты сама, вот такая, которой я тебя сегодня увидел.
- Ты видел меня меньше чем один день, - напомнила Ирина.
- А это не важно. Я тебя узнал – это главное. Теперь я хочу тебе помочь…
Андрей поднялся со стула, взял с холодильника визитку и протянул ее женщине.
- Вот, возьми.
Ирина приняла визитку, но посмотрев на нее, поторопилась вернуть.
- Здесь не на русском.
- Это французский. А это визитная карточка месье Дюваля, адвоката. А я прошу тебя уехать во Францию…
- Что?!
- Я прошу уехать тебя во Францию у меня там дом, кое-какие сбережения, месье Дюваль поможет тебе устроиться. В Лионе много русских, ты не будешь одна. Тебя ведь здесь ничто не держит?
- Андрей, это заманчивое предложение, но я не могу…
- Почему?
- Ну, у меня здесь квартира, друзья, работа…
- Работа, - Андрей удивленно посмотрел на женщину.
Ирина потупилась.
- Ну не работа, квартира.
- Я предлагаю тебе дом, не очень большой, но двух этажный, в пригороде Лиона. А с друзьями будешь переписываться, а обоснуешься, пригласишь к себе… Это вопрос времени…
- Андрей…
- Послушай, я не требую с тебя никаких обязательств. Просто уезжай и все, можешь там выйти замуж, можешь отправиться путешествовать. Все на твое усмотрение. Уезжай…
- А ты?
- Я останусь здесь, а там, как получится.
- Что это значит?
- Ладно, через некоторое время я сделаю так, что здесь никто не будет жить.
- Не понимаю…
- Сведи во едино то, что я сказал…
На это требовалось время, впрочем, Ирина была женщиной умной…
- Боже мой, ты хочешь взорвать город?! - она даже вскочила со стула.
- Не город. Комбинат. Но это автоматически уничтожит и город.
- Господи, но зачем?!
- Я дал слово.
- Той маленькой девочке ты пообещал уничтожить город?!
- Комбинат, - вторично поправил собеседницу Андрей.
- Но, почему?!
- Потому что это он убил ее. Ее и многих других. Он и сейчас продолжает убивать, но вы почему-то не хотите этого видеть. Год назад, я ехал сюда, со мной в купе ехала маленькая девочка – у нее была та же болезнь, что и у моей Илиссо. Я прошелся по городу – здесь нет здоровых. Черт возьми, посмотри медицинскую статистику, загляни в Интернет!
- И поэтому ты решил нам помочь, - язвительно усмехнулась Ирина.
- Нет, помогать – это не мой профиль. Здесь я только для того, чтобы отомстить.
- Не понимаю!
- Это не важно. Но через пару недель здесь будет самая настоящая пустыня. Я уже все подготовил для этого.
- А если я расскажу об этом.
- Мне это не повредит, а тебе никто не поверит.
- А милиция, спецслужбы?
- Через неделю от этого дня, я сам предупрежу их, чтобы они успели эвакуировать город. Правда, я боюсь, что даже мне они не поверят.
- Знаешь кто ты?!
- Да, знаю. Я – террорист и убийца.
- Это тоже, но ты маньяк! Сумасшедший!
- Ты уверена в этом?
Женщина не ответила. Она смотрела на Андрея, пытаясь понять, почему он так спокойно реагирует на ее крики, на то, что она обзывает его. А еще она хотела увидеть в нем какую-нибудь ненормальность. Но этого не было – перед ней сидел мужчина. Симпатичный, немного уставший, но нормальный. Абсолютно такой же, как и множество встреченных ей ранее… Хотя нет, лучше многих, которых она встречала в своей жизни. И это было неправильно…
- Андрюша, - тихо позвала его женщина.
- Я слушаю тебя.
- Ты вот все это сказал и это все, правда, да?
- Абсолютно.
- А почему я? Почему мне?
- Ты мне понравилась. И я подумал, что именно тебя мне стоит предупредить первой. Дать тебе возможность не стать свидетелем всего последующего…
- А ты знаешь, что последует?
- Конечно.
- И ты готов к этому?
- Да.
- Прикури мне сигарету…
Андрей подал ей сигарету и поинтересовался:
- Еще кофе будешь?
- Да, налей.
- Я сейчас сварю свежий, а ты говори, ты ведь еще не выговорилась до конца.
- Послушай, Андрей, а ты не пробовал воздействовать на комбинат как-то иначе?
- Как?
- Ну, через газеты, через телевиденье. Не пробовал рассказать правду?
- Ирина, открой газеты, там все написано, выбросы вредные, вода плохая, растительность гибнет, а люди болеют. Что еще рассказывать? Ты что не знаешь, что как только ветер меняет направление, полгорода задыхается?
- Знаю.
- И все в городе знают. Или ты думаешь почему, администрация комбината и города предпочитает жить за городской чертой? Или почему вокруг города так много дач. Все знают и бегут из города. Я только не могу понять, почему не бегут совсем…
- Работа, деньги.
- Деньги дороже жизни. И не только своей жизни, но и жизни детей?! Дорогая моя, вы камикадзе. А по сравнению с комбинатом – я, со своими бомбами и минами, так, щенок.
- Но должен быть другой способ!
- Назови.
- Ученые, наука…
- Знаешь, что против них. Миллионы долларов. Миллиарды.
- И город умрет?
- Да.
- И у него нет шансов?
- Есть. Но только как в том анекдоте. Для того чтобы исправить ситуацию в России есть два варианта, возможный и фантастический. Возможный – это когда прилетают инопланетяне со своими технологиями и помогают нам. Фантастический – люди берутся за ум, и налаживают свою жизнь.
- Не смешно.
- Мне тоже.
- А есть что-то, что может тебя остановить?
- Остановить…, - Андрей задумался, помолчал и нашел искомое, - да есть, завтра администрация комбината объявит о том, что в течении года закрывает комбинат.
- Но это ведь невозможно!
- Вот ты сама и ответила.
- Но дело не в администрации комбината, рабочие этого не поймут, они устроят… Я даже и не знаю, что они устроят! Ты оставляешь их без хлеба!
- Я даю им возможность начать другую жизнь.
- Уехать в другой город, и травиться там. Это – решение!
Не то, чтобы его убедили ее слова, или он услышал это впервые. Нет, он сам, давно, когда еще только обдумывал свои действия, взвешивал множество за и против, в том числе и это. Андрей разлил по чашкам кофе и подал на стол.
- Ты чего молчишь?
- Я знаю все это. И о том, что ты сказала, я тоже думал, я ведь не дурак. Просто я думаю, как объяснить тебе то, до чего я додумался сам. И надо ли тебе это объяснять…
- Уж попробуй!
- Попробую, только ты не возражай сразу. У меня ушли годы жизни, чтобы прийти к этим выводам…
Андрей закурил.
- …ты когда-нибудь думала о людях. Точнее, о всех людях сразу, о мире, о цивилизации, о человечестве. Сразу обо всем. Интересовалась ли ты когда-нибудь этим?
- Не знаю, - Ирина удивленно смотрела на мужчину, - может быть, в школе, на уроках истории. А так, меня это не очень интересовало…
- А Бог, ты верующая?
- Да так, пока не грянет – не перекрещусь.
- А я думал. Много. У меня было много времени для этого. К тому же я много ездил, много видел. Общался со многими людьми, самых различных вер и национальностей. И знаешь, среди них, действительно, мало людей, которые чуть ли не ежедневно думают о мире. При чем, вовсе не обязательно, что это какие-то большие люди с большими должностями. Есть обыкновенные люди, рабочие, служащие, солдаты, дети. Их мало, но они есть, и вот ежедневно они думают о мире. По разным причинам, по разному поводу, но обязательно ежедневно. Да, их мысли ничего не меняют в окружающем мире, но это только потому, что их совсем мало. Но можешь мне поверить, общаться с такими людьми не очень просто, но они меняют тебя, стоит только несколько вечеров провести в беседе с ними, ты словно заражаешься этим ощущением. Ощущением того, что ты – часть человечества, часть мира, а иногда и часть Вселенной. Понимаешь?
- Не очень. Наверное, я не из тех людей. Я маленький человек, и соответственно, заботы у меня маленькие…
- Извини, но вот сейчас я не верю тебе…
Ирина пожала плечами, оставляя, таким образом, на совести Андрея верить ей или нет.
- Ты думала когда-нибудь, что у тебя будет ребенок. Хотела ли завести ребенка?
- Конечно, я же женщина.
- А почему не завела?
- Догадайся…
- Мне даже догадываться не надо, это я и так знаю. Мужа нет, денег нет, работа… А чтобы ребенок рос нормальным, надо многое изменить. Я правильно говорю?
- Правильно.
- А если бы ты напряглась еще, то следующая мысль была у тебя следующая, а в какой мир ты отпустишь своего ребенка. В мир, где существуют такие, как я. В мир, где постоянно идут войны, где падают самолеты, взрываются атомные станции, ну и прочее…
- Мы женщины не думаем об этом. Мы просто рожаем или не рожаем.
- Вы не думаете, но при этом, в вас говорит инстинкт. Одной он говорит, что она может обезопасить своего ребенка, и она рожает, а другой нет – и она живет без детей.
- Это рассуждения мужчины.
- Да, я мужчина, и я рассуждаю как мужчина. И я согласен, что у тебя в голове и у меня в голове многое происходит по-разному. Но это не важно, потому что итог один. Есть ребенок – нет ребенка.
- Ладно, пусть итогом будет это.
- А я думал дальше, не просто, что достанет отдельно взятому ребенку, а всем детям, которые рождают, детям, которые не просто потомки отдельной семьи, а потомки человеческого рода. Что достанется им? Загаженный до невозможности мир, общество, раздираемое войнами, революциями, преступностью. Мир, где мерилом даже нравственных и моральных ценностей являются деньги…
- Андрей, проснись, ты что! Ты думаешь за целый мир!
- И что! Рядовой гражданин планеты использует тридцать процентов от общего объема мозга, а я решил использовать тридцать один. И вот этот лишний процент говорит мне, что наш мире не развивается, что вместо того, чтобы идти вперед, он топчется на месте или откатывается назад. Человечество в тупике. При чем не только в общественной жизни, но и в науке и в промышленности. Взять тот же комбинат, чтобы произвести тонну железа, уходит тонны руды, газ, электричество, вода, воздух. Все это тратиться, через десять лет железка приходит в негодность и выбрасывается, а потраченное может и не восстановиться. Развиваться, губя себя можно только до определенного предела – потом гибель.
- Господи, причем здесь цивилизация, наш маленький город и я?!
- Подумай. Просто подумай, когда успокоишься, когда будет время. В конце концов, я не собираюсь перевоспитывать тебя или перекрещивать в свою веру. Я предлагаю тебе выбор, можешь остаться здесь и стать свидетелем того, как город погибнет. А можешь уехать. Уехать и продолжить жизнь, может быть, выйдешь замуж, может быть родишь, может быть, будешь счастлива…. Только думай быстрее, потому что как только станет понятно, что я говорю серьезно, город закроют и выбраться из него уже не будет возможности. Администрация будет прикрываться жителями города, будет держать их в заложниках, предполагая, что я отступлю.
- Но…
- Можешь не сомневаться, именно так и будет…
13.
А потом была пауза, во время которой Андрей мыл чашки, курил очередную сигарету, а потом медленно одевался в комнате. Действительно, он не спешил. Механизм, который сейчас набирал обороты, тщательно готовился и теперь, от Андрея уже зависело не так уж и много. Да, он по-прежнему мог его остановить, но только самими радикальными способами. А у него была еще целая неделя на отдых. Потом наступала последняя фаза, которая обещала быть очень-очень трудной. Точнее, смертельно опасной…
- Пойду я, - от мыслей его отвлекла Ирина, которая как-то незаметно успела привести себя порядок и уже стояла около двери.
- Подожди, - остановил ее Андрей.
Пока женщина готовила ответ, он прошел в кухню, взял визитную карточку и вернулся с ней к женщине.
- Я прошу тебя, возьми. В конце концов, ты можешь ей и не пользоваться, оставь просто, как сувенир.
- Но…
Она не осмелилась взять визитку, поэтому Андрей просто опустил ее в дамскую сумочку, а потом достал из кармана брюк бумажник.
- Ты не говорила, о деньгах. И уж коль я тебе не приглянулся и, скорее всего, ты не будешь настаивать на продолжении знакомства, то тебе не будет унизительно принять от меня деньги.
- Андрей!
Но он не стал ее слушать, он достал несколько стодолларовых купюр и также, минуя руки женщины, опустил деньги в сумочку. После этого открыл дверь и дал возможность ей выйти из квартиры. На пороге она остановилась и оглянулась:
- Андрей, - позвала она тихо, почти шепотом и была в этом такая тоска, что договорить Ирина не смогла, она заплакала, махнула рукой и ушла.
Андрей не планировал эту неделю каким-то специальным образом. Просто он знал, что у него будет свободное время, и готов был его использовать. То есть, он вполне мог провести всю эту неделю, читая книгу, или мог пойти в кино, или мог просто отправиться бродить по городу. Была масса вариантов, но вот произошла встреча с Ириной, и перспектива вырисовалась сама собой. Он решил сходить на кладбище.
Он оделся и отправился на рынок. Бродя между рядов, заполненных народом, которые отличались между собой только тем, что одни продавали, а другие покупали он нашел, практически на том же месте, несколько человек, которые переговаривались между собой на знакомом наречии. Он подошел ближе, у мужчины он купил апельсины и когда расплачивался, как бы между делом спросил, старательно выговаривая грузинские слова, найдется ли у них бутылка домашнего вина…
- Ты не похож на грузина, - с некоторым удивлением ответил продавец.
- А я и не грузин, просто общался много, даже жил некоторое время там.
- Понятно, - вполне удовлетворился ответом мужчина.
- Так найдется бутылка?
- У меня нет, прости дорогой, но я сейчас спрошу, - и перерывая гомон толпы обратился к земляку, который торговал напротив.
И как когда-то давно, в конце концов, нашелся старик, у которого было как раз то, что надо. Андрей направился к нему.
- Здравствуйте, уважаемый, - обратился к старику Андрей.
- Здравствуй.
- Понимаете, давно не был на родине, а здесь могила женщины, которую я люблю, хотел зайти на кладбище, помянуть…
- Понимаю, но почему именно домашнее вино, русские поминают обычно водкой.
- Во-первых, я не пью водки. Во-вторых, женщина была родом из Грузии. Да и не к чему мне напиваться до беспамятства, если я хочу вспомнить…
- Ясно, и сколько ты говоришь, не был на родине?
- Около двадцати лет.
- Тогда, тебе надо многое вспомнить, - понимающе качнул головой старик.
- Очень буду благодарен, если поможете.
- Конечно, помогу, разве я не человек, разве я не понимаю.
Подумав, старик достал бутылку, завернул ее в газету и протянул Андрею.
- Бери, пей на здоровье. Вспоминай.
- Большое спасибо. Уважаемый, я хотел бы заплатить, но не хочу обижать, поэтому прошу, продай мне вот эту гроздь винограда. Но очень прошу, продай дорого…
- Вах, никогда не слышал таких слов – продай дорого – а я не первый год торгую. Хорошо, бери дорого…
Гроздь и бутылка устроились в пакете рядом с апельсинами, а Андрей попрощался со стариком и направился в сторону большого павильона, где торговали цветами. Идя между рядов, отклоняя предложения торговок, Андрей высматривал то, что ему было нужно. Наконец, он остановился напротив молодой, крикливой торговки с сигаретой.
- Чем интересуетесь, есть розы свежие, гвоздики, астры, свадебные букеты, к юбилею, сделаю композицию, если хотите…
- Добрый день, - остановил ее голосовую рекламу Андрей.
- Добрый день, - вынуждена была остановиться продавщица.
- Лилии белые.
- Есть свежие.
- Много?
- Вот, в кувшине, - указала рукой продавщица.
- Хорошо, давайте все.
- Все?!
- Да, все.
- Хорошо, - продавщица взялась за кувшин, и стала по одной вытаскивать цветы, укладывая их в огромный букет…
Несколько цветов Андрей отклонил, его не устроило качество, а остальные принял просто кивком головы.
- Это подходит, теперь заверните их простенько, чтобы легко можно было развязать…
- Здесь четное количество, - поспешила предупредить продавщица.
- Я знаю. Сколько?
- Пятьдесят.
- Сколько с меня…
Расплатившись, Андрей забрал букет и вышел из павильона. Рядом с центральным входом рынка располагалась стоянка такси, именно к ней он и направился.
- Мне до кладбища, кто выручит?
- Тебе какое нужно-то?
- На выезде которое, лет двадцать назад, оно было новым, как сейчас называется – не знаю.
- Это, по трассе которое, - обратился за консультацией водитель к соседям.
- Да, там раньше еще старые да были, их сейчас снесли уже.
- Это мимо гаражей что ли, старых, металлических.
- Да-да, старый там гаражный кооператив.
- Понял, - водитель понял о чем идет речь и повернувшись к Андрею сказал коротко, - садись.
Положив цветы, Андрей устроился на заднем сиденье. Водитель завел машину и плавно влился в поток машин.
- Курить можно, - поинтересовался Андрей.
- Кури, - разрешил водитель.
Больше они не разговаривали, благо ехать было не очень далеко. Расплатившись, Андрей отпустил таксиста и пошел в сторону ворот. Все было на месте. Только ворота более облезлые, чем в первый раз и ларьков стало больше. А так, все та же тишина и покой. Андрей даже удивился, ноги практически сами привели его к нужному месту. Правда если когда он был здесь первый раз, могилка была ближе к краю, то теперь, это был практически центр кладбища…
- Здравствуй, Илиссо, вот я и пришел… Прости что так долго шел, хотя, ты наверняка все знаешь обо мне, оттуда, сверху, наверняка все отлично видно.
Он поставил около скамеечки пакет, развязал цветы и один за другом, принялся выкладывать цветы на могиле девочки. В конце концов, цветы, практически скрыли надгробие. После Андрей достал бутылку вина, налил в два стаканчика, один поставил на могилу, второй выпил молча и налил еще. Сел на скамеечку, поставил рядом стаканчик и принялся чистить апельсин. С того времени он не любил апельсины, вот и сейчас, он чистил плоды, разделял его на дольки и укладывал их рядом со стаканчиком вина. Разбирался с одним апельсином, делал глоток вина, закусывал виноградом и снова брался за следующий…
Андрей смотрел на фотографию Илиссо, выгоревшую на солнце и вспоминал, оказалось, память сохранила многое. И первый разговор, первое прикосновение, даже не так – все разговоры и каждое прикосновение. От первого и до последнего. Ее голос жил в го памяти, когда он шутила, когда смеялась, когда плакала, даже молчание, даже это было живо в памяти. Ничто не канул в Лету… А потом Андрей рассказал о себе, коротко, иногда пропуская целый год, иногда больше.
- …вот так все было, милая моя Илиссо. Так я жил после тебя. Так жил и так пришел, чтобы выполнить, что обещал. Ладно, я посижу еще немного рядом с тобой молча. Я так скучаю по тебе, мне так не хватает тебя…
Андрей опустился на колено рядом с памятником, накрыл ладонью фотографию девочки и замер. Шли минуты и были среди них такие, когда Андрей чувствовал, что Илиссо словно касалась его ладони и тогда скатывалась по его щеке слеза… Так пришел вечер. Андрей допил вино, сложил все в пакет и молча покинул могилу. Лишь около дорожки оглянулся и сказал:
- Я приду еще раз. Постараюсь прийти…
Уже были неуютные, осенние сумерки, пронизывающий ветер забирался под одежду, но Андрей не обращал внимания, он просто шел по дороге в сторону города. Он даже не думал, просто шел, и было ему одиноко. Одиноко до смерти. Над головой появились звезды, светила луна, но из-за них к тоске человеческой словно прибавлялась тоска большая, какая-то вселенская… Он не помнил, как добрался до города, как шел по пустынным улицам и как, наконец, добрался до своего временного приюта. Там, обессиленный он смог только раздеться и лечь спать…
Утро началась со звонка. Андрей даже не понял сразу, что именно звонит телефон или будильник, а потом, проснувшись окончательно, вспомнил, что не заводил будильник, а телефон стоял рядом на тумбочке и молчал. Звонок повторился, и это был звонок в дверь, Андрей был удивлен, и пока шел, мелькнуло в его голове несколько возможных вариантов, он даже успел предположить, что его вчерашняя ночная гостья успела сдать его федеральной службе. Однако, тут же подумал он, большой разницы не существовало, тем более, он все равно собирался сам идти к ним, пусть не сегодня утром, но ведь все равно собирался…
Он не стал рассматривать пришельца в глазок, а просто открыл дверь. На пороге стояла Ирина.
- Извини, что я тебя разбудила, - вместо приветствия пробормотала она.
- Доброе утро.
- Да, доброе, - исправилась женщина, но прозвучало это слишком быстро, поэтому Андрей не поверил, что оно было доброе.
- Что случилось?
- Я хочу поговорить, разрешишь войти?
- Да, проходи.
Андрей закрыл за женщиной дверь. Что и говорить, он был удивлен, даже, пожалуй, растерян.
- Проходи, и подожди меня, я только что проснулся. Даже не умылся.
- Да, конечно, я подожду тебя на кухне, могу сварить кофе.
- Это было бы неплохо, - согласился Андрей и направился в ванную комнату.
Минут через двадцать они оба уже сидели на кухне. Правда, сидели молча. Андрей ждал, что Ирина начнет разговор, а женщина, собиралась с мыслями. Наконец, она закурила и спросила?
- Андрей, скажи, пожалуйста, я могу отговорить тебя от того, что собрался сделать?
- Нет, я уже принял решение, а его историю ты знаешь.
- Ладно, а могу я попросить тебя, бросить все это и уехать вместе со мной к тебе, туда, во Францию?
- Оставить все как уже сложилось, нет, все подготовлено, и все случится, но у людей в городе не будет шанса, а я хочу, все-таки дать им этот шанс. По-другому, это будет просто убийство.
- Подожди, но ты ведь знаешь, как они будут реагировать, ты ведь все знаешь наперед…
- Ну а вдруг, вдруг, есть в городе хоть один разумный человек.
- Это даже как-то неожиданно, что ты, человек, который занимается…
- Говори – терроризмом.
- Хорошо, терроризмом, веришь и надеешься на проявление человеческой разумности.
- Иногда я действительно на это надеюсь, и в этот раз, например, тоже.
- Слушай, Андрей, а изменит что-нибудь, если я скажу, что я полюбила тебя.
- Что, прямо с первого взгляда, - улыбнулся Андрей, но улыбка эта была грустной.
- Можно сказать, что и с первого взгляда.
- Послушай, Ирина, вчера я ходил на кладбище. Наверное, не надо объяснять, что я не мог не навестить Илиссо. Прошло много времени, и ты знаешь, я почти все помню, но кое-что все-таки, стерлось. А вот я дошел до могилы и там, все вернулось, понимаешь, абсолютно все. То, как она убегала, стоило только подуть северному ветру, и как потом целую неделю она не выходила на балкон, или то, как прерывался ее смех, знаешь, такой звонкий, как будто хрустальный, тяжелым кашлем и как этот кашель убивал ее. Или то, как ее маменька, водила к себе мужчин, а ее могла выгнать на балкон, чтобы та не мешала… А потом я вспомнил нашу последнюю встречу, когда я вез с рынка ей апельсины и грузинское вино, чтобы поддержать, хоть как-то, насколько мог. Черт возьми, мне потребовалось почти десять лет, чтобы придумать химическое соединение, которое могло бы облегчить ей жизнь, не спасти, дать возможность прожить чуть дольше. Но тогда я был просто мальчиком, а она самой прекрасной девочкой, девочкой, которая позволила мне прикоснуться к чуду, именуемому женщина…
- Ты с ней…
- Нет, она была христианка, и считала, что, если будет не невинной, то ее не пропустят туда, где она должна быть сейчас. Но ее сердце, оно билось в этой руке, я чувствовал вкус ее губ, ее кожи… А на следующий день она умерла… Нет, я не могу простить этому городу ее смерть. Наверное, я не убедил тебя, я не умею говорить настолько убедительно, да это и не важно, я все это пережил, я все это чувствовал, да и сейчас чувствую. А кроме того, есть еще многое, о чем я пытался сказать вчера, но увы, не достаточно хорошо, не настолько, что бы ты меня поняла. Вот…
- Андрей, - Ирина поднялась со стула, подошла к Андрею и поцеловала его куда-то в макушку, - ты знаешь, я не поняла, но ты прав, и я поверила тебе.
- Правда, - он хотел посмотреть на женщину, но она не удержала его голову руками.
- Я тебе поверила, может быть, придет время, когда я смогу понять тебя, не сегодня, не завтра, но может быть, такое время придет.
- Спасибо, Ириша.
- Только это не все. Я хочу тебя спросить, здесь в городе, я могу тебе чем-то помочь?
- То есть?
- Ну вот, ты сказал, что у тебя есть определенный план действий, я могла бы тебе помочь. Я могла бы остаться с тобой.
- Нет, - Андрей поднялся, - нет, Ирина. Если ты действительно хочешь мне помочь – уезжай, уезжай и займись чем-нибудь другим, пожалуйста…
- Ты ревнуешь, - Ирина вопросительно посмотрела прямо в глаза Андрея.
- Не к прошлому, но к будущему. То есть, я пойму, если ты встретишь человека, которого полюбишь, выйдешь замуж, родишь детей. Это правильно, это хорошо, а вот твоя теперешняя профессия…
- Знаешь, Андрей, я клянусь, что был моим последним клиентом и моим первой мужчиной, которого я успела полюбить…
14.
Они пробыли вместе еще три дня. День здесь, а потом еще двое в столице, где Андрей спешно оформлял выезд для Ирины. Потом Андрей позвонил месье Дювалю и сообщил, что женщина, которая наследует все, согласно их договора, выехала…
Неделя в городе началась с потепления и яркого, практически летнего солнца, местная метеослужба с некоторым смущением сообщила, что внезапно какие-то циклоны и анти циклоны изменили свое направление, и в город на некоторое время вернулось чуть тепло. Утром во вторник, Андрей поднялся пораньше, привел себя в порядок и направился в местный комитет по телерадиовещанию, в центре города. Однако дальше охранника подняться не удалось.
- Строго по пропускам, - сказал охранник и перегородил проход к лестнице.
- Хорошо, - согласился Андрей, - как я могу выписать пропуск.
- Там все написано, - охранник указал на информационный стенд.
- Спасибо, - кивнул Андрей и направился к стенду…
Процедура получения временного пропуска была такой нудной и запутанной, что для того, чтобы получить его получить, потребовалось поселиться на пару недель около телецентра. Это Андрею не подходило. Зато, на соседнем стенде Андрей обнаружил телефоны редакции, здесь же, рядом в холле висел телефон. Он выбрал три номера, которые запоминались проще, и направился к телефонному аппарату. Один номер был занят, а по второму его приветствовал приятный женский голос:
- Добрый день, редакция.
- Добрый день, - согласился Андрей.
- Что вы хотели?
- Я обладаю информацией относительно террористического акта, который должен произойти в городе.
Ответом на той стороне линии была достаточно долгая пауза. А потом наивный, почти детский вопрос.
- Вы что, серьезно?
- Абсолютно, - подтвердил Андрей.
- Но тогда Вам надо в милицию.
- Девушка, позвольте мне самому решать, что мне надо делать.
- Ладно, - обиделась девочка, - только от меня Вы что хотите?
- Поговорить с редактором, журналистом, мне все равно.
- Интервью…
- Нет, просто поговорить.
- А где Вы находитесь?
- Внизу, в холе, рядом с охранником.
- Так поднимитесь.
- Он не пропускает меня, говорит, что нужен пропуск.
- Ладно, я сейчас сообщу кому-нибудь…
- Я никуда не уйду.
То ли девочка была единственным человеком в комитете, то ли была она не очень расторопной, но дать пришлось около часа. Наконец, по лестнице спустился какой-то взъерошенный молодой человек. Выглядел он так, словно ночь провел не дома, а где-нибудь в реакционном помещении на жестких стульях
- Это Вы звонили по поводу теракта, - спросил он, обращая свой вопрос явно к Андрею.
- Да.
Молодой человек спустился к Андрею и поинтересовался:
- Так что Вы хотели сообщить?
- Через шесть дней в городе, а точнее на комбинате произойдет огромный взрыв, результатом которого станет полное уничтожение упомянутого комбината, а из-за того, что последует за этим…
- А что последует за этим?
- Взрывная волна, прежде всего, ну и огромное количество грязи. Так вот, из-за последствий взрыва, в городе жить будет невозможно, поэтому, следует сообщить людям, чтобы они начали эвакуацию.
- И это все?
- Да.
- Вы это серьезно?
- А Вы видите, что я смеюсь…
- Нет, но мне никогда еще не приходилось сталкиваться именно с таким предупреждением о терактах.
- А с каким Вам приходилось сталкиваться?
- В основном, звонят по телефону, называют место и бросают трубку.
- И что дальше?
- Ничего. В означенном месте лежит какой-нибудь пакет, в котором лежит будильник.
- Не смешно.
- Очень не смешно, - молодой человек был явно разочарован и теперь собирался отделаться от Андрея, - но я на всякий случай, сообщу куда следует… Спасибо, так сказать, за сигнал…
- Молодой человек, кстати, как вас зовут?
- Алексей.
- Алексей, замечательно, так вот, а Вы не хотели бы спросить, откуда у меня данная информация, например?
- Да, действительно, и откуда?
- Я подготовил данный взрыв.
Алексей не очень уверенно рассмеялся.
- Вы что, террорист?
- Совершенно верно.
- Тогда почему сообщаете об этом?
- Не хочу человеческих жертв, лишних, по крайней мере.
- Ерунда какая-то.
- Алексей, я вам сообщил?
- Ну, да.
- То есть, теперь, на вашей совести, что дальше будет с этой информацией. Но на всякий случай, говорю следующее. В подтверждение того, что я сказал правду, в городе в течение шести дней будет происходить по одному взрыву. Каждый взрыв будет сильнее предыдущего, понимаете?
- Да, понимаю.
- Так вот, сегодня, взрыв произойдет ровно в одиннадцать. Завтра – в двенадцать, и так далее. Понятно?
- Да, понятно.
- Отлично, до свидания. И не забудьте, на эвакуацию города у вас шесть дней. Этого хватит, если не терять времени даром…
Не дожидаясь ответа, Андрей вышел из здания. Закурил стоя на ступенях и оглянулся, Алексей, сохраняя на лице полнейшее недоумение, стоял на лестнице.
- Сегодня после одиннадцати, у тебя будет другое выражение лица, молодой человек, - пообещал Андрей и спустился по ступеням и направился вниз по улице…
Помещение встретило Алексея хохотом и клубами сигаретного дыма. Колька Зуев травил очередную байку.
- …фотоаппарат и делаю несколько кадров. Проявляю утром, а там кошки трахаются. Представляете, людей рассмотреть невозможно, зато кошаки в полный формат и зараза, на всех фотографиях…
Грянул очередной взрыв хохота, и посыпались с разных сторон шуточки. Даже Алексей улыбнулся, но как-то растерянно, незнакомец все еще стоял перед его глазами.
- Леха, ты чего? Приведение увидал?
- Кстати, о приведении…, - Колян был просто неистощим на байки.
- Погоди, ты со своими приведениями.
Народ, численностью пять человек посмотрел на вошедшего Алексея.
- Ты чего, - повторил вопрос Валентин Игнатьев, правда, уже в отредактированной версии.
- Да мужик сейчас заходил, сказал, что собирается взорвать комбинат.
- Опять, - народ снова засмеялся.
- Погодите ржать, - шумнул Алексей.
Смех моментально стих, в конце концов, шутки шутками, а здесь сидели настоящие профессиональные журналисты.
- Олька, ты звонок о взрыве принимала?
- Да, я, - поднялась полная симпатичная брюнеточка, - я ведь тебя и отправила вниз.
- Да-да, - кивнул Алексей, - я просто хотел спросить, он имя не назвал своего?
- Нет.
- Ладно, это я так, на всякий случай спросил.
- Леха, так что было-то, не тяни.
- Сколько сейчас время?
- Без пяти одиннадцать. Рассказывай.
- В общем, спускаюсь по лестнице, стоит мужик, лет сорок, наверное, загорелый до черноты, но русский. В костюме, приличном. Подхожу, спрашиваю, Вы звонили? Он говорит – да, я. И рассказывает, что подготовил, взрыв на комбинате, но такой взрыв, что город надо эвакуировать. Я спрашиваю, а зачем, мол Вы сообщаете, а он говорит, что не хочет лишних жертв… Вот.
- Фигня. Да нам такие террористы каждый день звонят, то они школу заминировали, то аэропорт…
- Вы погодите, он еще сказал, что взрыв произойдет через шесть дней, но каждый день будет происходить по маленькому взрыву. Точнее, маленький, потом побольше, потом еще больше, понятно?
- Да, а он не сказал где?
- Нет, назвал лишь время. Сегодня в одиннадцать…
- То есть, практически, через минуту, - констатировал Игнатьев.
- Что делать-то? - Леха нервно оглянулся на часы – оставалось меньше сорока секунд.
- Ждем до одиннадцати, - Колян тоже посмотрел на часы, - тем более, что ждать осталось недолго.
- А потом?
- А что потом. Ничего не происходит – мы разбегаемся по делам, тем более, что сегодня суд…
Договорить он не успел, за окном грохнуло. Не очень сильно, стекла только звякнули, да взвыли на улице автомобильные сигнализации.
- Вот черт!
Все бывшие в комнате бросились к окнам. Практически перед окнами, на том месте, где обычно стоял журналистский УАЗик, теперь зияла дыра в асфальте. От самого УАЗика остались совершенно незначительные фрагменты, хотя соседние машины не пострадали, их просто качнуло, ну и наверное, поцарапало – разглядеть сверху что случилось с ними было невозможно…
- Ой, мамочки, - запоздало охнула Ольга.
- Вон он, вон он, - завопил вдруг Алексей.
Все переместили свои взгляды туда, куда указывал Алексей, там, на улице, готовился перейти улицу Андрей.
- Точно, это он, Колька, фотоаппарат!
Время было всего один снимок, и этот снимок Николай сделать успел – профессионал все-таки. А, внизу тем, временем, собиралась толпа зевак.
Прошло полчаса. Алексей пытался из имеющейся информации слепить некое подобие репортажа, Николай отправился в лабораторию, а Оленька, серой мышкой моталась между столов, варила кофе, отвечала на звонки, одним словом пыталась поддерживать рабочую обстановку. Остальных вызвал к себе главный редактор. Впрочем, у оставшихся, дела не очень клеились…
Алексей потребовал очередную чашку кофе, когда в кабинет без стука вошли двое серьезных мужчин. Даже слишком серьезных, чтобы можно было ошибиться в их роде деятельности.
- Алексей Чижов кто из вас?
Не удержавшись Алексей оглянулся, в кабинете было всего двое, при чем одна была Оленька. У него даже подобрался хороший ответ, но блеснуть им он не успел. Серьезные люди направились к нему, один махнул перед носом журналиста книжечкой и быстро заговорил:
- Я так понимаю, острить сейчас не время, нам надо поговорить.
- Я вас слушаю…
Однако быть остроумным в присутствии людей из службы безопасности достаточно сложно – есть в них что-то такое, что быстро отбивает охоту шутить.
- Алексей, - второй говорил чуть мягче, более спокойно, правда от мягкости и спокойствия за километр чувствовал металл, - пусть девушка сходит в буфет и купит вам пирожков, например.
- Буфет не работает еще, - вместо Алексея ответил Ольга, - а если я мешаю, так и обращайтесь ко мне, он мне, между прочим, не начальник.
- Милая девушка, мы с вашего разрешения поскучаем без вас, - вежливо предложил Ольге выйти мужчина.
Девушка вышла.
- Разрешите представиться, Анатолий Иванович, а это мой коллега – Виктор Викторович.
- Алексей Чижов.
- Хорошо, расскажите, пожалуйста, Алексей Чижов, что произошло.
- Насколько я понимаю, взрыв… Взорвался наш УАЗик…
- Алексей, о том, что был взрыв, мы уже знаем, нас интересует, что было перед этим.
- Хорошо, ладно. Позвонил нам мужчина, трубку взяла Оля, поговорила коротко, а потом обратилась ко мне, сказала, что внизу около охранника стоит человек, который хочет сообщить о террористическом акте…
- Почему именно Вам?
- Потому что именно в этот момент я ничего не делал, то есть курил. Последний материал я сдал еще вчера, а нового задания еще не было.
- Продолжайте.
- Ну, я пошел вниз. Там стоит мужчина лет сорока. Я его окликнул, кто насчет взрыва. Он отозвался. Я подошел, и он мне сказал, что через шесть дней взорвет комбинат…
- Что так и сказал, - потребовал уточнения тот, который был Виктор Викторович.
- Ну, может быть не именно этими словами, практически так. Сказал, что взорвет комбинат, и что если мы хотим избежать жертв, то надо эвакуировать город. Потом сказал, что, так как слова на веру сейчас не принимают, то чтобы подтвердить серьезность своих намерений, он будет производить по одному взрыву каждый день. Каждый следующий будет сильнее и на час позже, чем предыдущий…
- То есть, завтра будет более сильный взрыв и произойдет он в двенадцать.
- Да.
- Что дальше?
- Я эту информацию к сведенью принял, но сказать, что принял всерьез – это не совсем. Ну не поверил, другими словами.
- Дальше.
- Он ушел на улицу, я вернулся сюда, рассказал ребятам, ну мы решили, что уж коль до взрыва осталось всего ничего – подождем, а там уже будем решать…
- Минуточку, - остановил Алексея Анатолий Иванович, - он что, сказал, что взорвет вашу машину?
- Нет, ничего такого он не говорил.
- А почему же вы решили, может дождаться взрыва?
- Вот черт, да не восприняли мы его серьезно, это была шутка.
- Странные у вас, однако шутки…
- Почему это странные, или вы хотите сказать, что вам не звонят ежедневно и не сообщают о готовящихся взрывах?
- Бывает, - согласился Анатолий Иванович, - не каждый день, конечно, но бывает. Так что дальше было?
- Взрыв, мы даже договорить не успели. Бросились к окнам, выглянули, а машины нашей нет. Вот и все.
- Что ж, теперь опишите, поточнее, как он выглядел.
- Как выглядел, - Алексей задумался, помолчал вспоминая, - рост, наверное, чуть выше меня, возраст лет сорок, может чуть меньше. Волосы темные, только седина в них, не много, просто отдельными нитями. Плащ был на нем. Длинный такой, черный. Хорошо смотрелся, солидно…
- Еще что-нибудь, поприметнее.
- Загар. Да, загар у него. Я в первый момент подумал, что он откуда-нибудь с Кавказа, смуглый очень, а он русский, то есть европеец. Просто у него такой загар.
- А что значит европеец?
- Ну, был у него такой легкий акцент…
- А почему решили, что он русский?
- Ну, такой выговор появляется у русских, которые долго живут за границей, я тут не специалист, просто читал где-то, что окружающее произношение изменяет наше собственное произношение… По крайней мере, мне так показалось.
Виктор Викторович достал записную книжку и сделал там несколько пометок, быстрых таких, словно черкнул несколько линий.
- Что-нибудь еще?
- Нет, больше ничего.
- А лицо.
- Обыкновенное. Гладко выбрит. Парфюм даже какой-то присутствовал, мужской, но очень мало.
- Ясно. Ну что ж, спасибо за информацию…
- Анатолий Иванович, а нельзя, ну, каким-то образом осветить эту историю в прессе, только с вашей, так сказать, позиции.
- Интервью у меня хотите взять, - усмехнулся собеседник.
- Это тоже, конечно. Но вот, например, как вы будете расследование вести, вы ведь будете расследование вести…
- Силен, - повернувшись в сторону коллеги, рассмеялся Анатолий Иванович и коротко сказал, - нет. И кроме того, никаких подробностей в эфире.
- Но это уж извините, я лицо подневольное, мне что главный скажет…
- Вашего главного редактора уже предупредили. А вот теперь предупреждаем вас.
- Я понял, только этот террорист ведь сказал, что ежедневно будет взрывать. А потом еще комбинат, эвакуация… Или об этом тоже молчать?
- Естественно, или Вы мальчик маленький. Ничего!
- Понятно, хотя…
Анатолий Иванович внимательно посмотрел на журналиста.
- Что, хотя?
- Я в том смысле, что слухи поползут по городу, обязательно ведь, поползут…
- А Вы, Алексей, этим голову себе не забивайте. Между прочим, у нас есть собственная пресс-служба, и она знает, как следует освещать подобные вопросы. Там тоже специалисты работают… Все понятно?
- Да, все.
Спецы ушли. Едва дверь за ними закрылась, Алексей повеселел.
- А материал-то, складывается, - пробормотал он понизив голос, так, на всякий случай.
В кабинет заглянула Ольга.
- Ушли?
- Ушли, заходи.
- Я с Колькой.
- Заходите, заходите.
Вошли Никола и Ольга.
- Колян, фотография получилась?
- Не очень. Хотя. Вот, - Игнатьев выложил перед Алексее еще мокрый снимок.
- Зря ты, Колян, нормальный снимок. Ты вот что, зацифруй его, увеличим и посмотрим, что можно будет с ним сделать, это раз. Второе, Оленька, ты возьми Женьку своего и залезь с ним в сеть, пошукайте там, может, чего и нароете.
- А ты?
- А я сейчас к главному, надо с ним кое-какие вопросы перетереть.
- Хочешь раскурить тему?
- А что, - Алексей даже руки от удовольствия потер, - прикинь, что можно нарыть.
- Как бы нам башку не отбили за это дело, - усомнился Игнатьев, впрочем, он всегда сомневался, - да, кстати, фотографию федералам когда отпереть?
- Коля, ты что, - Алексей похлопал Игнатьева по плечу, - я ничего им не сказал о том, что ты фотографировал.
- А спросят?
- А я скажу – не видел, смотрел, скажу на дыру в асфальте. Ладно, погнал я к главному, надо организовывать прикрытие, на всякий случай…
- Толик, ты ему веришь, - Виктор повернулся к сидевшему за рулем коллеге.
- Процентов на пятьдесят, - Анатолий, сделал рукой неопределенный жест, - может чуть больше.
- Думаешь, соврал?
- Скорее, не досказал. Мы что-то упустили, а он просто промолчал.
- Что теперь?
Анатолий завел машину, послушал, как работает двигатель.
- Поедем до дома. Заглянем в лабораторию, что там по взрыву выяснили. А потом будем ждать.
- А докладывать что будем?
- Что узнали. Сейчас еще рано. У нас есть взрыв и некто, кто предупредил о взрыве. Но он мог узнать о нем случайно, а потом решил использовать в каких-нибудь своих целях. Может быть?
- Может, конечно, - кивнул Виктор, - а о комбинате ты не думаешь?
- Думаю.
- Может такое быть?
- Может, только тогда следует связаться с ребятами из-за бугра. Да, надо будет связаться обязательно, черт ее знает…
- Тогда и шефу стоит доложить.
- Нет, сегодня еще рано, пока у нас шесть дней, будет пять. Ничего страшного.
- А если все-таки комбинат, что тогда?
- Тогда, - Анатолий глянул на Виктора, - тогда Виктор Викторович, могу сказать точно, хана нам. В лучшем случае попрут.
- Но…
- Нет, дорогой мой, город эвакуировать никто не будет. На это надо месяц, представляешь себе эвакуацию населения около полумиллиона? Мы не в штатах, где народ хоть не любит нашего брата, но по крайней мере, уважает. А здесь журналист какой-то прыщавый и то измывается. У нас народ совсем другой, если одни побегут, только намекни про такое дело, другие же будут до последнего думать, что обойдется. Нет, дорогой мой – об эвакуации забудь – это физически невозможно.
- Это да.
- Но есть и еще одна причина… Давай зайдем перекусим, а то я сегодня даже позавтракать не успел.
Мальчик. Девочка. Чудовище. 7-14
© Copyright: Сергей Айк, 2014
Свидетельство о публикации №214091300093
Свидетельство о публикации №214091300093
Рецензии