Эдгард

ПРОЛОГ
- Нечего не осталось!- прошептала она своему усталому отражению, глядя на запотевшее зеркало, что уныло весело в её гостиной. - Нечего от тебя не осталось.
 Девушка прошла внутрь квартиры, в маленькую залу и села в дальнее кресло, что скорей походило на небольшое затертый табурет. Такую мебель давно уже не выставляли на аукционах, да и в качестве благотворительности  кресло имело  унизительный характер интерьера.
Она нахмурила рыжие брови, выжимая усилиями влагу с красных глаз, и смущенно кашлянула. Такие небесные создания как она всегда стремились расти, совершенствоваться, не стоять на одном повороте жизненного пути. Ей была противна сама мысль, что можно взять и остановиться, потерять интерес к жизни, стать заложницей интересов других, более сильных  привратников, превратиться в стареющую брюзгу, что при первом дуновении ветра рассыпается в серый пепел.  Вот она когда-то существовала, и вот теперь от неё осталось небольшое воспоминание висящие  красным платьем в родительском шкафу. Да и оно уже не имеет значения. Так может пригодиться для кухонной посуды.
Вся её жизнь казалась блефом. Она и сама  то и делала, что блефовала. Выискивала мужчин, встречала таких «идеальных», но они никогда не отвечали ей взаимностью, не когда не желали отдать ей жизнь или отправиться в неизвестность. Она была им интересна, с ней хотели иметь дело, провести часик, другой в дешевом отеле. Пропустить рюмку согревающего, сказать как она хороша в постели. Но они ее не любили. Может быть, они жалели ее, может быть, уважали, может быть, пользовались ею, но не любили. Никогда.
Сегодня не чем не отличалось от вчера. Девушка включила пластинку. Это была одна из ее любимых. Запел Синатра, создавая немножко зиму в полупустой квартире. Она заварила себе кофе без сахара и представила, как  за окном пошел снег. Падали красивые крупные хлопья. Они летели, медленно кружась и попадая на землю сразу же макрели, делая на улице грязь. Пачкали  обувь прохожим. Такая погода  попадала ей под настроение. В комнате создавалась иллюзия, и вспоминалось детство. На душе стало немного теплее. Выйдя на балкон, на сей раз не покурить, она стала ловить снег языком. Снежинки попадали в глаза, нос, но было душевно тепло. Мысли путались. Все свои воспоминания она изменяла, придумывая им другой конец.
Мучительная, изматывающая жизнь за её окном протекала  по кругу. Она не находила спасения в любви, она утопала в единственное желание – спрятаться, уйти, скрыться. Страх быть любимой, отдаться  любви.  Преследовал её. Ведь влюбиться – значит потерять себя, лишиться  своего собственного «Я»
Вернувшись в комнату, она стала, опершись руками о поручень кровати, и, опустив голову,  натягивала чулки. « Зацепка»- проговорила она. «Вся жизнь твоя как эта пара  чулков. Ровная, гладкая, соблазнительная, но стоит пойти стрелки как рушиться вся красота»

 Около одиннадцати лет назад она круто изменила всю свою привычную жизнь. Времена были тяжелые, голод и нищета стали её соратниками. Она то и делала что жила в постоянном риске, билась за свое место в обществе, брала  детской красотой, интуицией, а иногда простым бесстрашием. Но не всегда победа была за ней. Она сделала свой выбор, но так и не научилась до конца побеждать.  Но она не сдавалась. Напротив, она отдавалась жизни со всей страстностью, на которую была способна, ныряла с головой в пучину наслаждений.
Она не могла и не хотела  тлеть, это бы убило ее. Она должна была гореть, искриться, зажигать жизни других словно елочная гирлянда. Такой она была.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 Дорогая моя Эстэр! Пишу тебе с далёкой страны, о название, которого ты наверно и не слышала. Её сложно отыскать на карте, и географы едва наслышаны  о ней. Может только единицы. Это место находится, глубоко в горах Сингапура, в заснеженных пустынях, где холод это единственный местный житель, если не считать одичавших собак, что бродят подобно призракам по ночам.
 Дорогая Эстэр!  Я, был отправлен в эти места не по собственной воли. Моё назначение по службе стало мне наказанием. Сейчас в эти тяжелые годы  я был назначен охранять единственный замок в этих горах. Замок, в котором я  один. Эстэр, я совершенно один. По ночам, когда я не могу уснуть, я часто вспоминаю о тебе. Вспоминаю, как впервые увидел тебя в прокуренном пабе,  с бокалом дешевого сухого красного в окружение парня с разбитым носом, что, здоровея меня в два раза и пьяной бабой,  скакавшей возле него как саранча. А ты смотрела, пустынно сквозь них  и я подумал, что ты находишься сейчас не с ними, а где-то возле меня…. Мне вдруг стало от этих мыслей тепло. Я окунулся в тебя,  представил, как пахнут твои волосы, как я ласкаю твою кожу, ладонью касаюсь белоснежных щек, как нежно сочны твои губы. Я впился в них словно безумец…Я так проедал тебя взглядом, что ты, смутившись опустила зрачки в пол, что- то сказав своему соседу. Он в свою очередь,  пригрозил мне огромным желтым  кулочишем. Дав понять, что моё присутствие излишне в этом заведение. И я ушел, но ты не выходила из моей головы. Я не мог, спать не думая о твоих глазах, не мог, есть, вспоминая твои губы. Тогда я стал приходить в этот паб каждый вечер. И каждый вечер, напиваясь, не уходил до закрытия. Но ты больше не появлялась. Может, ты была только моим виденьем или я сам придумал тебя и от этого сошел с ума. Я не знал, но продолжал приходить, продолжал ждать. …
Однажды ко мне подошел официант и вежливо поинтересовался «Почему я так часто прихожу и просиживаю всю ночь в полном одиночестве?» Тогда я поведал ему свою печальную историю о тебе и был вознагражден за свой рассказ. Он в свою очередь рассказал мне, что ты Эстер жила неподалёку,  заходила не редко и не редко уходила не одна. Однажды и он официант провел тебя к твоему дому.  Я не  пытался узнать зачем, но взял твой  адрес.  Я начал следить за тобой. Ты этого даже не знаешь, но я снял комнату в соседнем доме. Окна  дома, которого были параллельны твоим. Я знал с кем и когда ты приходишь. С кем остаешься на ночь, а кто просто у тебя ночует. Я знал, что любимым твоим алкогольным напитком была водка, а вино ты предпочитала среди общества, дабы не подумали о тебе плохого. Хотя я не понимал, зачем тебе статус среди этих пьяниц.  Это было так забавно. Ты много читала, но я некогда не видел, как ты покупала книги, и не видел твою библиотеку. Для меня оставалось загадкой, откуда ты брала свои книги. И я подумал, что, стану отдавать тебе свои , Подбрасывая в почтовый ящик.  Наверно ты была этому удивленна? Но я наблюдал, как ты читала, каждую из них  и в этот момент я словно находился рядом. Часть меня была с тобой. Я дарил тебе Шекспира, Есенина, По и многих других. А в это время я был твоим Ромео, Онегиным, ты была леди Чаттерли а я твоим любовником. Я был счастлив, мир в миг остановился, охватив меня в пучину помешательства. Но это было самое приятное помешательство.
Но я так и не набрался смелости подойти к тебе. И вскоре меня командировали в это злачное место. О, моя дорогая Эстер я так далеко от тебя телом, но сердце моё, душа моя, находятся рядом. Ты захватила её в плен, и я не сопротивлялся. Она твоя на век. Ведь  ты и не знала, что я существую.  Но, я буду невероятно благодарен, если ты ответишь на моё письмо. В этом забытом Богом месте, в холодном аду только  мысли о тебе предают мне силы выжить.
P|S Я люблю тебя! Твой неизвестный Эдгард……
               
                ****

Я не знал, зачем написал ей. Мне просто хотелось, что бы она знала, что бы вспомнила о моих книгах и полюбила меня. Когда ты совсем один в месте, где кроме тебя нет не кого, порой задумываешься о смысле прожитой тобой жизни. Что ты сделал такого за, что там, на верху будешь вознагражден?  Что ты дал этому миру, который колышет тебя перед сном, словно младенца убаюкивая колыбельными ветрами. Или ты просто прожил жизнь марионеткой? Вставал на работу, пил утренний кофе, снимал женщин в дешевых борделях, рвал пуповину, рвал письма, был предан и предавал….Что ты сделал? Что я сделал?
Я был обычным юношею, когда попал в армию и мало еще, что повидал. В моей семье мужество проявлялось в званиях. Это было наследственно. Служил мой прадет, дет и, разумеется, отец,  которого я потерял довольно в юном возрасте. Нет, он не погиб на войне. Он умер, заразившись СПИДом  в очередном отъезде. И хотя моя мать  была разбита правдой, но не покинула его на протяжении всей болезни, закончив свою жизнь незадолго после его смерти. Я обнаружил её посиневшее тело в спальне. Оно  болталось неподвижно на старой серебряной люстре. Антиквариат. У матери был тонкий вкус на красивые вещи.
 Дальнейшее мое взросление протекало ровно и спокойно в деревне моего деда генерала Кристофора Эзельштейна.  Это был удивительный шизофреник. Все по расписанию, по статуту. Перечить столь вольному характеру деда приравнивалось к самоубийству. Но я был единственным его внуком, надеждой и защитником государства, хотя помимо меня сиротами остались еще две мои старшие  сестры Рэбекка и Даниелла. Их роль в бесконечности жизни была, заготовлена задолго, до того  как они попали, к генералу. Роль женщин в нашей семье заключалась в готовке и уборке, на больше они не были предназначены. Это угнетало Реббеку и, достигши восемнадцати полных лет, она вместе с Даниэллой сбежали в Лондон. Чуть позже я узнал, что они вышли замуж за двух братьев близнецов и открыли небольшую закусочную на углу Мэрил стрид. Рэббека родила девочку, которую назвала в честь матери, а муж Даниэллы умер через пару лет от оспы. Сестры долго не церемонились, они  делили одного близнеца на двоих.
Я в свою очередь мечтал поступить в Колефорнийский колледж юриспруденции, но мечты так и остались мечтами и по ходатайству деда меня отправили в военный колледж в Париже. Где я потерял пять лет своей жизни. 
Хотя учеба не прошла, напрасно и я в награду обрел, довольно не плохое сложенное тело и армейскую закалку. Мой рост составлял почти под два метра, ровная осанка, аккуратно выстриженные черные локоны идеально подчеркивали греческий профиль. Я не замечал в себе чего-то сверх особенного и не относил себя к разряду красавцев, но  на  не хватку женских ласк и внимания некогда не жаловался. Жизнь моя была полна страстей, случайных связей. Когда каждый вечер, напиваясь в баре, в полу бредовом состоянии от опиума и коньяка, ели передвигая ногами ты волочишься вдоль узких, грязных улиц с дешевой портовой шлюхой. И имя её тебе не важно и как утром она доберётся в свои  хоромы. Иногда я попросту любил, проводить, вечера прогуливаясь вдоль набережной и размышляя о роли людей. Я представлял, что наш мир это огромный, по сути, муравейник, где люди это муравьи, разделённые иерархией. Те кто выше правили, теми кто им подчинялся .Но кто правил теми, кто правил нами? Разве высшая сила, разделяющая этот муравейник, на добро и зло, позволило одним страдать под гнётом унижения, а другим наслаждаться дарами рая. Ибо спокон веков пророки вводили нас в заблуждения «что есть истина» Неужели с самого рождения или, будучи в утробе матери на нас уже нанесено клеймо к рангу,  какой из форм  земной жизни мы относимся. Либо к богам, либо к тем, кто осыпает их золотом?  Дико придерживаться теории, что все люди равны. Равенство-это абсолют. А мы не абсолютны, не что не абсолютно кроме хауса.
Я любил говорить сам с собой, так как считал, что самым надежным и преданным другом и соратником  мог быть сам себе я. Я вообще не понимал, зачем люди заводили себе лучших друзей, словно домашних животных лелеяли и берегли их. А те в свою очередь, выжидая подходящего момента, вгрызались в глотку. Как забавно, вот ты лежишь, хрипя в луже крови, а он хохочет и пританцовывает над тобой. И он знает, что вскоре будет прощен твоей милостынёй, верой в то, что он настоящий, твой. …

                ***
                Эстэр.

Здравствуй, мой таинственный незнакомец! Ну и занесло же тебя в столь глубокую даль, как Сингапур. В детстве я слышала об этой волшебной стране. Мой отец был медиком и много путешествовал, рассказывая  всегда мне перед сном  о людях, которые живут там. Что кожа их как молоко и наше солнце спалит их душу. И, что существуют люди с другим разрезом глаз. Я еще таких,  не видела. Ведь я мало, где была и наверно не когда не покидала пределы Парижа.
Не ожидала я твоё письмо. Ведь я давно уже жду одну очень важную посылку из другой страны, но почтальон принес письмо от тебя….
Спасибо тебе за книги. Я прочла их все.  И даже некоторые продала. Но ты не думай не чего дурного. Просто мне действительно это было нужно. А еще я находила между страниц в некоторых книгах засушенные цветы. Мне было приятно. И я улыбалась этому. Они служили отличными закладками и пахли весной. А ты романтик. Я уже и не верила, что такие существуют. Те, кого я встречала, на своём пути зачастую хотели, только моё тело и мало кого интересовала, Я как личность. Мало кто из них знал, что за ураган срывал моё нутро.
Я вот сейчас сижу и долго пытаюсь вспомнить твой облик. Все расплывчато. Ощущения диоптрий в глазах. Пытаюсь вспомнить твои глаза. Но….
В тот вечер у меня было особое настроение. Если ты действительно пристально глядел, скорей всего заметил моё отчаяние. Мои мысли были далеко за пределами этого мира и этого заведения. Я была, где-то там, в дальних странах рассказанных  отцом. Когда мне действительно было, очень одиноко я спасалась бегством к этим странным людям, таким не похожим на нас. И знаешь, я лишь  мгновеньем помню твой силуэт в левом углу и пьяного бармена в правом. Хотя скорей всего он был просто недоволен и что- -то про себя ворчал. Но ты не прав! Я не смущалась твоего взгляда. Мне была интересна твоя реакция, после того как Кэп, тот самый коренастый пьяный моряк, что пригрозил тебе кулаком, попросил тебя удалиться. Мне пришла мысль, что этот кабак совсем не для тебя. Ты для него был сижком чист.  Словно ангел, схваченный демонами.  Вот видишь, я обманула тебя, я обманула тебя, сказав, что не помню твоих глаз в начале письма. Я помню, что они даже желтые….Совсем не голубые как мои. В тот день я узнала что, не должна была знать даже сейчас. И мне хотелось, развеется. Опуститься в омут забвения. И прости Эдгард, но я еще не готова поведать тебе ту страшную тайну, что терзает моё нутро.
Порой я сама не могу ответить себе на вопрос « что же я делаю в подобного рода местах?»
Но официант прав, я не люблю уходить сама. В этом тёмном городе, мне не хватает забвения, какой то лёгкости, искренней любви.  Все они схожи между собой. Один в один. Стоит тебе лишь чуток случайно,  задрать юбку и он твой. Любой из них твой. Майор, генерал, старый богач или юный юнга. Мать всегда мне это говорила « Они твои на ночь, но не на утро» А утром наступало одиночество. И наверно больше одной ночи и не нужно не чего. Зачем продолжать то, где нет продолжения. Потом начинаются стандартные разговоры  о политики, экономики в стране, о том, как растолстели их ранее красивые жены. Тоска полная….
Эдгард, а тебе нравилось за мной наблюдать? Ведь ты смотрел в мои окна и наблюдал? Ты видел все, но продолжал присылать, мне книги не разу не осудив.  Почему ты не разу ко мне не подошел, ведь это бы все решило? Ты мог стать одним из них и воспользоваться своим шансом, прежде чем отправится в такую даль. Тебе наверно там ужасно холодно?
Не забывай кормить собак. Они сейчас единственные твои друзья.

P|S Я засушила тебе бабочку….В память о тёплом Париже…….
Эстэр.
               
                ***

Я вышел на улицу, обтерся снегом –это были мои водные процедуры. Как сейчас вспомнил свою, уютную квартиру и теплый душ. Здесь в Сингапуре в самой глуши отыскать тёплую воду как  желание странника вернуть молодость. Ещё меня удивлял тот факт, что я не разу не простыл, хотя расположен был к этому. Стоило, подуть лёгкому ветерку как меня одолевал насморк, и я мог по недели валятся в постели, обессиленный и мокрый от пота.  В детстве я заболел холерой. Холера долгое время была местным заболеванием,  хотя начало эпидемии приходилось, как утверждали газеты на 19 век, где она  стала одной из самых широко распространённых и смертельно опасных болезней, унося десятки миллионов жизней. Как собственно ней заболел я, оставалось загадкой.  Моя семья поставила на мне крест, можно сказать мне был уже уготовлен по заказу маленький гробик. Отец старался избегать встречи со мной, он не мог видеть такого разбитого меня, а мать…..А мать каждую ночь садилась у моей двери и я слышал её плачь. Сейчас только я понимаю, что они ждали моей смерти. Той самой смерти, которая освободит нас всех от боли. Мне же казалось, что я остался совершенно один, что меня все бросили. И вот я скоро умру, и душа покинет моё изнеможенное тело, поднеся его к коленям Бога. И тот спросит меня «Почему я здесь» и я отвечу ему, хлюпая носом- что там в низу в моем доме праздник, так как я был обузой. И он ответит « Обузы не живут в Раю»
 Я не понимал, зачем она плачет, если я не нужен им. Боль и жар были пустышками перед моими мыслями. Я и сам ждал смерти, взывал к ней каждую секунду, с каждым биением сердца. Но когда   в нашем доме угасал свет и все засыпали от усталости и скорби, ко мне по кошачьи пробиралась Рэббека. Она присаживалась на хрупкие колени в белой хлопчатой ночной рубашки, что покрывала её лодыжки, брала мою костяную бледно-синюю руку  и, гладя ее, напивала мне старую колыбельную :


«Спи мой Эдгард.
Спи мой друг.
Там в горах Сингапур, Байрут
Там в горах облака плывут
Спит Земля
Эдгард спит
Лишь сова не спит
Сторожит сова
Сторожит сова
Как мой Эдгард спит»
Это была самая красивая колыбельная, какой я был удостоверен слышать. Реббека была, единственная кто не боялся отправиться со мной к Богу.  Она и осталась, единственной  кого я с таким теплом и трепетом сохранил в  памяти.  Образ маленького ангела в хлопчатой ночной рубашки,  длинной по самые  лодыжки, а сзади виднелись два крыла и тепло её рук и тонкий голосок.  В этом была вся она, моя старшая принцесса. Мой ангел хранитель.
Её отъезд оставил во  мне крайне  негативный осадок. Словно  я остался снова совершенно один запертый в душной комнате, укрытый одеялом запаха трупного разложения. Нет, лучшего лекарства, нежели поддержка и вера близкого. Она сама того, не осознавая, излечила моё тело, а вдобавок и мою душу. Я шел на поправку её молитвами, она гладила мои волосы, и наверно я забыл, что смерть выдала мне приглашение, желтый талончик в неба.
В скорее я и вовсе поправился , Встал на ноги, многие считали это чудом я же знал, что чудо имело мою кровь.
Моя мать, женщина прожившая, свою жизнь в полном атеизме  припала к иконе Божей Матери на колени с душераздирающими криками благодарности. «Спасибо!» вымолила  она. «Спасибо, что живой сын мой» Она благодарила несколько дней, а после каждый день посещала Молитвенный дом. Именно там я впервые встретил свою первую любовь.
Её звали Мина. На тот момент нам было по  десять лет. Я только отошел от болезни и был еще довольно слаб. Кожа обтягивала хрупкие кости, что придавало мне вид скелета, а бледно-желтое лицо и впалые полупрозрачные глаза даже меня приводили  в ужас. Я избегал в тот момент зеркал. Мина была напротив живой, её белые кудри спадали на тонкие плечи. Алые, пухлые губы подчеркивали румянец на её щеках. А в голубых глазах скрыт был бездонный океан. Она постоянно, что-то в тайне жевала, скрывая от всех своё равнодушие к происходящему. Иногда я замечал, как украдкой она могла взглянуть на меня и конторы её губ незаметно менялись, придавая форму улыбки.  А перед сном я представлял как мы, держась за руки, прогуливаемся вдоль бесконечного поля, усеянного рожью, или я  вот учу её плавать, и солёная морская вода придает нашим губам одинаковый привкус. Я не когда не видел моря, поэтому эта фантазия была одной из моих любимых. Но еще больше мне нравилось думать, что когда мы с Миной станем,  взрослыми настанет тот знаменательный день, когда наши души, как и наши тела, станут одним целым. Да, мне было только десять лет и как все нормальные мальчик я должен был думать об играх и как дразнить девчонок….Но я думал о другом. Я странно рос, словно опережая свой возраст. Я с нетерпением ждал утра, что бы пойти на службу. Что бы снова увидеть её белые кучеряшки и поймать улыбку…..

     В тот день как полагается, и все остальные дни я проснулся рано, умылся, надел свой единственны уже совсем не новый костюм и взбежал вниз на кухню. Запах свежих тостов и парного молока каждое утро царил в нашем доме.
-Эдгард! - услышал я с сзади -  Не торопись так, иначе снесешь все по дороге и разобьешь себе лоб,- вскричал звонкий голос матери.
Мамы! Они, все одинаково заботливы и в этой заботе превосходят нотки истеричности и паники.  Я всегда задумывался над этими ежедневными её словами « Ну как я могу снести за собой все и при этом разбить лоб? Нет, ну лоб я еще понимал. Но снести? .Я ведь не ураган! О, это её преувеличение….»
Перед выходом она всегда портила мою идеальную прическу созданную утренним не расчесыванием и, что я ненавидел больше всего, когда она подносила ко рту платок, высовывала язык и, облизав его, вытирала моё лицо, словно я  котенок. Это было омерзительно. 
Церковь Святого Патрика находилась в пару миль от нашего дома, но мы любили проходить их пешком. Дело было не в экономии, а в какой-то внутренней связи. Мы шли молча, но я понимал все её слова. Тогда мне казалось, что это будет вечно. Я не знал, что скорбь это червь, съедающий нас из нутрии. Я не знал, что смерть приравнивается к ампутации органа души. Что любовь ранит больней укола неопытной медсестры. А Лож - это датчик на динамите. Мне казалось, Реббека способна спасти весь мир, и я не боялся быть огорченным или разбитым, я просто наслаждался теплом её руки.
Служба началась во время, и я неусидчиво вертелся в поисках Мины. «Ну где ты?»  пластинкой крутилось в моей голове « Где…Где…Где?»
-Хочешь печеньку?- вдруг услышал я за своей спиной. Обернулся и замер. Это была она, Мина. Она протянула ко мне свою тонкую ручку, усеянную веснушками, а её маленький кулачек трепетно сжимал шоколадную печенюшку.  Как раз, как я любил.  Я растерялся и выбежал, что было силы прочь.
Вскоре в моей семье случилось, одно за другим горе и как я упоминал ранее, меня отправили к деду. Я не когда больше её не видел.  И я более ни когда не ел печенья.
-Мина….- Теплая волна воспоминаний прошлась по всем моим органам. Я было, даже возбудился, на секунду представив вкус её алых губ, нежность бархатистой кожи. Как её тонкая рука касалась моей груди, как моя плоть входила в её тепло. И я судорожно остановил себя от этих мыслей. Я вдруг осознал, что думою не о взрослой женщине, а десятилетней девочке. 
Я подошел к окну, налил полный стакан виски и взяв перо в руки принялся писать.


                ***

                Эдгард.

Дорогая моя Эстэр! Я был крайне удивлён  ответу. И крайне счастлив.  Мне казалось, когда я писал тебе, что моё письмо просто еще один способ разжечь камин в твоем доме.  Но я вспомнил, что у тебя нет камина.
Знаешь, мне порой кажется, что я одичаю здесь. Порой странные мысли посещают мою голову. Иногда я фантазирую о таком, что здравый разум принял за отклонения.
Фройд назвал бы меня безумцем. Но я бы прославил его, став ему пациентом.  Ты наверно испугаешься, подумав, что все эти извращенные мысли касаются тебя. Но в них есть и другие. В них моя жизнь.
Знаешь, когда ты заперт в стенах из материала, в структуре которого  столетием заложен холод. То ненароком и сам его впитываешь. Я перестал замерзать. Я перестал нормально спать и практически перестал есть.  Иногда на протяжении целого дня я хожу из комнаты в комнату как кочевник, а иногда  несколько дней не выхожу из одной комнаты, словно болен агорофобией.  Словно я  боюсь открытых дверей и пространств. Хотя чувство страха было профессионально изъято службой.
Эстэр, ты написала, что продала книги. Я не спрашиваю почему, скорей всего у тебя была важная причина. Я наблюдал как, отрывая от сердца каждую, ты запечатывала их бумагой и относила. Мы в этом схожи с тобой.  Каждый перелистанный лист, каждая прочитанная буква и каждая законченная книга, словно подаренный мне ребенок. Я не расстаюсь с книгами, что прочел. По этому я и был тем тайным покупателем, что делал тебе заказы и соглашался на столь завышенную цену потрепанным обложкам. Перед отъездом в Сингапур  я передал все книги своему старому приятель. Чуть позже я напишу тебе о нем. Довольно интересная личность. Но мы к нему еще вернемся. Так вот я попросил его наблюдать за тобой и в случаи необходимости выслать тебе анонимно все книги обратно. Да, я забыл упомянуть, что я прочел все их.
Ты спрашиваешь или мне нравилось наблюдать за тобой? Нравилось. Это все, что оставалось. Сейчас сложное время, в котором мы живем. Постоянные войны, болезни, не хватка денег. Я узнал о тебе все и, сопоставив, все эти факты не имел к тебе осуждения. Но, я не хотел быть одним из тех, к кому по праву не испытывая тепла ты приносила удовольствие. Я не хотел служить тебе одиночеством. Когда-то давно я любил одну девушку и, не рискнув, потерял её. И сейчас не рискнув, я потерял тебя. Но разница в том, что тогда я не понимал, а сейчас еще не настало время.
Знаешь, а ведь ты права, что собаки или скорей назвать их волками мои единственные друзья.  Каждую ночь ближе к полночи лес разрывается кошмарным воем. Тьма сгущается, покрывая окружность кошмарным мраком.  Туман превращает  их в невидимок. Они похожи на собак Эстэр. Но собаки, как известно, друзья человека, а волка, как известно человек считал своим врагом. И не спроста, так было заведено спокон веков. Для этого было основание.
В одной деревушки, что под  Англией волки часто нападали на домашний скот. За убитого волка тогда давали большие премии и конечно же в этой битве побеждал человек. Я тогда проходил там службу и не прочь был подзаработать лишние деньги. Но в тот год случилась необъяснимо холодная зима и звери постепенно вымирали. За отсутствием еды волки начали нападения на людей. В основном страдали женщины и дети. Смертность возросла, а тем самым и премиальные. 
Я шел по дороге ведущей в чашу леса, снег бал на столько густ, что сложно было разглядеть в метре от себя. Но я не раз прочесывал эту местность и знал на память , что тропинка по которой я держу свой путь выходила на просторную поляну, к которой вели еще три тропы, образуя что то в виде вил. На скрещение дорог обозначением стоял огромный сухой дуб, которому было по слухам несколько сот лет. Всю дорого у меня было ощущение, будто за мной кто-то следил и я, неоднократно направив ружье, оборачивался. Но из-за густого снега мне оставалась только предположение и утешение самого себя, что это только мое воображение. Но звуки усиливались, подняв камень, и крепче сжав ружье,  я побрел далее. И вот передо мной уже белела огромная поляна, в лунном свете тень дуба извивалась по земле фантастическими очертаниями. Вдруг я заметил, как мелькнула серая тень. Я увидел две огненно-красных точки, что уставились в мою сторону. И вот появилась вторая тень, третья, четвертая. У меня перехватило дыхание. Сердце сжалось до боли. Множество волков постепенно собирались на поляне. Звери спокойно усаживались, образовывая обширный круг. Один за другим они окружали меня. Я замер. У корней дуба восседал огромный черный волк с гордым взглядом. Выждав когда волки займут места, вожак поднял морду к небу и взвыл. В этот момент я ощутил, как мое тело бросило в жар. Сейчас они всей стаей налетят на меня и разорвут в клочья. Я молодой солдат стану отличным ужином, только по тому, что хотел заработать пару долларов на их шкурах. Бросив ружьё в сторону, я пал на колени и закрыв лицо руками начал ждать смерти. Я слышал, как они ходили вокруг меня, как холодный мокрый нос обнюхивал мой страх. Я отчаянно ждал, но не чего не происходило. Вскоре все утихло, и я осмелился открыть глаза. Поляна была пуста, а рядом со мной лежал окровавленный кролик. Они поделились со мной пищей в знак  моего смирения им.
С того дня я не убил не одного волка. Мое уважение к ним приравнивалось уважением к богам. Я осознал одну истину « Иногда, что бы остаться сильным. Нужно претвориться слабым»
Я начал жить по этому принципу. Да и сейчас это помогает мне осознать своё одиночество. Ты также одинока Эстэр - это и связывает нас в одной уздечкой. Я не знаю, дождусь ли я второго письма, но мне бы очень хотелось узнать о твоем внутреннем мире. О чем ты думаешь, когда ты с ними и когда без них?

Буду ждать с нетерпением.

Твой Эдгард.


                ***
Я встал. За окном была метель. Настроение скинуло меня в минус. Что-то в нутрии терзало меня, грызло. Даже пару стаканов виски, что я пропустил, пока писал, письмо для неё не подняло его до плюса. Мне жутко хотелось нырнуть лицом в подушку и утонуть в ней, проспать всю свою жизнь, зачеркнув прошлое  не начав будущее. Что я в этом маленьком мире? Какая его частица? Я подобен атому или ядерному взрыву? Я задавал себе уйму вопросов, ответы на которых не знал. Там в нормальной жизни я был эгоистичен и самовлюблён. Наверно если прировнять меня с фантастическим героем я, несомненно, был прототипом романа Оскарда Уальда «Дориан Грей» Я был всего только двойственным двойником Грея, реализатор его философии. На моей стороне, как и у Дориана было одно оружие - это моя красота.  Я вёл аморальный образ жизни, мне доверяли многие женщины, так как лицо моё излучало чистоту и спокойствие, в глазах мерцал  кроткий блеск. Я был циником и притворялся своей целостности. Красота и наслаждение становились моим жизненным девизом. Я задался вопросом «Важна ли красота без морали?» А что такое мораль?  Это принятое обществом представление о хорошем и плохом, правильном и не правильном, добре и зле. Это весы, на которых равенства не существует. Одно всегда перевесит другое.  А то, что перевесит то и потянет вниз. Мораль тесно связанна с нравственностью. Они синонимы. Но в отличие от морали, которая есть общественной, нравственность имеет значительный перевес внутренних принципов. А внутренние принципы и есть наше истинное лицо.  Именно по этому  мы тычем пальцем в уродов не замечая, на сколько омерзительны мы. 
 Окончив армию, я продолжил службу. Мне тогда было ровно двадцать.
Нечего особого. Так носились с ружьями, да и по вечерам пропускали по одной второй рюмке в прокуренном пабе не платя за выпивку и девушек.
В один из таких пьяных вечеров мы с моим приятелем Джозеппе итальянцем по происхождению и коренным Французом как он сам себя называл. Пропустили сквозь себя по пятой рюмке крепкого виски.



-Эдгард?- еле выговаривая, выдал Джузеппе.
-Да?- подкуривая, ответил ему я.
-Вот как ты считаешь, почему в моей Франции национальным блюдом считают  улиток, а не пасту?
-Ну, еще и лягушачьи лапки - рассмеялся я.
На, что Джузеппе нахмурил свои поистине густые черные брови, дав понять, что не видит в своем вопросе сарказма.
-Нет Эдгард я серьёзно. Что они нашли в этой мерзости? Вот я понимаю паста, спагетти, сыр, отменные вина или вот одно из моих по истине любимы блюд – Он сделал паузу. Смочил кончиком языка тонкие усы и выдавил с акцентом весьма не французским -спагетти тальятелле с соусом.
Я сдерживал смех.
-Мой дорогой друг Джузеппе я весьма озадачен твоим вопросом- я отхлебнул еще глоток
- Мне кажется, потому, как родиной твоих макарон является Италия. Ну не успели Французы опередить Итальянцев, вот и остались им только улитки.
-А музыка?
Джезеппе явно в тот вечер был в ударе.
-Ты слыхал эту песню «les soldats avant avant avant avance ; mort» ну что это получается? Даже не складно. А вот как звучит на чужом итальянском языке «soldati avanti avanti avanti avanti alla morte» мелодично и красиво на столь трагичные слова.
Он гордо почесал затылок.
Семья Джузеппе была родом из Италии, но из за банковских махинаций отца Лучано Луче, семье пришлось иммигрировать во Францию. Джузеппе был младшим сыном, на тот момент ему было около трёх лет, и так как самой Италии он не помнил, два его старших брата Марко и Рокко вместе с матерью Франческой Луче и самим Лучано решили воспитать в Джузеппе настоящего националиста и будущего героя Франции. Но корни и еда в его доме сделали своё дело. Хоть и повзрослев, он считал себя коренным французом, но сердце его напевало Italia- Italia.
Мы заказали еще пару рюмок, и я едва уже понимал, что отличало улиток от французской музыки.
-Нам пора!- сказал я.
Джузеппе уткнувшись, носом в стакан попытался махнуть в знак согласия головой, но только омочил кончик длинного носа.
Мы, шатаясь, вышли с паба, и пошли вдоль тонкой улички. Джузеппе, что бубнел на родном языке так,  что  я не разобрал не слова. Мне хотелось спать, усталость и алкоголь сбивали меня словно быка на бойне.
-Эй! Вы!- донеслось из-за спины.
 Я повернул голову, и тупой удар пришелся по моей челюсти. Кровь фонтаном хлынула из носа. Ноги подкосились, и я упал на пол. Джузеппе полетел за мной. Кто-то схватил меня за китель и потянул  в сторону стены. Я попытался встать, но следующий удар пришелся мне в глаз и он в миг заплыл.
-Кто вы?- крикнул я. Но в ответ получил еще раз ботинком. Меня  волновал, Джузеппе и что происходило с ним в тот момент. Неужели они и его так тянут?  Не ужели это конец? Вот такой пустой в пьяном бреду, конец жизни двух солдат. Не от пули, не герои. Не те, кто умер за право лежать вечно неизвестным под мраморным неизвестным.
Меня подперли, к стене и еще один тупой удар отключил моё сознание. Сквозь туман, я услышал выстрел. Сердце сжалось. Я погрузился в тёмный омут забвения.
Очнулся я от страшной головной боли и ссохшейся крови на губах, что трескалась, причиняя мне дискомфорт. Потрогал голову и понял, что мой череп был проломлен, с него все еще сочилась струйка бордовой жидкости. Тяжело было дышать. «Наверно сломаны рёбра» предположил я. Оглянувшись, я заметил Джузеппе стоящего на коленях во, что-то вцепившись яростно руками, рядом лежал револьвер. «Жив!» облегченно выдохнул, хрипя, я.  Придав, своё тело последним усилиям я подполз к нему. Боль разрывала по одиночке каждую мою мышцу. В глазах застыл туман. Я протянул ему руку и нащупал мокрый китель.
-Джузеппе?
-Я…Я…Я убил его. Я убил его. Я убил его….- как псалом проговаривал он - Я убил его. Убил.
Его руки мертвой хваткой сжимали горло юноши. Лицо посинело от удушья, но все еще можно было разглядеть  молочные губы.
-Я убил его. Я убил его…-снова и снова повторял он.
Это была местная шпана, что хотела нажиться на двух пьяных солдат. Дети лет по четырнадцать в тот период зарабатывали так на жизнь. Я попытался отцепить его руки, но был обессилен. Он продолжал сжимать так, что казалось шея, вот-вот лопнет. Он сжимал и повторял « Я убил, его… Я убил, его…» его глаза были наполнены ужасом и шоком.
-Джоооо-  крикнул я и, что было сил ударил его кулаком. Снова забвение. Силы окончательно оставили меня.

Белый потолок, яркий свет и надоедливая муха. Вот то, что увидел я, открыв глаза. В воздухе царил запах едкого раствора  хлора и зелёнки. Тело онемело от скованности бинтов с примесью гипса. Жажда резала глотку, но пошевелится, я не мог. Приведенья в белых халат носились взад  вперед, словно их души скинули с парашюта обратно в притяжение Земли. Я глубоко вздохнул.
На войне смерть как данность. Смерть как обычное - зубы почистить. Как не выпить утренний кофе, вместо завтрака полагается сигарета. Смерть как ребенок, что родился живым у тех, кто давно уже умер. Я думал, что люди не убивают людей для забавы. Этому виду спорта есть в учебниках название – «Охота»  И вот инструкция для игры: Огнестрельное ружье заряжаете патроном. Отводите курок, прицеливаетесь и нажатием курка выигрываете. Далее вкусный суп и норковая шуба. Это такая себе- Забава –Забавней -Забав. Животные ведь не люди. Отводите прицел и одним нажатием пальца новый трофей, на груди блестит орден, что через пару лет пылится в коробке с кошмарами снов с примесью воспоминаний, а он посидел в двадцать.  Я думал, что люди не убивают людей для забавы. Я думал, что люди убивают зверей. Я не знал, что звери -это люди….

Я пролежал в госпитале около пол года, прошел курс реабилитации и смог вернуться к нормальной жизни. Хотя назвать её уже нормально я бы не утверждал. Я замкнулся в себе, практически перестал пить алкоголь и не реагировал на женщин. Запирался  по долгу  в комнате и читал. Находил в книгах смысл чужих жизней и проживал каждый раз новую жизнь в новом городе и разных столетиях. Я был королем и нищим, убийцей и проституткой. Я понимал их всех. Учился быть каждым, думать как они. Иногда я жаждал крови как безумец, а потом замаливал свои грехи в рясе стоя на коленях у ног Христа.  Вообще десять лет моей жизни пролете совершенно незаметно и крайне меланхолично. Меня повышали по службе. Я взлетал, распуская награды как крылья, звеня, как индийские девы браслетами на ногах. Но нечего из этого не приносило мне полного удовлетворения  и умиротворения. Я побывал во многих странах, видел и пробовал то, что в книгах описывали фантасты. Мне могли позавидовать, вот только самого меня душила эта зависть.

                ***
                Эстэр.

Эдгард! И вновь  вот пишу тебе. Ты прав. Нечто невидимое так необратимо нас связывает. Возможно это все то же одиночество, что стучит каждый вечер ко мне в окно, проходит сквозь стены и пропитывает комнату пустотой. Сегодня я проходила мимо рынка и увидела там аквариум с полупрозрачной водой, наполненный рыбами. Это были большие рыбы. Я думаю что пилингасы. Их было так много, а места так мало. Они жадно глотали воздух, выпрыгивая из воды, толкая друг друга, пытались спастись. Как будто знали, что смерть неизбежна. Просто пытались оттянуть момент. Их отчаяние отражалось на стенках аквариума в виде слизи. Затхлая вода с зеленым оттенком напоминало грязное море. Я вспомнила детство. Как папа купал меня в грязной всей в водорослях мутной воде. Пытаясь научить плавать. Это были ужасные дни и воспоминания. Одна из рыб лежала прямо на дне по середине это жуткой емкости. И вовсе не двигалась.
Р: мама мама смотри!! !рыбка спит на боку! А что все рыбки так делают, когда ложатся спать?
М: нет сынок, эта рыбка просто забыла дышать.
Ответила мать восьмилетнему ребенку. И я пошла, бродить дальше. Погода ухудшалась, поднялся ветер, взглянув на небо, я поняла, что дождя мне не избежать. Мне захотелось чего-то выпить. На мне было легкое платье, а зонт я не когда не открывала. Принципиально так. Я вспомнила, что неподалеку есть старое кладбище, где работал один еврей. Давний знакомый. Как-то раз я спасла ему жизнь. Но он об этом до сих пор не знает. Ему и не надо. Мы жили тогда в старом бараке на Центральной улице. Моя соседка имела с ним связь. Он часто заходил к нам вечерами особо часто зимой. Тот еще плут. Мы любили вместе сидеть у камина, попивать глинтвейн и играть в преферанс. Гольдман был падок на женщин и деньги. Но в нем было нечто необъяснимо хорошее, что определенно мне нравилось, не смотря на всю его еврейскую натуру. Он имел смешное, доброе сердце и любил животных. В своих карманах он часто носил котят.
Г: мы так друг друга греем.
Повторял он всякий раз, доставая котенка из кармана и ставя  его на стол, как будто он хирург и сейчас начнет делать операцию. Однажды Эрика узнала, что Гольдман изменяет ей с одной знатной дамой. Она пришла в ярость и негодование. Зная Эрику и то, как она справляется с изменами, я стала всякий раз подсыпать еврею малую дозу мышьяка. Спустя некоторое время Гольдман сам перестал посещать наш дом. Конечно, со знатной дамой у него не чего не сложилось и вот уже третий год он роет могилы. Постарел, все тот же фрак и рваная шляпа. Прям, так как я его и запомнила. Правда, добавились новые морщины со временем. Но осталась старая обувь и нищета. Гольдман сидел один на скамье возле свежей могилы и что-то жевал.
Г: о, это ты?
Хрипло протянул, еврей не поднимая головы
Г: а я тебя по туфлям и духам узнал. Ну, здравствуйте прекрасная леди
И он снял шляпу….Протянул мне надкусанный бублик с кунжутом
Э: ну как твои дела? Тебе дали новую лопату? А напарника? Ты так совсем один….
Г: я не один. Меня окружает целая вечность
Э: ты так здесь и живешь?
Г: здесь тихо и безлюдно. Только ты иногда приходишь и они.
Он показал на еду, лежащую на могилах, имея в виду родственников тех, кто навсегда уснул.
Мы сели в старом склепе. Гольдман достал бутылку водки. Мы просто молча ее, пили, делая поспешные глотки, передавая друг другу как в игре. Мы не когда не нарушали тишину. Как будто она была создана годами. Это была тишина души. Я смотрела, на Гольдмана и в нем не было музыки. Струны его души оборвались еще лет 20 назад. Я считаю, что в каждом человеке пока он жив морально, должна быть музыка…..Эдгард, а в тебе есть музыка?

Эстер.




                ***
Музыка была востребована человеком всегда, и нет таких моментов в истории человечества, чтобы в них не оставалось месту музыки. Один великий композитор писал, что музыка всегда есть там, где есть душа. И правда, ведь ни одна из страниц истории – даже самая страшная и трагическая, не обходилась без музыки, и даже тогда, когда душа покидает тело – музыка остается.
Музыка? Задумался я, прочитав новоё письмо от неё. А что такое музыка в каждом из нас. Рваные струны по периметру жизненной карты? Что такое музыка в нас?  Какие ноты звучат в людях. Наши ноты  – Фредерик Шопен и его похоронный марш. В это произведение Шопен включил не только боль патриота, страдающего и ломающего себе руки из-за краха отчизны, не только страдания смертельно больного человека, которому осталось жить считанные дни, автор захотел показать всю низменность мирской суеты, когда миром правит смерть и разруха. Нищий на улице и богач во фраке, что между ними общего? Ноги и руки ответите вы. А если у одного нет руки? Что между ними общего? Что общего между леди и проституткой? Между девочкой и мальчиком? Скорбь? Нас всех объединяет одна общая скорбь. У одного скорбь по ушедшей любви, у другого не сложившаяся судьба, скорбь потерь, дорог,  воспоминаний. Когда капли дождя ранят землю- она скорбит, что время её скоропостижно уходит, а мы все отрекаемся от неё. Режем по живому.  Когда один человек важней миллиона других, но он уходит не обернувшись. А вы все просите, кричите, молите – «Обернись», сопя в его исчезающий  затылок. Мальчик, который держит в маленьких ручках потрёпанную куклу и любит ее, так как должен любить мать. Он ждет её у окна приюта, а она танцует в ночном кабаре, обливая сердце вином. А он все ждет…. И даже  пес, что смотрит на вас сквозь мутные глаза старости, скорбит, в воспоминаниях как однажды он был, юн и бегал по улицам, стащив у лавочников очередную палку колбасы, а они в след покрывали его матом. Скорбь вот наша музыка.
Я стоял, у окна всматриваясь в падающие белые снежинки. Мне казалось, я плакал, но плакал не обычно, плакал, не проронив не слезы. Неужели счастье так быстротечно, а грусть вечна? Я пытался вспомнить счастливый момент в своей жизни. Напрягал память до коликов в голове, но не чего не вспоминалось.
Когда я был, маленький я любил лошадей. У нас была одна лошадь, она жила на заднем дворе в стойле. Её звали Жюзель. Каждое утро едва вставало солнце, как я бежал прямиком к ней и гладил её мягкую гриву. Прогуливался с ней, мог часами разговаривать и знать, что она единственная понимает меня в этом мире. А потом Жюзель заболела и умерла. Это воспоминания радости и удовлетворения переросло в чувство рвоты. Я выбежал на улицу и пав на колени нырнул в снег головой. Во все горло, заоравши, я, было, чуть не умер, подавившись холодом. Мне нужно было с кем-то поговорить.  Мы не можем быть всегда одни. Иначе сойдем с ума. А здравый смысл и так в наше время крайняя редкость.

В эти годы нищета была смыслом многих  семей, что приводило к  ужасным последствиям. Люди убивали ради еды и ради удовольствия. В этот период Бог отвернулся от нас. И если бы существовал ад. То адом был наш мир. А дьявол –это мы сами. Каждое живое, что имело разум.
Я вернулся в крепость, накинул китель и двинулся вдоль продольной дороги, что вела в небольшое селенье в глубине леса. Местные жители были, довольно странными их религия отвергала все остальные религии. Они верили, что божеств нет. Есть предметы и символы, заряженные энергией земли и если правильно обладать этими предметами, то нереальное становится реальным. Они перевоплощались в различных животных, что давало им возможность охотиться и добывать пищу. Убийство для  выживания не есть грехом смертельным. Это способ остаться живым. Сильный убивает слабого. Кролик не убьет волка. Но ветер остановит воду. Я мало понимал их  мировоззрения. И не как не мог понять, как ветер способен остановить воду. Они называли меня : «Икте шолыштеш, нылле иктылан йолаже. Калыкмут. Один ворует, сорок один подозревается.»
«Ты вскоре узнаешь Икте предназначение своего Калмыкмут. Ты есть воин один и пасть тебе от собственной войны. Война, что овладела твоим сердцем, разрушит чужое сердце» часто говорил мне вождь»
Вождя звали Ине, на их языке «Тот, кто охранял солнце» на вид этому мудрецу было за все 150,  точный возраст определению не подлежал. Я не спрашивал его,  меня интересовал больше его нажитый опыт. Говорят ум- это не наш возраст, а наше сердце. Так вот у этого человека было огромное сердце. Ине носил длинную мешковину,  перевязанную в круг пояса кожаной шкурой лисицы,  а на его седых перепутанных волосах красовался череп не известного мне животного. В правой руке его находилась деревянная трубка, издающая неприятный запах наркотического вещества. После получаса в его юрте у меня начиналось легкое головокружение, тело немело, и я на несколько часов выходил из своего тела, бороздя прострацию вселенной.

-Я ждал тебя мой Икте- не поднимая глаз произнес мудрец, дав жестом понять, что я званный гость в его очаге. Я присел рядом на корточки.

-Ты проделал долгий путь в своем сознании, пока пришел ко мне. И те вопросы, что терзают твою несчастную душу я готов выслушать.

-Ине!- обратился я к нему - Вы древний мудрец, и я пришел к вам за ответами. Но ответы я знаю сам. Так зачем вы позвали меня?
Он взглянул на меня тяжелым мутным взглядом. Вдохнул горький дым.

-Мой дорогой друг. То, что в мыслях твоих овладело злом. Оно растет в тебе, пропитывая ядом каждую клетку, оно протекает в венах твоих, оно, извиваясь  гремучей змеей,  крадется прямиком в сердце. Ты бесстрашный воин увидавший и смерть и боль. Удержавшийся перед ними, не в силах остановить это зло. Оно съедает тебя живьем, обгрызает кости. Вдохни этот запах. Разве ты не чувствуешь его.

Я принюхался, но не чего кроме дыма не мог распознать. Что он имел виду,  говоря о запахе?

-Нет, я не чего не слышу- ответил  ему я.

Он поморщился, принюхавшись, на его лице появились сотни морщин. Оно походило на обгоревшее лицо старика.

-Воняет гнилью Икне. Ты весь воняешь гнилью. Как пес, что сдох,  разлагаясь, издает вонь. На его шкуре полно червей.

Я поднял руку к лицу, и дикий ужас охватил меня. Десятки мерзких белых тварей ели мою плоть. Они вгрызались и ползали в нутрии, на поверхности меня. Едкий запах мертвеца впился в мою носовую полость. Тошнота остановила поток воздуха в лёгкие. Я упал на пол и, задыхаясь, бился в конвульсиях. Они были по всюду, несколько червей проедали мои глаза, зрение ухудшалось, невероятная боль  растеклась по телу. Я заорал.

-Ты мертвец- смехом разрывало мои перепонки –Мертвец…

Сквозь темноту я разглядел силуэты людей, что кружились в танце в круг меня. Гул барабанов приравнивался пушечному выстрелу. Меня подняли несколько рук. Я ощущал, как их теплые ладони дрожали подомной. Сознание покидало меня и вскоре окончательно сдалось….

Очнулся я в своей постели весь засыпанный землёй. Только голова, что раскалывалась, словно в тисках, торчала из-под этого черного одеяла.  В теле была усталость. Как если я сутки пил в кабаке, пока меня не в состоянии ног доставили домой. Диким усилием, подняв свое изнеможенное тело, налив полный стакан Шотландского виски я начал писать.




                ****
                Эдгард.

Дорогая Эстэр! И снова прими от меня благодарность за твой ответ. Ты и не имеешь понятия, как держишь меня письмами в памяти. Мне порой кажется, что я не когда не увижу снова тебя. В один миг разум покинет мой мозг, и я стану доживать свою жизнь в опытах еще более безумного психиатра. Я хотел рассказать тебе о моём друге Джузеппе, но писал, что еще не время. Не буду долго и мелочно разъяснять его судьбу, а начну, пожалуй, с самого главного. Джузеппе мой армейский товарищ, мы вместе проходили службу, вместе развлекались, делили, одних женщин пользуясь нашим статусом. Он коренной француз как сам утверждает, но родиной его является, как ты скорей догадалась по его имени романтическая Италия. Он, отрицает свое настоящие происхождение, но не представляет жизни без пасты и сыра. Я ранее не встречал таких открытых и добрых людей. Каждый раз, проводя ночь с очередной барышней, он плакал, проникая в неё. Краснел от стыда и в конце ночи просил прощения за своё нелепое поведения по отношению к юному созданию. Джузеппе жил по теории, что света больше чем тьмы. Только всем нужно его разглядеть. Боль душевная придуманный фактор. Болеть может порез после бритья или зуб. Но душа не может испытывать это ощущение. Она создана как кувшин, что наполняется радостями житейских утех, любви, сострадания к ближнему и другими прелестями. На протяжении жизни человек должен наполнить этот кувшин и тогда его душа возвысится к Богу и там станет жить вечно.  Зло не когда не пробьет оболочку души, так как мы наделены очень увесистым оружием. Оружием прощать. Люди как не странно способны прощать все, даже самым сильным обидам не находится место в прощенье. Оно как цунами поглощает в себя, накрывает волной. Все зависит от времени.
-Оглянитесь вокруг, –говорил он- Посмотрите сколько нас окружает прекрасного. Новая жизнь- это чудо. Весна- это чудо. Исцеление- это чудо. Любовь- это самое большое чудо. Посмотрите на все это. Зачем вы обратили свой взор  в несчастье, войны, страдания. Разве они приносят вам радость? Если вам не выносимо смотреть на солнце, так наденьте очки. Почему люди замечают свет только в конце своего пути….
Он верил в свою теорию как фанатик, жил ею. Но отрёкся после несчастного случая. Защищая меня, Джезеппе вступил в схватку с самым страшным из грехов «Не убей»  его теория рухнула, как карточный дом, когда нож вонзился в грудь молодому мальчишки, одному из тех, что ради обогащения напали на нас. Я был ранен физически, а мой друг и сам умер морально в тот день.  Попав в госпиталь, я на долгое время потерял с ним контакт. Ходили слухи, что его осудили, некоторые твердили, что он неизлечимо потерял рассудок. Мы встретились случайно. Я прогуливался по Франции озадаченный твоим образом. Бредил идеей овладеть тобой.

-Эдгард- услышал я знакомые нотки.
Это был он. Но я не узнал в нем того счастливого Француза- Итальянца. Его ранее черные завитушки и тоненькие усы походили на пепел. В глазах больше не было блеска, они как два потухших уголька глядели на меня с морщинистого лба. Одеждой были лохмотья, и только черная трость с серебряным наконечником в виде дракона выдавала его.

-Джузеппе!- растерянно прошептал я и кинулся на его худые плечи.

-Нет не он. А то, что от него осталось-  попытался перевести он в шутку обреченность.

-Откуда ты? Как  твои дела? Я…. Я так давно не видел тебя- Слеза скатилась с моих глаз, что было для меня роскошью. Я был из того вида людей, что не выдавали своих эмоций. «Вы не когда не увидите моих слез» говорил я. Он болезненно обнял меня и в ту самую минуту отшагнул в сторону.

-О, мой старый друг. Я и сам рад видеть тебя. Сколько воды утекло в мировых часах жизни, а румянец на твоих щеках не исчез. Ты все так же отлично выглядишь. Что тебе до меня, который словно последний нищий окликнул в поисках хлеба.

-О нет, что ты такое говоришь. Ты отлично выглядишь, как истинный француз.
Я понимал, что мои слова словно камень не его шею. –Пойдем скорей присядем, выпьем как в старину.

-Я бы составил тебе тёплую компанию. Но боюсь мне нечем поделиться  с тобой. В моей жизни нет не чего интересного. Только страдания.

Я вдруг вспомнил, как он говорил, что страдания придумали сами люди. Что бы скрасить свои будни. Для жалости в глазах еще более жалких. Это как игра, как турнир и выигрыш достанется тому, чьи плечи склонятся к самому грязному низу. «Страданий нет - есть глупость во имя зависти чужим придуманным страданиям» были его слова.

-Ну, если тебе нет, чего мне поведать, то я сам стану говорить.
Он кивнул мне в ответ, и мы присели в летнем кафе, заказав двойной скотч.

-Я Джузеппе влюблен,- начал, было, я – Влюблен так, что порой просыпаюсь в удушье от этого чувства в полном бреду.

-Но любовь это ведь прекрасно- перебил он меня и словно оживился.

-Да. Любовь это прекрасное чувство, но когда оно взаимно между двумя. А моя любовь односторонняя.  Я повстречал прекрасного человека, чей образ ношу в памяти как идол. Но этот человек не догадывается о моих чувствах. Она живет своей жизнью, и изредка я делаю ей подарки. Как и многие мужчины  в её жизни.

-Поэтому ты с десятком книг- Он указал пальцем на рядом стоящий сверток.

-Именно по этому. Она любит читать, а я прочел эти строки. 

-Ты боишься открыть себя и открываешь других с помощью бумаги.  Но так она не когда не отдаст тебе сердце. Она не сможет познать Эдгарда, а в место этого ей откроются любовные утехи других. Ты всегда останешься вторым, перед выдуманными героями. Разве этого ты добиваешь? В этом твоя сила?

-Нет у меня силы. Я пустой. Я трус…

-Нет, ты не трус. Просто тебя, что-то останавливает. Преграда между вами это твоя неискренность перед ней. Женщины не ценят лож. – Он глотнул скотч, словно вспомнив себя в моей роли. И мне стало, даже жаль. Но не его, а самого себя. Сейчас я выглядел перед ним ниже и ущербней.

-Я не могу открыться, так как раню её еще больше. Завтра мне придется покинуть Францию. Меня отправляют по службе в далекий Сингапур. Разве столь привлекательная девушка как она будет оставаться одна?

- Я не видел твою избранницу. Но могу сказать одно. В любви нет красоты или времени. Она либо есть, либо её нет.

-Джузеппе я хотел попросить тебя об одной услуге.

-Какой?

-Я снял квартиру, и там остались еще мои книги. Она нуждается в них, и я единственный кто смог бы ей помочь. Эти книги имеют некую ценность, а она нуждается в деньгах….-я запнулся. В моем горле пересохло.

-Ты хочешь, что бы  я отдал ей твои книги?- вступил в диалог он.

-Нет. Я хочу, что бы ты купил у неё мои книги. А после вновь они оказались у неё. – Конечно, я понимал, что он воспримет меня за идиота и откажет. Но он не отказал.

Эстэр, теперь ты знаешь, как они снова  оказываются у тебя. Пока я тут,
кто-то должен заботиться о тебя.  Каждый раз, продавая очередную книгу, они станут возвращаться к тебе дорогами восьмерки.
Надеюсь, ты не держишь зла. Твой  таинственный друг Эдгард.
                ****


Прошел месяц как я отправил письмо. Я все еще находился в этой пустой стране или скорей того, что от неё осталось. Нечего нового не происходило. Дни летели медленно. Мне доставили новую партию еды. И выполнили мой заказ по отношению алкоголя.  Я заказал несколько бутылок  виски и дорогого вина.
Молодой солдат, что был извозчиком, угостил меня папиросой, и я словно вернулся к жизни. Мои  же закончились еще несколько недель назад. Я крутил листы бумаги,  засыпая чай, представлял аромат дорогой сигары привезенной с далекой Кубы. Но вскоре и чай опустел в моём доме.

-Сэр- испуганно произнес он.
-Да- Мне стало приятно, что он обратился ко мне с таким уважением.

-Говорят, в этом замке есть призраки?

Я рассмеялся.

-Единственный призрак в этом доме это я.

-Но я слыхал, что много лет назад этот замок принадлежал одному очень знатному Сингапурскому  купцу.

Ранее я не чего особо не разузнавал. Отправили и отправили. Приказ сторожить. Что мог поделать. Но я давно не с кем не общался и решил, что он сможет  развеять  скукотищу.

-И?- перебил его я.

-Он проживал тут со своей семьей. Молодая жена ждала от него третьего ребенка. Купец мечтал о наследнике, о том кому он передаст свое дело и кто продолжит его род. Но долей судьбы рождались дочери. И, что бы они не делали, какие деньги не были потрачены, его жена не могла подарить ему наследников. Купец был крайне расстроен ходом таких событий. Всю жизнь он жил в роскоши и достатке. Имел самых красивых женщин и породистых лошадей. Ему подчинялись и кланялись у его ног. Но судьба не нуждалась в его богатстве. У судьбы свои планы на каждого из нас. Месяца убегали незаметно, и жена каждую ночь судорожно проводила в молитвах.
-Если ты не родишь мне наследника я убью твое отродье и тебя- угрожал купец.
Он все больше и больше с презрением относился к двум дочерям. Они выполняли самую грязную работу в доме. Доедали объедки.
-Вы отродье сатаны станете есть то, что останется от слуг -кричал он.
С каждым днём пролитых слёз и оскорблений набиралось в сердце матери. Её любовь превратилась в ненависть к купцу. То, что росло,  в нутрии неё больше не было частью её жизни. Она проклинала день зачатия этого чада.
-Что я сотворила этому миру, что ты  Творец прогневался на меня?- спрашивала она, стоя на коленях. Но все иконы молчали. Молчали стены. Молчали люди. Молчала душа.
И вот настал тот самый долгожданный день. Отошли воды. Купец не находил себе места, походы из комнаты в комнату приравнивались знаку бесконечности.
-Родила!- прокричала служанка- Родила.
Купец ворвалась в комнату и замер от ужаса. Это был мальчик. Был мёртвый мальчик.
Судьба наказала купца за пропасть в неведенье и жестокости деяний. Мысли материлезовались в  наказание самого купца.

Я нахмурился- А в чем суть этой легенды?- спросил я.- И где призраки?

-После смерти сына купец обезумел и закрыл жену и дочерей в самом тёмном чулане.
Говорят, что это место проклятое. Кто не проживал здесь, так или иначе, обезумел.

-То есть ты намекаешь, что я скоро потеряю рассудок?
-Нет, что вы просто я вам рассказал, что знаю.
-Легенды- это только легенды. Пусть в них и есть часть правды-
ответил ему я.

А если так и есть. Если все, что происходит со мной как-то связанно с этим купцом. Мои кошмары и мысли. Я постепенно терял себя в этом месте. Во мне существовало два меня. Один   был крайне агрессивен я, а другой спасал от второго. Кем приходился я сегодняшний теперешнему и прошлому я?  Иногда мне хотелось оказаться снова больным и ощущать тепло рук сестры и в ту самую минуту они обжигали меня. Я снова хотел быть на войне и боялся держать прицел. Я насиловал женщин, проклиная, что когда-то потерял девственность. Что я ? Кто я?  Иногда Проше быть овощем, просто лежать не подвижно и смотря в потолок думать, что мир прекрасен. Думать, когда с тобой носятся как с ребенком. Когда проклинают тот миг дорого, что ведут в никуда. 
Одиночество есть самый страшный повод напиться. Я взял бутылку и, открыв ее, вливал в себя спасательный нектар. А потом мое тело онемело. Язык стал, тяжелым перестал  контролировать речь. И только тогда я понял, что сам себе был все это время врагом. Не кто не предавал, меня как я сам предавал себя.  Человек, замкнутый в одиночестве решает многие свои проблемы. Тогда я понял одно, что, находясь  взаперти, не сумею выбраться, не лишив себя судьбы купца.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

               
Меня зовут Даниэль дэ Круа. Я родом из Франции и прожил большую часть своей никчемной, но довольно интересной жизни именно в её стенах. Моя молодость и, в общем, жизнь протекала ровно, без особых усилий и смысла. Вырос я, в семье   достаточных людей. Любил выпивку и женщин. Моя история довольно обычна.
Началось все в тот самый  год. Я был пьян и голоден на теплую, нежную плоть. Погода мочила мои черные локоны, словно вымывала с головы всю дурь похотливого юнца. Пахло сладкими булочками с примесью корицы и дешевыми духами.
-Почему не спите? -спросил я рыжеволосую ярко раскрашенную боевой раскраской девицу.
-Вас жду- ловко ответила он
-Сколько?- не растерявшись, спросил я.
-А сколько не жалко?


Я видел многих женщин и спал со многими. Но в ту ночь она предоставила мне действительно удовольствие, о котором я мог  забыть.
Мы долго не церемонились, и она сняла с себя все, в дешевом отеле на окраине Франции.

-А ты дорогой мой не промах совсем. Что ж ты еще не женат?- спросила она меня тогда.

-Такие, как я не бросаются собой на ветер. А ты сука молчала бы. – Я не играл с ней. Шлюха и есть щлюха. Товар, который покупают как игрушку на день рождения. Что с них можно взять, кроме утех и тела.
Я встал в полный рост и указом среднего  пальца показал  на её работу. После, схватил белокурые волосы и придвинул силой  к моему паху.
-Ты знаешь, что я хочу,  и посмей не выполнить, - Проорал я.
Она не сопротивлялась. Ей  как мне показалось, даже нравилось унижение.
Мы все склонны к этому чувству.
Я громко рассмеялся, и ударил, её по лицу по окончанию тепла её губ. После достал несколько долларов и швырнул в её ангельское личико.

-Все твои мужчины, что знала ты, до меня были не кто. Меня  сама станешь искать после этой ночи, не образованная тварь.

Я покинул ее, захлопнув дверь.


                ***
                Эстер

Здравствуй Эдгард! Я давно не писала тебе, так как моя теперешняя жизнь протекала довольно равномерно и спокойно.  Я виделась с Джузеппе и он помог мне вернуть кое, какие долги. Мы говорили о тебе, и он отзывался довольно теплыми словами, мне стало приятно на душе. И теперь я знаю, что ты реален. Эдгард, за то время, что мы знакомы, ты стал частью моей жизни. Частью меня . Я обрела себе друга, надежного и верного друга. Ты был прав, когда рассказывал, что глаза Джузеппе пусты. Словно из бездны  смотрят, два черных шарика маня в свой холодный омут. Мы встретились в нашем кафе. Заказали выпить. Я обратила еще такое внимание, что на протяжении всего вечера он пытался снять меня. Меня привлекло отсутствие, в нем каких либо человеческих эмоций. Звериный инстинкт вот, что вело ним. Я присела рядом, опустила  ниже скатерть и задрала юбку. Его рука скользнула, мне  меж ног и движением руки он оказался в нутрии меня. Я вздрогнула. Капельки пота тут же увлажнили мои пересохшие губы. Молодой официант наблюдал со стороны барной стойки. Нервно протирая  пивной бокал. Прилив тепла вел мое тело змеиной гибкостью. Я принадлежала его рукам, что с каждым разом все интенсивней усиливали движения. Я хотела, что бы он взял меня грубо. Что бы схватил  мои волосы и нагнул, положил мои руки упором о стол. Разорвал моё нижнее бельё, так что я ощутила тонкую грань боли и наслаждения, словно я была его жертвой.  Эдгард я понимаю. Что тебе странно это слышать от меня. Наверно сейчас ты проклинаешь меня. Ведь там ты один и тебе чужды таки чувства. Но я люблю мужчин и люблю заниматься с ними любовью. Такая уж у меня натура. Я не хочу держать от тебя секретов, так как ты мой единственный друг. Поэтому  ты единственный кто знает это. После мы виделись с Джузеппе еще раза два. Однажды я пришла к его дому, кругом было полно людей и полиции. Это был несчастный случай. Мне прискорбно тебе это сообщать, но долей случайности Джезеппе покончил жизнь самоубийством. Он выбросился из окна своего дома. При нём нашли предсмертную записку, в которой он просил у всех прощения.  Там было упомянуто и твоё имя Эдгард. Дорогой мой друг это еще не все, что я хотела рассказать в этом письме. После смерти Джузеппе мне стало тоскливо и одиноко. Стены моей квартиры сковали мою жизнь. Я была в ужасной депрессии. Мне не чего не хотелась. Казалось, моё сознание подводила меня к своему окну. Но в любых критических точках, можно расставить запятые. Я кое-кого встретила. Но о нём ты узнаешь, надеюсь в следующим письме. Я сама пока толком не чего не знаю, что бы поведать тебе. Жду твоего ответа. Эдгард расскажи мне обязательно, что-то интересное о своей жизни и приключениях. Надеюсь, ты не сильно расстроился смертью своего друга.

С лучшими  пожеланиями твоя Эстэр.

                ***

Хрустальная ваза, обнимая стену, разлетелась мелкими осколками, как и моё сердце. Мой друг, тот, кому я доверял, больше чем себе предал  меня с той, которую я любил больше чем его и себя.  Я раскрыл ему свою тайну и роком судьбы Джузеппе унес её с собой в могилу. Мы в ответе за то, что знаем. За тайны, хранителями которых являемся. Каждый раз,  принимая чужое, мы не произвольно стаем его соучастником и хранителем. Чужие секреты как фенечки на руках,  что сами должны покинуть и, что не в коем случае нельзя снимать раньше их собственного времени. Джезеппе осквернил данную ему в наследство тайну, и она поглотила его жизнь. Я не горевал, не плакал, но и не радовался. Замешательство чувств от эмоций в гору, и падения их  в низ совокупилось,  произведя на свет  штиль. Единственное, что волновало мое сердце так это  горесть Эстер.  Она плакала о нём, плакала слезами ему не достойными, плакала слезами обо мне, слезами, что солоней глубокого океана, слезами с привкусом боли. Я тогда заплакал вместе с ней и пару капель размыли чернила, словно пытались стереть гнусность происходящего. Я представил нашу совместную жизнь. Как я возвращаюсь в Париж. Она на перроне в бежевом ляном платечке, переживает так , что не в силах устоять на двух ногах, передвигая ими в разные стороны. Её светлые волосы колышет легкий осенний ветерок. Пальцы до боли сжаты мертвой хваткой в букет  моих любимых желтых роз. Дыхание не равномерно, пульс  разрывает вены. Она вся в ожидание. Вот поезд подали, я выхожу, и она так же яростно, как и в цветы вцепилась острыми ногтями в мою горячую шею. Боль и наслаждение протекло по моему телу. Я впервые вкусил сладость её губ и вот мы уже в моей квартире. И все то же не ровное дыхание, которое теперь я слышу. Дальше я делаю ей предложение, мы знакомимся с родителями. Да я знаю, что у меня, их нет и у неё естественно. Но ведь это моя фантазия….Наш дом будет на окраине города, в пригороде. Небольшое двухэтажное здание, что бы хватила нам и нашему сыну. Небольшое домашние хозяйство. И Эстэр, тонкая изящная Эстэр, что наберет прилично лишних килограмм, вечером уснет в бигудях, а утром я застану её на кухне еще с ними. Все такая еще красивая и прекрасная. Она станет ворчать на меня, что я бездельник, и она потратила лучшие годы на меня. Потом улыбнется, и мы займемся любовью.  Я буду ощущать её каждый раз как в первый.  Наш ребенок, когда-то вырастит и оставит  дом. Мы состаримся, и кто-то из нас оставит второго первым и в скорее второй в плену скорби догонит первого.
Мне нравилась эта лож. Ведь, правда, куда  страшней, что я вернувшись застану её полуживой, тело чье съедает сифилис. В дешевом грязном отеле за доллар в час. Она не узнает меня. Только посмотрит с подо лба копны своих перепутанных подобию волос, и раздвинет ноги. Я развернусь тогда молча, а она что то матерно крикнет в след, мол : «Не хочешь так и проваливай ублюдок»
Я не любил правду. Правда ранит. Правда, это эшафот-сооружение для проведения казней. Возвышение для развлечения масс. Висельница на которую ты вещаешь себя сам, медленно затягивая  петлю.
Чувствуешь каждую волосинку каната, что жизнь забрал у миллиона, но так и не смог спасти себя разорвавшись. О, Эстэр я так боялся этих канатов.
В этом мире есть две дороги. Две полосы. Почему зебру выкрашивают в черную и белую линию? Это линии нашей жизни.  Не бывает добра и зла. Зло и добро это соединение двух линий, что красят нашу душу в единственный серый цвет. Мы гласим, что правда в церковнослужителях, а они в свою очередь обдирают нас до ниточки и молятся в обнаженную грудь стоящей на коленях монахине. Мы плюем в воров, а они не пройдут мимо просящего не кинув ему последнее. Мы обвиняем проституток, что лечат нас от одиночества и будучи примерным семьянином, избиваем своих жен. Так, что бы не видели соседи, так что бы не узнало общество. И что теперь является добром и почему мы, зная, эта все еще делим себя на черное и белое……
Я уснул под волну своих мыслей, а на утро разрезал ногу об осколки разбитой мной вазы. За окном снова все было усеяно снегом. « Чертов Сингапур» подумал я. Согласно легенде, Сингапур был открыт принцем Суматры, чей корабль во время морской бури причалил к острову, где обитали диковинные животные с хвостами рыб и с львиными головами. Поэтому он был назван Сингапуром, т. е. "городом льва". Я долго не мог понять присутствие множество статуй  с изображением льва и хвостом рыбы, пока не наткнулся на эту легенду. В этом замке все было усеяно львами, меня это ужасно раздражало. Казалось, по ночам статуи оживали, и я даже слышал их рычание, поэтому всегда перед сном закрывал двери, боясь быть съеденным этими существами.  Мне было, одиноко и фантазия со мной зло шутила. Иногда мне казалось, что я не один и даже вижу своего собеседника. Мы по вечерам усаживались у камина, я наливал нам вина, и мы долго беседовали. Я рассказывал ему о своей жизни, он внимательно слушал и не когда не упрекал, не перечил. Я назвал его мистер Н. (мистер Неизвестность)
И вот мы сидим однажды, и я вдруг спрашиваю его.
-Мистер Н я храню очень большую тайну. Страшную тайну, что поселилась во мне еще с долгих дней моего, детства. Я не все рассказал о матери и о моих к ней чувствах. В день её смерти была гроза. Дождь лил так, что сложно было разглядеть через него ближе, чем в двух метрах.  Мама сидела в своей комнате и что-то пила. В последнее время это вошло в её привычку. Алкоголь стал её проводником в мир снов. Она молча пересматривала старые фотографии отца. Сестра спала. Я хотел, было утешить ее, но ненависть к ней сковала, мои движения и я тихо наблюдал. Она отвернулась от меня, когда болезнь разрушала мое тело. Она хотела моей смерти, и я сейчас хотел её смерти.
Я остановился на этих словах и в паузе посмотрел, на рядом сидящего мистера Н. Он не двигался, не отвечал. Его взгляд был уставлен в пламя безжалостного огня. И я продолжил.
-Она, что-то бормотала себе под нос. О том, как сильно она его любит и, что он предатель оставил её одну.  Еще большая волна ненависти до рвоты  охватила меня. Я не мог понять, как она говорит ему, что осталась одна, когда мы  трое её детей были все это время рядом. Как улаживали спать, когда алкоголь сбивал её на пол. Как Ребекка любила писать ей стихи и читать  за ужином или обедом, что готовила Даниэлла.
Мама, любовь во мне к твоим рукам,
Есть сила моей жизни.
Есть путь, что следую ему
Твоих, касаясь губ.
Уснув, предатель плед, сбежавший на пол,
Был пойман и наказан твоим усталым взглядом.
Она равнодушно относилась к Ребеккиным стихам, лжива улыбаясь качал головой.  А потом напивалась в своей комнате играя на пианино Шопена- нюктерн №2. Я прятался в старом комоде и плача слушал её музыку. Я любил раньше, как она играла. Но тогда я сидел в этом самом комоде и думал, как долго она еще протянет. Я уснул, а когда проснулся, то обнаружил её висящей на люстре. Я долго корил себя, что пропустил этот момент. Не уточнив тебе, мой мистер Н.,  что  мимо фотографий на столе лежала веревка. Она змеей обвивала материнские руки и хладнокровно лизала холодные пальцы.  Искорежившись, дожидалась нападения. И вот прыжок, захват, мышцы напрягаются. кульминационный момент…..хруст. И вот она болтается как словно колбаса в мясном прилавке. В право в лево. Забавно не так ли?
Похороны прошли быстро, без эмоций и слез. Как сейчас помню:  мы стоим на кладбище, в траурно черном, сестры рыдают, волей силы,  Ребекка заставила себя прочесть прощальный стих. Даниела, все это время обнимала её. И не кто не обратил внимания, что я ел тогда конфету.  Вкусную, с вишневым джемом конфету. Я улыбался.
Мистер Н молчал. Он всегда молчал. Самое странное, что я не как не мог разглядеть его черты лица. Он был высок и темноволос, но вот само лицо постоянно находилось в тени. Иногда мне казалось, что я его уже видел, нет даже знал, но я не мог понять кто он? Может он просто плод моего больного, одинокого воображения. Но он был и слушал меня. А значить, я не так уж и одинок.

                ***
                Эдгард

Дорогая Эстэр! Я был озадачен и очень расстроен твоим письмом. Смерть Джузеппе для меня печальная новость. Ведь я писал тебе, что мы много чего пережили с ним, он был мне как брат. Я не имею права осуждать тебя за содеянное. Ты взрослый человек и всем нам нужно тепло. Иногда мы на столько боимся его принять, что отвергаем, дрейфуя в случайных связях. В них Проше тонуть, чем в настоящих. Быстрей захлебнешься. Ты просила рассказать тебе о чем-то интересном, что позабавит тебя. Я долго думал. Но скорбь лезла в мои мысли. Его уход оставил меня совсем одного, я потерял часть себя. Словно что-то вырвали из нутрии и выбросили как кусок затхлого хлеба. И знаешь, о чем я вспомнил. Я не помню, где мы тогда были, в какой стране. Помню только, что был очень холодный вечер, мы шли вдоль узких улочек в поисках ближайшего бара. По привычки пропустить пару рюмок, дабы после развлечься, окунувшись в утехи страстей. Но  в тот вечер в этом городе словно вымерла вся жизнь. Даже животные и те скрылись по своим норам. Фонари горели через один, тусклым светом луны. Каменные однообразные постройки напоминали скалы. Холод ломил кости, и даже небольшая фляга, что всегда была, про запас не согревала нас. Я проклинал тогда все на свете, а Джузеппе смиренно курил трубку. Он всегда был спокойнее, чем я.
-Послушай, - говорил я- ну, что нам тут искать на этом кладбище? Да тут даже призраки и те не обитают. Пойдем на лодку и там выпьем.
Но Джузеппе молчал. Его словно что-то вело. Словно он знал маршрут и то, к чему он так стремился, составляла политическую  важность. Чем дальше мы продвигались, тем более сужались улицы.
-Тебе не кажется, что это странный город Джузеппе? Я впервые встречаю такие странные строения. Они похожи на длинный коридор, что заканчивается тупиком. Он сужается, словно наша жизнь и в конце обретает стену. Путь окончен.Дальше хода нет.
-Эдгард,- отвечал Джузеппе - Наша жизнь не заканчивается стеной. Камни это только преграда, барьер. Но любой камень имеет свойство разрушаться. Тупик это только место на отдых, в котором ты данный себе самому решаешь идти дальше или остановиться у перевала. Знаешь, почему люди лишают себя самого ценного что имеют. Я говорю об их жизни. Не потому, что смелость есть путь к выходу, а потому, что тот самый выход они и ищут. Когда ты застываешь в отметки ноль, застывает  твое движения транспорта. Этот ноль- это когда нет шагов не в перед не на зад. Это тупик, что не на есть самый настоящий тупик. Вот тогда люди и бросаются с крыш, стреляют, украшая стены мозгами, или умирают в ванной. Они не понимают, что даже их прыжок это уже движение. Это не тупик.
-Ты хочешь сказать, что если меня будут вести скованного на казнь. Я могу спастись?
-А, что в твоем понимание спасение?
И я задумался.
-Мы пришли- внезапно выкрикнул Джузеппе.
Я поднял голову и замер. Передо мной было чистое поле с одним старым, усохшим деревом. Оно издавала треск от порыва ветра. Джузеппе подошел ближе, склонился на колени его рука на вытянутую коснулась шершавой, черной коры. И я в свете луны увидел странную надпись «Д+Э» Мы присели, облокотившись, спинами и он поведал мне историю этой надписи.
-Когда мой отец бежал из Италии, мы долей судьбы поселились в этом городке. Здесь как видишь безопасно.  После, меня отдали в церковную школу,  я рос и в мои тринадцать  случилось неизбежно важное. Это была весна, вот как сейчас погода сулила дожди. Начало марта. Я возвращался с субботней службы, весь в своих мыслях, делах я был очень замкнутый ребенок. У меня не было друзей, Я не заводил даже  собаку. И вот я иду вдоль этих тоненьких коридорчиков и думою что завтра лучше, чем сегодня, а вчера сделало меня старше. А она сидит на лавочке и плачет. Такая вся маленькая в белом платичке, с кучеряшками на голове и хлюпает носом. Она упала и подрала коленку. Её тонкие напудренные пальчики прикрывают ранку. Она совсем не большая так царапина, но она ранила её до слез.  Я присел рядом и протянул её платок. Она фыркнула носом и отвернулась. Тогда я со всего размаху ударил, себя в лицо и у меня потекла из носа кровь. Я снова протянул ей платок, и она вытерла, улыбаясь им мою кровь.  Так мы и познакомились. Каждый день после школы мы до вечера проводили вместе. Я провожал её домой и еще стоя у двери, мы долгое время не могли проститься. И она начинала провожать меня. Так мы ходили пол ночи, а потом я получал дома от родителей. У меня не когда не было друзей, даже собаки….
Джузеппе замолчал, и поток слёз вырвался наружу. Я не задавал ему вопросов, ждал, когда он сам продолжит.
Однажды мы пришли к этому дереву и поклялись, что не когда не расстанемся. Что проживем друг с другом вечность. Но в один прекрасный день она попросту исчезла. Её родители переехали в Париж, и она не смогла мне об этом сказать. Я был зол на неё и с обратной стороны дерева я вычеркнул её навсегда. Вычеркнул её жизнь.
Знаешь Эстэр, мне казалось, Джузеппе больше не когда не влюблялся. Он ждал её вечно. Я знаю, о чем ты сейчас подумаешь. Да, именно, что ты не узнала в нём того тринадцителетнего юнца, что разбил себе нос. Но мне кажется, он узнал тебя, и он действительно останется в твоей памяти вечность, как и это старое дерево одиноко колышущееся в пустом поле. Одиноко склонив свои сухие ветви.
Иногда правда не является лекарством ото лжи и лож куда более обезболивающие.  Я рассказал тебе правду не в месть, что ты так поступила со мной, а в долг перед ним. Мне  кажется, ты должна это знать. Я понял  совсем не давно, что это ты, когда он стал так часто говорить и спрашивать о тебе. Я видел искру в его глазах. Которая стремительно загорелась и стремительно угасла. Вспоминай о нем иногда. И, пожалуйста, не вспоминай о нем больше в письмах.

С любовью Эдгард.

               
               



                ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Как я уже упоминал ранее имя моё Даниэль дэ Круа. Я лежу, обнаженный в дешевом отеле и смотрю, как она спит. Сегодня я вновь нашел её и привез сюда. Она не сопротивлялась, но и не подавала виду радости данной встречи. Я снял тот же номер, не любя долго церемонится. И хотя всех остальных своих шлюх я одаривал роскошью и дорогим вином, так как считал, что профессия их являлась не выбором, а судьбой. Проституткой не становятся это у них в чреве матери уже заложено генетикой. Они такие  рождаются. Рождаются мусором, гнилью, червями. Не все это осознают, но те, кто смерено принимают как дань этот факт, живут куда более роскошней честных домохозяек. Я водил на балы, кружился с ними в вальсе, я покупал им дорогие платья и украшения. Я любил проституток.  Но та, что лежала сейчас рядом не нуждалась в роскоши, она утопала экстазом в унижениях. Сама того, не осознавая ей, доставляло удовольствие понимания собственной ничтожности. И я дарил ей это чувство.
На ней было старое платье и я, грубыми руками схватив за ворот, оголил её грудь. Кусок ткани упала на пол. Мои зубы вонзились в её сосок и она вскрикнула от боли.
-Молчи тварь! – я ударил её  по лицу и она упала на пол. Я расстегнул штаны. Снял ремень и несколько раз отшлепал её по голой заднице. Она молила о пощаде.  А потом попросила овладеть ею. Схватив  её рыжие волосы, я возвысил  тело вверх, еще несколько раз она ощутила мою силу на своем нежном личике.  Оно окрасилось бордовым. Я обмотал во круг её шеи свой ремень и поставил эту шлюху на колени….
И вот она обессиленная спит рядом, а я глажу её тонкую руку. Глажу как младенца. Мне нужно уходить до того как она проснется. Сегодня она заработала 2 доллара, это на доллар больше чем в прошлый раз. Надеюсь, у неё есть еще платье.
               
               
                ****
Она сидела за столом,  третий взгляд наблюдал за ней. Я видел его силуэт. Он курил сигареты, и едкий дым убаюкивал его лицо. Вскоре я видел его каждый раз, как следил за ней, он всегда находился рядом, проходил мимо неё, она вкушала запах тёрпкого Данхиля и, обернувшись, провожала его спину. Иногда он незаметно касался её волос, только так, что почти касаясь воздуха. А в её отсутствие по комнате проскальзывала   мужская тень. Мне казалось это иллюзия ревности, но сейчас я словно открыл пеленою окутанные глаза. Не я один был ей предан. Я почуял беду, отсутствие воздуха вылилось в непрерывную полемику. Я начал лезть на стены ногтями в кровь оставлял следы. «Она в опасности» пластинкой крутило мои мысли.
-Эдгард!- услышал я за спиной.
-Мистер Н?
-Эдгард!- повторил он, и я впервые услышал его голос. Он так напоминал мой собственный.
-Мистер Н. она в опасности я это чувствую. Я должен найти её. Я должен бежать отсюда.
Я должен спасти её.
Я прикрыл глаза руками и ринулся к нему, но он исчез как мираж в пустыне. Рассеялся черным дымом. Я потерял равновесие, и сильный удар пришелся мне в левую часть головы. Гулкий мужской  смех разрезал мои перепонки.
-Заткнись!- выкрикнул я, и он снова растворился. Я, с тяжестью опираясь, о стену встал. Комнату окутал мрак. Я на ощупь пробирался вдоль стен.
-Эгард, Эдгард…..
Я шел на его голос, как вдруг моя рука нащупала что-то. Потянув за ручку, я прищурил глаза от непривычного света фонаря, и свежий воздух проник в мои лёгкие.  Я сразу узнал эту улицу. Это её улица. Но как я оказался здесь? Вдруг послышались голоса, и я спрятался за угол соседнего дома. Тонкий женский голосок, хохоча, прощался с грубым басом.  Без капли сомнения я знал, кому принадлежал этот голос. Это была Эстэр. Я огляделся, и увидел соседнюю тень, она следовала за коренастым мужчиной, что попрощался с ней. Я последовал за ними. От него исходил знакомый запах, но лицо было в темноте ночи. «Кто ты?» проговорил я.
Они зашли за угол, и я увидел, как тот второй достал нож. Его лезвие блеснуло в отражении луны. Он замахнулся. «Стой!» крикнул я, но тело второго безжизненно рухнуло, на пол утопая в брызгах лужи. Он обернулся, но в миг тело моё перенеслось обратно в Сингапур. Весь потный я встал с кровати и вышел на кухню. «Сон», подумал я Страшный сон» Жадно глотая воду, я все не как не мог понять реальность ли это. Кто был этот второй и мотивация убийства. Неужели он так любил эту девушку, что был готов совершить такое? Или я схожу в этих стенах окончательно с ума. Теряю рассудок? Все здесь, эта природа, эти стены оно довило на меня. Во мне больше не оставалось места на воспоминания только на тревогу, что червями съедала мой мозг. Я вдруг вспомнил слова шамана, что я мертв. Я больше не жилец этого мира. Не нужный мусор, хлам в чулане, что пылится, и сгнивает,  со временем покрываясь плесенью. Я видел таких людей. В Мюнхине нас поселили в не большем отеле на Зендлингер шрассе. Скромная небольшая комната с планировкой метр на два. Две кровати, матрасы на которых раздражительно скрипели пружины, напоминая лесопилку. От этого шума у меня сводило скулы, и  преследовала постоянная мигрень. Из интерьера  мимо кроватей имелось еще две старые тумбы и как приложение огромное количество мерзких тараканов. На них не кто особо не обращал внимания в то время. Было довольно странно отсутствие этих тварей в домах. Они были накшталт домашних животных; кот, собака и таракан. Довольно милая смесь. Каждое утро, проснувшись от жуткого похмелья, я наливал в кофе крепкий виски и старался оживить свою душу. Мои окна выходили на прохожую часть, и я начал обращать своё внимание на старого бродягу. Он неизменно сидел на одном месте. Был ли на улице дождь или адская жара. Он продолжал сидеть. Джузеппе утверждал, что такие люди как коты они метят свою территорию и не покидаю её на протяжение жизни. Как пиявки впиваются в стены домов и обитают в них.
Я вел за ним наблюдение каждое утро пока пил кофе. Некоторые  прохожие, несомненно, проявляли к нему приступы жалости и кусок хлеба, да и монета у него были постояльцами в рванной военной шапки.  Но были и те, кто плевком указывал на свой статус и его место в цепочки жизни. Некоторые пинали его ногами, некоторые бросали камни, иногда разбивая седые волосы.  Я не как не мог понять, почему он все это терпел и, не подавал вида, только иногда прикрывал измученное лицо руками в знак защиты.
-Эдгард?- обратился ко мне Джузеппе- ты опять наблюдаешь за этим нищим. Что ты там такое выискиваешь?
-Не знаю- ответил я. Я и действительно не знал своего пробужденного интереса к нему.-  Знаешь, я заметил одну странность. Он  не покидает этого места и не тратит те деньги, что ему поддают.  Питается хлебом и огрызками, что бросают ему. Он не с кем не говорит и не когда сам не просит, он просто сидит там и все. Словно дерево вросший в землю корнями.
- Да он просто старый безумец.
-Мне иногда кажется, что дождь который омывает его- это небо, что о нём плачет. Каждая капля его боль, его пройденная жизнь. Мне интересно кем он был ранее, был он, когда-то счастлив или нет?
Я опрокинул голову на кресло и, сделав еще пару глотков, ощутил горькость во рту. Неприятный привкус рвоты.
-Эдгар мы все порой бываем, счастливы и не счастливы и это не, потому что мы зависим от площади дома или толщены кармана. Нет, счастье бывает разным, в новом дне или, напротив, в отсутствие нового дня, в рождение ребенка, в торте в котором задуваешь свечи, потому как их не тридцать пять, а всего пять, в случайных встречах, нахождениях монет, что тебе не надо, но так приятно. Счастье разное. И он был счастлив, а может и сейчас счастлив.
Я снова выглянул в окно, он продолжал сидеть не подвижно. Так летели дни, кружились в танце осенними листьями.
Перед самым отъездом я взглянул на прощание в окно и понял, на что нужны были ему  эти деньги. Он, словно ребенок раскачивался на игрушечной деревянной лошадки, громко хохоча и размахивая руками. Мне самому стало, смешно я спустился к нему и начал так же размахивать руками и прыгать на одном месте. А потом упал на колени и заплакал. Я ревел как в детстве, искренне,  как девчонка и с каждой слезой словно, что-то отпускало меня. Пару капель упали с неба, и небо разорвалось.  Он достал старый ржавый маузер и, улыбнувшись мне, нажал на курок. Всю обратную дорогу я молчал.
Мы вернулись домой, накрыли стол и Джузеппе достал своё коллекционное вино. Он бережно относился к винам считая, что алкоголь можно употреблять любой и в количествах своих сил и потребностей. Но есть священные напитки, имя которых заложено в цифрах. Такие напитки по истине для истины.
-Эдгар, неужели тебя все еще грызет тот бродяга?
- Я ведь мог остановить его.
-Нет Эдгард ты не смог это предотвратить. Это его выбор, его счастье, его свобода.
- Но я в силах был выхватить с его рук пистолет.
-А толку? Вот к примеру- он обновил наши бокалы, закурил, выждал паузу и продолжил-  Тебе пять лет и ты безумно хочешь новую игрушку, такую как у всех твоих сверстников. Но у тебя, её нет. Тебе её не купят. Не когда не купят. Каждое утро тебя выгуливают во дворе, а ты смотришь, а она есть у каждого ребенка на этой гребаной планете помимо тебя. Тебя это бесит, раздражает до такой степени, что каждый орган сжимает оскома. И ты будешь расти с той обидой, тем чувством утренних прогулок. Травма, перенесенная через все этапы жизни. И когда тебе станет тридцать, не те игрушки будет волновать тебя уже. Но та единственная останется до тех пор, пока не станет твоей, пылиться на полке шкафа. Понимаешь, к чему я клоню.
Мы не когда не в силах успокоиться, не овладев предметом восхищения.

-А, что если ты отыщешь её. Она ведь предмет твоего восхищения? – меня не покидали мысли о его рассказе, о таинственной девушке, в которую он был так влюблен. Мне нравились его рассказы о ней, то, как он её описывал. Во мне начало зарождаться ощущение привязанности к ней.
-Если я её найду- Он тяжело вздохнул и обновил наши бокалы почти да самых краёв. – Если я её найду я обязательно буду с ней. Но она не должна знать, что я тот самый мальчик. Сейчас я зрелый мужчина и она зрелая женщина, у нас другие потребности и жизненные позиции. Я не хочу, что бы она пылилась как ненужная игрушка.
-Но, а где ты собираешься её искать, ведь столько лет прошло, когда вам было по тринадцать?
-В Париже Эдгард, в Париже.

Мы допили вино и отправились спать. Я долго не мог уснуть. Я все думал о ней. Какая она? Как выглядит? По рассказам Джузеппе она была красива, бледна с белыми кучерявыми локонами, что спадали на хрупкие плечи. Казалось, её тонкие пальцы прирожденные длинной пианистки были посыпаны мелом, как и вся кожа и только несколько веснушек поцеловали её лицо. Алые пухлые губы, она любила их постоянно облизывать, и они имели свойство обветриваться. Рассмешить её не составляло труда. Звонкий смех напоминал чириканье воробья.  А цвет глаз, Иуду. Я представлял себя на месте Джузеппе то, как мы с ней за руки бегаем по полю, валяемся. Но мне было не тринадцать и другие желание терзали мои мысли. Иногда думая о ней, я сам себя ублажал. Вскоре я начал ревновать к его рассказам. Мне не нравилось, как он говорил о  моей девочке. 
Искать её нужно было в Париже, и мы это знали, поэтому следующий наш маршрут лежал именно в этот город.
               

                ***

По приезду в Париж мы сняли отель, заказали обед и Джузеппе начал размышлять, где и с чего начать наши поиски.
- Париж огромный город и я даже не знаю, как сейчас она может выглядеть. Столько лет прошло.
-Мне кажется, что она не изменилась. Что осталась такой как была.
Я был уверен в этом, именно на описание и свое воображение я рассчитывал. Я должен был отыскать её раньше, чем  он. Но проблема заключалась в том, что он постоянно находился рядом. Меня это стало раздражать,  из моего друга превратился в злейшего врага. Иногда меня посещали мысли, что он должен погибнуть ради нашей любви, во имя любви.
-Знаешь Эград если бы не ты я не когда не смог на это решиться. Я столько лет жил её образом и воспоминаниями, но не когда и не думал просто отыскать её. Только ты мой друг смог показать мне, что я не трус. Спасибо тебе, говорил Джузеппе.
Мне хотелось в эту минуту достать кольт и застрелить его за эти слова.  Как он мог назвать меня другом и думать, что я отдам её этому полу французу, полу итальянцу. И тут я подумал, а как он мог быть французом?
-Джезеппе!- обратился  к нем нахмурив брови я- Ты говорил, что ты француз, но ведь вы познакомились с ней в том странном месте и она после переехала сюда. Ты ведь не когда не жил в Париже?
-Да, я не когда не жил в этом городе. Моя семья переехала вскоре во Францию но не совсем в Париж, а в несколько километров от него, в небольшой горок. Там я и вырос, а после ушел в армию.  Но мне так хотелось быть французом, что я и сочинил свою историю. Да и отец предпочитал относить меня к Франции, что несомненно повышала мой уровень статуса жизни.

-Ты был так близко возле неё и не разу не попытался отыскать?- я был ошеломлен.
- Я ведь говорил тебе, что отец и семья моя пыталась смастерить из меня такого себе националиста, поэтому все свое свободное время, а его у меня было крайне не достаточно, я уделял изучению итальянского языка и кухни. Я мечтал вернуться в Италию. Это отвлекало меня от хлопот будней и прочих мыслей. Однажды отец повез меня оглядеть достопримечательности Парижа и вот тогда…..-Джузеппе замолчал и крепко сжал кофейную чашку, так что пару капель попали, ему на руку и кожа тут же приняла розоватый оттенок.
-Я не когда дальше не рассказывал тебе.  Мне тогда было уже шестнадцать, можно сказать юноша в самом соку. Мы прибыли рано утром, посидели в кафе. Тогда  я впервые узнал вкус алкоголя. Отец заказал бутылку виски
« Выпей сынок, теперь ты уже взрослый» Я судорожно, но с интересом схватил стакан, поднес его к губам и залпом выпил. Жар проник в моё тело, я закашлялся. Он только рассмеялся и протянул мне сигарету. Странное тогда было чувство. Я затянулся, и головокружение охватило, меня мои ноги заплетались, но в нутрии была легкость и грань между свободой и болезненным состоянием. Несколько раз меня вырвало, и я более ли менее пришел в себя. Но  это было еще не последнее испытание на эту поездку. Ближе к вечеру мы оказались в странном месте. Это небольшое помещение с роялем и сценой, в круг были расставлены столы, а за ними кучками пьяные лица, уткнувшиеся в свои папиросы.  Едкий дым разъедал глаза, и было сложно дышать. Мы присели за столик,  отец все смотрел по сторонам, словно выискивая кого-то определенного. Я не понимал, что происходит, ведь я ранее не бывал в таких местах. Все, что я видел, заключалось в моей комнате и дорогой в школу. Мы пропустили еще пару рюмок, и отце сказал мне « Сынок алкоголь и никотин еще не делают из тебя полноценного мужчину. Только женская ласка способна сотворить героя. И сегодня именно тот день» Он указал пальцем на девушку только что зашедшую в это место.  На ней была короткая юбка. Девочки в нашей школе не носили такие короткие юбки и распушенные волосы.  Её же  волосы были невероятно белы, как  кожа и пальцы. Тело словно иголка. И странно голубые глаза. Глаза Иуды. Отец махнул ей рукой, и она стремительно приближалась к нам. В горле пересохло,  я осушил стакан,  скривившись. Он шлёпнул её  по юбке и попросил присесть.
-Познакомься милая это мой сын Джозеппе- тихо прошептал отец ехидно улыбаясь. Он еще совсем цветок и твой бутон должен раскрыть его стебли.
Я не мог отвести от неё взгляд. В неё все напоминало, что-то родное, что я давно знал, но не мог понять. Она взяла мою руку и засунула мои пальцы себе в рот. Тогда страх овладел мной, и я выдернул с силой свои пальцы, прижав их к себе. Она громко расхохоталась, а отец дал мне леща. 
« Не позорь меня сынок» сказал тогда он мне и мы все встали. Всю дорогу я шел за ними следом, они смеялись, он лапал её. А я не как не мог понять кто она. Её запах, её походка….все это было как то связанно.
И когда она обернулась, я вздрогнул. Моя голова закружилась, в глазах потемнело, и я потерял сознание. Когда сознание снова вернулось ко мне, я протер глаза и осознал, что нахожусь  ранее мною не известном месте. Эта была не большая комната с ужасными коричневыми обоями. Мне хотелось пить, и я попытался найти кухню. Это было не сложно, так как квартира имела всего одну комнату и собственно говоря, кухню. Когда я отворил дверь, я закричал во все горло. Она была обнажена на кухонном столе, а рядом в объятиях её ног стоял мой собственный отец. Он был весь потный и издавал ужасные звуки. Мне показалось, что ей больно. Первое, что попалось мне под руки была бутылка с под вина. Я набросился на него и стал колотить, что было сил. Кровь забрызгала мне лицо и несколько капель попали, в глаз ужасно резали зрачок. Его тело упало, и я продолжал наносить удары. Она орала, а я не слышал её.  Помнишь того парня, что напал на нас тогда после бара. Тогда когда я достал нож, именно это чувство было во мне. Ненависть всего мира во мне одном.
-Так ты ….-я не мог выдавить из себя это слово.
- Нет, я не убил его. Она, прейдя в себя, оттащила меня, выхватив, бутылку и так как в крови отца было, большая доза алкоголя он выжил. Но после этого случая я больше не находил с ним общего языка и меня отправили в армию.
-Ты хочешь сказать мне, что той девушкой была она?- я почувствовал, как холодный пот прошелся по моей спине.
- Да. - он сказал холодно и чётко как настоящий солдат.
-Но тогда выходит, что она….ну….
Он не ответил, только кивнул.
Узнав, это я понял, что у меня появилась надежда отыскать её. Ведь в Париже не так много проституток и мест где они часто околачиваются. И с того момента я начал искать её каждую ночь. Бар за баром, углы за углами я снимал каждую шлюху и спал с ней. Узнавал, как её зовут, и избивал, словно не веря им. Я помешался на ней.
Как-то, зайдя в один бар я обратил внимание на белокурую девушку и мне показалось, что она как не кто подходила под её описание. Весь вечер я пялился на неё, а после мы отправились к ней. Можно сказать даже её квартира подходила. Она была однокомнатная,  жуткие коричневые обои укрывали стены спальни.

-Ну раздевайся красавчик- облизывая губы заигрывающее произнесла она.
-Как твое имя- спросил её я и она снимая с себя платья ответила
-Франческа
-Франческа?- я нахмурил брови. Проститутки часто использовали другие имена, более сексуальные.  Разве возбудит имя Джессика или Клэа. А вот Франческа или Камила. В этих именах есть своя тайна. Своя загадка и разгадать её большой дар. Тогда еще я не ведал, что это стандарт проситуток.
-Каково настоящие имя твоё Франческа?
- А разве имеет значение. Ты ведь не имя моё станешь трахать.
Она обнаженная прикоснулась к моему лицу, и я почувствовал прилив тепла в районе паха
 –Разве мне интересно твоё имя? Мне интересно имя то го кем ты расплатишься со мной. А твоё имя пусть знает твоя жена. Пусть она молится на него. Ваши жены безмозглые бытавые рабыни. К которым вы возвращаетесь каждую ночь и ужиная безвкусной едой, что приелась вам, но вы давитесь и говорить, как прошел ваш рабочий день. После целуете на ночь ребенка и ложитесь спать,  развернувшись в другую сторону. И сны ваши не о свадьбе с ней, а о сексе с нами, поэтому вы отдаете нам деньги. Потому с нами вы забываетесь, с нами вы молоды и безопасны.
Я схватил её за волосы и, наклонив, прошептал на ухо.
- У меня нет жены!
-Тогда это в двойне хуже. Ты приходишь к нам, когда у тебя нет жены. А значит ты никчемная мразь.
Я вспыхнул от ярости и со всего размаху ударил её по лицу. Она рухнула на пол и вытирая кровь, что струей лилась с её носа, громко расхохоталась.
-Я ведь говорила, что ты мразь.
Схватив, её горло я сжал свои пальцы, но она, кашляя, продолжала смеяться. Ели слышное «мразь» все еще звучало до последнего вздоха. Я бросил её тело на пол, пятясь назад, не отводил глаз от своих рук. Её тело все еще билось в конвульсиях. Я знал, только одно это была не она. Эта просто дешевая кукла, что сама хотела такого конца. Я просто выполнил её просьбу. И мне необходимо было забыть этот случай и продолжить поиски.
Я еще не знал всех возможностей, которыми был наделён.
Не знал, какие возможности смогу использовать в своём поиске.
По сути, я двигались наугад.
А время, действительно, поджимало. Время дышала мне в затылок.
               


                ***

- Прошел месяц нашего пребывания в Париже, а мы так и не чего не узнали.- пробормотал я.
- И, что с этого Эдгард?
-Джузеппе, но ведь ты совсем не чего не предпринял за этот месяц.  Ты практически все время просиживал в отеле. Послушай, я вот о чем подумал, а ты не припоминаешь, где находился тот бар или её квартира?- я пошел наобум.
- Ах, Эдгард если бы я помнил, то уже давно был там. После того случая, словно пелена, опустилась на мою память. Я не помнил не дороги, не места. Моя память была убита.
-Может тебе проше забыть о ней. Судьба не даром не сводит вас столько лет, а если сводит то это фатально. Не думаешь ли ты, что она твой страшный рок в этой жизни?
- Пусть она будет хоть Дьяволом. Я хочу этого и даже если у меня буде только одна ночь, а потом словно «Чёрная вдова» она лишит меня жизни я готов на это. Я готов поставить все на кон, только бы увидеть её, прикоснуться сказать о своих чувствах. Любовь ведь это не только секс, не только слова «Я люблю тебя» Любовь неподвластна времени, религии. Любовь это то, что у нас в нутрии, что делает нас людьми. Она проявляет в нас заботу, нежность к другому. Любя мы способны замечать мелочи, прекрасное в самом ужасном. Взаимная любовь приравнивается к одному грамму белого и если каждому подарить по одному грамму, даже по пол, не останется серых тонов.
-Но если все будет белое, смысл тогда?
-А смысла нет….
Я так и не понял тогда его последней фразы. Но мне показалось, в ней была вся истина поисков ответа. Что значить любовь? Мы не способны дать еще на это ответ, поэтому смысла нет его искать. Оно просто есть и его не вычеркнуть и не истребить. Смысла нет….
-Смысла нет- повторил его фразу я.
-Но я милый мой друг- продолжил он- не опускаю рук. Все возможно в этом безграничном мире.
– С чего начнем? У меня идей нет.-
– Начнем с того, что очень захотим, – сухо резюмировал свой ответ он..
– В каком смысле? – не понял я.
– Еще тогда в юном возрасте я понял одну важную вещь, – начал объяснять Джузеппе. – Если  чего-то очень хочешь, или ищешь  то обязательно найдешь. Уж таков закон вселенной. Наши желания материализуются.
- Я  в этом разуверился.- ответил сухо я.
 -А зря, это действительно так.  Помнишь тот случай, когда я повидался со смертью с глазу на глаз. Когда мои руки омылись кровью. Я перестал верить в чудеса. Хотя, наверное, зря.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду?
– Как тебе это объяснить?.. – Его густые черные брови опустились на массивный лоб.– Понимаешь, с судьбой ничего не поделаешь. Рок он и есть рок. Я винил обстоятельства, винил того юнца, винил себя, тебя, что уговорил меня составить тебе компанию. Я винил все вокруг но только не судьбу. Но я только со временим, понял, что тот случай, ту смерть мне  не миновать. Судьба, милый Эдгард – это больше, чем просто предначертанные тебе события.  Но и в этом есть своя загвостка. Ведь, по сути, ты сам строишь судьбу своими руками.
- Значить по твоей теории я способен иметь все, о чем возжелаю?
- Было бы замечательно иметь то, о чем стоило только подумать. Но тогда миром овладел чистый Хаус.
- В смысле?- не понял я.
- Все очень просто. Смотри, допустим, ты лежишь на мягком диване,  обволакивая свои лёгкие теплым дымом первой сигареты. Думаешь о таких незначимых мелочах как,  к примеру,  твой сосед, что на протяжении долгих лет завидуя тебе, уничтожал твой полесадник, переходя дорогу, скончался. Скажем его, сбила машина. Или лучше он сам был за рулем и теперь под его колёсами судорожно похрипывает чей-то труп. Может даже это твоя жена, что собственно изменяла тебе с ним. И вот ты лежишь и мечтаешь. Ты на самом деле этого не  хочешь, но сила твоих мыслей материализовалась в действие, а действие в судьбу. Я в детстве хотел велосипед, такой ровно как у старшего брата, но я был слишком юн и мои ноги выискивали пол. Но желание овладеть этим двух колесным другом трансформировалось в зависть. И когда он пылал в жару, я, на радостях воспользовавшись его болезнью и стащив велосипед, избавился от него,  придав железное тело захоронению в сточной канаве. Вскоре оправившись, он покинул наш дом, и все его вещи перешли в мое владение. Все, кроме  того, самого велосипеда.
               
               


                ***
Я любил ее, и любовь моя была сильней сопливости Джузеппе. Ради неё я совершал поступки, реальные поступки, а он только скулил. Он утверждал, что она его единственная.  Что любовь это не слова, а маленькие части одного слова. Есть ли разница, что лежит в начале любви? На каком основании она произрастает? Что её объединяло в маленьких пьесках? Что было в начале? И во, что все это выльется? В одном случае, подробности любви это не имитация инстинктов. Она не предсказуема. Она будоражит. И если один утверждает, что искренне и бесповоротно влюблен, а второй, что в канон  его жизни нет места законам любви. И один и второй окажется не прав. Так как любви  равносильно смерти подвластны все.
Например, он выбрал свою избранницу по строгим законам своего идеала. Не потому, что она ему нравится, а для того, чтобы выглядеть в глазах своих друзей и знакомых более значительным. Позже он в нее влюбляется, но ведь эта любовь была сперва обманом.
Или они долгие годы жили в идиллии и любви. Делили быт и страдания. Вместе доедали последние крохи хлеба. Страдали и радовались мелочам, а потом она узнал, что она уходит от него к другому. Значит ли это, что на протяжении всего временного пространства он жил во лжи? Нет, она любила его, и она любит теперь другого. Любовь не предсказуема.
Или она так хотела быть с тем другим, что пережила отношения с третьим.
Он утверждал, что любил её. Я знал, что люблю её. Она может не кого не любила. Но она умела испытывать эти чувства.

Прошел еще месяц, и я кое-как наткнулся на  след. Некая Анна местная старая проститутка державшая бордель. Где явно девушки были не первой свежести, поведала мне историю одно юной особы. Она рассказывала так.
-Пару лет на зад ко мне в дверь постучали. На пороге была измотанная молодая девушка лет пятнадцати, вся в лохмотьях, грязная, не отёсанная. Она упала мне на плечи, потеряв сознания. У меня это не первый случай большинство моих девушке именно так и попадали ко мне. Уложив её на кушетку, ту самую на который ты сейчас сидишь и промыв её раны я начала ждать, когда она проснется. Она проспала двое суток, а после мы с ней пообщались. Она рассказала, что сбежала из дому и долго шаталась по улицам Парижа. Некий капитал, который она в тайне взяла у родителей,  имел свойство закончиться довольно скоро, что подвело к отсутствию еды и ночлега.
По ночам,  испытывая, чувство стыда, собирала объедки и так прожила около трёх месяцев. Но девушка  была довольно принципиальна, привыкшая жить в роскоши,  она не хотела такой убогой жизни. В одну из ночей, шатаясь по улицам  в поисках еды, она повстречала первое «денежное пузо», мы так их называем у нас. Он остановил её. Осмотрел. После пригласил, пройти с ним, показав ей, пять долларов. Для неё это были огромные деньги и  то дитё, что еще не понимала,  согласилась. Он завел её в комнату. Указал на ванну. Ей казалось, что судьба, наконец-то улыбнулась ей.  Ах, наивное дитя.  Ну, а дальше как она вышла, он не долго с ней играл.
У неё при себе действительно были эти пять долларов. Она попросила остаться у нас, и я объяснила, что так просто девочки не живут тут. И она согласилась. В ту ночь дитя стало женщиной. Она довольно не плохо работала. Идеальное тело, приносило хорошую прибыль.  В скорее она осознала, что и сама в силах зарабатывать. Я не держу своих девочек и у каждой есть выбор. Так мы и простились.
- А где она сейчас может быть?- спросил я.
Девочки рассказывали, что не редко видели её на пристани в злачном вонючем баре. Она снимала там морячков и прочую шваль.  Но не факт, что она еще там. Такие как мы не засиживаются  на одном месте. Клиенты сами нас отыщут. Клиентам от нас нужен секс. Человек просто хочет с кем-то физической близости. И мы даем её им. Мы словно продавцы мороженного. Такое вкусное тающие на губах соблазнительное наслаждение.
- Продавцы мороженного?- задумался я- Не когда не слышал еще такого сравнения. Проститутки ассоциировали себя с теми, кто дарил радость детям. Хотя женатые мужчины- толстые, медлительные и пассивные особы режут свою пуповину семейной жизни хладнокровно и за идею, чем тогда до свадьбы  когда они внутренне идеализировали себя стройными, быстрыми, решительными детьми. «Возьмите, морожено»- говорят они « Оно пахнет свободой и воспоминаниями. Мгновенья счастья липких губ»

-А ты красавчик - она подмигнула морщинистыми веками -Не хочешь развлечься?
Я поблагодарил её и вышел. Хотя она предложила свои услуги, я имел честь отказаться. Но при этом дал ей два доллара. Я не любил приторно-сладкое.

                ***
Отыскать то самое место было не сложно, и не составило мне особого дискомфорта. Но её там не оказалась. И тогда я начал ждать. Я ждал каждый день с утра до закрытия. Я ждал.  Но вместо неё приходили другие, и я уходил с ними. Они  дари мне свое тепло и ласку, в то время как Джузеппе медленно утихал в номере отеля. Состояло ощущения, что он боялся найти её, боялся посмотреть в её глаза «Иуды» и разочароваться. Иногда то чего мы желаем больше всего должно оставаться только желаемым. И только единицы способны радоваться данному вечно.
Когда Джузеппе увидел как его жизнью, его смыслом овладел отец, в нем перевернулось его детское яство и взрослое начало. Но он так и не вырос с тринадцатилетнего ребенка, так и не преодолел барьер  жизненной бесконечности или бессмысленности.  Он мечтал о ней, но как мальчишка, он бредил тем местом и той клятвой. Я же хотел обратного. Я хотел овладеть нею, хотел поработить сделать навсегда своей.
Иногда стоя у зеркала и наблюдая своё изображения я задавал себе вопрос «Кто ты Эдгард и Эдгард ли ты?» Что осталось от меня юного и меня теперешнего? В моих поступка не было: не ада, не рая. В них был только я и моя сущность.  Не понимаю людей, что обвиняют в своих греха других, будто голос с выше приказал им сотворить зло. Да именно голос с выше тащил  за ухо, а они просто боялись, что потом их уши растянуться. Ведь в первую очередь красота, а уж мораль потом. Но если творили добро они, то этим не считалось зло сотворенное ранее. Ибо один добрый поступок в их понимание перекрывает все остальные дерьмо. Тогда я мог снять кота с дерева и спасти свою душу.
Вернувшись как обычно с рассветом я застал Джузеппе сидящего на моей кровати. Его глаза походили на два красных уголька. Опухшие щеки дали понимание его слез. Он, что-то держал в дрожащих руках и едва смог выговорить.
-При-при-ся-ядь.
Тревога сжала моё сердце, и я не спорил с ним. Присев, на рядом стоящий стул я взял протянутый конверт. Он был адресован мне.

      «Дорогой Эдгард пишет тебе твоя сестра Даниэлла. Прискорбно тебе это сообщать, но с Ребеккой произошло несчастье.»
Я почувствовал, как мне стало тяжело дышать.
«Её тело было найдено на третий день в чулане. Она повесилась на старом крюке, что был заготовлен для бойни. Эдгард, в своей предсмертной записки она написала, только одно и это было предназначено тебе. Вот эти слова
«Спи мой Эдгард.
Спи мой друг.
Там в горах Сингапур, Байрут
Там в горах облака плывут
Спит Земля
Эдгард спит
Лишь сова не спит
Сторожит сова
Сторожит сова
Как мой Эдгард спит»

Я вспомнил эту старую колыбельную. Рэбекка пела мне её как я болел. Она пела мне её каждую ночь пока болезнь не оставила моё изнеможенной тело.
Прости, что так поздно сообщили тебе, но мы не знали где ты, в данный момент находишься. Тело Рэбекки было захоронено рядом с матерью и отцом. Думою ей там спокойно.

С Уважением твоя старшая сестра Даниэлла.»

Я знал, что она сделала это из-за треугольника, что был создан после смерти оного из близнецов, мужа Даниэллы. Он не смогла пережить деление между сестрами.  Хотя они прожили так довольно долго. Но все это время Рэбекку грызло и рвало на части знание, что руки мужа так нежно, так тепло касаются не к её коже. Ласкают другую и пусть эта другая её родная сестра. Общие дети, общий бизнес и общий мужчина. Она всегда в тайне ненавидела сестру, в них была разность. Более властная Даниэлла и совсем противоположность Рэбекка.  Я проплакал, в ту ночь время пока оно не покинуло меня, и я не уснул. Мне хотелось приехать, привези цветы и попрощаться с ней. Она была самым родным, что я имел.
Но Господи мой как мог я оставить свои поиски и позволить дать фуру этому итальянцу. Нет. Я не мог. Она поняла бы меня и хотела мне счастья, значить я со своей сверхточной оптикой останусь здесь. Я узрю,  наконец, воочию, так как не чего не бывает зря.

               
                ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Я снова получил письмо от неё.

                Эстэр

Милый мой неизвестный друг Эдгард. Тогда в тринадцать лет я поранила коленку и небольшой шрам и теперь напоминает мне о том времени. Ты прав я не узнала в нём того мальчика, что бегал за мной и ради меня разбил себе нос. Но оправданьем мне есть только время. Много чего изменилось с тех пор, я изменилась. Той девочке, что плачет, от царапины больше нет. Во мне нет мне кажется, вообще слез. Я стала чёрствой, грубой охотящийся за деньгами, ступая по чужим судьбам. Эдгард ты пишешь, что влюблён в меня, но ты и не представляешь какова я на самом деле. Сколько гнилого у меня в нутрии, и та оболочка, что видишь только муляж. Я отвечаю на твои письма, так как не могу позволить иметь настоящего, живого друга, что будет рядом, кому можно в трудную минуту «Сложить голову на плече» и не обязательно нужны слова. Тот с кем ты можешь, лечь свободно в одну постель и мыслей у него не возникнет воспользоваться этим телом, что так желает противоположный пол. Однажды у меня был такой друг. Я доверяла ему, мы часами могли просиживать с бокалом вина на кушетки и беседовать на все темы. Его любим кумиром был Байрон и он часто мне читал наизусть его стихи мы обсуждали пьесы. Вот мой любимый отрывок
ВНЕЗАПНО ИЗМЕНИЛОСЬ СНОВИДЕНЬЕ.
БЫЛ СТРАННИК, КАК И ПРЕЖДЕ, ОДИНОК,
ВСЕ ОКРУЖАЮЩИЕ ОТДАЛИЛИСЬ
ИЛЬ СДЕЛАЛИСЬ ВРАГАМИ, И ОН САМ
СТАЛ ВОПЛОЩЕННЫМ РАЗОЧАРОВАНЬЕМ,
ВРАЖДОЙ И НЕНАВИСТЬЮ ОКРУЖЕН,
ТЕПЕРЬ ВСЕ СТАЛО ДЛЯ НЕГО МУЧЕНЬЕМ,
И ОН, КАК НЕКОГДА ПОНТИЙСКИЙ ЦАРЬ,
ПИТАЛСЯ ЯДАМИ, И, НЕ ВРЕДЯ,
ОНИ ЕМУ СЛУЖИЛИ ВМЕСТО ПИЩИ.
Не знаю по чему но, вспоминая, этот отрывок я представила тебя. Иногда бывает, что определенная вещь или произведение вызывает у нас определенные эмоции и воспоминания о человек. Вот и я сейчас представила тебя. Хотя мне кажется ты самый добрый и искренний человек в этом мире.
Ведь в этом мире все имеет какой-то смысл. В нем нет ничего бесполезного или случайного.
Но я не об этом хотела тебе поведать.  Друга моего звали Мигель,  он был высоким, полноватым брюнетом с ярко выраженными свинячьими глазками, который смотрели из под тяжелого морщинистого лба. На вид ему было около сорока, а на самом деле чуть больше тридцати, но полнота придавала ему лишние годы. На первый взгляд создавалась довольно негативное о нем впечатление. Его образ скорее напоминал забулдыгу. Но в душе он был чрезвычайно добрым и мягким человеком. Я много раз убеждалась, что полные люди были вознаграждены сердцем. Мы проводили с ним все моё свободное время. Часто  гуляли по ночному Парижу. Он не когда не осуждал меня за мои поступки, и мы не возвращались к этой теме, хотя я любила похвастаться ему новыми приключеньями. Однажды в очередной прогулки я задала ему вопрос:
-Мигель, когда ты смотришь, на меня ты думаешь обо мне как о женщине?
-спросила я.
Он остановился, взглянул на меня, выждал долгую паузу, словно находясь в сомнении, а за тем  совсем неожиданно для меня ответил.
-Я всегда желал тебя Эстэр. Но ты не замечала меня, ты думала я тебе друг?
Для тебя  любовь – это просто физиология. Влечение одного пола к противоположному. Я  словно   в бреду . Я  ненавижу себя.  Ненавижу себя за то, что не могу жить без твоих алых губ, без касанья рук, без твоего весеннего аромата. Я ненавижу себя за то, что не могу ничего изменить.  Ненавижу себя за то, что не пытаюсь менять. Что плыву по течению, не пытаясь повернуть в сторону.
Ты действительно считала, что мне интересно слушать о том, как и в какой позе сегодня ты заработала свои пять долларов, неужели ты действительно думала, что я читал тебе откровенные стихи Байрона не намекая на большее?
Я была в замешательстве. Я действительно считала его близким мне, почти родным. Он был как отец, как брат. Но и он оказался предательски гнусным в своих мыслях смотря на меня.  В тот вечер мы договорились, больше не видится не когда. И если наши пути пересекутся и если с выше так будет угодно, мы сделаем вид ранее не принадлежащих друг другу людей. Такой уговор был с моей стороны, а со стороны Мигеля, его уговором было за получение меня в эту последнюю ночь.  Тогда я впервые смогла разглядеть, омерзительно уродливые черты  лица я впервые увидела в нем мужчину, а не друга. Но произошло совсем не запланированное событие. Практически сутками после этого у меня   кружилась голова, тряслись руки. Сердце то останавливалось вдруг, то начинало биться с неимоверной силой. Пересыхало во рту. Постоянные приступы рвоты и бессонница. Диагноз был прост и лаконичен:
Я оказалась беременной от него, что совсем не входило в мои планы. Мой мир рухнул. Мигель не признавал отцовства утверждая, что я шлюха, а ребенок мой от пьяного моряка, что отымел меня за углом местной пивнушки. На мою просьбу о деньгах он вышвырнул меня с квартиры как последнюю шавку, как уличного блохастого пса, зашедшего в чужой дом. Я была в край разбита собственной глупостью. Наказание с выше, что постигло меня за грехи мои оказалось адом –последним местом наказания грешницы. Я была напугана, была сама. Именно тогда я поняла, что дружба между мужчиной и женщиной только миф. Я поняла и то, что не смогу стать хорошей матерью, что такие как я не заслуживаю на цветные краски жизни. Я поднялась к себе в комнату, взяла вешалку и… Мне тяжело об этом писать, но если я уже начала ты должен знать все до конца. Я выгнула крючок, сделав, его длинным и тонким, после засунула  внутрь. Невыносимая боль пронзила все мое тело, началось кровотечение, мне казалось я, вот-вот потеряю сознание. Приподнявшись, что было, сил в окровавленном платье я вышла на улицу, упав на колени,  закричала, далее сознание оставило меня, освободив от боли. В госпитале мне сообщили, что я потеряла ребенка, и чуть было не потеряла свою жизнь. Но самое страшное, что я больше не смогу быть матерью. Почувствовать, как это заплетать косички или гладить галстук.  И хоть я не хотела детей, но там, в госпитале я представила, какое имя у него было. Мне казалось, это был мальчик. Скорей всего Жан. У нас был не большой домик, и он играл на заднем дворе, постоянно пачкая, чистую рубашку я ворчала на него за это и гладила по головки  его белые кучерявые волосы.  На вопрос где его отец, я отвечала просто «Он  был, военным и погиб, выполняя важную для мира миссию» Жан мечтал стать похожим на отца, а когда вырос, то впервые покорил небеса. Но Жан так и не родился, он не когда не увидит даже облака. Этого лишила его собственная мать. Я. 
Видишь,   Эдгард я не святая как ты считаешь. Я просто человек, что запутался в паутине соблазнов и потерял ключи от истины. Я, словно на дрейфующий льдине.

  Твоя Эстер.
 
               

                ***               
Прочитав, её письмо я пришел в ярость. Она своим рассказом разбила и часть моей мечты. Ведь я представлял, что у нас будут дети. В какой то мере я возненавидел этого Мигеля. Он уничтожил моих детей, он уничтожил нашу жизнь. Он должен был понести за это наказание. Но я не Бог, что бы решать преступно ли деяние его и меру наказания не в праве я выбирать. Такие как он престанут перед другим,  высшим судом. Я только в своей голове могу уничтожить его, выбрав самый извращенный способ мести. Я готов ради неё на все, ведь без неё моя жизнь равна нулю.
Тогда после как узнал я печальную новость о смерти Рэбекки, мои поиски продолжились. Все мои деньги уходили на выпивку в барах, шлюх вообще на её поиски. Каждая из них доверяла мне свои тайны, некоторые рассказывали, что именно с подвигло их зарабатывать телом. Их истории были разные, но суть сводилась к одному, все они были одиноки и таким образом спасались. Я вспомнил историю, которая больше всего меня поразила. Её имя было Жюльета. Нечего не обычного в ней не было, молодая девушка четырнадцати лет. Она жила с матерью в небольшой квартире в самом центе Парижа. Её руки были предначертаны рукам скрипача. Ей завидовали. Она просто утопала в чужой зависти. Выставляя свои руки, словно на аукционе.  Музыка была единственным, что Жюльет любила в этом мире и чему отдавала свою душу. Скрипка заменяла ей все и всех, её звучание было настоящим, чистым, божественным. Казалось, ангел играл небесную музыку. « Когда я выросту» говорила Жюльет «Я стану, самой известной скрипачкой и моё имя легендой войдет в сердца каждого»  Но судьба имела другие планы на эту девушку. Репетируя, Жульет поранила руку внезапно оборванной струной. Порез был достаточно глубок, но увлеченная музыкой девушка не придала ране особого значения.  Вскоре рана начала доставлять неудобства и болела с каждым днем невыносимой агонией боли. Но Жульт продолжала играть, и когда боль достигла апогея,  мать отвела девушку к врачу,  диагноз был грозовым. Инфекция, попавшая в рану, развилась в гангрену. Она лишилась самого дорого, и небесные звуки угасли на всегда. Жульет более не когда не подходила к инструменту и на мой вопрос, почему она выбрала именно этот путь, она ответила холодно « Я должна была стать знаменитой. И сейчас меня почитают. Они приходят ко мне постоянные и возводят меня на пьедестал»  Она была однорукой проституткой, но это не мешало ей быть одной из лучших.
Я расспрашивал каждую из них, но не кто  не видел её. Она словно стала, призраком иногда мне ставало страшно от мысли, что она где-то гниет в земле, зарезанная очередным извращенцем. Мне казалось, они все возжелали ней. Каждый, кто смотрел на неё, вкушал её запах, каждый из них думал, что она принадлежит только ему. Я готов разорвать каждого кто посмотрел в её сторону. Иногда я приходил к мысли, что даже девушки сходили от неё сума. В неё не возможно было не влюбиться. Поэтому я ненавидел весь мир. Мир был циничен по отношению ко мне. Я знал одно, что бы её найти, мне нужно её потерять, а терять страшно, особенно когда ты её не имел.
Обнадеженный успехом я решил пропустить по одной и тем самым залить приступы безнадежности.  Я отправился в первый попавшийся бар. Заведение, закалившееся вьевщимся запахом ржавчины и вывеска, разговаривающая с ветром. Злачное место. Но мне это не имело значение, я был в неведенье света. Открывши скрипучую тяжелую дверь я оказался в туманном помещение, где едкий дым на столько проникал в лёгки, что создавалась ощущения рвоты. Я закашлялся, и несколько бродяг обратили на меня свои косые взгляды. Протерев рукавом, потный лоб и плавясь от жары, я заказал выпить и присел, уткнувшись носом в стол. Грусть словно застала меня врасплох. Я впервые признал свое поражение. Это ужасно когда ты понимаешь свою безысходность свое падение вниз. Я был распят. Моя жизнь не имела дальнейшего смысла, я сошел с трассы, я упал. Но в самые тяжелое моменты жизни всегда загорается свет. Главное не выкрутить лампочку.
Через весь этот гул пьяных лиц я услышал громкий женский смех и, подняв голову, выпустил из рук стакан. Он осколками разлетелся о пыльный пол. Мой воздух закончился, сосуды сжались, сердце перестало биться. Я представлял её другой, но она была изумительна, белые волосы и глаза Иуды. Я узнал их сразу. Она громко хохотала, тем самым смехом, о котором поведал мне Джезеппе. Тем самым детским смехом. Я не мог отвести взгляд и изредка ловил её смущение, но ей нравилось, как я смотрел на неё. Она вкушала мой взгляд. Она знала, что я хочу её.  Она само совершенство в компании буровых подонков, бабочка среди навоза. Я видел, как они трогают её, как ласкают все части тела. Она в их власти и ей доставляет это наслаждения. Я и сам способен быть этими подонками. О, моя Эстэр я отыскал тебя и отныне и до конца своих дней ты будешь моей. Ты моё все, если бы только знала, если могла одарить меня нежностью, что спускаешь зря в самый ад этим демонам. Я могу стать твоим демоном, если ты пожелаешь этого. Я могу под венец провести тебя в ад. Но ты отдала предпочтение этим мерзостям. Один из них взглянул на меня, словно проклиная мои уста, что выговаривали имя твое. Дав понять, что я лишний в их грязных затеях. О, я даже не мог представить чего они хотели от тебя, на какие   грязные затеи соблазняли это юное дитя. Мою Эстэр. Гнев накоплялся во мне и терзал мою душу. Я предпочел удалиться,  но не смог уйти, не видя дальнейшего. Поэтому, скрывшись, за углом, словно хищник  я стал выжидать свою добычу. Ближе к рассвету эти двоя, вывели её шатающуюся под руки и повели куда то. Чуть позже я узнал, что место, в которое все отправились, был её дом.  Я последовал следом еще, будучи в подъезде все, троя, предались оргии. Мое сердце налилось кровью. Что заставляло тебя идти на такое? Разве одиночество стоит таких жертв, и теперь ты была не одинока. У тебя был я. Эдгард, который любил Эстэр.
Вернувшись в отель остаток ночи, я так и не смог уснуть. Кошмары терзали, меня и я то и дело просыпался от холодного пота. Вскоре и вовсе решил не спать. Мне нужен был план. Я отдавал себе отчет, что она не захочет быть со мной так сразу. Я не тот типаж и жизнь в которую Эстэр провалилась так просто не отпустит её без шрамов и ран.  И первое, что я сделал с рассветом,  Снял в соседнем доме комнату с окнами на её дом. Так я мог наблюдать за ней и знать, что и как происходит. И хотя многое мне лучше и не видеть. Я наблюдал. Так она оставалась в сохранности. День из-за дня я проводил у окна, после, надев шляпу я следовал за ней в бар и присев в отдаленном углу видел как менялись её обожатели, как они  брали её в грязном туалете за доллар и как она плакала, оставаясь одна в своих стенах. Однажды я стал ужасным свидетелем, Эстэр вернулась поздно. Надела свой красный шелковый халат, налила бокал вина, зажгла пару свечей. Казалась, она была в отличном расположении духа. Включила пластинку. Мне было досадно, что я не слышал звуки той музыки, что радовала её слух. Она танцевала под неё словно клиновый лист, порхающий на ветру. После присев на кресло она стала ласкать себя по всему телу, оголив грудь. Но я сумел разглядеть печаль и слезы на её лице. Она рыдала, как проклятая продолжая удовлетворять себя. Мне хотелось быть сейчас там с ней, но я понимал нереальность, запредельность своих черных мыслей. Ещё несколько минут наслаждения и в её руке блеснуло, что-то металлическое. Я с ужасом рванул, что было духу в её квартиру. Дверь была заперта а за ней звучал Вивальди- Эльфийская песнь. Не раздумывая, с усилием выбив дверь, я ворвался в алтарь к моей богине. Она лежала бес сознания вся окровавленная. Я склонился над ней и, обняв, молил Бога сохранить ей жизнь.
-Пожалуйста, не уходи. Не уходи, от меня я только сумел отыскать тебя. Дыши, прошу, дыши. Эстэр….
Я выскочил на кухню, взял первое попавшиеся полотенце, перевязал  раны и, взяв на руки её полуживое тело, выбежал с ней на улицу. Пройдя несколько кварталов, я почувствовал сильную усталость  и хотел, было передохнуть, но время предательски било тревогу и я продолжил нести её. Она ели слышно, бредила непонятными фразами пытаясь, что-то сказать своему спасителю не понимая, кто он. Госпиталь Святой Анны оказался еще в нескольких кварталах, и я обессиленный ввалился с криками о помощи. Дежурная медсестра оперативно перехватила Эстэр и уже буквально через пять минут она находилась в реанимации. На утро она пришла в себя, и мне пришлось покинуть её. Я заплатил медсестре с просьбой не выдавать истинного спасителя, сказав, что её случайно обнаружили соседи при не закрытой двери.
               
                ****

На удивление Эстэр обладающая крепким организмов довольно быстро пошла на поправку. Посетила пару раз психолога, что объяснил, как глупо смотрится она в свои годы с крестиками ноликами на руках, и сгорающая от стыда она отказалась от дальнейших приемов. Хотя получала на протяжение неделе навязчивые звонки от старого комода доктора. Было ясно, что что-то перевернулось в её мире. Она перестала посещать этот бар, изменила наряды. Это были лёгкие летние платичка ниже колен. Эстэр замкнулась в себе, почти все время проводила  в квартире, готовила сама себе обеды, читала книги. Иногда она запускала себя до такой степени, что  несколько дней не принимала душ, не расчесывала волосы и постоянно, что-то ела.  Она практически не употребляла алкоголь и никотин, что было крайне странным для столь депрессионного состояния души. Мне нравилась она такая. Спокойная, принадлежащая сама себе.  Но как не красива было жизнь без блужданий, это был единственный способ заработка, она не умела более не чего, как раздвигать ноги и это оставалось неизменным фактом. У меня была не плохая коллекция редкостных книг. Путешествуя по разным странам, я часто натыкался на раритеты, что были проданы мне за бесценок. Люди в глубинки лишенные  интеллекта часто не представляют, каким сокровищем обладают.  В моей коллекции были редкостные работы Рафаэля Масо – и – Валентина, Георга Эберса, её любимого Байрона и многих других даже не известных публике, чьи фантастические работы, выпушенные в одном экземпляре, затерялись среди скуки домохозяек и любовных романов. Я любил свои книги, Тщательно ухаживал за попаданием света и  влагой, перечитывал каждую и перелистывая страницу вымывал руки до сморщености пальцев.  Безусловно, на рынке  столь редкостная коллекция принесла её обладателю не малую сумму денег. Но я не мог лишиться своего детища.  Помню, в Братиславе мы с Джузеппе  были откомандированы на неделю, для получения кое каких секретных бумаг. И по приезду, мы, разложившись в местном отеле, или как сказал Джузеппе при виде этого здания « Ну мы ведь не когда не ночевали в хлеву» Мы рассмеялись и отправились по делам. В тот день на удивления мы не принимали привычную дозу алкоголя, так как стремились в крайне быстрые сроки решить все вопросы и покинуть эту убогую страну прошлого века. Свои книги я как обычно перевез с собой. Мне казалось, что они составляли весь мой гардероб, не считая двух костюмов и кителя. Я не понимал себя, но книги словно заменяли мне родню. Я знал каждую практически на память и если бы вы спросили меня о страничке 245 я смог пересказать её содержание, разумеется, запинаясь, но только на запятых. Дело было не в память, дело в отношении. Если увлекался чем-то, то это было фатально и катастрофично.  Вернувшись в свой хлев, я по старинке принялся переставлять, меняя дислокацию каждой из книг, выставляя по новому выдуманному мной алфавиту. Начало не с А, но в знаках бесконечности вернется все в свой круг. Странная теория разгадкой, которой владел только я сам. С буквы в букву выстраивалась новая вершина горы, но внезапно все рухнуло. Словно карточный дом разлетелись они в хаотичном порядке. Не хватало только одной буквы, «Р».  Я пересмотрел все несколько раз, пересмотрел чемоданы и словно в тот момент поседел за много лет. Вчера она была, сочинения Ремарка, не изданные сочинения. Я, ужасаясь, ворвался к Джузеппе.
- Ты не брал случайно Ремарка?
Джузеппе взгляну удивленными глазами, словно я искал, золото и обвинял, его в содеянном преступлении заранее не разобравшись в уликах.
-Нет. Ты опять потерял одну из своих книг?
- Да, вот именно, что не терял она, словно испарилась.
-Ты странный с этой своей книгоманией.
- Я просто люблю свои вещи. Мне кажется, что если ты выбрал одну вещь не кто не в силах отнять её у тебя. Оно твое родное, приросшее к твоей плоти до конца последних прожитых минут. Вот ты бы смог отдать Италию?
- Но это разные вещи Эдгард? Если ты любишь девушку, а она уходит от тебя. Люди имеют привычку расходится, в чужое небо, в чужие дома, в чужие жизни. И как не больно было, какими раздавленными мы не о оказались под этим чужим небом, мы не в силах удержать человека против его собственной воли. Иначе такие действия приравниваются к преступным деяниям.  Умеющий ходить встань и иди, умеющий любить умей отпускать.
- Если я буду любить человека, я не отпущу.
- Тогда ты самый большой глупец и единоличник, думающий о себе, и любящий себя одного.  Держа, в плену собственных желаний цветок твой увянет и в конце тебе останутся только его опавшие и усохшие лепестки. Вскоре их крошки развеет ветер.
- Но зачем тогда любить и жить воздухом  человека, что бы в итоге остаться без кислорода? – тогда я не понимал философии Джузеппе.
-Но за маленький период чистого кислорода, ты очищаешь лёгкие. Эдгард, не всегда происходит в полосе жизнь, так как мы того желаем, иногда судьба устраивает жестокие игры, без подсказок, устраивает грань между «жить и не жить».  И вот тогда мы забываем, кто мы, мы забываем, кем хотели стать, теряемся в собственных простых вещах, анализируя их трущобами без выхода. Знаешь, я вот сейчас пью кофе и наслаждаюсь его теплым бодрящим ароматом, вскоре оно закончится. Я сделаю последний глоток, и еще несколько секунд его аромат задержится на моих вкусовых рецепторах.  Но вскоре вкус полностью растворится, и я ощущу страшную нехватку кофеина.  Но на этом моя жизнь не разрушиться. Я просто заварю новый кофе. Я так стану делать постоянно. А там на плантациях кто-то возможно отдаст жизнь за мой глоток кофе.
Рот Джузеппе растянулся в  улыбки, мы рассмеялись.  Но пропажа книги не давала мне покоя.  Я трижды пересмотрел каждый сборник, снова и снова переставлял алфавит, но буквы «Р» не хватало, вскоре я заметил отсутствие «В, Б, О» Ситуация выходила за рамки. Я решил устроить некую ловушку своему воришке. Купил медвежий капкан, предупредил Джузеппе и, приподнявши тонкий ковер, что был скорее как покрывало, грязный и пыльный положил туда мой сюрприз.  Не скажу, что тогда управляло мной, я был разъярен, пелена злобы овладела мной. Я словно летел в тёмный омут головой.  Я заперся, в комнаты не подавая не звука, начал ждать. Я сидел словно хищник, выжидая жертву, что бы вцепится в  горло и разорвать как бумажный лист. Ждать пришлось не долго. Дверь скрипнула, и в полном мраке я разглядел фигуру мужчины. На нем была черная шляпа, что прикрывала его лицо и я, напрягая зрения, все пытался разглядеть его.  Он медленно зашел, не осматривая помещения. Прошел по коридору в комнату,  держа в руках небольшой, но довольно как мне показалось тяжелый сверток. Положил его около книг и удалился с комнаты. Я продолжал сидеть в своей засаде в состоянии восковой фигуры, пока не вернулся Джузеппе. Страх сковал все мое тело, не понятный страх, страх которого ранее я не испытывал. Зажегся свет. Джезеппе снял свое пальто, бросил его на кресло.
-Джузеппе не двигайся, я должен снять капкан- крикнул я.
Когда я осмотрел сверток, то пришел в замешательство. Там были те самые пропавшие книги. Этот неизвестный вернул мне их, но если человек просто хотел прочесть, мог обратиться. Из крайности в крайность.
И сейчас я видел его, видел, как  он преследовал её. Но я вернусь к нему позже.
Эстэр нуждалась в деньгах. И во мне возникла идея. Что если я стану подбрасывать ей свои книги, а после сам покупать у неё. Таким образом, мы все останемся в выигрыше. У неё будут деньги и  ей больше не понадобиться прошлое, а я верну себе книги. Так я и поступил. Каждый раз как она получала новую книгу, я следил за её чтением. Она не когда не загибала страницы, и мне это нравилось. Я проговаривал с ней текст, это было словно тайное причастие, ритуал перед моей богиней.  После она продавала книги и через посредника, старого  бездомного, которого я приодел,  покупал у неё одни книги и высылал другие.  Ей же я написал, что книги покупал Джузеппе. Так проходили мои счастливые дни….
Эти воспоминания мягкой пеленой колышили моё сердце как младенца здесь в холодном Сингапуре. Я перечитывал её письма, они отдавали, запахом её духов  и я понимал хитрость Эстэр. Она душила страницы, что бы я не забывал её аромат. Каждую ночь, засыпая в полном одиночестве, я думал о ней. В моей жизни больше не осталось места другим мыслям, другим людям. Все остальное было чуждым, обмотанным колючей проволокой. Иногда я выискивал самый тёмный и холодный угол моей крепости и замыкался в нём до наступления ночи. Холод грел мне душу, охлаждая её. Иногда я гладил свое колючее лицо, представляя, что это её нежные, пудреные руки. Я хранил её образ в своих зрачках. Я знал, что вскоре все это станет реальностью. И время приближалось.  Я жил в песочных часах, что забились, где-то на середине и остались в одной плоскости. Время шло в реальности, а в моей коробочке все замерзло, покрывшись льдом. Я достал свой маузер и приставил его к голове. Нажав на курок,  щелчок воздуха ударил мои виски. Я рассмеялся саркастическим-нервым смехом.
« Ба-бах» прокричал я « Эдгард, ты явно спятил. Ба-бах» новый щелчок.
Я подошел к зеркалу, и в отражение нас было двое, я и мистер Н. Он пристально смотрел на меня, но лицо его вновь скрывала тьма.
- «Ба-бах мистер Н. Ба-бах» – сказал ему я.
Он поднял свою руку на уровень груди сжал в кулак, после медленно раскрыл  средний и указательный палец и вымолвил  шепотом «Ба-бах»
Осколки зеркала осыпали мои ноги,  Я, отскочив, обернулся и застал, пустую комнату. Он снова исчез, призрак, охраняющий этот замок или призрак, живущий во мне.
Когда я продолжал следить и посылать ей книги Джузеппе заметил во мне странность. Мы практически не кода не расставались на долго время и даже если такое, и случалось, старались, как угодно поддерживать связь. Но я совсем забыл за этого Итальянца. Я нашел ее, и он был лишний. Мы столкнулись случайно, когда я стремительно в забытье спешил на встречу с посыльным для передачи новой книги.
-Эдгард!- крикнул он мне в спину и я сплюнув обернулся.
Он удивленно, но по родному глядел на меня из под черных волос,  нервно подергивая усами.
-Джузеппе как я рад- притворно прозвучали ноты моего голоса. Как я рад тебя застрелить, истинно звучало в них.
-Эдгард я так волновался.- Он обнял меня, словно мы лет десять не видели друг друга.- Не кто не знает где ты. Что случилось? –он указал на свободный столик, мы присели и заказали кофе. – Ну, рассказывай, что произошло. У тебя проблемы?
-О, нет. Что ты? Я просто был очень расстроен смертью Рэбекки и отправился некому, не сказав к ней. Даниэла попросила побыть с ней и я  не смог отказаться, вот и пришлось пробыть там кое какое время. – это была единственная приличная правда скрывающая истинную лож.
- Но почему ты не сообщил мне. Я ведь не чужой тебе?
-Джозеппе я и сам не знал, просто сорвался и все.
-А где ты сейчас живешь?
Что за вопросы, я был словно на допросе. На первый взгляд Джузеппе был простачек, слегка наивен, можно сказать болван, но это была его маска. На самом деле такого человека как он крайне сложно провести. Он высчитывал алгоритмы лжи по тембру голоса собеседника, интонации, выискивал в глазах, и стоило лишний раз дёрнуться любой части тела, как для него это был знак. Я прекрасно это знал и, будучи гением авантюры как называл собственно он меня, умел обвести его зоркий взгляд. Как мне казалось.
- Да я снял тут неподалёку не большую комнатушку. Так не чего особого. Решил отдохнуть от службы и взял отпуск на летнее время, а там не знаю еще. Хочу поменять свою жизнь, и может, займусь издательством книг. Ты ведь знаешь, как я люблю это дело. А тебе не сообщил, так как думал ты не поймешь мой выбор и осудишь.
-Ты серьезно решил все бросить? Я слышал, что скоро война и тебя так просто не отпустят.
-Отпустят, если не найду.
- Знаешь, Эдгард ты сильно изменился, как мы приехали в Париж. Ты стал очень скрытный. Когда мы жили еще вместе, ты постоянно на долго уходил и приходил под рассвет. Я понимаю, что у тебя траур, но такое поведение было еще до смерти Рэбекки. Я был у  Даниэлы и ты не появлялся у них. Так, где ты был?
Такой поворот событий застал меня  врасплох. Я действительно не продумал тот факт, что Джузеппе в силу своего любопытства проверит все варианты. Заноза в моей шее.
- Да, ты прав я солгал тебе. Но в силу нашей дружбы и всего что мы пережили вместе, я не могу посвятить тебя в свои планы. Дай мне еще время и не держи зла на меня.
Я ощущал нарастающие напряжение между нами. Но вскоре он встал, поблагодарил меня за время, что отнял  у меня и пожелал мне удачи. И я отправился к посыльному и хоть я  опаздывал, этот нищий ждал бы меня вечно. Они эти черви земли рождены для чёрных работ. Гнилье среди живых. Они готовы ради глотка перегрызть друг  другу горло. Вырвать сердце у собственной матери. Когда-то давно на окраине Вены мы вылавливали таких ублюдков с отрядом и, привязывая к деревьям, расстреливали без повода целого. Некоторых отпускали , дав фуру, охотились на этих животных, распаривали брюха как свиньям. Это было еще до Джузеппе когда нам было по 19, чудные времена. Забавно было и то, что когда находили их тела, то просто сжигали в крематории, они были не нужны даже Богу. Один из них как-то вспомнил о своей юной дочери. « Пожалуйста» умолял он « У меня маленькая дочь, она одна не выживет без меня. Я все, что у неё есть» Помню, молодой кадет тогда достал сигарету и, подкуривши, поднес к его лицу. Мерзкий запах жареной плоти  завладел моей носоглоткой.  « А ты насилуешь свою дочь, как возвращаешься пьяный» прокричал тогда кадет и с размаху ударом приклада разломил бедняге череп. Кровь фонтаном хлынула на мой китель, я отпрыгнул в сторону, но кадет не останавливался и что было силы бил по его голове. Она словно орех раскололась надвое.  И на последнем дыхание своей жизни бродяга поднял на него взгляд, тяжелый взгляд, обреченный. Он прошептал ему еле слышно Анжела…Её имя Анжела.  Но не кто не придал этому значение. Они все и даже их дети были гнилые.
Я встретил своего посыльного, дал ему мелочь и забрал книгу. Он передал, что она попросила навестить её через пару дней. Это был знак, что она взялась за чтение новой книги. И я попросил его зайти вечером ко мне, для передачи ей новой. Всю дорогу к дому меня преследовало ощущение рядом следящего, но я внимательно осматривался и не замечал за собой хвостов. В армии меня научили быть крайне внимательным и зорким. Меня мог провести только такой как я.
               


                ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Имя моё Даниэль дэ Круа. Я  обладал довольно извращенным умом, в котором редко присутствовала чувствительность. Разгул страстей и деньги, что имел я  в наследство, полностью заглушали моё сострадание.  Разгульная жизнь скрашивала серость Парижских будней.  Что касается духовности и любви, её я оставлял на закуску низкому  классу общества.  Люди, лишенные удовольствий, скрывались за ширмой любви. Я же умел наслаждаться всеми дарами, данными человечеству, и имел к этому все располагающие средства.  Девушки, женщины, малышки каждая из них имела меж ног то, что делала меня счастливым.  Я любил ласкать их второё начало, любил, когда они ласкали моего второго я. Как трепетно относились к моей плоти и как грубо, животным я жадно хватал в свои объятья. Но я не мог оставаться с ними на утро или после того как получил волну наслаждения. Быт обременял меня, я не хотел видеть растрепанные их волосы на утро или растекшуюся туш. Они были для меня, чем-то вроде «Ибуфена».  Они облегчали мою боль. Но в ней, в этой маленькой шлюхе было, что-то манящее меня, словно я впервые вкушал женскую плоть. Каждый раз таил в себе неожиданности в её дорогах. Во мне не стояло желание быть с ней, растягивать её нежную плоть чадом, что, несомненно, стало в будущем прототипом меня. Она не стоила и более двух долларовой купюры, шиллинга, песо или чашки кофе в кафе быстрого питания. Но она, безусловно, единственная кто смог разжечь во мне бывалую страсть к наслаждениям, где я снова почувствовал первый укол в вену. Я посещал сперва один раз в неделю, после два и чем меньше оставалось промежутков во времени, тем чаще оказывались наши встречи.  Я не расценивал ситуацию как привязанность, скорей фактом было усиление моих сексуальных желаний.  С самого начала договорённостью между нами оставались две непоколебимые вещи : «Мы не переносим личное в постель, и мы не пытаемся узнать больше, чем знаем, друг о друге» Но в  женском мозгу происходят непредсказуемые сбои.
Той ночью она вела себя довольно странно. Мы по привычки сняли отель, все тот же дешевый номер. Номер 125. Но, прейдя в отель, она вдруг отказалась проводить в нём ночь и попросила под предлогом некормленой кошки пойти к ней. И как оказалось кота у неё не оказалось. Мы занялись сексом. Именно таким словом я могу назвать наше с ней совокупление,  так как секс и любовь имеют разное значение. И перед моим уходом она попросила меня остаться на пару минут. Я присел, на кушетку и впервые между нами завязалась беседа.
-Даниэль- произнесла она.
Я кивнул в знак согласия головой. Иногда мне было интересно послушать бред этих падших ангелов.
-Знаешь, я всегда думала, как люди управляют своими негативными качествами? Или как научится самой управлять их качествами. Это своего рода настоящий поединок, либо ты одолеешь порок, либо он рано или поздно нокаутирует и одолеет тебя. Последовательно выдержать свою линию поведения довольно непросто- слишком велик, бывает соблазн стукнуть по столу кулаком или разбить о стену лоб, «высказав своему обидчику, этому лицемеру, все, что ты думаешь о нём. Вот тут и неясность. Не станет такое поведение ошибкой. Место того чтобы бороться с недостатком, начинаешь, не сознавая бороться с личность. Очевидно, что разбив телевизор не избавишься от помех. Можно покрутить настройку, отрегулировать затемненность, и изображение станет чётким. Почему же в отношениях с людьми мы стремимся скорее разрушить все, чем попытаться притушить, то что нам мешает?
- Знаешь, я как-то прочел в одной книге историю о «Принце и волшебнике»
Много лет назад жил молодой принц, который верил во все на свете, но не признавал существования трёх вещей- принцесс, остовов и Бога. Его отец, король, сказал ему, что этих трёх вещей не существует. А так как в королевстве не было не принцесс, ни островов, ни признаков существования Бога, то принц верил своему отцу. Однажды молодой принц оставил королевство своего отца и отправился путешествовать в далёкие земли. Стоя на берегу моря в одной из далёких стран, он увидел острова. На этих островах он увидел удивительные и прекрасные создания, имя которым он не смел произнести. В то время как он созерцал эти создания, к нему приблизился человек, одетый в вечерний костюм.
«Это настоящие острова?- спросил молодой принц. «Конечно»,-  ответил человек в черном костюме. « А  эти удивительные и прекрасные создания?» - спросил принц. Человек улыбнулся. «Они настоящие принцессы». – « Тогда должен существовать и Бог!» - воскликнул принц. Человек в черном одеянии поклонился. «Я- Бог», сказал он.
Молодой принц поспешил домой в отцовское королевство. « Итак, ты вернулся»,- сказал отец. «Да,- с негодованием ответил сын.- И я видел острова и принцесс. И я разговаривал с Богом». Король был непреклонен: « Как я говорил тебе и раньше, этих вещей просто не существует». «Но я видел их»,- отвечал принц. «Тогда расскажи мне, как был одет Бог».- сказал отец. Принц немного подумал и ответил: « Бог был одет в вечерний костюм». Король подался вперёд. « А были ли отвернуты рукава его одежды?» - «На да, были» - ответил, вспоминая, принц. Король улыбнулся и мягко произнёс. «Это одежда волшебника, мой сын. Ты  был введен в заблуждение.» Встревоженный утверждениями отца, молодой принц вернулся на далёкую землю и пошел на тот же берег. Когда он опять посмотрел на то, что оказалось островами, населенными принцессами, около него вновь появился незнакомец в вечернем одеянии. « Мой отец, король, рассказал мне кто вы есть на самом деле,- сказал принц с упреком.- я знаю, что это не настоящие острова. И принцессы тоже не настоящие. Потому что вы не Бог. Вы только волшебник.» Человек улыбнулся. «Тебя ввел в заблуждение твой отец, молодой принц. В его собственном королевстве есть и острова и принцессы. И ты не можешь их увидеть, потому что на тебя действуют чары отца.»
Глубоко озабоченный молодой принц вернулся домой. Он сразу же направился в палаты отца. « Отец, правда ли то, что ты волшебник?»  Отец отвернул рукава своей одежды- « Да, сын мой, я волшебник».- « Значит, тот человек на берегу был действительно Бог?»- сказал принц. «Нет- ответил король,- тот человек на берегу был всего на всего другим волшебником.» Молодой человек вскрикнул: « Но я должен знать правду….правда при выше волшебства»-  « Не существует правды выше волшебства»,- сказал король. Полный печали принц произнес: « Я убью себя». Тогда посредством волшебства король призвал к сыну смерть. Смерть тронула принца за плечё, и принц вздрогнул, вспомнив прекрасное, но несуществующие острова и несуществующих, но прекрасных принцесс. « Хорошо,- сказал спокойно принц,- я смогу это вынести». Неожиданно смерть исчезла. Король положил свою руку на плече принца и сказал: « Теперь, мой сын, ты тоже станешь волшебником.» В мире взаимоотношений каждый из нас немного и принц и волшебник. Ты подобна молодому принцу, отчаянно пытаешься понять взаимоотношения и поведения людей. Возможно, тебе приходилось играть роль волшебника во взаимоотношениях с другими людьми, или же оценивая своё собственное поведение. И тогда ты, должно быть, вела себя в точности как король- волшебник, который говорил своему сыну, что не островов ни принцесс в действительности не существует. Может, и не все из нас стремятся убедить других, что острова и принцессы воображаемы. Но все мы время от времени пытаемся разгадать восприятие других людей. Ты ищешь ответ, в поступках которого и сама являешься участником.  Наше восприятие, восприятие других и сама действительность редко совпадают. И наверно не где эти различая не играют такой важной роли, как человеческие отношения.
Она внимательно глотала каждое мое слово, а я был встревожен её вопросом. Зачастую проституток не тревожат такие темы. Их нравственность заключатся в денежных единицах.
-Ну, а ты Даниэль, принц или волшебник?- спросила она. И я задумался. Кем на самом деле являлся: Принцем? Волшебником? Кем бы я на самом деле не был, я не был им для неё. Я погружался в своё сознание и не заметил, как сон опустил мои веки. Эта была первая ночь, проведенная до  рассвета с девушкой, от самого начала до конца.  В ту ночь я спал как младенец, не видя ни снов, ни кошмаров. А на утро запах свежи - сваренного утреннего кофе  вернул мне мою трезвость.
-Доброе утро!- держа в руках чашку, произнесла она. Я не имел желания отказываться, но и принять её предложения означало пойти против принципов ранее установленных мной.
-Доброе надеюсь.- Я улыбнулся ей- Но мне необходимо уходить. Я вчера заснул. Прости, что не заплатил.
- Ты мило спал и, я не соизволила нарушить твой сон. Но без крепкого кофе в твоём дне прольют дожди. – Она протянула мне кружку, и я сдался. Кофе действительно оказался бесподобным. Её туш не растеклась и каждая прядь волос аккуратно уложена. Волосы пахли свежестью и шампунем. Она присела рядом и закурила.
-Знаешь?- начала она- У меня есть странный друг. Я не когда его не видела, хотя он за мной следил. Он сейчас в Сингапуре, охраняет замок. Совсем один. Один в огромном холодном замке. Он очень одинок, словно в темнице запертый против своей воли. По началу как я получила от него первое письмо, то решила, что он сумасшедший псих. В моей профессии такие, не редкость. Но я сама того, не понимая, ответила ему. И с каждым его новым письмом, он подбирался в мою душу, я начала доверять ему многое, что не сказала даже матери, если такова была. И с ним я поняла одно: одиночество это не когда ты один, а когда ты один среди многих.
Она опустила голову, и слеза нежно скатилась по шелковому лицу, разбиваясь о пол.
- А этот твой друг, почему именно тебе он пишет?
- Он говорит, что увидел меня впервые в баре, и с этого дня  я вошла в его сердце. Но он боялся меня, боялся заговорить со мной. Знаешь это так странно, он высылает мне редкостные книги, я наслаждаюсь каждой страницей, каждым напечатанным словом, а потом продаю, но они возвращаются обратно ко мне. И я снова их читаю и снова продаю и снова читаю. Какая то нелепость, правда?
- И как долго он еще будет находиться в своем замке?- мне эта история показалась забавной и нелогичной. Но она безумно верила в неё.
-Я не знаю,- ответила она тяжело вздохнув- Он говорит, что скоро мы увидимся. Но я безумно боюсь этой встречи. В нём жил страх заговорить со мной, а во мне разочаровать его.
«Разочаровать?»- подумал я. Как странно это звучало. Такая как она не могла разочаровать. Она это омут, в котором нет смысла искать спасательный круг, ты все равно утонишь. Я подошел к окну, погода была мерзкая, что то непонятно- влажное моросило за хрупким стеклом, ударяясь о его запотевшую прозрачность. Её вид был скуп и пуст. Окна выходили на узкую улочку, разделяющую два соседних дома, словно сиамские близнецы навсегда лишенные этой каменной полоской надежды воссоединения. Пустые окна наводили на грусть. Несколько ласточек выискав убежище, давали понять, что на ближайшие время все останется без изменений. Дождь будет лить, дома пустынно стоять, люди сонно всматриваться с надеждой на светлое будущие. Вот каков был вид с её окон.
-Ты давно тут живешь?- спросил я.
-Да, довольно давно. Если это можно назвать полноценной жизнью. Я приобрела эту квартиру пару лет назад, когда покинула стены одного невыносимого мне места, в кое судьба завела меня в случайности. Там я и накопила денег, и один из клиентов продал мне эту коробочку по достаточно удобной цене.
-Ты всегда хотела найти себя в этой профессии? – Она запнулась, пристально взглянула в мой затылок, и подойдя так близко, что я ощутил её тёплое дыхание на своей шее ответила – Какая уже разница о чем я мечтала. Так сложились обстоятельства. Меня об этом не кто не спрашивал. Да и не верю я в мечты. Пустая трата времени.
-Но мечты учат нас верить. Человек, лишенный веры подобен животному. Его разум контролируют животные инстинкты. Спать, есть и совокупляться.
-Тогда разве ты не следуешь этим законам?- Её рука коснулась моей спины.  Я вдруг ощутил заботу, которой был давно лишен. Мы молчали, всматриваясь в капли. Дождь продолжал звучать монотонной музыкой природы, словно помехи в старом радиоприемнике. В единственном окне дома близнеца горела свеча. Её огоньки пламени танцевали безумный африканский танец аборигенов древних племен Майя. Колыша пламя в направление сквозняка. Тень неизвестного продолжала свой марафон вдоль стен. Левая, правая, потолок и вновь, левая, правая.
-А ты знакома с жильцами дома напротив?- озадаченно перебил тишину я.
-Некоторых. Вон, например, в том окне, что хвастливо глядит на нас розовыми шторами, проживает некий старшина Джером. Он вдовец и иногда имеет желание зайти. Платит мало, но и не требует от меня не чего в замен помимо сострадания.  Чуть выше молодой Габриэль. Этот заходит реже, как только ему удается стащить у отца пару долларов. И хотя ему около шестнадцати, но он обладает довольно извращенной фантазией. Еще парочка на первом. Муж и жена преклонного возраста нанимают меня раз в месяц в качестве домработницы.
-Я удивленно взглянул на неё,- ты и такое практикуешь. Честный заработок, для куртизанки?- Я расхохотался. Она подхватила мой смех
– Да, домработница в белом накрахмаленном фартуке, в единственном только фартуке. Они странные люди. На старости лет страдающие маразмом, их   желанием есть взор на молодое тело.  И хотя мистер Жемпиренье так зовут хозяина квартиры, давно уже лишен титула полноценного мужчины, но все еще полон надежды на чудо. А миссис Жемперенье женщина лет семидесяти идущая на прихоть мужа из-за огромной любви к этому извращенцу, терпит его выходки. Об остальных можно и не упоминать, так случайные гости, о которых лишена места моя память. А что ты спрашиваешь  Даниэль?
-Меня заинтересовало вон то окно,- я указал ей пальцем на свечку.
-А ты о том, где каждый вечер мелькает пламя свечи. Так я не знаю, кто там живет. Эта квартира, как рассказывал собственно её хозяин, давно уже пустовала. И я понятия не имею о нынешних её обитателях.
-Хм…- выдохнул я. –Меня настораживает тень, словно кто то постоянно глядит на меня из этих окон. Скрывается за объятьями ночи и всматривается в каждое движение. Выжидает момента выпрыгнуть, из укрытия и вцепиться, в горло жадно разрывая плоть, макая огромные лапы в бордовую кровь. И он всегда там, даже если ты его не замечаешь, он знает о тебе все. Он наблюдатель. – Она резко задернула штору, так что пыльная ткань зацепила мой нос, и  я чхнул, едва успев прикрыть рот.
- Что за глупости ты несешь?- проговорила она громко и звонко. В её голосе звучали нотки раздражения и моего идиотизма. – Обычное окно. Наверняка там живут молодожены, и им абсолютно нет дела к моим окнам и уж тем более до меня.- Но я отчетливо видел чужие сверкающие глаза и тяжелое, возбужденное дыхание, что задерживалось туманно на стекле. Он был там. Кто-то смотрел на нас, и я знал его. Казалось, что тот другой был ранее мной виден. Но кто он я не знал.
-Послушай- сказала она мне разворачивая тёплой ладонью моё лицо- на улице дождь и ты промокнешь, я предлагаю остаться у меня до его окончания. Это бесплатное предложение и мне не нужны деньги.
-Бесплатное предложение от проститутки? Звучит как инструкция к патефону.
-Может быть- прошептала она расстегивая мою ширинку- А может просто я хочу что бы ты остался. Может, хочу провести именно с тобой этот холодный и сырой день, что скорей напоминает унылый вечер. Может, хочу тебя…Какая разница Даниэль? –Её рука змеёй скользнула в глубь мои брюк и я вздрогнул от неожиданности
.- Нет!- ответил я грубо, толкая её хрупкое тело. Она отшатнулась и рухнула на пол.
 –Нет!- повторил я- Ты грязная шлюха думаешь, что я Даниэль де Круа буду тратить свое время на такое ничтожество как ты? Так вот- пустился в смех я- Ты способна быть рабыней наших утех, а не нашего сердца. Тебе платят за наслаждение, а не за заботу и теплоту, для этого есть женщины, а не твари вроде тебя. Громко хлопнув  входную дверь, я на последок швырнул в её заплаканное детское лицо несколько долларов.
-Подавись- крикнул я.

                ***
                Эстэр

Дорогой Эдгард! Я давно не писала тебе, так как была отрешена мыслями от реальности. Надеюсь, тебе там не было так сильно одиноко. Моим сердцем завладел холод и отчаяние. Прежняя Эстэр, что ты знал и  которой испытывал те тёплые чувства, угасла. Вся моя прежняя жизнь покатилась в неизвестном направлении. Со мной стали происходить странные и необъяснимые вещи. Даже не знаю с чего и начать. Ну, наверно с самого главного, что ранит тебя сильней иглы в сердце. Я кое-кого встретила, точней этот человек сам отыскал меня и снял. Ах, Эдгард как мне стыдно писать тебе такие слова. Грязные слова, самому чистому человеку в этом мусоропроводе под названием мир. Его имя Даниэль с приставкой «Эль» как у ангелов. Он высок и черняв. Стан словно у Аполлона. И знаешь, от него пахнет странным холодным ароматом. Этот аромат уносит меня в морскую бездну, где-то на самое дно. Но там нет холода, и присутствует воздух. Я словно рыба, попавшая в его сети, но не сопротивляющаяся. Он посещал меня сперва редко, и это было словно удар электричества в наполненной ванне, теперь он приходит  чаще,  мы занимаемся любовью. Эдгард, я впервые употребляю слово «Любовь!» Когда его жесткие как наждачная бумага руки касаются меня грубо и резко, когда он со звериной силой бросает мое хрупкое тело на пол и вкушает мою плоть с неистовой жадностью, я полностью принадлежу ему. Он мой владыка, он моё все.
Я осознаю, что тебе крайне неприятно это читать и с моей стороны это кощунство писать о таком. Но ты ведь близкий мне человек и больше мне нет с кем поговорить, и раскрыть себя. Я жду тебя, но как брата, как отца, как саму себя. Эдгард, мой милый Эдгард я не представляю себя без него, он словно опиум во мне, затмевает   все мое нутро, заполняет туманом мою реальность. Я нуждаюсь, в новой его дозе и когда его подолгу нет, я просто схожу с ума. Но драма моего рассказа о Даниэле заключается в том, что я только его кукла. Девочка в песочнице, которой незнакомец протягивает конфетку и вот она уже уходит с ним в неизвестность. Я для него та кто я есть на самом деле, обычная, дрянная шлюха из дешевого вонючего бара у набережной. «Такие как я не люди»- утверждает он. Я сейчас только согласна с таким мнением. Кто мы?- эти обладательницы древнейшей профессии. Ангелы, что спасают от одиночества или демоны, что губят жизни? Сколько из-за нашей неопытности и хладнокровности мы погубили живых судеб? Скольким подарили медленную смерть, зная, что сами умираем? Сколько разрушили семей, не имея к этому не капли сострадания? Так кто мы после этого обладательницы древнейшей профессии? Я стала ненавидеть себя за это. Мне противно от отражения в зеркале, противно смотреть на свое тело и вспоминать как они  прикасались ко мне, как я впускала чужую плоть, как не испытывала не какого удовольствия, что испытываю с ним. Он словно соединятся со мной, вливается в меня. Конечно, я не кто для него и понимаю, что будущего у нас нет и нет даже теперешнего. Есть просто он и я. Как он любит повторять « Просто секс, девочка моя, просто два доллара за час»  Я ранее и не представляла как ужасно и мерзко звучат эти слова «Два доллара» Я, любила шелест купюр, запах отпечатков жирных пальцев их острые концы, что при  не осторожности режут пальцы. А теперь у меня аллергия, страшная сыпь, неизлечимое отвержение. А чувствую себя самой настоящей шлюхой. Но это еще не все о чем я хотела поведать тебя в этом письме. Странные стечения обстоятельств окружают меня. События, которые я неподвластны логии. Словно кара настигает меня. Мои клиенты гибнут один за другим, несчастные случаи поглощают их мерзкие души. Так, к примеру  на миссис и мистера Жемперенье, что живут напротив в соседнем доме нашли задохнувшимися от газа в своей квартире, доктора Мэниса, я не рассказывала о нем тебе но это уже и не важно. Так вот его обнаружили отравленным в своем кабинете с предсмертной запиской. В ней было написано следующие: « моё посмертное белье я завещаю пыли» не кто так и не понял о чем шла речь, а вскоре и его сына нашли повешенным в собственной квартире. И это только два случая из множества остальных. Я боюсь Эдгард, что и меня судьба накажет в один прекрасный день. Я ощущаю приближение смерти. Она дышит мне в затылок, она рядом, ходит нога в ногу.  А недавно мне приснился ужасный сон. Самый страшный из всех ночных кошмаров. Я стою на берегу, у самого края реки. Вокруг меня летает мелкий снег. Снежинки, касаясь лица, тают, исчезая навсегда с этого мира. Я поднимаю голову и перед моим взором черное-черное небо. Такое знаешь как при урагане. Но в воде почему-то отражается совсем другое
небо- чистое и тёплое, с плывущими белыми как вата облаками. Помнится, я подумала: что там далеко за рекой совершенно иной мир и стоит только чуточку проплыть. Мир иной, волшебный, не тот в котором я существую, где так бесконечно много зла, так много ненависти. Наконец я решилась и нырнула. Холодная вода судорогой охватила моё тело, но через пару секунд я привыкла к её температуре. Проплыв до середины, я почувствовала, что меня тянет в низ чья-то холодная рука. Она крепко сжала моё запястья, что я, сопротивляясь, не могла выбраться. Рука была шершава и знакома мне. Я упускалась все ниже, и ниже держа из последних сил воздух. Оглянувшись, увидела, как вместе со мной упускалась черная тень, это была смерть. Она смотрела на меня, указывая большим пальцем в низ на того, кто тащил меня, и я с ужасом посмотрела на него. Эдгард я не знаю, как объяснить тебя, но это был ты. Точнее это было в твоем облике. А потом я видела свое тело на берегу реки, оно было неподвижным, обнаженным и синим.  Когда я проснулась, то еще ощущала тот холод и влажность. Эдгард я хочу, что бы ты поскорей вернулся, я здесь совершенно одна и мне страшно. Я знаю, что ты не когда не причинишь мне зла. Ты единственный кто убережет меня от всех невзгод. Ты мой Ангел Хранитель. Спасибо тебе за тебя.
С любовью и ожиданием твоя, Эстэр.
               
               

                ***
Я отложил её письмо в сторону. «Она думает, что я само совершенство, идол, Ангел Хранитель…» Но почему я могу быть всем для неё, но не когда не стану просто мужчиной. Обычным земным мужчиной, что под пледом желаний согреет её в дни безумного холода, подарит шубу из тёплой гиены, усмирив её пасть намордником. Я смерился с её жизненной каруселью, выколол глаза на других равных мне по структуре тела, я отдал ей свои буквы, что с кодовым смыслом отпечатывают полемику. Я стал для неё детектором жизни, а она прошила свою душу другим. Она написала «Скорей возвращайся» но куда мне возвращаться, если меня не кто не ждет. Я не нужен ей, только как салфетка для мокрых слёз. Она необходима как  воздух пока неиспользованная, ароматно напоминает лето, но вскоре её судьба оставит её на пустынном сером асфальте, дожидаться колес автомобиля как палача снисходившего на её молитвы. Я нужен ей, пока мне нет замены. И я понимал это, но не чего не мог поделать с собой. Я продолжал тонуть в ней. Вспоминал глаза Иуды её тонкие руки, рожденные для клавиш, запах тела, нежный аромат полевых ромашек и лилий, а может и пионов или роз. Но её аромат был невероятным. Скорей всего она каждую ночь на пролет смотрит в свое окно, и нервно сжимая сигарету, прислушивается к его шагам. И вот цок-цок каблуками о тротуар, слышны мужские туфли, она выбегает в одном халате на распашку, но это не он, затихает рассудок. Далее она возвращается опустошенная обратно, снова закуривает и ждёт. Цок-цок, «На сей раз это не может быть не он»- выкрикивая на ходу она снова выбегает и столкнувшись с пьяным соседом, отталкивает его желейное тело, он с возмущением роняется на пол, закусывая грязным снегом. Скашивает, выпивает глоток из разбитой бутылки и громко, материт её. Но её ушные перепонки заложила отчаяньем. Так проходит каждая новая ночь.  Иногда около трёх ночи она засыпает от переизбытка алкоголя, иногда от усталости. Но когда он приходит свежесть наполняет все её тело, и из гадкого утенка она перевоплощается в прекрасного лебедя. Он хватает её, она вскрикивает от боли и наслаждения. Ей нравится его власть, его сила, безнравственность. Что ей до меня? Её тело мне перинка, если подуть она разобьется о стену.
«Эстер!!!!» нервно выкрикнул я в пустоту, и эхо облекло весь замок, он ожил, а я сплюнул кровью и, задыхаясь, закашлялся. Мои легкие горели, пекли словно на раскаленной сковороде, но я снова и снова продолжал кричать её имя. Вскоре мое тело неподвижно рухнула на сырой пол и  я заплакал. Слёзы грели мое лицо, они разъедали холод камней, что покрывалом укрыли меня. За окном снова шел снег. Нескончаемый снег в Сингапуре, в невыносимом мне Сингапуре. А ведь Париж также бывает усыпан снегом. И как тогда началась ранняя зима. Я проснулся от страшного холода, что сковывал мои кости. Яркий свет бил острием сквозь мои веки. В воздухе парила свежесть, зимняя свежесть. Открыв глаза, и осмотрев причину жуткого холода, я нашел виновника, это окно, что я не закрыл со вчерашней ночи. Окно, из которого я наблюдал за её жизнью. Моя комната в несколько метров от преступника была на сантиметр укрыта белым одеянием. Кожа походила на гусиную сыпь, застывшей детство в подушку, как раньше я просыпался и рвался, хватая санки, обходя мимо родительские поцелуи. А мама не когда не красила губы красной помадой дожидаясь моего утреннего « Ещё пять минут» но это было короткое время,  до моей болезни, смутно оставившее раны в памяти. Заснеженный Париж, простуженные окна, замершие кварталы, никчемная грусть и бездомные псы прячущиеся по дворикам, пьяные дворники рассыпавшие соль и окно, напротив в котором одиноко остывает утренний кофе.  Она проснулась от желания не проснуться. Я смотрю на неё «Доброе утро моя дорогая» Желаю ей, и мне кажется, что она отвечает мне, совсем меня не замечая. Она всегда смотрит в мою сторону, но не когда не видит, словно я призрак. Иногда я и сам так думою, когда она проходит мимо, словно сквозь меня, когда моя рука ласкает её волосы, но они не колышутся, как я разговариваю с ней, а она отвечает, что у неё нет часов и улица, что нужна мне, находится в двух кварталах.  И только прохожие меняются, а я повторяясь не повторяемый. «Доброе утро» снова протягиваю я, чувствуя острую боль в голых ногах, снег  калечит безгрешно мои пятки. Детвора в низу забрасывают друг друга снежками, старая пластинка поет серенады. Прекрасный день. Прекрасный утренний заснеженный Париж. Я закрыл окно, подмел снег и он растаял, оставив мокрое пятно, омывая пол. Как чудесно, что этим я лишен тягостей уборки. Запах кофе пробудил окончательно мое сознание, сигарета взбодрила, слегка закружив голову. Пахло мятой и шоколадом и тающим снегом. Приняв душ и надев чистую рубашку, я снова взглянул на её окно. Тень мелькнула в окне, и я замер от ужаса. Это была не её тень, тень мужчины, тень, что схватила её, она, не сопротивляясь, охватила тень ногами. Спина упором о деревянный стол расшатывала его железные опоры. Тень находилась в каждой её части, она кусала её предплечья, а я кусал свои запястья. Он, приносил ей наслаждения, а я умирал от кровотечения страданий. «Кто ты?» - шептал я, словно заливая пластинку «Кто? Кто? Кто?» вскоре поручни сдались, и вы рухнули на пол. Ты рассмеялась и откинула рукой ножку стола. Мои пальцы напрочь сжали чашку, и горячий кофе обволок мою кожу, острый осколок прошел насквозь, но я не ощутил даже дискомфорта. Несколько капель алой крови оставили следы на  педантично чистой, накрахмаленной рубашки, запах шоколада, острый, раздражительный запах  блуждал в моих ноздрях, вызывая рвотный рефлекс. Я сплюнул, но мне не стало легче. Тень продолжала владеть твоим телом, она простуживала твою душу, я прятал сны о тебе в кармане и топил их кровью. Все превратилось в поломано связанное. Пощечины снежками превращенные в сажу, красили мои щеки. Мне хотелось взбежать на твои этаж, схватить его, нет не чего личного, просто два слова, два удара, что лишили бы его нескольких ударов в минуту, остановив стрелки на его циферблате. Но я оставался неподвижно на месте, всматриваясь в каждое его движение, в каждый сантиметр твоего дыхания. Ты предалась конвульсиям под его тенью и безжизненно опустила руки. Они рухнули, словно у покойника по касательной. Я попятился назад от ужаса, когда тень мужчины подошла к окну. Она смотрела мне прямо в глаза, я ощутил, как зрачки расширялись. Тень улыбнулась мне, оголяя белоснежные зубы. В горле пересохло я спотыкнулся о стул и упав перевернулся на спину, но тут же вскочил «Фатализм, черт возьми!»  Я не мог поверить тому, что увидел, я не мог поверить в того, кто смотрел на меня, в того кому принадлежала эта тень.  В последние время меня не переставало  мучить ощущение слежки, присутствие третьего дышащего в спину. Того, кто меня половинил. Он вытянул руку и помахал мне в знак приветствия, после показал  мою книгу не отводя взгляд и вырывая странички он пускал их в ветер. Тот предательски подхватывал лёгкую бумагу и кружил как осенние листья. Она подошла к нему из-за спины, одаряя поцелуями в шею, ласкала каждый миллионный сантиметрами ткани отрезок. Он продолжал наблюдать за мной, не отводя карие, большие глаза. Я был свержен, поражен, мной был проигран этот бой. Не знаю, сколько я пробыл в этом шоковом состоянии, но пришел в себя уже в полном мраке. На часах было около двух часов ночи. Мрак охватил город и только один тусклый фонарь приравнивался луне, хотя скорей она светила ярче. Этот день был, моё каждое сложно и так хотелось уснуть и проснуться в начале, не сохраняя память решить, всему виной этот жуткий сон, которому не пророчило сбыться. Но это был не сон. Я побрел по узким улочкам, не обращая внимания на лужи, что остались от мертвого снега. Красивое - умирает в грязь. Грязь, испаряясь, превращается в небо, мы все оказываемся в итоге на верху. Меня продолжали тревожить червями мысли о моем промахе. Я был уверен, что держал все в идеально устойчивом порядке. Педантично выстраивал теорию захвата, но не учел несколько вариантов. Я был стратег, но не увидел собственного носа. «Эгард, ты неудачник. Самый неудачливый из всех неудачливых неудачников. Тебе должно быть стыдно. Единственный способ очистится от позора вышибить себе мозги». Говорил мне внутренний голос. « Но как я мог знать? Я жертва, отравленная ложью»- отвечал я. « Ты идиот. Вот кто ты. Ты потерял её навсегда. Ты закончился с ней абракадаброй. Ты больше для неё не ты и так еще раз пятьдесят, не стоящий и башмака её гребаных поклонников, развернутых спинами улиц. А что будет потом?»- задал вопрос я – «Она  расскажет мне, кто был её Бог. А я сделаю вид, что удивлен. И мой почерк станет ей монологом утешения, и так между строк нечистая лесть и вот его с каждым днем в её жизни все меньше». Мне полегчало от такого сюжета и я вовсе не придал вниманию что уткнулся в его двери. Было около четырех, но я не испытал стыд за дискомфорт времени и нажал на звонок.
-Да?- растянуто сипло послышалась с обратной стороны.
-Это я….-Дверь отворилась, он стоял в черном пиджаке и брюках.- Ну, привет. Проходи. Я ждал тебя- грубо ответил он, указав мне место на коричневый стул. Мы присели. Я смочил пересохшие губы крепким не разбавленным виски, закурил, и он жестом попросил меня затушить сигарету.
-Знаешь?- начал он - Мне в последние время очень редко начали сниться сны. Цифры менялись на циферблате и в календаре месяцев, а сны оказывались прозрачными. Но иногда один и тот же сон преследовал меня  несколько дней подряд. Мне снилась она. Мы танцевали на краю бездонного обрыва, чья глубина уходила далеко в туман, ей не было края. Её белокурые волосы развевал тёплый ветер. Цвет платья невыносимо красного цвета резал мой взор и странно холодный тонкие пальцы, что я пытался согреть, но безысходно. Она улыбалась мне клятвенно обстоятельно и безвременно клялась, что любит. Но с каждым движением танца она отдалялась от меня, приближаясь все ближе и ближе к краю бездны. Я вытянул руку ей навстречу, и попросил схватить меня, так как опасно стоять у самого края. Но она ответила, что бы я не переживал. А потом я услышал тихий голос, что позвал её. Этот голос был с самой глубины пропасти, и я только недавно понял, что голос этот принадлежал тебе Эдгард. Она на последок улыбнулась мне и распахнув руки словно крылья прыгнула в низ.
-К чему ты мне это рассказываешь?- спросил я, хотя знал ответ.
-Знаешь?- продолжил он-  я раньше думал, что она самый нежный цветок, я не знал, что она боится темноты. Ты знал, что её страхи перерастают в фобию, от которой ей сложно избавится? А еще она любит читать. Ей нравятся твои книги. Она спрашивала меня о тебе, и я догадался, что ты держишь её в неведенье.
-Когда ты все узнал?
-А я не узнавал. Ты сам выдал себя, когда просил вновь и вновь посвящать тебя в рассказы о ней. Как ты бредил о Париже и, прибыв, вынюхивал каждую улицу. Посещал публичные дома, и разрывался в гневе, найдя не её в очередной раз их невинно нежные телах.  А потом по утрам амнезийно молчал, рассусоливая головную боль и политические банальные дебаты. Упрекал меня в бездействии, захлебываясь радостью близости победы и совсем не знал, что ты был только моим поисковым псом. Я надрессировал тебя, и ты был примерным учеником. Мой друг Эдгар, мой милый влюбленный Эдгард, ты проиграл как обычно. Выпей со мной за это. Джузеппе обновил мой бока, я заметил, как кто-то третий глядел на меня из конца комнаты. В попытке разглядеть его, я вдруг пришел в ужас, на меня туманным размытым лицом взирал мистер Н.  Я протянул к Джузеппе свой стакан и произнес тост « За тебя Джузеппе и не забывай, что ветер имеет свойство обветрить губы и шелушить на морозе кожу» Он, улыбнувшись, выпил « Все стало ясно без лишних жестов и фраз» - произнес он еле слышно. «Эдгар ты зашел слишком далеко, твоя собственная игра съедает тебя изнутри, и ты рискуешь, балансируя на лезвие ножа. Но однажды ты попросту сорвешься, и удар придется по всему твоему телу, поверь это самый болезненный удар. То, что ты чувствовал ранее пустая крупинка  боли по сравнению с тем, что тебе предстоит пережить. Ты начал, игру не зная правил,  против воли выбрав себе игроков. Ты лишил всех возможности  шага. Расставив баррикадой свои маты, но твой больной мозг не учел одного, твоего противника, что как орехи ломает твои ограждения, опережает всегда на один шаг в перед. И в конце он одолеет тебя. Но ты будешь жить, ты станешь жить и встречать рассветы, осознавая свою никчемность. Ты будешь ползать на коленях вгрызаясь в холодный пол ногтями, и просить лишить тебя жизни, но в подарок лишишься рассудка.» Он взглянул на меня и я почувствовал сильную ненависть к нему. « и еще мой милый друг Эдгард она безупречна и в ней есть продолжение меня. Прощай мой милый друг и береги себя, пожалуйста».
Я шел по заснеженным улицам и курил, ждал нового дня. Пинал, пустую банку камушки и все, что могло сразиться с моим ботинком. Мне захотелось покинуть этот город, убежать от собственных проблем в мир, о котором не кто не знает. Придумать новую страну или убежище где я останусь один с собственными мыслями и желаниями. Моя рука все еще кровоточила, но от холода я перестал ощущать боль, осмотрев рану и прейдя к выводу, что единственный способ оставить её в здравом движении эта сшить нитью, соединить куски мяса, неровным швом оставив грубый шрам как напоминание о боли вшитым навечно в кожу. Я зашел в круглосуточный бар, оглядел это место усталым сонным взглядом. Несколько пьяных моряков и молодых солдат уныло спали за стойками, музыка тихо убаюкивала сонного бармена, что, пытаясь взять себя в руки, монотонно протирал чистый стакан. «Доброй ночи!» Снимая шляпу, поздоровался я. Он лениво опрокинул на меня свой взгляд, зевнул, кивая мне в знак благодарности и приветствия.
-У вас случаем не найдется иголки и нитки и пожалуйста стаканчик виски, двойной бес льда.- спросил его я и он не отвечая принес мне необходимое. Я залпом опрокинул в себя содержимое стакана, скривился и заселив нитку начал сове шитье. Боль судорожно щекотала мои нервы, дергая каждую ниточку как у марионетки. Я жестом попросил «Обновки»и так же залпом вновь осушил налитое. Бармен не отводил от меня свои маленькие поросячьи глазки. Когда я окончил пытки своего тела, я вновь выпил и алкоголь овладел моим усталым телом. Лёгкость и теплота кружила вальс с моим сознанием. Рука перестала болеть, холод отступил.
-Как ваша рука?- внезапно задал мне вопрос бармен, отставив стакан в сторону и долив мне еще порцию виски.
-Нормально. Я порезался разбитой чашкой, и осколок проткнул мне насквозь руку. Неприятное ощущение.
-Да, припоминаю эту боль, когда сжимаешь стекло, всей силой не обращая внимания на последствия, думая о любви, что не смог сберечь. Кричать
 кому-то постой, а тебе ударом в спину, думая «Кто? кого? Не уберег» Он  снял с себя распятие и протянул мне.
-Зачем это мне?- растерянно спросил я. Я не был приверженником религии, но и не относился к религии фанатично. Я скорей сеял её песком.
-Знаете старую французскую легенду об оборотне и его жене?
Я нахмурил нос, взглянул на него. Его как мне показалось довольно морщинистое лицо слегка поплыло, но я не остановился в скорости выпивки. –Нет, не слышал?- ответил я.
-Тогда слушайте.- начал он- Все в округе завидовали молодой госпоже: она принадлежала к блестящему роду и вышла замуж за галантного рыцаря, благородного и всеми любимого, в том числе королем. Однако счастье ее было неполным, ибо каждую неделю ее муж впадал в глубокое уныние, а потом исчезал на целых три дня. И никто не знал, что с ним и где он. Замечали только, что после возвращения он бывал в веселом настроении, словно избавившись от большой печали.
С каждой неделей госпожа все больше тревожилась. Однажды она осмелилась попросить, наконец, у рыцаря объяснения столь странного поведения.
— Господин мой,— сказала она с дрожью в голосе,— если вы меня любите, не дайте умереть от горя, избавьте от тоски: откройте секрет ваших исчезновений!
Рыцарь с печалью взглянул на свою подругу и отказался отвечать. Это лишь усилило любопытство и тревогу госпожи, и в конце концов рыцарь раскрыл ей свой секрет:
— Госпожа моя, вы знаете, кого называют «бисклавере»?— спросил он.— Нет? Так вот, в наших краях, в Британии, так называют оборотней. Знайте же, что каждую неделю я превращаюсь в волка и вынужден жить в соседнем лесу, как дикий зверь!
Молодая женщина поняла, что ее муж— жертва страшного проклятия. Она захотела узнать всю правду об этом странном превращении, но он отказался назвать место в лесу, где прятал свою одежду. «Если когда-нибудь я се не найду, мне придется остаться оборотнем на всю жизнь»,— объяснил он. Но настойчивость супруги возымела свое действие, и рыцарь снова уступил: «Я кладу ее под большой полый камень, что у старой часовни в лесу, на скрещении дорог».
Рыцарь был рад, что избавил свою душу от тяжкой тайны. Но, увы, он потерял любовь своей жены! Полуживая от страха, она думала лишь о том, как бы поскорее от него избавиться.
Несколько дней спустя рыцарь исчез и не вернулся, как обычно, через три дня. Солдаты и слуги искали его по всей округе, но напрасно. Прошло время, и все с глубокой печалью смирились со смертью барона. Молодая женщина вышла замуж за другого рыцаря, который ее давно любил.
Однажды король решил поохотиться в лесу. Едва только слуги отвязали собак, как тс напали на огромного волка и стали его преследовать. К концу дня зверь совсем выбился из сил. Тогда он приблизился к королю и лизнул ему ногу.
- Посмотрите на чудо,- сказал король своей свите. - Этот зверь, словно человек, просит пощады! Не трогайте его и отгоните собак!
Потом король отъехал в сторону, но волк следовал за его лошадью, словно хотел заручиться покровительством короля. Тот взял волка с собой. Он поручил его своим слугам, а ночью пустил его в свою спальню.
Мало-помалу обитатели замка привыкли к присутствию волка, который никогда не вел себя агрессивно. Но однажды король, решив созвать совет, пригласил во дворец всех своих баронов. Вдруг волк бросился на одного из них к большому изумлению присутствующих и сильно укусил. Этот случай быстро бы забылся, если бы через некоторое время волк не обезобразил лицо одной дамы, откусив ей нос. Тогда советник сказал королю:
— Никогда еще этот зверь не был так жесток. Дама, на которую он только что столь яростно напал, была супругой милого вам рыцаря, таинственно исчезнувшего год назад. Барон, которого волк укусил в прошлый раз, и есть второй муж этой дамы. У волка, должно быть, есть повод сводить с ними счеты. Прикажите отвести эту даму в тюрьму и велите ей дать объяснение!
Дама тотчас же во всем созналась: чтобы избавиться от своего мужа, она поручила рыцарю, тому, что за ней ухаживал, похитить одежду, которую несчастный прятал под полым камнем. Тогда, обреченный навечно оставаться оборотнем, рыцарь скрылся в лесу.
Убежденный в том, что этот волк есть не кто иной, как его друг-рыцарь, король велел слугам принести ему одежду. Ко всеобщему разочарованию, волк не обратил на нее внимания.
— Отведите его в отдельную комнату,— предложил советник,— и оставьте одного на несколько минут возле одежды.- он остановил свой рассказ и взглянул на меня.
-А, что было дальше? Заинтересованно требовал я продолжения.
-А как вы думаете сэр? Сумел стать оборотень человеком вновь или остался зверем?
-Не знаю. Наверно. Он ведь был близким  другом короля и доверял ему.
-Он был другом королю, когда сам имел облик короля. Теперь он был зверем, хоть и все помнил. Он знал, как быть человеком, но билось в нём уже другое сердце, звериное. Когда король вошел в надежде увидеть своего друга в прежнем обличие. Оборотень набросился на него и перегрыз шею. Вот такая грустная легенда.
Я взглянул на его имя, что было нашито на его рубашке и с трудом сумел прочесть «Ине» «Странное имя»- подумал я- Почему вы рассказали мне эту легенду. Не вижу в ней смысла?
-Мой дорогой друг. То, что в мыслях твоих овладело злом. Оно растет в тебе, пропитывая ядом каждую клетку, оно протекает в венах твоих, оно, извиваясь  гремучей змеей,  крадется прямиком в сердце. Ты бесстрашный воин увидавший и смерть и боль. Устоявший перед ними, не в силах остановить это зло. Оно съедает тебя живьем, обгрызает кости. Вдохни этот запах. Разве ты не чувствуешь его вонь. Разве мир, в котором ты существуешь, не издает этого гнилого трупного яда.  Оборотни посланники Сатаны завладели нашим миром. Оглянись вокруг, ты думаешь все эти люди настоящие? – Он указал пальцем на спящих матросов-  Да, они созданы из плоти и крови. Но взгляни на них внимательнее, приблизься к ним. Что ты видишь?
Я нагнулся к одному из них и увидел, как противно он щурил нос во сне. Словно животное в атакующий стойки.
– Видишь!- продолжил бармен, вот каков он на самом деле, а теперь взгляни в отражение стакана, что я протирал, разве ты не есть тот самый оборотень. – Оно, моё отражения глядело на меня, отбиваясь от граненого хрусталя. Я был похож на циркового урода. Но кто-то третий был в этом отражение, он глядел на меня, глядел своими жуткими глазами. Этот третий скалил свои белые острые зубы. Его образ был расплывчатый, мутный. « Мистер Н» взвыл я к нему и он улыбнулся мне чем-то, что походило на оскал.
-Возьми это распятие и да поможет тебе Бог- Бармен со странным именем протянул мне вновь блестящую  вещицу и сообщил, что уже рассвет, а с рассветом он должен закрыть помещения, ибо грешники осквернять его божий храм.
Я взял распятие, засунул в карман, поблагодарив за гостеприимство,  и за забавную беседу, шатаясь, удалился.
               

                ***

Мой посыльный как всегда пришел вовремя. Я протянул ему уже собранные книги, а он в свою очередь отдал проданные. «Честный обмен.» - подумал я. Теперь в моей коллекции было на одну книгу меньше. Это был тот самый её любимый Байрон. Я должен отыскать еще один бесценный редкостный экземпляр, что бы вновь отослать его. Наверно она захочет сесть в свое кресло, укрыться тёплым пледов, заранее заварив чай и окунуться в Байроновский романтизм. «Проклятый Джузеппе он думал, что смог лишить меня наслаждения вкушать с ней таинственные строчки, он думал, что мог лишить меня этой девушки. Глупец. Паршивый глупец….»- заговорил я сам собой, выбрав собеседника старинный комод, что устало, глядел на меня с середины комнаты. Комод, которому я ранее не предавал значения. Вещи, имеют свойства томится, в одиночестве наших глаз, либо грез. Обновка имеет смысл радовать только свежим заводским запахом, а после  как самоубийцы похоронены отдельно в углах- саркофагах.  И кто знает, сколько историй чужих судеб несут эти ненужные вещи. Сколько знают они секретов? Сколько смертей пережили они в других квартирах, пока остановились в твоем владении?
Вот этот старый комод 19 века, кусок деревяшки с ободранным лаком и роем насекомых, что как раковые клетки, размножаясь, разрушают редкую древесную породу. Годами ранее он радовал старого коллекционера, что трепетно каждое утро, не успев открыть полноценно глаза уже сгорбившись, вытирал с него пыль, натирал  до блеска лак, возился с ним как с роялем, на котором умел играть. На котором  ноты рождались с каждым взором,  с каждым прикосновением. Он любил этот комод. Любил как не кого больше в своей никчемно прожитой серой жизни. Его старая леди ревниво ненавидела этот кусок дерева, и после смерти мужа продала за гроши в первой попавшейся лавке старьевщиков. А на вырученные деньги приобрела несколько новых траурных шляпок.  Комод купил, незрячий часовщик, и уже не когда не кто не восхищался его красотой, он служил его дому удобным интерьером, прогнувшись от тяжести  минутных стрелок. Молодой лицеист использовал его в качестве любовных утех, а то, что он комодом собственно забыли все. И вот теперь этот старый, дряхлых кусок дерева выслушивал меня. Хранил мои тайны и утирал слезы с моих красных глаз. «О, если бы ты мог ответить мне старец, я внимательно вкушал каждое твое слово.» - взвыл к нему мой разум.- «Если ты только мог напоить меня ответами, хранитель легенд», но ты нем, лишенный дара речи. Комод, что смотрел на меня из угла. Он раздражал мой голодный ум и лишив свою квартиру его присутствия, я наблюдал как бледные снежинки укрывали его белым полотном. Изысканный танец смерти. Мир, стремительным потоком жизни мчался мимо его дряхлых ножек, что спокон веков не ведали усталости. Люди дышали, он дышал вместе с ними. Но они не слышали теплоты его вздоха, его губы не издавали звуков. Он наблюдал, как жизнь протекала мимо. А после его унесла старая женщина, в черной рваной траурной шляпке. Скорченная  старостью она остатками сил обтянула его канатами и волокла, словно раненного в бою солдата.  Несколько молодых парней предлагали ей свою помощь, но она, отмахиваясь, продолжала тянуть его в долгий путь потустороннего мира. Омраченный сей картиной, я впервые написал ей письмо. Оно состояло из пары строк, в которых я рассказал ей о комоде. Не знаю, почему он так вдохновил меня, но речь словно лилась с моего пера. «Эстэр» - обратился я к ней. В моём доме, есть старый комод, что усидчиво ждет, когда сможет, стряхнув пепел с седых прядей и вновь надев новенький фрак,  закружится с молоденьким торшером, в вечности нот ля ми нора. Они кружились, пока он совсем  обессиленный рухнул на пол и её подхватил в порыве страстный, оббитый красным шелком стул, но  покинула бал она, уходя с роялем кокетливо подмигнув лежащему комоду. Меня позабавила моя история, но я не нашел в ней комедии. Именно такой была Эстэр. Она предпочитала дорогую обивку, а мне принадлежали только канаты, что, тянув, сдавливали моё горло и лишали движений.
               

                ГЛАВА ШЕСТАЯ

Имя моё Даниэль де Круа я наблюдал, как она сладострастно придавалась собственным утехам у моих ног. Как извивалось её тело в порыве страсти, доверяя касаниям тонкой напудренной руки. Она ласкала свою плоть, трогала нежную шелковистую кожу не отводя взгляд от моих возбужденных глаз, что жадно придавались взору её утехам. Прикусив нижнюю губу, она вскрикнула, и алый ручей скользнул по  её подбородку. Она умоляла меня не мучить более долгое время. Но я  только угрожающе приказывал «Активней»  Её стон музыкально отбивался эхом в полупустой комнате. Достав, свой Маузер я всунул дуло в её маленький рот. Она задрожала, но не от страха. Она не боялась меня, а может страх, служил приправой, остротой наслаждений. « Ударь меня. Накажи меня!» - молила она. « Скажи, что я заслужила наказания!» Моя левая рука лезвием прошлась по хрупкой шике оставляя красный след. «Еще, еще» - неугомонно стонала она. Я схватил её тонкое горло и овладел нею. Но, приближаясь к завершению, она вдруг изменила позицию жертвы,  нежно обхватив  меня руками, поцеловала в губы. Я впервые ощутит поцелуй влюбленной девушки. «Что ты делаешь?»- изумленно спросил я. Но она, не разжимая рук, целовала моё лицо, мою шею, грудь. « Пожалуйста, останься со мной сегодня. Не оставляй меня Даниэль. Спи со мной. Делай со мной все, что угодно, но не уходи»
В спешки, накинув, на себя штаны и не застегивая рубашку я помчался к двери, но она, схватив мою ногу, продолжала умолять остаться « Даниэль, я прошу тебя, я заклинаю тебя не бросай меня одну в этих стенах. Я умру без тебя. Я совершенно одна. Если ты уйдешь, я навсегда потеряю тебя.
« Навсегда» Она билась в бреду, разрывая на мне одежду. Моя рубашка превратилась в лохмотья, казалось, на штанину  напала дикая собака. Я попытался привести её в чувства, ударив ногой по ребрам, на мгновение она очнулась, но вскоре предалась прежней истерики. Вдохнув как можно больше затхлого воздуха, я схватил её белокурые волосы и, что было сил ударил о стул головой. Кровь хлынула с её носа. Она разревелась. Тогда я присел рядом, обнял дрожащие плечи.
-Эстэр,- обратился я к ней- Я не тот кого можно любить. Я не тот, кем можно восхищаться. Я гнилой человек, понимаешь? Гнилой. Я ничтожество. Я не полюблю не когда не кого.
 Она пыталась мне возразить, но заикаясь и всхлипывая её слова походили на отдельные несвязанные звуки.
-Видишь, что ты натворила. Ты сидишь в лужи собственной крови, преданно смотря на меня. Тебя не волнует разбитый нос или боль в ребрах. Ты боишься, только что я могу уйти. Я тот, кто причинил тебе боль, а ты возносишь меня к рангу богов. Разве я заслужил это? Разве я хотел вот так сейчас чувствовать себя говном? Нет, я не этого хотел. Я просто, как и все остальные пытался вкусить твою нежность, насладиться соком твоего нутра. А ты говоришь, что любишь меня. Мне не нужна твоя любовь. Награди этим даром другого. Отпусти меня не только руками, но и душей.- вымолил я. А в нутрии билось только одно : «Держи меня крепче, пожалуйста»
- Ты красива. Немыслимо красива. Подобна кукле, но я не играю в детски игры. Я не играю в куклы. Слышишь меня? – Я боролся с собственным противоречием.
Её тело дрожало, словно в минус сорок она обнажена, разгуливала по снежным лесам. Я снял с себя остатки рубашки и укрыл ей плечи. Прижал к груди и понимая всю опасность своих действий гладил её шелковистые волосы пока она не уснула. Маленький напуганный зайчонок, вот кого она напоминала спящей. Взяв её на руки, я отнес на кровать, промыл рану тёплой водой, стараясь едва касаться, дабы не нарушить минуты умиротворения. Закурил. В полном мраке её квартира казалась еще более тесной. Словно в бумажной коробочке запертой со всех сторон окнами. Я понимал, о каком одиночестве шла речь. Одиночество жило в её квартире в коричневых стенах. Оно пропитывало каждый уголок, смердело впитанным запахом в её волосах. Давило бетонным кирпичом потолка. Одиночество, что жило в вокзалах, одиночество потных мужчин в её теле. Одиночество музыки ветра, паучка, что был её соседом. Книги на полках и те были не счастливы. Квартира была её миром. Миром который она создала сама.
В правом углы, ища пепельницу, я наткнулся на небольшую кожаную тетрадь.  Это был её личный дневник. Я и не думал, что шлюхи вели дневники. Зажегши небольшую свечу,  принялся читать. С первых страниц я заметил знакомый почерк.  Каждая буква была ранее мне принадлежавшей, я безусловно  встречал эти закорлючки. Она писала ровными, острыми буквами, словно в награду данными Владиславу Дракуле, для очередной казни. Выточенные для  сажания  живем на кол. Вот, что она писала в личных записях прошлого
 « Мне ужасно страшно смотреть на звезды, поднимая взор, возвышая к ним руки. Они осуждающе глядят на меня свысока, проговаривая заклинания ненависти, упрека за пройденный этап жизни. « Вот»- говорят они мне сквозь ширму вселенной
– «Ты та, что носила бежевые длинные платья, расчесывала запутанные кудри своим фарфоровым дочерям, ела, замазываясь ореховым маслом пряники из кунжута - забыла вкус молока на алых губах, превратив его сладость в ярко- красный цвет губной помады.
Ты, та, что любила лежать на душистой траве и мечтать, придаваясь солнечным объятьям -  набросила на плечи паранджу, скрывая кожу от солнечных ожогов.
Ты, что любила сказки на ночь и не могла уснуть без хорошего конца повествования - выбрала бессонницу страшных сказок Братьев Грин. Смотришь на нас не с Земли, а самого низа раскаленной лавы вымаливая пощады у снисходительной падающей звезды. Наивно, по детски веришь, что каждая искра есть твое спасение. Но взгляни на свои желания. Чего стоят новые чулки поистине тем, кто нуждается в новой жизни? Или удачный ночной улов, тому, кто врядли доживет до утра? Или как на утро выспаться, тем, кому вовсе негде спать? Чего стоят твои пустые желания?»- вот, что отвечали мне звезды. А я могла по долгу смотреть на их сияние.
В детстве отец любил брать меня  на  ночную рыбалку. Озеро находилось всего в миле от нас и собрав все необходимое мы дружно отправлялись нога в ногу по влажной зеленой траве. Я вдыхала её аромат, что перебивался тяжелым запахом отцовской трубки. Мне казалось, что в эти минуты я была в волшебной стране, а рядом со мной шел мой защитник. Чудовища и монстры подбирались сквозь ночные чащи ближе и ближе, но король, отец мой, вооруженный мечем, чем в данном случае являлась удочка, защищал свою юную принцессу в жестоких боях. Король обладал сверхчеловеческой силой и не мог погибнуть. Так считала принцесса. Прейдя к нужному месту, отец разлаживал счастья, укрывал меня пледом, и мы долго наблюдали за звездами пока сон не убаюкивал меня и я усыпала. Он часто говорил: « Что звезды- это маленькие шкатулки наших желаний. И когда падает одна из них, это знак, что ты нашел ключик и  то о чем ты попросишь у падающий звезды непременно сбудется.»
- Но если коробочки закончатся, и я не успею загадать? - спрашивала возмущенно его я. Он улыбался в ответ
-   Звезды не могут закончиться. Это не конфеты и даже не табак в моей трубке. Звезды приравниваются знаку восьмерки, а у восьмерки нет конца и начала. Поэтому я могу не переживать по этому поводу. Звезды останутся вечными в отличие от людей.
- Но почему умирают люди?- спрашивала я- Разве люди не могут жить вечно как звезды?-  Он чесал свой седой затылок и долго смотрел в одну точку.
–  Звезды живут за счет своего пламени, охраняют и берегут свой огонь. А люди воспламеняясь считают, что их пламя не достаточно велико и подкидывая дрова сгорают как спичка.
- Но почему они так поступают?- пытливо не отставала я.
- Потому как огонь рядом стоящего кажется им ярче.
Остаток ночи мы молчали, я слушала пение комаров, шум ветра в сосновом бору и ждала в предвкушение упавшей звезды. Став, старше я  поняла, что моя прекрасная жизнь принцессы, полная волшебства, магии и любых исполнений прихоти без помощи космоса явно отличалась от жизни моих одноклассниц. Я с рождения не нуждалась не в чем, что пожелает моя душа. Мой гардероб ломился от новинок моды, мои игрушки заполняли пространство комнаты, любовь родителей была настолько высока, что порой хотелось выбежать на улицу и вкусить ту жизнь, где страх и хаос являлись нормой.  Будда жил в своем  стеклянном дворце полном лжи и фиников. Я жила в идентичном мире и так как, и Будда пыталась постичь, истину. Но истину скрывали от меня. Мои одноклассницы в полной мере вкушали пугающие радости бытия. Каждое утро в череду перемен я слышала удивительные истории ночных приключений. Каждая из них в свои 13 уже пришла все круги ада, мне оставалось только вкушать эти странные истории и бредить в утопии мыслей. Но белокурому ребенку уже начертили путь жизни. Школа, Христианская гимназия, удачное замужество, дети и тихая умеренная старость в загородном доме, с любовным романом и огорчением, что молодость изгнана в философский культ личности. Я завидовала бунтарности свободы. Вскоре мои мысли перестали отрафирываться, ураган предупреждал о штормовой опасности. Я знала, что не стоит бороться с ветряными мельницами, они сами сгниют вскоре и рассыплются» Перелистав еще несколько страниц вперед. « Мама, я одна в этом мире. Мама, я одна в этом Мире. Мама, я одна в этом мире. Мама, я закрываю глаза и сквозь веки вижу себя со стороны. Я смотрю сама на себя, такая бледная, опустошенная, такая одинокая Я. Ты всегда говорила, что в жизни нет не чего важнее кроме семьи. Нет нечего ближе кроме этих трех человечков. Тебя, меня и отца. Что мы это все. Это и есть Мир. Я не понимала тогда твоих слов. Что значить «Мы - это Мир?»  Если мы только куски мяса. Мама, теперь я понимаю, что ты имела в виду. Нет не чего важнее семьи. Ни деньги, они только бумага, с которой можно сходить в туалет. За неё не купишь сердце. Ни любовники, что быстротечны как река. Ни ты сам. Ведь когда ты сам, ты не кому не нужен. Мама я сама. Я сама тебя потеряла. Я смотрю на эти грёбаные звезды и захлебываясь слезами, загадываю одно и тоже желание. Одно и тоже несбыточное желание. Снова почувствовать теплое касание твоих рук. Услышать колыбельную перед сном. Просто обнять и сказать, как сильно я тебя люблю. Но звезды падают и разбиваются, а сними и мои молитвы…»

-Ах, Эстрер!- Произнес я закрывая тетрадь- испорченное дитя, вот кто ты на самом деле. Птичка хотела обрести свободу, а попала, в еще более тесную клетку… Я не стал более углубляться в её прошлое, результат  истории сейчас спал на кушетки с капельками засохшей крови в уголках напухших губ. Но соблазн её тайной переписки не оставил моё любопытство равнодушным. Я внимательно прочел каждую строчку, углубился в каждое предложение. «Дорогая моя Эстер…» всегда начинал он, словно заклинание повторял эти слова в каждом новом письме. Его почерк был сложно понятен, невнятные буквы хаотично метались по желтому листу. Но я с лёгкостью понимал каждое его выражение, словно выстраивал ранее заученные абзацы. Я предугадывал каждое следующее письмо, не успевая коснуться к нему рукой. Моё воображение выстраивало в голове его жизнь, переполненную чащу грусти. Я взирал, как он сидит в тёмной комнате, язычок пламени охватывает в контуре часть стола, атрибутом которого является старая чернильница и пожелтевшая от сырости бумага. В углу еле заметно поблескивает железные перила кровати. Но он спит на ней редко,  его устрашают сны, поэтому чаще он спит под кроватью. «Там безопасней» считает он. Разбитый подсвечник и начерченный настенный рисунок. Это женщина. Она обнажена, изображение не полное, но тонкие черты неопытного художника дают понять кто она. Я снова гляжу на него. Он спокоен, умиротворен. Он пишет. Он пишет ей. И я знаю, с чего он начинает, каждый раз, снова и снова «Дорогая моя Эстер» Внутри меня присутствует ощущение, что я уже был ранее в этой темницы, я видел ранее этого человека, я даже больше сказать знаком с ним. Вот если бы только увидеть его черты лица, что скрывает тень пламени, я бы узнал его. Он подымает на меня свое скрытое лицо. Мы взираем друг на друга. Я вижу как он, что-то мне говорит. Это одна и та же буква - «Н.» Он обращается ко мне, но я не понимаю его…
- Даниэль- услышал я и вернулся в реальность. Это проснулась Эстер.
-Ты проснулась?- присевши на кровать и воздушно касаясь её волос нежно, как-то по отцовски проговорил я. Она попросила воды и поинтересовалась, что её письма делали в моих руках.
-Послушай этот твой таинственный друг, он представлялся полностью или только имя?
-Зачем тебе?- она не доверительно опрокинула меня тяжелым сонным взглядом.
-Я прочел его письма и кое, какие факты не сопоставляются с действительностью. Он интересно многое рассказывает о себе и о приключениях, но мне напоминает это скорей легенды, нежели действительность. Не знаю, может, я просто слишком консервативен.- Я еще раз извинился перед ней и попрощался.
– Да и на последок Эстер будь бдительной, окно напротив не сводит с тебя глаз.

               
                ***

 Время шло, и я все больше погружался в её мир. Мой собственный словно перестал существовать автономно, он был зависим от её государств. Я перестал нормально питаться, лишился сна. Меня постоянно преследовали кошмары, человек с запахом холодного Данхиля и в черной кожаной шляпе, что был неотъемным гостем её теней. Ежедневная мигрень разрушала мой мозг. Я бредил, путал дни и практически вел отшельнический образ жизни. Мои стены хранили музей её фотографий. По ночам я наблюдал, как тот второй неизвестный мне, приходил  к ней, трогал её, а она утопала в его садизме. Иногда меня посещали образы, которых ранее я не знал, они говорили со мной, рассказывали мне о ней. Каждый из этих приведений владел нею ранее. Они рассказывали, как проводили с ней ночи, как возвращались с рассветом к женам, как советовали друзьям. Например, старый немец Люзенберг, что держал ломбард неподалеку от её дома, любил захаживать к ней частенько после рабочего дня. К другим женщинам у него был странный комплекс. Он комплексовал  по поводу двух круглых стеклышек, что крепились на небрежном толстом носе. Не обращая внимание на уродливую структуру поросячьего телосложения и изрядного потовыделению. Но этому он не уделял  особого внимание. «Подумаешь»- говорил он о себе «Пару лишних килограмм. Для мужчины  нашего времени
то пустяк. Истинный джентльмен подобен своему кошельку.» Вот только очки поистине уродство. Но он являлся обладателем куда более мерзкого внутреннего уродства. И если бы  я имел возможность не вспоминать эту мерзость, стереть его слова с моей памяти я не усомнился не на мгновенье и попросил Бога научить меня забывать. Это не подвластно описанию слов, подбору букв. Если бы вы догадались, о чем я веду речь, то бесспорно выблевали свой завтрак. «Человек, рожденный в чреве свиньи примет смерть подобно свиньи». И так Люзенберга обнаружили  в своей лавки с перерезанной глоткой, по истечению трех дней. В связи с удушливой жарой черви успели обезобразить его и так безобразное лицо.  Я не имел догадок, почему именно меня выбрали эти жертвы в качестве слушателя. Ибо по причине, что был я приближенным её. Зависел, как и они в свое время. Я стал замкнутым и раздражительным. Я потерял себя окончательно, когда получил письмо со срочным приказом отъезда в Сингапур. Париж был покинут мной в сентябре, когда листья, словно желтый ковер укрыли тоненькие улочки и туфельки молоденьких дам.
Сингапур принял меня как отшельника, холодные его объятья заморозили мои последние чувства. Ну что же ты друг застрял, в этом снегу по колена взяв покаяния? Мои ладони отражали небо, я падал, вставал и снова падал, я искал значения.  Но не к чему не приходил. Клетка, в которую я сам себя запер обжигала с каждой попыткой бегства мои ладони. Я отчаянно   рвался из нутрии. Когда ты перестаешь самостоятельно принимать решение, когда твое осознание это страдание. Твое созвездие равняется одиночеству. Лучшее лекарство от этого изоляция.  Но от себя не убежать. Такого места не существует.
Я провел  так около месяца, но мысли все возвращались и возвращались в тонкий кофейный Париж, в старое окно, в знакомую комнату, в нежное тело. Тогда я и решил написать ей письмо, и чего было таить поведать о себе. Я существовал, и она непременно должна была это знать. Но чем глубже мои письма въедались в её бытие, тем отдалялся я как мужчина в её глазах. Она перестала реагировать на меня как на влюбленного и принимала, как коробочку для высказывания. Я стал хранителем её тайн, её личным дневником. Я был её книгой, в которую она записывала свою историю. Я был обломком на её мосту. И сейчас держа в руках эти чернильные листы, я ощущал себя окончательно разбитым. Моя стена похоронила меня на краю земли. На краю где я оказался по собственной инициативе.  Последнее письмо от неё, где она писала «Дорогой Эдгард! Я давно не писала тебе, так как была отрешена мыслями от реальности. Надеюсь, тебе там не было так сильно одиноко. Моим сердцем завладел холод и отчаяние. Прежняя Эстэр, что ты знал и к  которой испытывал те тёплые чувства, угасла. Вся моя прежняя жизнь покатилась в неизвестном направлении. Со мной стали происходить странные и необъяснимые вещи. Даже не знаю с чего и начать. Ну, наверно с самого главного, что ранит тебя сильней иглы в сердце. Я кое-кого встретила…» Это было письмо, на которое я так и не смог дать ответ. Я не смог написать больше не слова, не смог выдавить из себя прежних букв. Просиживал дни держа в руках перо. Наблюдал, как на конце засыхало, чернило. Иногда ко мне захаживал мистер «Н» и громко хохотал, тыча в меня указательным пальцем.
-Знаешь, дорогой мой друг «Н» - обращался я к нему- я ведь так и не понял, почему постоянно идет снег? Почему он не таит? И почему я, еще здесь, хотя мне нет места?- Но он продолжал хохотать. Мы сидели спина к спине, и я вдыхал этот заядлый запах Данхилля.
-Ну что же ты молчишь?- снова обратился я к нему. – Мы теперь с тобой остались навсегда одни в этом холодном замке львов. Ты и я. Вот так вот.  А она пусть  мечтает о своих звездах, однажды она и сама превратится в такую звезду вот тогда мы и загадаем мой друг на неё желание. – И мы остались сидеть на холодном полу в объятиях мрака.

               
ГЛАВА СЕДЬМАЯ

-Господин де Голль моё имя Даниэль дэ Круа- обратился я к мужчине преклонного возврата с явно выраженными морщинами и желтой дряхлой кожей. Он поднял на меня свой полицмейстерский лоб, нахмурил седые брови, и раскрыв газетную статью принялся в голос читать.
-Необходимо отметить, что в этот критический момент сам государственный строй Третьей республики сковывал деятельность главы последнего правительства. Безусловно, у многих ответственных должностных лиц капитуляция вызывала отвращение. Но представители государственной власти, растерявшиеся перед лицом катастрофы, за которую они чувствовали себя ответственными, совершенно бездействовали. В то время, когда встал вопрос, от которого зависело настоящее и будущее Франции, парламент не заседал, правительство оказывалось неспособным принять единодушное решение, президент республики не поднимал свой голос даже в Совете министров в защиту высших интересов страны. В конечном счете, развал государства лежал в основе национальной катастрофы. В блеске молний режим представал во всей своей ужасающей немощи и не имел ничего общего с защитой чести и независимости Франции…. Представляете себе мой друг- запнувшись обратился он ко мне.
-Извините, со всем уважением вынужден сообщить, что не внедряюсь в политические дела. Поэтому не в состоянии вам достойно ответить.
-Я и не сомневался, что нынешняя молодежь отдает предпочтения трёпу. Так, по какому вопросу вы молодой человек, не разбирающийся в политике собственно пришли ко мне?
-Мне нужна информация об одном человек - не заканчивая фразу я достал из кармана  лица президентов и улыбнувшись снова скрыл их в кармане, дав понять серьезность моих намерений.
-И?- протянул хрипло он.
-Его имя Эдгард. Ему около тридцати, а может и тридцать с добавлением цифр.  Он солдат. Скорей лейтенант. С хорошим послужным списком. Родился в семье военных.  В раннем возрасте осиротел и воспитывался своим дедом генералом Кристофором Эзельштейном.  Пожалуй это все, что мне известно - обреченно выдавил я.
-Ну, господин, что ж вы так неуверенно держите свою речь. Конечно, не смею утаить, что мне крайне мало той информации, которую вы поведали. Но есть зацепка и это фамилия Эзельштейн. Скажу вам немецкую фамилию довольно не сложно отыскать. Приходите через несколько дней и оставьте при себе ваши карманные расходы. Я буду рад видеть вас, когда найду чем вас обрадовать, тогда и вы порадуете меня. –он улыбнулся мне и принялся далее в слух читать утреннюю газету.
- Вы не поинтересуетесь коем смыслом я ищу этого человека?- я был ошарашен безразличием его профильного лица.
-Нет.- холодно прозвучал ответ.- Разве меня могут волновать ваши дела или фирма зубной пасты, предпочитает вы по утрам кофе или чай? Разве вы имеете ко мне, что-то близкое? Нет. Вы только приспособление моей старости. Не хочу огорчить столь ранимую Науру, но мне собственно плевать на вас и на вашего таинственного друга.
-Я зайду к вам в четверг господин де Голль, надеюсь, вы меня порадуете.
- Знаете- в спину уходящему крикнул он- Не всегда благая весть приносит свет. Иногда свет гаснет у самого начала…

Не знаю, зачем я принял решения помочь этой ей и докопаться до истины. Может, сам хотел открыть занавес для себя. Что-то было не ладное во всей этой истории. Словно пересечение дорог, разветвляясь, сходились во мне одном.
Я присел в кафе заказал чашечку крепкого кофе и принялся размышлять.
« Этот загадочный Эдгард, писал, что был отправлен в Сингапур. И постоянный снег окружал его в этой холодной стране. Но на сколько мне было известно Сингапур, не являлся холодной страной. Это экваторное государство и абсолютный минус может достигнуть плюс девятнадцать . Означает ли эта маленькая деталь, что все, о чем ведал этот загадочный принц составляло лож? Но зачем так долго водить её за нос. Играть в игру и не получать вознаграждения. Я наконец нашел чем увлечь  свой избалованный нрав. Разгадка таилась в логичной последовательности писем и его легенд. Нужно было понять с чего он начал, вернуться в самое начало. И поэтому я отправился в тот самый бар, где по его словам он впервые увидел её. Атмосфера была, как и в его письме, клубни дыма накрывали туманом маленькое пропитанное алкоголем помещение. Несколько портовых путан явно потрепанных жизнью улыбнулись гнилыми зубами дав понять на низкие расценки их деятельности. Я, мерзко сплюнув  о проеденный клопами  пол, намекая на пренебрежения к этой гнилой породе.  Я присел за его стол и увидел его глазами, как она сидит в окружении пьяных матросов, как улыбается им и заигрывает. Она действительно неотразима, сейчас впервые я познаю её облик. Моё дыхание слабеет я словно искал её давно и вот дар мне Богов. Она замечает меня и смотрит с детским интересом. Её глаза улыбаются мне, я ловлю обтекая этой улыбкой. Как же мне тепло. Я касаюсь своего лица и мне кажется, это её нежные напудренные пальцы скользят по моим губам. «Да уж Эдгард я и не представлял, на сколько шлюха может оказаться прелестной женщиной. На сколько её тепло велико и искренне в отличие от честных холодных леди. На сколько гранит может стать по истине нужным грифелем. Она была девочкой- воином» Она глядела на меня и я рисовал иллюстрации её океана. Её мертвое море в маленьких ямочках глаз. Он впервые увидел прилив, ощутил этот соленый морской запах. Коснулся морской пены. Он объездил пол мира, но не когда не видел моря. Вот, что тогда в тот день он увидел в ней.  Он единственный кто смотрел в её чистоту. Она была в двух шагах от него и так далеко, как и далекий заснеженный Сингапур. Но он не подошел к ней, не протянул ей наличные, не угостил крепким виски. Он продолжал наблюдать. Во мне плавали вопросы о мотивации его действий. Я не мог понять его нерешительности. И внезапно я ощутил безумный страх потерять её. Словно я тот самый Эдгард и я могу потерять ту, что искал на протяжении всей жизни, ту, что была мне предназначена в утробе матери. Тогда я развернул следующие письмо и с еще большей внимательностью начал изучать его. Его письма были откровением, чем-то интимным. Он словно сочинял свою библию. Но для полной картины мне не хватало её писем. Хотя во мне присутствовало ощущение, что я знал, о чем она ему писала. Казалось, я читал эти письма. Хотя это было нереально. Пропустив еще пару рюмок, я застыл в неведенье окон, что наблюдали за её комнатой.
Эти окна они смотрели, они жили её комнатой, её жизнью. Тот, кто был там, знал о ней все. Но я мог и ошибаться, ведь в его письмах он был единственным, кто так фанатично относился к ней. Может и я уже начал сходить с ума. Не теряя больше ни минуту я отправился за поисками ответа. Зайдя в парадную я осмотрел дом. Он был аналогичным братом дома напротив. Каждая дверь была пропитана  её запахом, каждый из жильцов оплачивал аттракцион Эстер. Неужели та маленькая избалованная девочка смогла превратиться в столь порочное существо? Деньги, что давали они ей приносили наслаждение и боль. Она терзала себя и в то же время не в силах остановиться снова брала их. Её проблема была в том, что она не любила. Она не могла любить и во мне не горела любовь, а разгоралась страсть к садизму. Эстер наслаждалась болью. Вот единственная её любовь. Единственное чувство, что заставляло её жить. Боль и любовь, в этом коктейли не было больше ингредиентов. Я остановился у нужной двери. Было странно, что я сразу отгадал место нужной остановки. Прислушался. За дверью царила абсолютная тишина. Только ветер воспевал оду одиночества. Оду того кто жил там. Постучав несколько раз и еще раз убедившись в отсутствии хозяина, я достал небольшой кусок проволки, что послужила мне в качестве отмычки.  У меня было много скрытых талантов и наклонностей. Чем не овладеешь на протяжении жизни. Квартира оказалась довольно пуста. Старая кровать и комод придавали унылость и серость. Небольшой кувшин одиноко стоял в углу, из него исходил довольно мерзкий запах затхлой воды. В этой квартире обитал призрак. Я подошел к окну. Отодвинув штору я увидел её. Она сидела на кресле придавая красный оттенок своим пальцам. Спокойная, не о чем не подозревающая, она наносила вызывающий лак, готовясь на вечернюю охоту. Мне нравилось наблюдать за ней. Только стоя здесь я увидел её тонкие черты, ровную спину. Как грациозно она сидела. Сейчас она не была шлюхой. Она была женщиной, воплощением чистоты. Тот, кто наблюдал за ней был по истине ценителем.  Все больше и больше я запутывался в её жизни. Она слепо думала, что не чего не происходит. Она верила всему. Она верила призраку. Оглядев каждый закоулок комнаты я невольно наткнулся на старую фотографию. Двое мужчин в военной форме плече о плече были неразделимы единой улыбкой. Одному из них на вид было около двадцати, лицо другого скрывалось засвеченной пленкой. Лицо другого….. Я всматривался в каждую мелочь на этой фотографии но не находил нечего. Пустота. Словно они были давно уже мертвы. Два не разлей вода покойника.  Обратная сторона заставила меня вздрогнуться. Небольшая надпись « март. 1935. Париж.  Моему другу Эдгарду»  Я вспомнил его письма. Я знал, кем был Эдгарду этот человек. Иронией судьбы стремление человека во всем видеть крайность: белое и черно, добро и зло. Переживания, которые я испытывал, держа в руках эту фотографию, были телесными до крайности, до кости, на столько мне было не по себе. Что привело меня сюда? Совпадение, интерес, а может время. Моё время медленно подходило в точку соприкосновения реальности, где все пути сливались в одну дорогу, в которой обе реальности пересекались в нереальность.  Я бы хотел знать все ответы, но тогда моя жизнь наполнилась скучными оттенками. Когда тебе все ведомо, мечтаешь о неведомости. Я закрыл дверь, уходя и подкурив сигарету, побрёл по ночному Парижу.

               
***
Эстер.

Дорогой таинственный друг. Я давно не получала от тебя писем. Мой почтальон молчит, словно забыл ко мне все пути. Словно ты, Эдгард перестал вносить меня в свое сердце. Закрыл на замок, а ключ утонул в ледяной реке. Ты и сам охладел ко мне. А я осталась с ним. Ты знаешь, мне очень хотелось, что бы он, тот к кому я испытываю тепло, был тобой. Но это не возможно.  Но это не возможно….
Слишком много вульгарности в повторении одних и тех же предложений. Меня учили такому с детства.  Но разве я не олицетворяю низость и жалость к себе. Он жалеет меня, а я падаю в его колени и кричу о любви. Только голос мой тих, словно я рыба. Ты одариваешь меня нежностью, а он причиняет мне неистовую боль, я восхищаюсь этим подарком, отторгая твою заботу. Пожалуйста, Эдгард возненавидь меня или подставь мне своё плече, что утонет в солености слёз, закрой мне рот от невозможности молчать, сведи меня с ума или напои, вином не дав мне жить в рассудке.  Иначе я умру в любви. Он приходит, и я вдыхаю его холодный аромат, аромат его духов. Они влекут меня в объятья дьявола. Я повинуюсь его власти. Эдгард, ты оставил меня беззащитную этому монстру. Я перестала читать твои книги. Я спалила их все до единой придав пламени огня. Словно не кого больше не должно быть в моём сердце кроме него, даже твоих персонажей. Прости меня за это. Прости за то, что пишу такое, но мне больше не с кем поделиться.  Не отворачивайся от меня в минуту поражения. Укрой меня своим крылом.  Мне совестно признаться в этом, но все чаще я призываю смерть. Она приходит ко мне. Молчит рядом. День и ночь она не дает мне покоя и как тень охотиться. «Ты сегодня плохо выглядишь. Устала?»- спрашивает смерть меня. Я так и не могу понять, что держит меня  на этом свете. Почему я раз за разом призываю ей, а когда  она приходит, сжимаю зубы и говорю, чтоб она уходила. Она всего только хочет понять мою логику. А я молчу. Представляешь, просто сижу и смотрю на смерть. Она спрашивает «Что на этот раз? Потеря любимого, боль, ненависть, обида? Что на этот раз?» А я продолжаю молчать. Потом она посидит так со мной  и попрощается. Но говорить, что не на долго и скоро зайдет. Я жду ее, как ждут гостей…

Твоя Эстэр.

                ***

Я Даниэль уставший и промокший от ночного дождя вернулся в её дом. Она, неподвижно сидя у окна, ждала моего прихода. Мы встретились взглядами, коснувшись опухшего лица стер её слезы.
-Почему ты плачешь?- задал ей вопрос тогда я.
-Погода такая. Дождь не прекращается, наводит неутолимую грусть. А ведь где-то там далеко за горами, в стране с раскосым взглядом сыпет снег.- ответила она. Я понял, о чем шла речь, а точней о ком.
-Нет, Эстрер там не сыпет снег. Там не кутаются в мехах, там  витает в небе запах прибоя.
-О чем ты?
Я не стал её расстраивать и отвел разговор. Что мне было ей сказать? Может именно этот таинственный друг, пускающий пыль в её глаза был единственным откровенным с ней. Он не платил ей, не пользовался глубинами тела, не просыпался  с ней по утрам, гладя белокурые локоны. Не считал ничтожностью, не окроплял святой дешевой водой, отрешая от президента Бога.
-Я хочу что бы ты встала на колени и сделала мне миньет-  я бросил в неё окурок. Она скривилась от боли, но не возразила мне. Она спустилась на колени, расстегнула мою ширинку, и я ощутил холод её напудренных тонких пальцев. Но вскоре холод сменился на теплую влажность рта. Я схватил её за голову и, что было силы, вонзил свою стрелу. Она закашлялась, но не останавливалась. Её голос хрипел, издавая изнурительные звуки. Боль резала горло. Тогда я приказал ей остановиться.
-И ты думаешь, унижаясь вот так, ты заслуживаешь любви?
Она только покачала головой.
-Тогда прояви такую боль, что бы я поверил тебе.
-Хорошо!- ответила почти шепотом она - Я сделаю все, что ты потребуешь. Но боль физическую в любом её проявление можно пережить  во времени, а вот душевную не когда. Человек может любить только один раз в жизни, и только мгновенье, может даже секунду. А потом страдать, испытывая влюбленность и выискивая крупинку того чувства. Не находя снова искать влюблённость и так до самой смерти. Иногда обманывая себя, что вот это точно любовь. С этим человеком можно прожить всю жизнь и так и выходит. Но это самообман. И когда ты это осознаешь уже сижком поздно. Уже сижком много седины, слишком много этого обмана, что бы начать поиски заново. Так  ты и умираешь не с тем, не когда не обретя, на пустом стуле в пустой комнате.
- Она подошла к столу, взяла в правую руку вилку и, размахнувшись, нанесла удар. Кровь хлынула на мой мокрый пиджак.
-Видишь!?- выкрикнула она- Мне больно, но пройдет неделя и боль стихнет. А раненое сердце кровоточит вечность. Такая рана не заживает.
-Господи какая же ты дура- Схватив полотенце я судорожно перевязывал рану.
-Да, дура. Но влюблённая дура.- Она схватила меня за шею и поцеловала. Так я впервые спал с ней как с девушкой. Я смотрел, как она спала и думал, что не плохо было вместе позавтракать и быть может я сам смог приготовить нам кофе. Погода скудная, да и скорей сегодняшний дождь плавно перетечет в завтрашний.  Еще спустя некоторое время я корил себя за эти мысли. Позор мне если эта шлюха охмурила меня. Позор мне если я думою о кофе как о приятном ей. О том, что дождь отныне вечен, равносилен иголкам, держит меня узником в её доме. Вскоре мысли вновь относили меня в чудные веснушки на её лице, в милое посапывание. Вероятно, ей мягок был сон.
Что-то в нутрии меня любило её, лелеяло, но обратная сторона меня испытывала к ней умысел не столь добрый. И вскоре я и сам погрузился в сон.  Сон вел меня в самые темные глубины моего сознания. Я словно пересматривал альбом своей жизни. Но фотографии в нём были не моими.  Я видел маленького себя, но не в своей комнате. Эта была скромная комнатушка с желтыми обоями. Я ощущал жар того, кто был мной, его страх, запах детского пота. Слышал женский голосок, как звучно он пел песню о Сингапуре. После в «моём не моё» телепартировалось в траурную процессию и вот я уже марширую на плацу. Мне двадцать, тридцать я путешествую, но не один, рядом со мной мужчина. Я присматриваюсь и вспоминаю в нём человека с фотографии, что была найдена мной с подписью «Эдгарду» Он близок мне, но чувство агонии и ненависти исходит с его черных глаз.  Я вижу себя в комнате, как мой взор направлен в соседние окна. Эстэр  лежит на столе, её глаза прикрыты, она сладко стонет, а и эти черные глаза моего спутника торжественно хохочут мне в ответ. Вот я  в его гостиной отпускаю руки и сквозь оконное стекло все так же торжествуя, он мчится камнем вбивая себя в асфальт. Вскоре я увидел себя с ней, но глазами себя в нем. Он наблюдал за мной, точнее сказать я сам наблюдал за собой. Она разжигает костер, бросает спичку, пламя обнимает одеялом старые листы, мои книги, я оскалом смотрю, сжимая окровавленный нож. Чья кровь на нём?  Поднеся лезвие ближе в отражении замер взгляд, и этот взгляд принадлежал мне.       

Проснулся я в холодном поту, черные волосы сроднились  со лбом, в горле пересохло до степени лезвий, руки принадлежали старому алкоголику. Я испуганно дышал. Дождь все также неустанно разбивался  об окна. Она спала. Времени ждать было  в безнадежность. Набрав телефон полицмейстера, я извинился несколько раз за столь поздний звонок .
-Господин де Голль я приношу свои искренние извинения, но дело крайней важности и не заставит больше себя ждать. Я попросил Вас отыскать информацию о  молодом человеке, Эдгарде. Как продвигаются дела?
-О, мой милый друг Даниэль вы скорей так и не заинтересовались политическими делами Франции. А зря, ваш друг  генерал Кристофор Эзельштейн недавно посмертно был награжден почетным ордером героя Франции.
-Он погиб?- еще с трудом дыша, спросил я.
-Нет, он умер естественной смертью, в своем загородном доме, в его правой руке был крепко зажат стакан недопитого виски. Как по мне так прекрасная смерть. После себя он оставил довольно не плохой наследство. И единственным его обладателем является его внук .
-Эдгард?- торопливо вскрикнул я.
-Именно!- послышалось с другого конца- Так, что поспешите мой друг. Поспешите.
-Поспешить куда?- озадачился я, Но вместо ответа последовали гудки.
Я искал, человека призрака и в этой мозаики все меньше оставалось кусочков. Вот только картинка так и не складывалась  в логичную цепочку.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
(МИСТЕР Н.)

-Даниэль- услышал я из за спины. Она неохотно вытягивала подобно змее своё тонкое тело- Почему ты не спишь? Что тревожит тебя?
-С чего ты взяла, что меня что-то тревожит?
-В последние время ты постоянно ходишь озадаченный.
-Какое «последние время»?- всем видом я показал свое возмущение- у нас нет последнего времени. Ты что этого еще не поняла шлюха.- Я подошел к бутылки открытого коньяка и, сделав несколько довольно больших глотков закурил.
Она нежно посмотрела на меня и улыбнулась.
-Разве ты действительно не понимаешь не чего, что происходит?
Я помахал головой в знак ответа. Она снова улыбнулась, но на сей раз, её улыбка несла жалость ко мне.- Ты меня любишь Даниэль?
-Что? Что ты мелишь идиотка. Ты спрашиваешь, люблю ли я тебя?- я громко расхохотался и сделал еще несколько глотков.- Ты ведь ничтожество, перинка в этом мире, стоит только дунуть, и ты исчезнешь. Такие как ты не заслуживают на любовь.
Дождь продолжал колотить в окна.
-Странно- улыбка все так же держалась на её лице- А Эдгард меня любит. Он любит меня по настоящему, искренне. Ему не важно кто я и, что несет история моей жизни. Ради меня как ты утверждаешь постоянно «грязной шлюхи» он отправился  в холодный одинокий Сингапур. Ради меня он лишил себя своего сокровища. Своих книг. И я знаю, что он обязательно прейдет. Он сможет пробраться сквозь весь этот снег. – Она встала и подошла на расстояния в пол метра. Её рука коснулась моего сердца.
- Он растопит снег- вновь проговорила она.
Замахнувшись  пощечиной,  я оттолкнул её и она рухнула на пол.
-Да твой Эдгард сумасшедший трус. Что боится даже показаться, поэтому прячется как крыса.  А ты необразованная тварь так и не удостоверилась узнать, что в Сингапуре не бывает снега. Это жарка страна. Твой Эдгард обычный лжец. Да и какое мне дело до его любви к тебе. Запомни одно: Шлюх не любят. Шлюх имеют. – Следующие глотки и я потянулся уже за бутылкой виски.
-Я знаю…- она так спокойно ответила, что на секунду я почувствовал себя одураченным.
-Что?- возмутился я
- Я знаю, что там нет снега. Но в его Сингапуре метели, каждодневные метели, заметающие выход с его замка.  А на всех выходах старожилы каменные львы, что не выпускают и не впускают. Он там один, как я одна здесь с ними всеми. он призрак с человеческим сердцем.
-Что за бред ты несешь?- Я недоумевал.
-Знаешь, когда я впервые получила от него письмо, действительно подумала что он псих.  Его письма несли в себе нереальность, переходящую в реальность.  Он писал, что находился далеко, но я помнила отчетливо черты его лица, навсегда запечатлев их в своей памяти в нашу первую встречу.
И я видела, как он следил за мной. Как украдкой повторял каждый мой шаг. Я знала и то, что книги принадлежали ему. Заплатив его посыльному, я доведалась, как и где они обмениваются. Но письма приходили и приходили и именно это оставалось загадкой. –Она приостановилась, взглянула на мою реакцию и продолжила- Я впервые полюбила тогда как только увидела его. Его затуманенный взгляд, его мужественные руки и одиночество, гулявшее в промежутках  лица. Все это не давало мне спокойно спать. Не давало мне его забыть.  Я поддалась ему и начала играть в его игру. Джузеппе мой старый друг и его спутник рассказал мне, что Элгард долгое время искал меня, так как Джузеппе имел смелость выдумать по случаю скучности их военной службы красивую историю любви. О некой девушки, в которою он влюблён с детства. С самим Джузеппе мы были давними приятелями, а точней он иногда заездом в Париж любил частенько захаживать ко мне в гости.  Он был из разряда тех любителей азартных игр, что проигрывали целые состояния или выигрывали чужие жизни. Именно по его плану я и оказалась тогда в том пабе, где чисто случайно как думал сам Эдгард мы и повстречались.

Я ощутил помутнение и отставил бутылку в сторону.

-Знаешь иногда скучно жить. А иногда хочется этой скукоты. Я не как не могла понять, когда Эдгард пришел впервые ко мне и овладел мной. Он словно был рядом и в то же время это был не он. Его письма, его нежность все это растворилось в жестокости.  Его глаза горели звериной злобой. Он разрывал меня, пытал, насиловал. Но я утопала в экстазе от этой боли. Кусала губы от наслаждения и от ожогов на моём теле. Я кончала только от одного его прикосновения. Не потому, что любила извращения, а потому что это били его извращения.
Тогда я  позвонила Джузеппе, но он и сам не смог дать мне ответов. Ранее такие чувства вызывал во мне только один мужчина и ним был этот итальянец. Но я ошибалась.
-Ты спала с ним, когда Эдгард наблюдал за вами. Зачем? Если полюбила его- спросил я.- если ты утверждаешь, что действительно любила?
-Мне это нравилось. Мне нравилось, когда он смотрел. Нравилось, понимание как сильно в такие моменты он ненавидел меня, и как яростно желал.
Нравилось как в нём просыпалась ненависть к человеку, что плече о плече ступал по периодам взросления. Как рушилась доверие между ними. Как снег превращался в метель.
- Да ты просто…..- я не смог найти подходящего слова, так тошно мне стало на душе.
- Кто я? Кто?
-Ничтожество- взорвался я.
-Ничтожество? И это смеешь мне говорить ты.- Она подошла так близко, что я ощутил её холодное дыхание- Ты не смеешь так говорить обо мне. Я только пешка в этой игре. Моё место вот на этой клеточке. Маленькой белой клеточке. Я фигура, которую поставила, чья-то рука. Жду своего шага.
-А кто, по-твоему тогда я?
-Ты и есть шахматная доска. Ты ведомый и ведущий. Дьявол и Бог. Абсолют. И ты должен сделать, что вынесет меня за поле.
Я громко расхохотался. Но тут же взял себя в руки.
- Я, Эстер привык жить настоящим, а не играть в игры.
-А какое оно твоё настоящие?
 Подойдя к ящику стола  она отворила его маленьким ключом, что держала под торшером. –Вот- протягивая мне лист бумаги, прошептала она. -  Вот твоё настоящие.

Я распечатал небольшой конверт. Раскрыл его и принялся читать.

«Здравствуй Эстер! Долей случаем или кармой если ты читаешь письмо от своего давнего друга Джузеппе, то я как не странно мёртв. Да, не удивляйся не горюй. Ты ведь знаешь, что после шага следует мат, затем конец игры.  И если так повелось то я скорей проиграл свою игру, а может и выиграл, кто как рассудит. А рассудит меня Бог. Ты скорей захочешь задать конкретизирующий вопрос «Зачем я покончил свою прекрасную жизнь самоубийством?» А ведь и в самом деле «Зачем?» я ведь так любил её дары.  Я отвечу тебе, не долго  держа в неведенье, я не убивал себя и ты моя дорогая Эстер в большой опасности.  Мой эксперимент, в котором я не учел одной маленькой детали начал давать сбой.
Как выяснилось я не все просчитал с Эдгардом. Наш друг еще с детства страдает раздвоением личности- одним из видов психических расстройств. Симптомы его довольно специфичны: появление в человеке второй личности, очень сильно отличающейся от нормального состояния. В одних и тех же ситуациях больной может вести себя по-разному, принимать кардинально отличающиеся решения, по-разному оценивать многие явления, в зависимости от точки зрения той личности, которая в данный момент доминирует. Именно поэтому он и приходил к тебе меняясь в характере. Но это еще не все. В особо серьезных ситуациях, когда раздвоение личности принимает угрожающие формы, человек не может даже вспомнить, что делала одна из его личностей. Возникновение раздвоения личности  может быть в результате психологической травмы, потери близкого, и попытки заменить его. Очень часто жертвами такого расстройства становятся бесхарактерные люди, которые не могут за себя постоять. При легкой степени заболевания, возможно, справиться с ним собственными силами, но если самочувствие ухудшается, то выходом есть изоляция такого человека. У Эдгарда таким стрессом была смерть матери и надуманная ненависть к ней. Как ему казалось  из-за равнодушия к нему.  Он прошел курс лечения и его дед,  помешанный на военном деле не смог принять безумия внука, по этому, и отправил его в армию, навсегда изъяв из архива  симптомы болезни.  Эдгард не понимает, что с ним происходит. Он видит свое второе я в облике другого человека, но он не видит его лица, так как это его собственное отражение. Его агрессивность, агрессивность Даниэля начинает выходить из  контроля. И провокатором являешься ты. Он начинает убивать и я одна из его жертв.  Эстер: Эдгард и Даниель один человек и тебе, будучи в полном здравии решать с какой его половиной быть. Но помни одно, одна из его «Я» опасна.  Береги себя Эстер и да будет с тобой Бог.

Твой мертвый старый товарищ Джузеппе. 
P|S Встретимся вскоре в аду.»

Я попятился на зад,  зацепив ногой, кресло рухнул через него на письменный столик, что стоял у камина.
-Взгляни на себя в зеркало Эдгард- сказала она.- Я сама запуталась в тебе, в себе во всей этой ситуации, что по началу казалась мне забавной, а теперь переросла в настоящий кошмар. По началу мне даже нравилось происходящие и я действительно начала верить что Эдгард и Даниель два разных человека. Я испытывала к ним одинаково тёплые. Пыталась понять с кем действительно хочу остаться. С добряком или  с извергом. Но после смерти Джузеппе я поняла, что ситуация начала выходить из контроля. Хотя мне  по правде было наплевать на него. Он был подонком и подонком сгниет. Но ты не остановился, и количество смертей росло. Все кто касался меня ранее уходили из жизни. Я долгое время отказывалась верить, но однажды и сама стала свидетелем. Помнишь доктора Мэниса, Я забыла у него свое пальто. Поднявши и войдя я услышала странный глухой звук в его комнате. Спрятавшись за шкафом, я тревожно начала ждать.  И каким сильным было моё удивление, когда с его комнаты вышел ты.  Его обнаружили отравленным в своем кабинете с предсмертной запиской. В ней было написано следующие: « моё посмертное белье я завещаю пыли» Все решили, что это самоубийство. Но я одна знала правду.
- Что означали эти слова Эдгард?
- Я не понимаю о чем ты?
-Конечно не понимаешь ты ведь Даниель. Сейчас Даниель, но я спрашиваю у Эдгарда.
-Ты сумасшедшая- крикнул я.
- И эта была не единственная жертва. Я начала следить за тобой сама и видела, как ты хладнокровно лишал их жизни. Но мне не было страшно, напротив, где-то в глубине души мне было от этого приятно. Они заслуживали на такой финал.
-Почему?
-Что почему? Почему теперь, а не раньше я говорю тебе это. Потому, что мне стало страшно за себя. С каждым разом ты ожесточал свои деяния. Ты перестал видеть добро. Эдгард умирал в тебе, и я понимала, что могу и сама стать твоей жертвой.
-Какая же ты гнусная.  Переступала через трупы других, но боялась за собственную гнилую шкуру. Сама ведь раздвигала перед ними ноги, этим подписывая им смертный приговор.
- А разве они святые. Разве тот, что изнасиловал меня в детстве достоин жизни? Разве те, кто пользуется телом молоденьких невинных девушек имеют права на существование?
-  Он не насиловал тебя.  Ты самовольно на все согласилась. Вот только потом совесть начала душить тебя и ты придумала такой финал.
-Эдгард- она попыталась коснуться моего лица.
-Я не он.
Я разъяренно метнул, что было силы, пустую бутылку в настенное зеркало, и оно осколками окружило её тело.
-Ты собралась запутать меня дрянь. Я покажу тебе кто я. -  Вскочил на ноги, ринулся к ней, но у самого её напудренного лица судорога сковала мое тело, я скривился от боли. Она испуганно попятилась на зад и уперлась спиной к стене.
-Ты Эдгард
-Заткнись тварь.
-Послушай Эдгард- взмолина она- Ты тот самый милый и застенчивый Эдгард, что писал мне письма. Ты доверял мне, ты восхищался рассветами, ты обещал мне быть рядом всегда. Защищать меня. Я хочу, что бы ты, а не он остался со мной. Растопи лед, и убил своих львов. Эдгард, ты любишь меня- в её глазах на секунду промелькнула надежда. –Помнишь как ты писал мне каждый раз «Дорогая Эстер» не кто в мире не обращался так ко мне. Кроме моего отца, что искренне любил меня и я, сбежав из дому, потеряла это чувство защищенности, но вновь обрела его с тобой Эдгард. Милый. – Её голос задрожал- Милый Эдгард я люблю тебя. Я….

Гробовая пауза воцарилась в комнате. Его руки накрепко сжали её хрупкую шею. Напудренные пальчики вцепились ногтями в  красные руки. Она захрипела и, что-то треснуло в районе шеи. Он опустил руки и присел рядом. Его холодные ледяные глаза смотрели, куда то в даль и тысяча изображений в разбитых осколках глядели на него с пола, молча и равнодушно улыбаясь.
Мистер Н. присел рядом и заговорил с ним.
-Знаешь, как жаль, что не в одном из своих образов ты так и не обрел счастье.- Он повернул голову, снял шляпу и в первые Эдгард увидел того самого загадочного мистера Н. Но на сей раз на него смотрело его собственное отражение.

КОНЕЦ