Миссия волшебства

Моя тележка с продуктовым набором "Хана желудку" уперлась в наглый вопрос расфуфыренного нахала:
- Беременность или ПМС? - усмехнулся он и начал оглашать мое меню. - Чипсы, орешки, корнишоны, селедка, мороженное, шоколад. Изысканно! А где же напитки? Давай соединим наши списки. Мой вклад, - и он положил в мою тележку бутылку водки.
Пока моя ответная наглость брала разгон для контратаки, нахал дружелюбно рассмеялся и воскликнул:
- Ирка, привет! Не узнала?
- Ильин?

Сережка Ильин - друг детства и сосед по дому, по нашему блатному дому. Звание блатного наш дом несет еще с советских времен, когда жильцами дома были сугубо деятели культуры. Мой дед был художником, дед Ильина - скульптором. С тех пор состав проживающих менялся неоднократно, деятелей культуры сменили просто деятели, но название блатного за домом закрепилось навек, что льстило его обитателям, считающих себя элитой государства.

Мы шли с Ильиным по нашему двору, пересекая летний вечер по диагонали. Ильин сиял внушительной дороговизной экстерьера и внутренней уверенностью и силой. Я, выбитая нашей неожиданной встречей из облюбованного мною состояния уныния, в своей серой спортивной кофте и стоптанных сандалиях была идеальным фоном для достоинств Ильина. Я понимала, что свою радость от нашей встречи Ильин трансформирует в вопросы, и чтобы максимально сократить время нашего общения, я решила начать диалог первой, чтобы первой же его и закончить.
- Ну, как ты? Кто ты? - вербально выразила я свою заинтересованность в собеседнике.
- Эксперт, - обтекаемо ответил Ильин.
- Угу... какой, где?
- Эксперт в... "Работал я на тракторе".
Мой интерес к беседе безнадежно спал, но всегда активная дама память выстрелила квантом информации, и я вяло возразила Ильину:
- Ты же вроде гэбэшником был. Я помню. Ты же из загранки не вылазил, твоя мама моей все нахваливала тебя.
- Дааа, в кругу родных гриф "Совершенно секретно" не работает! - рассмеялся Ильин. - Оказывается ты про меня все знаешь! А ты, как ты, чем занимаешься?
- Транжирю наследие предков.
- Прожигаешь жизнь?
- В точку!
- Я заметил, - усмехнулся Ильин и похлопал по пакету с продуктами. - Ты же замужем была, за французом, твоя мама тоже хвалилась моей, - продолжал улыбаться Ильин. - Почему не во Франции? Почему здесь?
"Началось", - подумала я и без особого энтузиазма продолжила разговор:
- Приехала вступить в наследство да и застряла в дебрях родины. Бумаги, бумаги, волокита, "приходите завтра". Так и привыкла.
- А семья?
- Муж занят работой, сын вырос, он - абсолютный француз, его жизнь там, я не нужна ему... Ты не подумай, они хорошие, - встрепенулась я. - Просто... мы разные... нет, я стала другой... Как-то так.
- Все с вами ясно, Ира Петрова. Пора брать над вами шефство. А на счет "транжирю" -  ты это брось!
- Поздно, Ильин, подверглась надругательству память о предках.
- То есть?
- Дед мой хоть и не Петров-Водкин, а просто Петров, знаменит в кругах конченных любителей соцреализма. Двинула им уже два экспоната: бригаду счастливых колхозников и бригаду умелых сталеваров.
- А работать не пробовала?
- Ты смеешься? Лучше красиво сгореть, чем...
- Ооо, Петрова! - перебил Ильин,- это почти диагноз. Будем лечить. Все, Ирка, техосмотр и профилактика. Не боись, ты - в надежных руках!
"В ловушке", - тоскливо подумала я и полезла в пакет за шоколадкой.

Следующая неделя прошла в торжественном анабиозе посреди огромной дедовой квартиры. Мозг спал, память дремала, восприятие нежилось в кресле-качалке, и только предатель желудок периодически подрывал монолит спячки и требовал себе внимания и еды. На полпути к кухне меня вернул в реальность звонок в дверь. Я, затаив дыхание, пыталась изобразить отсутствие присутствия, но наглые злобные эльфы стали громко тарабанить в дверь кулаками. Чисто из любопытства, так как никогда не видела эльфов, я открыла входную дверь. На пороге стоял Ильин в смокинге.
- Бонд. Джеймс Бонд, - поздоровался он.
- Угу. "И тут захожу я, частично одетый, в пенсне и презервативе", - ответила я.
Ильин бесцеремонно отодвинул меня и зашел в квартиру.
- Хьюго Босс, - оценила я его прикид.
- Роберто Кавалли, - поправил меня Ильин.
- Робертино Лоретти,- продолжила я наш содержательный диалог.
- Уже теплее. Ирка, собирайся. Нас ждет большой симфонический оркестр. Живой звук.
- Меня ждет "Миссия не выполнима-38", - не согласилась я и полезла в холодильник за огурцами.
Ильин критически оценил мой домашний камуфляж и подытожил:
- Быстро мыть голову! Гардероб в спальне? В нем есть хоть что-то женственно-женское?
- Это насилие, - уныло сопротивлялась я.
- Мы, гэбэшники, такие! - радостно возгордился Ильин и, как полковник на плацу, рявкнул на меня: - Душ, make-up и каплю Живанши за вырез платья!

Когда гаснет свет в зале, звуковая подушка пустоты наполняется упругой тишиной. Мотыльки нот запускают вибрацию звуков. Вылетая из сот партитуры, звуки-осы пронзают подушку пустоты, и тишина, отравленная ядом гармонии, рождает музыку. И каждый пред ней наг. И каждый в ней свят. Волшебство - это когда нагота есть и достоинство, и награда. Я вынырнула из своего платья, из своей глупой печали, из своего унылого болотца в стаю звенящих ос, не скрывая своей наготы, и, как в детстве, звонко крикнула Ильину:
- Сережка, а я - первая, не догонишь!

Всю дорогу домой мы молчали. Ильин держался за мой локоть, как маленький мальчик, боясь потеряться. А я шла на цыпочках, чтобы в ночной тишине слышать шелест крыльев блаженства...

Я нашла друга. Несуразного трехцветного друга. Белого пса с черными и рыжими пятнами. Переводнячок. Ошибка породы. Совсем как я. В его глазах я увидела зачатки моего недавнего анабиоза и не смогла пройти мимо. Я поселила его в своем родовом гнезде, и мы спасли друг друга. Я продала еще пару картин деда фанату краснощеких доярок и на нашей даче открыла собачий приют. Как-то само собой нашлись и французские, и здешние знакомые, которые помогли организовать мое предприятие. Все это время я повторяла "Ильин, где ты?". Выпустив из рук мой локоть, он все же потерялся в ту ночь после концерта. Только этот факт печалил меня. Я сердилась на себя, на него и на его законспирированную недоступность.

Спустя месяц Ильин возник на моем пороге и, подозрительно морщась, спросил:
- Петрова, чем воняет?
- Денатурирование белка потерпело фиаско.
- Петрова, ты об чем?
- Яичница сгорела.
- Прогресс! Хозяяяюшка.
- Ирония не уместна. Где ты был, Ильин?
- Уф! Скандальчик? В командировке.
- Зачем приперся?
- Соскучился. Петрова, не шуми, - и Ильин перестал улыбаться.
Звуковая подушка пустоты лопнула, как бумажные бомбочки с водой, которые бросают мальчишки из окон в школьный двор. Защищаясь от сближения, я уперлась руками в грудь Ильина.
- Я злая! - крикнула я.
- Знаю.
- Я матерюсь.
- Знаю.
- Если меня будут пытать - я выдам все секреты.
- Петрова, что за бред намешан в твоей забавной голове! - рассмеялся Ильин. - У нас с тобой будет только один секрет. Один на двоих, - серьезно сказал он и разрушил мое статус-кво злобной затворницы.

Волшебство - это когда миссия выполнима. Миссия сближения и любви.