Нюрино счастье

  Тётя Нюра Ширшова являла собой двести килограммов живого веса. Передвигалась она с трудом, всё больше сидела на скамейке возле своего дома и последней парой оставшихся во рту зубов грызла семечки. Шелуха от семечек покрывала всю её необъятную грудь и сыпалась изо всех складок её безразмерной одежды.
  Родилась тётя Нюра в девятьсот пятом году, до тридцати лет ходила в девках и неизвестно сколько бы ещё проходила, если бы её как лучшую доярку не послали на областной слёт передовиков сельского хозяйства. На районных слётах она была не один раз, а вот попасть на областной – такое счастье выпало ей впервые. И знала бы она заранее, какое счастье! Выглядела тогда тётя Нюра сногсшибательно, как кустодиевская красавица, сошедшая с одной из его картин: высокая, статная, крутобокая, большегрудая - всё при ней. Про таких говорят: «кровь с молоком». И замуж не выходила не потому, что женихов не было – были женихи у тёти Нюры. Даже заведующий фермой, на которой она коров доила, клинья к ней подбивал. Но всем претендентам не дотянуться было до тёти Нюриной планки. Ни одного мужчины, достойного её мощной конфигурации и уникальной красоты в деревне не находилось. Да и в соседних сёлах тоже. А на областном слёте передовиков сельского хозяйства тётя Нюра сразу увидела своего будущего мужа. Как потом оказалось, и он сразу увидел в ней свою будущую жену. Тоже представительный был мужчина, механизатором трудился, тоже из передовиков, непьющий и не совсем уж старый: всего на десяток годков тёти Нюры постарше. Жена у него померла давненько уже, а сын после службы в армии остался жить в городе. Любовь между ними вспыхнула с первого взгляда. Да такая, что оставил он скоро свой родной дом в дальнем селе и переехал к тёте Нюре. Свадьба была весёлая. Через девять месяцев родилась у счастливой пары дочурка. Рыжая, вся в отца (отец был усыпан конопушками с головы до ног, а его огненная шевелюра видна была за версту: она-то и привлекла тёти Нюрино внимание при первой их встрече на областном слёте передовиков не меньше, чем косая сажень в плечах).
  Как бы всё хорошо было, если б не война, будь она проклята. Семь годков в сорок третьем Валюшке стукнуло, когда пришла похоронка на родителя. И остались тётя Нюра и Валюшка вдвоём. Тётя Нюра пахала за двоих на благо Родины и своей ненаглядной дочурки. Закончила Валюшка семилетку, но учиться дальше не захотела. Ей и в школе-то учёба давалась с трудом, и уезжать из родной деревни желания не было, и мамку одну оставлять не хотелось. И пошла Валюшка к тёте Нюре на ферму доить коров.
  Конопушки нисколько не смущали Валюшку и совсем не портили, а придавали невыразимую прелесть юному личику, обрамлённому пышным ореолом огненно-рыжих кудряшек. Благодаря лёгкому и весёлому нраву, старательности и трудолюбию, она всегда и везде была первой: и в любом соцсоревновании по увеличению надоя с коровы среди молодых доярок, и в выступлениях художественной самодеятельности, и на любой деревенской гулянке: пела и плясала так, как не споёт и не спляшет ни одна участница хора имени Пятницкого. Так и жили они с тётей Нюрой: вставали ни свет ни заря на утреннюю дойку, готовили нетелей к отёлу, выкармливали новорождённых телят - и продохнуть порой некогда было. Да ещё домашнее хозяйство требовало заботы и ухода. Но тётя Нюра с Валюшкой вдвоём дружно справлялись и с работой, и со всеми своими домашними делами. Не один парень засматривался на Валюшку. Но она отдала своё сердце и девичью невинность приезжему агроному. Обольстил её красивыми словами и обещаниями и после практики навсегда исчез из деревни, а также из Валюшкиной жизни. Сильно переживала девка, а уж о том, что забеременела, не могла сказать матери до последнего. Уж каким образом она, бедненькая, скрывала свою беременность, но ей это хорошо удавалось.
  Однажды ранним июльским утром, когда вся трава ещё в росе и соловьи только начинают выкидывать по кустам свои соловьиные коленца, улицу, которая вела к ферме, разбудили громкие женские голоса. Две бабы сломя голову мчались к дому тёти Нюры. «Аннушка! Собирайся скорее! Валюшка твоя родила!» - кричали они в открытые окна, завешенные белоснежными занавесками с вышитыми на них васильками – любимыми Валюшкиными цветочками. Чудом спасли Валюшку. Схватки начались у неё по дороге на работу. Хорошо, что в это утро напарница её проспала. Опаздывая и торопясь, пробегая мимо огородов, увидела она, как в канаве у дороги лежит без памяти её подруга, а в ногах у неё копошится маленькое синюшное тельце малыша. Скорее побежала за местной акушеркой, а двум встреченным по дороге бабам велела бежать к её матери. «Не переживай, доченька: вырастим!» - шептала тётя Нюра, сидя на мокрой траве возле Валюшки, держа её руку в своих шершавых ладонях и не вытирая слёз, катившихся по щекам.
  Всё обошлось наилучшим образом. Из больницы Валюшку с Юлечкой встречала тётя Нюра и Зина, та самая напарница, ставшая впоследствии крёстной матерью новорождённой. Замуж Валюшка так и не вышла, и когда Юлечке исполнилось десять лет, родила ещё одну дочку – про отца ребёнка никто ничего не знал. Одни говорили, что это её бывший одноклассник, каждый год приезжавший в отпуск из города – не зря он зачастил в последнее время, не пропускает ни одного праздника; другие говорили, что это Сашка-пастух – уж больно Танюшка на него похожа. Но эта тайна так и осталась нераскрытой. «Не переживай, доченька: вырастим!» - уверенно сказала тётя Нюра, улыбаясь Валюшке и крохотному рыжему человечку, первый раз взяв его в свои добрые материнские руки в светлой больничной палате.