Катастрофа

1

- Ух ты! Вот это день!
- Какая вода теплая!
- Я такой воды сроду не видел!
- А говорят, после Ильина дня купаться нельзя!
- Враки все это! Вон, какая вода распрекрасная!
- То-то!

В небольшой деревенской речушке, берущей свое начало где-то за островком поредевшего леса, сбросив с себя одежду, плескались ребята.
Стоял август. Солнце уже становилось холоднее и больше не жарило своими лучами иссохшуюся желтую землю. Воздух остывал и наполнялся прозрачной свежестью, которая так приятно обдает размягченное после сна тело, когда идешь босиком по траве, стряхивая звонкую утреннюю росу.

Братья Ваня и Саша, бывшие шести и семи лет отроду, махали руками и кричали в сторону берега, где сидела девочка и смотрела, как резвятся мальчики.
- Зина, да брось ты! Иди сюда! Смотри, как тут хорошо! Вода совсем не холодная! Когда еще так повеселиться придется! Лето уже кончается!
- Да, иди сюда, Зина! Весело же!
Зина была очень слабой девочкой. Ее болезненная бледнота и темные круги под глазами всегда выделялись на маленьком, еще не оформившемся личике.
Зина отличалась от своих сверстников: она не была красива, ни с кем не дружила и вдобавок плохо училась. Ее мать, Татьяна, женщина тридцати лет, по-рабочему скромно, но всегда  аккуратно одетая, была строга к ней, часто кричала и называла девочку некрасивой и несмышленной.
К тому же, Зина росла без отца. Из-за нехватки родительского внимания и любви  девочка замкнулась и почти все время проводила одна или в компании своих братьев.
- Ну, давай же! Почему ты такая зануда?!
Зина боялась. Она понимала, что если обо всем узнает ее мать, пощады не будет. Что могла сделать она, маленькая слабая девочка, против сурового слова матери и ее тяжелой рабочей руки?
Но непреодолимое желание пойти против убедило Зину: она скинула с себя легкое ситцевое платье, обнажив бледные ноги, и с разбегу вошла в воду.

2

День близился к закату. Солнце опускалось все ниже и вот уже готово было поцеловать ровную линию горизонта. Глухо скрипели деревья, раскачивая на ветру свои  тяжелые кроны. Воздух стал смуглее и наполнился той вечерней терпкостью, какая бывает она в местах столь отдаленных.
Над гладью реки, покрытой мелкой рябью, виднелись ребячьи головы; иногда над поверхностью показывались тонкие руки, высвободившиеся из плотной мутной воды, и опять скрывались в ее толще.
- Мы же ничего не скажем тете Оле? – переживала Зина и взволнованно смотрела на братьев.
- Зина, ну, почему ты такая зануда? Перестань! Давай лучше вместе за ракушками нырнем – они здесь такие красивые, прямо перламутровые, как в том учебнике по  биологии!



3
- Саша! Ваня! Зина!
Низкая худощавая женщина бежала вдоль берега, кричала и размахивала руками. Ей было двадцать пять лет, но серый уставший взгляд и маленькие, почти незаметные морщины в уголках глаз придавали ее лицу не по годам проявлявшуюся старость. Во всем ее теле чувствовалась слабость и тяжесть движений; казалось, что еще чуть-чуть и ее ноги откажут ей и уронят ее на сухую жесткую землю.
Это была Ольга, мать мальчиков и родная Зинина тетка. Вот уже более десяти лет они жили все вместе под одной крышей в небольшой деревушке, недалеко от Дома Культуры, где периодически устраивались вечера художественной самодеятельности. Зинина мама работала там массовиком-затейником и часто ездила с учениками в соседние села и деревни с представлениями. Вот и в этот день Татьяны не было дома, и за детьми осталась смотреть ее родная сестра.

***
Последний пучок солнечных лучей скользнул по зеркальной поверхности реки и исчез за острым лезвием горизонта.
Похолодало.

4

В тот же день Зина заболела.
Она лежала в постели. Синяки под ее глазами выступали еще больше, а и до того мертвенно бледное лицо почти сливалось с белизной накрахмаленной наволочки. На прикроватной тумбочке, толкаясь своими стеклянными животами, стояли пузырьки с микстурами. С ног до головы Зина была окутана в одеяло, и только ее болезненный взгляд пронизывал пространство комнаты, наполненной тошнотворным запахом лекарств.
Саша и Ваня стояли у изголовья. Их мать сидела на широком, из черного дерева стуле рядом с кроватью, опустив худые кисти рук на колени. Ее глаза смотрели на болезненное Зинино лицо, но, казалось, что они смотрят не на него, а сквозь, куда-то в пустоту.
- Ну, вот, смотрите, чего вы наделали.
Ольга говорила тихо и, казалось, равнодушно. Но это только казалось. В ее глазах не было злости; единственное, что они выражали – это отчаяние и страх. Она винила себя, и больше всего она винила свою слабость. Мысленно подбирая слова для разговора со своей сестрой, матерью Зины, которая должна была приехать на вечернем автобусе, она поднялась со стула, издавшего скупой скрип, и встала у окна.
- Это ведь надо такому случиться! Что же это за напастья такие?! Как же мне Тане в глаза-то теперь посмотреть? Что сказать? Она ж меня убьет!
Пустую тишину, царившую в доме, разрезали быстрые шаги и звонкий хлопок ударившейся о стену двери. Ольга вздрогнула и в спешке выбежала на террасу.

5

Ваня шел по узкой песчаной дороге, огибавшей старый, почти высохший пруд. На самом его дне огромной лепешкой чернела загустевшая вода, по которой, как по льду, скользили серые водомерки на своих длинных тонких лапках.
Мальчик торопливо шел, срывая по пути иссушенные стебли, с болью впивавшиеся в нежную детскую кожу, и свободной рукой утирая катящиеся горошины слез.
Два километра разделяло деревенский пруд и ближайшую автобусную остановку, на которую и спешил Ваня, чтобы первым встретить Зинину маму.
Слова матери потрясли все его детское сознание. Маленьким молоточком они остро стучали в его голове.
- Мамочка! Моя родная мамочка, как же я тебя люблю! – твердил Ваня вслух с иногда прерывавшей его слова икотой. Мысль о том, что тетя Таня может убить его маму, стала для мальчика настоящей катастрофой. Тысячи слов крутились сейчас в его голове, и он даже представить себе не мог, что скажет Зининой маме, когда она, уставшая и недовольная, кинет на племянника свой сухой взгляд.
Он боялся.

6

Тетя Таня тяжелым шагом шла вдоль дороги, неся в руках огромный старый аккордеон и часто останавливаясь, чтобы поправить то и дело слетавшую с круглых плеч сумку. Автобус, оставшийся у нее за спиной, сейчас глухо заревел и, не торопясь, поплыл по асфальту, поднимая колесами осевшую за день пыль.


***

Густая сумеречная тишина опустилась на теплую обветренную землю. Небо стало цвета индиго, будто неизвестный художник откуда-то сверху плеснул на него фиолетовую краску.
Ни звука.
7

Увидев впереди женщину, тащившую в руках что-то очень большое, растрепанную и блестевшую от пота, Ваня рванул вперед. Все слова, которые он так тщательно подбирал в голове, сейчас покинули ее. Но мальчик и не думал, что скажет в следующий момент; он знал только, что должен спасти свою маму, которую так сильно любил.
Сделав несколько длинных прыжков, Ваня рухнул на землю, коленями упершись в ее твердую сухую поверхность, и обхватил руками крепкие обнаженные теткины ноги.
- Тетя Таня, это… мы… во всем виноваты! Это из-за нас… Зинка… заболела! Это мы… ее на речку… затащили! А ма… мама… здесь совсем ни при чем! Не убивайте ее!