Цветы и не только

"Посвящается всем тем, у кого нет выбора."
1-В ПОСТЕЛИ С НЕЗНАКОМКОЙ
Дилан проснулся от громкого стука в дверь и тут же пожалел о том, что не умер. Перевозбужденная нервная система парня превращала стук в дверь в звуки взрывающихся прямо в голове фейерверков. Это причиняло Дилану сильную физическую боль, от которой слезились глаза. 
– Всё, – сказал Дилан сам себе: – С этого дня веду трезвый образ жизни. Сказал он это не в первый раз и не в последний.
– Эй, Дилан, ты дома? – послышалось из–за двери, и стук усилился. Непрекращающийся, монотонный звук ударов по дереву. Дилану не хотелось отвечать, ему хотелось засунуть голову в ванну со льдом, чтобы хоть как–нибудь унять боль.
– Да и кому вообще я мог понадобиться в такую рань? – подумал Дилан, открыл глаза и взглянул на наручные, черные часы. Глаза отказывались видеть что–то кроме тумана, но в нём он всё же разглядел время, хоть и не без труда.
Часы показывали 13:45.
– Не такая уж и рань, – подумал Дилан.
– Открывай, я знаю, что ты дома! – вновь поcлышалось из–за двери под невыносимый стук, звучащий в голове Дилана подобно взрыву гранат.
– Да иду я! Иду! – крикнул Дилан и зажмурился от боли. Во рту было сухо как в пустыне, а слюна пропитана запахом выпитого вчера алкоголя.
– Надо бы попить чего–нибудь или выпить, – подумал Дилан, но через мгновение он тут же забыл о своих намереньях, потому что внезапно чья–то рука схватила его за горло и начала душить. Дилан тут же в испуге вскочил с кровати и, пошатываясь, начал разглядывать того, кто покусился на его жизнь. В кровати однозначно был кто–то ещё. Чьё–то тело лежало там, накрытое одеялом, из–под которого высовывалась рука. Эта конечность в данный момент шарила как раз в том месте, где секунду назад находился Дилан. Очевидно, она пыталась нащупать беглеца. Нащупать и задушить? Может быть и такое. Дилан стоял, не в силах придумать, что же делать. Из одежды на нем были только черные узкие штаны с расстегнутой ширинкой и пуговицей, а так же один серый носок на правой ноге. Больше ничего. Он просто стоял, одной рукой почесывая впалый живот, а другой, разгребая свои густые и довольно таки длинные, прямые темные волосы. Которые постоянно лезли ему в глаза. Стук в дверь и не думал стихать. Дилан подошел к кровати и двумя пальцами, брезгливо стянул одеяло с неизвестного существа, обосновавшегося там. Стянул и понял, что существо это – девушка. Белая блузка, черная короткая юбка и темные полупрозрачные колготки – вот, что было на ней надето. Она лежала на животе, лицом вниз. На голове растрепанная копна рыжих волос. Рука ещё ползает по кровати, не теряя надежды кого–то найти. Того, кто судя по всему был её мягкой игрушкой прошлой ночью. Игрушкой, без которой она не могла заснуть. Дилан не видел её лица, но это было и не важно. События этой ночи вместе с появлением в кровати девушки сейчас находились в недоступном отсеке памяти мозга. Иными словами, он просто так напился, что ему отшибло память. Вот и всё. Он помнил первый бар, второй. Компания, в которой он выпивал постоянно видоизменялась. Несколько раз за ночь. Кто–то приходит, кто–то уходит. После третьего бара вспоминается лишь темнота, а до этого незнакомки с ним не было. Откуда она взялась? Впрочем, это тоже не важно. А имеет значение скорее то, сколько еще она собирается тут спать.
Внезапно, девушка подняла голову и огляделась по сторонам. Отсутствие мягкой игрушки подействовало на неё пробуждающе. Она села на кровати, обхватив руками колени. Прищуренным взглядом ещё не до конца протрезвевших глаз она посмотрела на Дилана. Затем застонала и схватилась за голову.
– Какая же я дура, – проговорила она избитую фразу своим коленям. Дилан стоял и не знал смеяться ему или обидеться на неё за эти слова. Пока он решил ничего не делать и, слегка улыбнувшись, продолжал за ней наблюдать, желая знать, что будет дальше. Незнакомка посмотрела на Дилана, розовые губы раскрылись в попытке что–то произнести. Но тут снова послышался громкий стук в дверь и нетерпеливые возгласы. Это заставило девушку быстро вскочить с кровати (почти так же, как сделал Дилан некоторое время назад). Тут же она слегка зашаталась, скорее всего, из–за головокружения. Тем не менее, рыжая незнакомка, наклонив голову вперед, уверенно зашагала к двери, хоть её и покачивало из стороны в сторону. Взгляд Дилана упал на пол, где среди разбросанных вещей он увидел то, что ему принадлежать не могло. Это были женские черные туфли на высоком каблуке. Дилан схватил их и сказал: – Подожди, ты кое–что забыла! Но девушка даже не обернулась. Дилан осознал, что если она будет продолжать идти вперед, опустив голову, то вероятнее всего врежется в дверь. Быстро и проворно он подскочил к двери, открыл замок, освобождая для девушки путь наружу. Так и не сказав ни слова, она вышла в подъезд и направилась к лестнице. К своему удовольствию Дилан, наконец, увидел человека, который не давал ему спать, оглушительно стуча в дверь. Это был его лучший друг – Джимми. Единственный человек, которого он был рад видеть всегда. Да и как же забавно он сейчас выглядел! Высокий с короткими кучерявыми рыжими волосами паренек стоит с поднятой вверх правой рукой (которой он, очевидно, хотел продолжать колотить в дверь), а левой рукой прижимает к груди увесистый том и не шевелится. А, раскрыв рот, наблюдает ярко–зелеными глазами через круглые стекла очков, как странная девушка быстро выходит из квартиры друга. Вот они уже вдвоем смотрят, как она, спотыкаясь, спускается по лестнице. Дилан улыбается, всё ещё сжимая в руке её туфли. На лице Джимми напротив удивление и какое–то странное беспокойство.
– Что ей было нужно? Она сказала тебе что–нибудь? – спрашивает он у Дилана.
– Я не… – отвечает было Дилан, но Джимми, глядя на туфли в его руках, перебивает. Он взволнованно говорит: – Это она забыла так? Пойду, догоню её. Затем он, не дождавшись ответа, выхватил у оторопевшего Дилана туфли, и стремглав ринулся вниз по лестнице.
Дилан вернулся в квартиру, но дверь запирать не стал, чтобы Джимми мог войти. Он осмотрелся вокруг. Слева кровать со сбитыми простынями и одеялом, справа стол, стул и пара черных кресел. Над столом висят несколько полок, заполненных книгами. Прямо впереди окно, которое с пятнадцатиэтажной высоты открывает интересный и красивый вид на город Энгельгарт. Слева от окна, в стене рядом друг с другом расположены две белые деревянные двери. Та, что поближе ведет на кухню, а что подальше в ванную и туалет. На полу ковер с узором из разноцветных квадратов. На ковре свой неповторимый узор создает разбросанная как зря одежда. Среди этого барахла, Дилан видит открытую бутылку красного вина, стоящую на столе. Рядом с ней один бокал, другой валяется под столом. Он цел только благодаря тому, что упал на мягкий ковер. Дилан берет бутылку и, чувствуя её тяжесть, улыбается.
– Ещё не пустая, – думает он, а вслух говорит: – В отличие от моей жизни. Дилан делает глоток. Ему становится немного легче, хотя он и знает, что это временно. После будет только хуже, но ему всё равно. Сейчас, глядя в окно, он думает о том, что ему делать со своей жизнью.
Раньше он учился в колледже вместе с Джимми, и они вместе получили специальность техника. Но Джимми устроился на работу по специальности (если верить его словам), а он нет. Ему просто не повезло. Какое–то время он работал, где придется (в основном грузчиком), но потом забросил и это. Он не знал чем ему заниматься в этой жизни. Он смутно понимал то, что ответ он должен найти сам, но всё равно ждал помощи. Работа по специальности его не интересовала. Он просто запутался и не знал, что делать. Хорошо ещё, что в интернате он встретил такого хорошего друга, как Джимми, который даже теперь не бросал его и помогал с поиском работы. Это было удачное стечение обстоятельств для Дилана, потому что кроме Джимми у него никого больше не было. Он был сиротой. Родители его умерли, когда ему было четыре. Они подхватили какую–то неизлечимую форму гриппа и скончались, откашливая куски желто–зеленого месива, которым когда–то были их легкие. У Дилана к болезни оказался иммунитет. Вопрос о том, откуда же он взялся, до сих пор заставляет врачей пожимать плечами. Факт в том, что мальчик выжил, но остался совсем один в этом мире. Обучался он с Джимми (который также был сиротой) в школе–интернате, а жили в общежитие при ней же. После окончания школы они из довольно таки неразнообразных вариантов выбрали специальность техника. И Дилан получил её тоже, хоть и обучался не так успешно как его лучший друг. Теперь Дилану двадцать два, но он уже ощущает, что жизнь его зашла в тупик, либо скорее скатывается по наклонной в пропасть, где не видно дна. И он не уверен, хочет ли он вообще достигнуть этого дна и узнать, что оно из себя представляет. Великое прозрение или великое презрение. Или возможно лучше сойти с дистанции, пока ещё не поздно. Пока ещё не стало невыносимо плохо. Но нет, у Дилана где–то в глубине пустеющей души всё же горел призрачный, маленький, синеватый огонек надежды. Надежды на то, что всё наладится. И поэтому сходить с дистанции под названием «жизнь» он пока не решался. Он стоял, смотрел в окно и делал глоток за глотком из бутылки, чувствуя, как его пробирает дрожь. То ли от кислого вина, то ли от холода, то ли от одиночества.
Денёк сегодня был хороший, солнечный, весенний. И Дилану приятно было смотреть в окно, но порой солнце заходило за тучи, и становилось мрачновато. Окружающий мир сразу начинал выглядеть более таинственно и безжизненно, чем при свете. Ещё один факт о Дилане, у него заканчивались деньги. Поэтому он собирался спросить у Джимми, не нашел ли он для него какой–нибудь работы. Можно бесконечно изображать из себя непризнанного гения и сторониться грязной, тяжелой и неприятной работы, но когда тебе становится не на что жить, а живот сводит судорогами от голода. Тогда понимаешь, что пришло время припрятать свою нежную творческую натуру куда подальше и взяться за любое дело лишь бы только выжить. Продлить жалкое, а иногда и не очень, существование. Ничего сверхъестественного. Просто инстинкт. Наглядная демонстрация пирамиды человеческих потребностей. Всё просто. Тебя не будет интересовать любовь, искусство или самореализация, пока ты испытываешь голод или жажду к примеру. Вот так. И это не тот голод, который человек чувствует через два–три часа после завтрака – это простое, легкое недомогание, знакомое всем. Это голод, который сводит с ума, либо наоборот заставляет обрести разум. Познать некоторые заложенные внутри мозга тайны первобытных, животных инстинктов. Это голод, пробуждающий в тебе охотника, а вместе с этим и жажду. Жажду крови. Дилан всё это прекрасно понимал, но вместе с этим он понимал и другое. Всегда есть выбор. Правила действуют только для тех, кто сам принял их как данность. И можно либо стать животным, в попытках сохранить свою жизнь, или точнее говоря – существование и забыть обо всем, что тебе было дорого и интересно, либо найти в себе силы быть самим собой несмотря ни на что. Отказаться от перспективы животного существования и заниматься тем, что тебя по–настоящему радует. Ведь никогда не знаешь, что тебя ждет впереди, и надежда на лучшее будущее (пока она ещё есть) заставляет тебя продолжать жить. Каждый день, надеясь на то, что за следующим темным поворотом судьбы, ты, наконец, встретишь тот яркий, освещающий всё вокруг свет твоего счастья.
Хлопнула дверь. Дилан вздрогнул. Он знал, что это вернулся Джимми, но хлопок всё же был неожиданным и вернул его обратно из мыслей в реальность.
– Ну что там? – спросил он у Джимми, и, не оборачиваясь, сделал глоток из бутылки.
– Что, что…отдал ей туфли и посадил её в такси. Вот и всё. Ничего сложного. Ты мог бы и сам… – ответил Джимми, но Дилан его оборвал: – Ты же знаешь, что я не такой джентльмен, как ты Джимм,  вот же повезет твоей девушке. Джимми заулыбался, но все же на его лице остался оттенок серости от недавнего беспокойства. Однако, это быстро скрыла краснота, залившая его лицо, и без того покрытое веснушками. Он отвернулся, пытаясь это скрыть, поправил очки и сделал вид, что разглядывает бардак вокруг.
– Когда–нибудь, я и тебя научу хорошим манерам, – сказал он, крепче прижимая к груди увесистую книгу.
– Да когда–нибудь…– согласился Дилан. – Кстати что это у тебя? – добавил он, глядя на книгу в руках друга.
– Это…это я так взял почитать на досуге… – замялся Джимми, пряча книгу за спину.
– Да покажи, не бойся, – улыбнулся Дилан. Джимми неуверенно достал книгу и повернул её обложкой к Дилану.             
– Человеческая анатомия, – вслух прочитал Дилан. На обложке под названием была изображена человеческая голова, с правой стороны лица которого кожа была словно содрана, чтобы обнажить красные мимические мышцы, белый череп и жутко глядящее глазное яблоко.
– Не хочешь почитать? – поинтересовался Джимми.
– Нет спасибо, – ответил Дилан: – У меня с головой пока всё в порядке. Джимми заметно погрустнел.
– Ну что там насчет работы? – попытался разрядить обстановку Дилан: – Есть что–нибудь интересненькое?
– Есть кое–что, но ты не согласишься, – негромко проговорил Джимми, растягивая слова.
– Давай говори, не мучай, – заныл Дилан: – Когда это я отказывался от твоих предложений?
– Да всегда! – рассмеялся Джимми.
– Но теперь точно соглашусь, выбора нет, рассказывай, – сказал Дилан нетерпеливо.
– Хорошо, но при условии, что ты приведешь в порядок себя и свою квартиру, – уперся Джимми.
– Ладно, ладно, – сдался Дилан. Джимми открыл дверь, собираясь уходить: – Я зайду за тобой завтра около семи. Будь готов.
– Да хорошо. Так ты скажешь, что это за работа? – в отчаянье вскричал Дилан.
– Ты будешь продавцом в магазине «Цветы и не только», – ответил Джимми, странно улыбаясь. Затем он ушел, прикрыв за собой дверь.
– Что же ничего не поделаешь. Продавец так продавец. Хоть какая–то работа, – подумал Дилан. Внезапно, у него появилось хорошее настроение (возможно причиной послужило вино, а может, и нет), он почувствовал, что вместе с этой работой в его жизни начнется светлая полоса. Он смотрел в окно и улыбался, ещё не зная о тех неприятных, мрачных и даже ужасных тайнах, которые ему приготовила разгадать судьба, подкинув эту работу.

2-СЛУЧАЙ В ПЕРЕУЛКЕ
Обычная весенняя ночь, ничего особенного. Теплый ветерок разносит приятные запахи, распускающейся растительности. Кое–где гуляют парочки. Практически все магазины закрыты до утра, но в витринах некоторых ещё горит свет. Освещения добавляют и уличные фонари, и яркие, мигающие вывески рекламы. На стенах домов висят плакаты о розыске пропавших людей. В окнах некоторых многоэтажек тоже горит свет. Кто–то не спит этой ночью.
Переулок. Кто–то роется в больших мусорных контейнерах зеленого цвета. Этот кто–то одет не по погоде. Черная шапка, зеленое длинное пальто, под которым как будто надето десять (не меньше) свитеров, коричневые мешковатые штаны, большие не по размеру, черные ботинки. У бездомных нет гардероба, чтобы сложить туда вещи, и поэтому они носят их на себе. А этот человек именно таковым и являлся. Бездомным. И сейчас он рылся в отходах, в поисках полезных для себя вещей, а в идеале еды или выпивки. Он был настолько увлечен своим занятием, что не услышал приближающийся стук женских каблуков за спиной. Но он не мог не заметить аромата духов, исходящих от девушки, которая только что прошла рядом. Бездомный поднял голову и посмотрел ей вслед. Девушка была в высоких черных сапогах и коротком темно–синем пальто с капюшоном. У неё были яркие, прямые, рыжие волосы, опускавшиеся чуть ниже плеч. Он, завороженный видом и запахом, провожал её взглядом. В конце переулка девушка внезапно остановилась. Она обернулась и, улыбаясь, поманила кого–то пальчиком с ярко–розовым ногтем на нём. Кого–то, кто наверняка находился за спиной бездомного. Он обернулся посмотреть на этого счастливчика, но там никого не было. Переулок был пуст. Ветер разбрасывал бумажки по мокрому асфальту. С почти соприкасающихся пожарных лестниц соседних домов капала вода. И это был практически единственный звук, заполняющий тишину. Бездомный вновь взглянул на девушку. Неужели она улыбается ему? Он показал на себя пальцем, она кивнула, и, снова улыбнувшись, поманила его и начала переходить дорогу. Он поплелся за ней, не веря в счастье, внезапно его постигшее. Она зовет его! Красивая девушка! Но куда? Какая разница, сейчас ночь, вокруг никого. Возможно, она просто решила подшутить над ним, поиздеваться над бездомным. Это вполне вероятно. Но теперь это уже не имеет значения, потому что он был слишком возбужден, и если она решила посмеяться над ним и бежать, то ничего у неё не выйдет. Он возьмет её силой.
Бездомный вышел из переулка и сразу увидел её. Она замерла на другой стороне улицы, у входа в другой переулок, расположенный чуть правее, и будто ждала его. Увидев бездомного, она снова поманила его, улыбаясь, и скрылась между домами. Он поспешил за ней. Зайдя за угол, он сразу увидел её. Она была очень близко, но уже не улыбалась, лицо её выражало отвращение и злость, а в глазах блестел азарт охотника. Быстро взмахнув ногой, она ударила бродягу между ног. Но удар не получился таким ощутимым, как ей хотелось бы. Его смягчили несколько штанов, надетые на его ноги. Всё же он слегка согнулся, но, быстро придя в себя, зарычал что–то нечленораздельное и бросился в атаку. Она отскочила, одновременно вытаскивая какой–то предмет из кармана своего пальто. Предмет похожий на пульт от телевизора. Но когда она включила этот пульт, а он затрещал и стал испускать ярко–синее свечение, бездомный понял что это не пульт, а электрошокер. Он едва успел заметить, как она снова ринулась на него, но ощутил, как его руку, а затем и всё тело передернуло от удара током. Ему повезло, она лишь слегка задела неприкрытую одеждой кожу на его руке. От произошедшего, бездомный впал в неистовую ярость и уже более целеустремленно кинулся на неё, скрипя зубами, так, что она не смогла увернуться. Он повалил её на землю, выбил из руки шокер и придавил девушку весом своего тела. Руки его сомкнулись у неё на горле. Он был зол, совсем не так представлялось ему дальнейшее знакомство с этой девушкой.
– Зачем ты это делаешь? – прохрипел он ей в лицо, продолжая душить, но вместо ответа она ударила его по лицу обломком кирпича, который она нащупала рядом секунду назад. Первый удар не произвел желаемого эффекта. Хотя от удара у бродяги разорвалась губа и из носа пошла кровь, он всё же не отпускал её. Второй удар пришелся в район виска и заставил его упасть набок. Рыжеволосая тут же вскочила, перевернула его на спину и придавила его также, как секунду назад он её. Он лежал и смотрел в её перекошенное от злости лицо удивленными глазами, возможно от удара у него помутился рассудок. Она подняла руку с зажатым в ней осколком белого (теперь со следами крови) кирпича вверх, глаза бездомного теперь излучали страх.
– Не надо, – только и успел попросить он, прежде чем она ударила его снова. А потом снова и ещё, и ещё. Пока не затих его последний предсмертный хрип, язык не вывалился изо рта, глаза не закатились внутрь черепа, а вокруг головы не образовалась лужа, окрашивающая асфальт в красный цвет.
Затем девушка скатилась с бездомного на асфальт, и несколько мгновений просто лежала рядом с трупом, только что убитого ею человека. Она лежала на спине, смотрела в звездное небо и тяжело дышала. Прохладный ветерок приятно охлаждал её симпатичное лицо. Она успокоилась и села. Сделай она это на пару секунд позже, и кровь, вытекающая из головы мертвого, начала бы пропитывать её волосы. Она достала из кармана пальто пачку сигарет, губами вытащила один «гвоздик в крышку гроба» и щелкнула зажигалкой. Вспышка на секунду осветила лицо мертвеца, у которого внутри кровавой каши, когда–то являющейся лицом, верхняя челюсть с расколотыми зубами занимала место носа, который вовсе исчез, правый глаз являл собой пустую черную дыру, а левый обозревал окружающий мир только своим белком без зрачка. Девушка поднялась на ноги, не выпуская сигареты из бледных губ, она вышла из переулка на главную улицу и посмотрела по сторонам. Удостоверившись в том, что всё вокруг спокойно, и свидетелей убийства, совершенного ею, не наблюдается, она вернулась к телу. Немного подождав и покурив возле него, она достала из другого кармана пальто мобильный телефон, и связалась по нему с человеком по имени Сэм, назвав ему адрес своего местонахождения.
Буквально через пять минут к переулку подъехал фургон серого цвета с черными  широкими полосками по горизонтали. Из фургона вышел человек. Очень высокий и здоровый, лицом напоминающий разъяренного медведя. Он был одет в черную кожаную куртку, зеленый камуфляжные штаны и высокие коричневые ботинки.
– Ну что опять случилось Сара? – прорычал он на девушку. Она в свою очередь  только развела руками. Лицо её прятал дым от сигареты, но всё равно можно было заметить то, что раскаянья от содеянного в нем не читалось.
– Второй труп за неделю! Если ты не можешь обезвредить, не убив, даже бомжа, то, как тебе доверять настоящие цели? Ты же знаешь, что люди нужны нам живые и не изувеченные! А это что? Да ты ему всю голову разнесла! Самое ценное… – продолжал рычать здоровяк.
– Хватит! – оборвала его Сара, затянулась ещё раз и бросила окурок, на котором её окровавленные пальцы оставили красные следы, в сторону.
– Давай мы найдем более спокойное место для чтения нотаций. Такое местечко, где нас никто не сможет увидеть рядом с только что убитым мною грязным бомжем! – злобно прошипела она. По лицу Сэма можно было наблюдать тот факт, что он не доволен сложившейся ситуацией, но всё же дальше он спорить не стал. Он и Сара взяли труп бездомного за руки и ноги и отволокли в фургон. Затем сами сели в него (Сэм был за рулем) и поехали.
Небо на востоке начало слегка светлеть. Солнце поднималось, освещая участки нежно–голубого неба своим бледно–желтым светом, как раз когда серо–черный фургон заехал в гараж магазина. Вывеска над которым, с отключенными сейчас светодиодами, гласила «Цветы и не только».

3-ИЗВРАЩЕНЕЦ В АВТОБУСЕ
Серое, мрачное, пасмурное утро. Начало восьмого.
Дилан и Джимми едут в автобусе. Джимми едет на работу, как и Дилан. Только Дилан едет устраиваться. Они наблюдают, как капли мелкого дождя бьются в боковые окна автобуса. Бьются, затем медленно стекают вниз, пока другие продолжают биться. Из–за капель, пейзаж за окном напоминает бесконечную, причудливую, постоянно меняющуюся серую полосу, в которой разыгравшееся воображение рисует различные образы: лица из прошлого, события будущего, тайные желания и скрытые страхи. Прямо как в темноте.
Парни едут, стоя, держась за поручни, как, впрочем, и многие другие пассажиры. Утром в общественном транспорте много людей. Слишком много. Они толпятся и толкаются, наступая друг другу на ноги, задевая головы сидящих счастливчиков своими сумками. Пассажиры находятся так близко, что чувствуют запахи духов и пота друг друга. Кто–то ещё чувствует запах перегара, а кто–то его источает. Иногда утренняя давка в автобусе заставляет тебя прижиматься к какой–нибудь женщине настолько близко, что случись это в другом месте – тебя арестовали бы за сексуальное домогательство. Но не здесь – не в автобусе. Порой это даже приятно – быть к кому–то прижатым, и только один вопрос мучает тебя в этот момент: – А этому человеку также приятно, как и мне? Возможно да, а может, и нет. Вероятно, это его очень бесит. А бывает, что эта женщина или девушка догадывается о том, что ты чрезвычайно рад обстоятельствам, способствующим вашему физическому сближению. И вот она поворачивается и говорит: – Молодой человек! Что вы себе позволяете? Говорит так гневно и оскорблено, а ты только разводишь руками (если пространство позволяет) и делаешь невинное лицо, а окружающие смотрят на тебя как на извращенца, детишки хихикают. Но это редкость, обычно никто тебе такого не скажет во время давки в автобусе. Все будто всё понимают, что всему виной обстоятельства, а не твоя неудовлетворенность. Хотя, наверное, всем просто нравится прижиматься друг к другу. Вот о чем думал Дилан по дороге.
Он оглядывает салон автобуса. И замечает, как на него с плаката смотрит девушка на вид лет двадцать восемь примерно, у неё приятное, хоть и грустное лицо. Плакат сообщает о том, что она пропала. Вышла в магазин и не вернулась.
– Если вы что–нибудь знаете о её местонахождении, звоните по номеру 454–94–9, – написано под фотографией. Дилан показывает плакат Джимми, а тот пожимает плечами и говорит: – Люди пропадают, такое случается. Может она просто ушла, преследуя мечту. Однако Дилан почему–то в этом сомневался, но  видя, что Джимми не настроен дальше разговаривать, промолчал. Ему стало жутко от того, что такое вообще возможно в этом мире – уйти и не вернуться.
Автобус минует остановку за остановкой, и вот Джимми выходит, желая Дилану удачи. Теперь он один. Ну не совсем один. Вокруг него толпятся множество людей. Но он всё равно один. Потому что, какой бы огромной не была толпа, если в ней нет близкого тебе человека – то ты все равно, что один.
Люди постепенно покидают автобус, все спешат по делам. Пассажиров в автобусе уже мало. Настолько мало, что нельзя прижиматься к кому–то, не вызывая подозрений об отсутствии в твоём мозгу адекватности, но всё же недостаточно мало для того, чтобы все заняли сидячие места. Кое–кто ещё стоит, и Дилан входит в их число. Он едет и смотрит в окно, бросает быстрый взгляд на окружающих людей, затем снова смотрит в окно, но не долго. Он вновь оглядывает пассажиров вокруг, но теперь внимательней. Он делает это, потому что его первый, беглый взгляд кое–что уловил. Кое–что странное. Кое–что ненормальное. То, что не должно быть, или то, что выглядит не тем, чем является на самом деле. Что–то безобидное с виду, но несоизмеримо ужасное и мерзкое – стоит лишь копнуть чуть глубже. И тут он замечает его – источник ненормальности. Это мужчина высокого роста, одетый в темно–серое длинное пальто и черную шляпу с узкими полями. Дилан видит его со спины, мужчина стоит полубоком, повернувшись передом к девочке–школьнице (на вид лет тринадцать), сидящей у окна. У неё светлые волосы, собранные  на голове в два хвостика по бокам. Странность этого всего заключается в том, что мужчина стоит, буквально прислонившись к этой девочке, хотя вокруг никого. Никто его не толкает. Дилан продолжает наблюдать за мужчиной, в то время как тот, свободной рукой принимается что–то делать у себя под пальто. Так как он стоит к Дилану спиной, то ему не разобрать, что именно делает этот странный человек в сером пальто и черной шляпе. Но долго гадать не приходится. Ответ Дилану дают глаза школьницы, которые в ужасе и отвращении раскрываются от того, что ей показывает этот человек. Показывает, двигая рукой под пальто, в районе пояса или чуть ниже.
– Что ты там делаешь? – услышал Дилан крик как будто со стороны, хотя этого не могло быть, ведь кричал он. Вроде как. Мужчина в пальто резко обернулся, и Дилан тут же узнал его. Это был мистер Перверт. Один из воспитателей школы–интерната, где он учился. Эти узкие блестящие глаза и огромные желтые зубы, обнажавшиеся, когда рот этого человека растягивался в широчайшую улыбку. Дилан запомнил это на всю жизнь. Но вот почему? Он не помнил. Да мистер Перверт был не самым приятным воспитателем для него. В интернате были люди и неприятнее. Но он почему–то запомнился Дилану. Из–за одной ночи, о которой он помнил две вещи – была гроза, и произошло нечто, в корне изменившее всё его дальнейшее мировосприятие. Но вспоминать, что именно такого страшного сделал когда–то давно мистер Перверт, Дилану было некогда. Надо было немедленно предпринимать решительные действия, дабы спасти невинный детский мозг тринадцатилетней школьницы от необратимой психологической травмы. И сделать это необходимо было быстро, пока ещё это возможно. Но в глубине души Дилан осознавал, что, скорее всего уже поздно.
Автобус остановился в тот момент, когда Дилан бросился к мистеру Перверту, желая оттащить психа, от бедняжки школьницы и сдать его властям (разумеется, после того, как Дилан сам научит его азам здравого мышления, применив несколько крепких ударов). Но мистер Перверт оказался проворнее и выскочил из автобуса, не дав себя поймать, сразу же, как открылись двери. Дилан устремился за ним, почувствовав, как чьи–то руки скользнули по его плечам. Кто–то крикнул: – Стой! Но Дилан знал, что крик не остановит мистера Перверта (как впрочем, и его самого). В голове у него распространялась одна единственная мысль, затмевая все другие: – Необходимо остановить мистера Перверта.
Перескочив через ступеньки, Дилан выпрыгнул из автобуса, угодив обеими ногами в неглубокую лужу, но ему было всё равно. Его глаза судорожно, но тщетно пытались отыскать в толпе людей мистера Перверта. В толпе, кажущейся абсолютно бесконечной. Непрерывно движущийся поток мрачных, недовольных, злых лиц. Казалось будто у всех: мужчин, женщин, детей, стариков на лице одета одна и та же маска. Маска ненависти ко всему, что их окружает. И вся эта толпа образовывала единый негативный организм, который недовольно фыркал и яростно скрежетал зубами на всё, что попадалось ему на пути. Особенно если это было что–то веселое и радостное.
Дождь заливал Дилану глаза. Серое, разбавленное кое–где черно–лиловыми тучами небо казалось таким низким, что создавалось ощущение возможности касания его пальцами руки, стоило лишь протянуть её вверх. Дилан сталкивался с прохожими, спотыкался, но всё же двигался вперед, где над многими головами людей в масках, виднелась удаляющаяся шляпа мистера Перверта.
Кто–то сильно задел Дилана плечом, тот споткнулся и упал, больно ударившись коленями об асфальт. Никто не остановился, никто не подал ему руки, вместо этого какой–то прохожий наступил ему на руку. Дилан вскрикнул, и тут через бурный поток разномастных ног, он увидел мистера Перверта. Тот, оглядываясь по сторонам, скрылся в переулке между домами. Как раз между парикмахерской и продуктовым магазином. Дилан вскочил и, забыв про боль, побежал за ним.
Вот Дилан уже в том самом переулке, и он тоже здесь. Мистер Перверт стоит чуть вдалеке, возле зеленого мусорного контейнера и смотрит на него, не двигаясь, его руки покоятся в карманах пальто. Они просто греются, а может готовят оружие. Дилан медленно идёт к нему, стараясь не спугнуть. Но как ни странно мистер Перверт, похоже, совершенно его не боится и тоже двигается навстречу Дилану, также медленно. Такая уверенность в себе на долю секунды вызывает у Дилана неприятное, обезоруживающее и лишающее сил ощущение страха, которое правда тут же перерастает в злость. Возникшую и растекшуюся внутри него, словно горячая лава из жерла внезапно начавшего извергаться вулкана. Происходит это мгновенно, как только Дилан вспоминает, что делал его бывший воспитатель в автобусе. Дабы побороть остатки липкого страха Дилан бежит, сжав кулаки, навстречу мистеру Перверту, который тоже бросается вперёд (наверняка по тем же причинам, что и Дилан). Подбегая к психу, в сером пальто и черной шляпе, Дилан размахивается и, что было сил, ударяет его по лицу. И мистер Перверт трескается. Буквально. Дилан наблюдает, как по всей фигуре извращенца скользят трещины, разделяя её на множество маленьких составляющих. Дилан смотрит на свою руку. Она кровоточит. Снова смотрит на мистера Перверта, но его там нет. Дилан видит только своё отражение в треснувшем зеркале, размером выше человеческого роста, в металлической раме. Оно прислонено к мусорному контейнеру. Потеряв дар речи, Дилан наблюдает, как трещинки в зеркале сверху вниз заполняет алая жидкость – его кровь. Вдруг он слышит знакомый смех с извращенными нотками и, заглянув за зеркало, успевает заметить край серого пальто, который, колыхнувшись, исчезает за углом. Дилан бредёт туда, с его руки на асфальт капает кровь, отмечая его путь. Внезапно, он чувствует прохладу внизу, и машинально застегивает ширинку на джинсах. Дилан смотрит за угол и от того, что он там видит, у него кружится голова. Переулок между домами заделан высоченной кирпичной стеной. Это тупик. Мертвый тупик. И там нет ни души.
Вскоре,сам не помня как, Дилан всё же добрался до нового места работы. К своему удивлению, он практически не опоздал. Дождь так и не прекратился, поэтому Дилан был слегка намокшим, когда вбежал на крыльцо, а затем и вошел внутрь магазина «Цветы и не только».
Оказавшись внутри, Дилан сразу же ощутил великолепный аромат множества цветов, находящихся в магазине. Однако с течением времени, он почувствовал один, едва уловимый в этом разнообразии свежих запахов, неприятный аромат. Сладковато–приторный запах чего–то гниющего, который как будто распространялся откуда–то снизу, проник в нос Дилана и никак не хотел оттуда исчезать. К этой странности добавилась и ещё одна в виде каких–то едва уловимых стуков, а порой шуршаний и скрежетов, которые, как и другие непонятные звуки, также исходили, будто из–под пола.
Дилан не успел сделать и несколько шагов по магазину, как к нему подскочил улыбающийся, долговязый, коротко стриженый брюнет, в голубой рубашке и черных брюках. Он был бодр, свеж и гладко выбрит, и звали его  (Дилан понял это, прочитав бирку на его рубашке) – Питер. Он был продавцом и, узнав цель прихода Дилана, он тут же дал ему заполнить анкету для вновь поступивших работников, а затем устроил ему экскурсию по магазину, попутно объясняя его обязанности и тонкости его будущей работы. Послушав  его, Дилан понял, что работа его будет ужасно скучной, но пришлось смириться. Он и Питер ещё немного побродили среди, как казалось, бесконечных полок с горшками и букетами, когда Дилан увидел её.
Дверь.
Она просто притягивала взгляд, пожирая его. Это была массивная металлическая дверь, выкрашенная в черный цвет, и находилась она непосредственно позади прилавка. Взгляд Дилана утонул в её черноте и тяжести. Дверь, словно черная дыра, высасывала свет из окружающего пространства. Дилан почувствовал, что эта дверь хранит за собой тайну, скорее всего страшную. И будто в подтверждение своих мыслей, он начал слышать звуки, приглушенные дверью. Скрип. Скрежет. Стук. И что–то ещё. Что–то похожее на… Стоны? Не может быть. Словно завороженный, смотрел он на дверь, желая узнать её тайну. И дверь видимо тоже этого хотела, потому что начала отворяться. Сантиметр за сантиметром дверь обнажала черный проход, скрытый за нею, и выпускала чудовищную какофонию звуков, среди которых Дилан снова услышал что–то похожее на стон печали, а ещё что–то напоминающее крик боли. Кроме прохода за дверью Дилан заметил силуэт человека, предположительно девушки. Силуэт был стройным и темным, а внутри него горели лишь два глаза и огонёк сигареты, который становился чуть ярче перед тем, как окружающее пространство заливалось табачным дымом. Но вот силуэт сделал шаг из темноты, и Дилан почувствовал, как земля уходит из–под его ног. Потому что он узнал эту рыжеволосую девушку в черном строгом костюме с сигаретой, впихнутой в презрительную ухмылку под изможденными глазами на бледном лице. Ведь именно с ней он проснулся в одной постели вчера утром. Девушка окончательно вышла из мрака и заперла за собой дверь на ключ. Затем она быстро и решительно подошла к парням, бросив полный безразличия взгляд на Дилана, она обратилась к Питеру: – Как я понимаю, это наш новый сотрудник. Надеюсь, ты уже ввёл его в курс дела?
– Да мисс Фокс, – незамедлительно отчитался Питер.
– А ты не забыл уведомить его о наших «особых» правилах? – мисс Фокс вопросительно вскинула одну бровь и вытаращила глаза на Питера, который, растерянно глядя по сторонам, а затем виновато себе под ноги, промямлил: – Как раз собирался мисс Фокс. Презрительно хмыкнув, она снова скользнула холодным взглядом по лицу Дилана и, не сказав больше ни слова, вышла, под аккомпанемент дверного колокольчика, навстречу дождю.
Дилан лихорадочно пытался понять, не ошибся ли он с предположением насчет этой девушки. Неужели он вчера провел ночь со своей будущей начальницей – мисс Фокс. А если это, правда, то почему она ведёт себя так? Скорее всего, ей просто стыдно за ту ситуацию, что возникла между ней и Диланом под воздействием алкоголя. Возможно это так, а возможно это и не она составляла ему компанию прошлой ночью. Ведь тогда он был пьян и не помнил многого, а теперь, когда мисс Фокс ушла, он вообще не мог понять, что общего он нашел между ней  и своей подругой из прошлой ночи. Наверное, цвет её волос – ярко–рыжий заставил его ноги подкоситься от возможного интересного совпадения. Про себя Дилан решил, что позже у него будет время рассмотреть мисс Фокс получше, а может быть, чтобы развеять все сомнения, он спросит у неё обо всем напрямую. А пока Дилан решил не думать об этом.
– Так вот насчет «особых» правил, – голос Питера вывел Дилана из размышлений. – Ни при каких обстоятельствах не пробуй пройти за ту дверь, – Питер пальцем указал на черную, таинственную, тяжелую дверь, из–за которой не так давно появилась мисс Фокс. – Хорошо. Но почему? Что за ней? – Дилану вдруг очень сильно захотелось нарушить только что названное ему «особое» правило.
– Я не знаю, – честно ответил Питер: – Знаю лишь, что там работают в ночную смену, в которую, в связи с твоим приходом, теперь переведут и меня. На лице Питера возникло радостное выражение.
– Не понимаю твоей радости, по–моему, работать ночью – это ад, – сказал Дилан.
– Ад конечно, – согласился Питер: – Но знаешь, сколько там платят? Дилан отрицательно покачал головой. Питер оглянулся и, украдкой придвинувшись, прошептал: – В пять раз больше чем в дневную. Дилан присвистнул.
– Вот так вот, – улыбался Питер: – Мне сейчас как раз нужны деньги, так что ты вовремя появился парень. Питер похлопал Дилана по плечу.
– К тому же я давно уже хотел узнать, что всё–таки находится за этой дверью, – добавил Питер: – А тебе это знать рановато.
– А если я всё же рискну? – с вызовом сказал Дилан. Питер помрачнел, улыбка исчезла с его лица, он снова осмотрелся.
– Когда я задал этот вопрос мистеру Беарру, они вместе с мисс Фокс управляют этим магазином, то он сказал, что если я хотя бы попытаюсь заглянуть за эту дверь, то со мной случится кое–что пострашнее увольнения, – сказал Питер. Дилану стало жутковато, но от этого желание узнать, что же за дверью, стало только сильнее.
– Надеюсь, ты меня понял? – сказал Питер. Дилан кивнул.
– Ну тогда не будем о грустном, – Питер снова повеселел.      
– Сейчас можешь быть свободен, а завтра к восьми утра, чтобы был здесь, – сказал он Дилану.
– А ты где будешь? – спросил Дилан из вежливости.
– Я буду отсыпаться перед своей первой ночной сменой, – ответил Питер: – И вряд ли мы ещё увидимся, я буду приходить, когда ты уже уйдешь и уходить перед тем, как ты придешь.
– Понятно, – Дилан взглянул на дверь, за которой что–то поскрипывало и постанывало: – Ну, я тогда пойду?
– Да, да я же сказал, – немного раздраженно ответил Питер, он был занят покупателями: – Иди. Дилан вышел из магазина, не зная о том, что Питер ошибался, и им предстояло ещё встретиться. Как раз, перед тем как Питер умрёт.

4-ДЕТИ И КОНФЕТЫ
Дилан покинул магазин «Цветы и не только». Сразу же, как за спиной захлопнулись двери, стуки, скрежеты и стоны, доносящиеся из–под пола, исчезли. А неприятный приторно–сладкий запах сменился свежим ароматом мокрого асфальта. Дождь закончился, но небо всё ещё затягивали тяжелые, пасмурные облака. Дилан поежился, было прохладно. Затем он обернулся, вновь взглянул на магазин. Вспомнил стоны и стуки, неприятный запах и бледное лицо мисс Фокс, а также тяжелую, поглощающую свет и надежду дверь, за которую можно заходить только тем, кто работает в ночную смену. Он снова поёжился, но уже не от холода.
Голова Дилана была полна вопросов. Где теперь мистер Перверт? Что за черной дверью? Что делают те, кто работают в ночную смену? Был ли он с мисс Фокс прошлой ночью, или это лишь видения, вызванные похмельем? А если и был, то почему она делает вид, что ничего не было? Вопросов явно больше чем ответов на них – Дилан это понимал. И он осознавал, что пока у него нет возможности раскрыть эти тайны. Поэтому он решил не ехать сразу домой с нагруженной мыслями головой, а немного прогуляться и развеяться.
Он всё думал и думал, а мимо него проходили люди, некоторые из которых ещё не успели снять с лица гротескные маски недовольства. Хотя некоторые уже надели новые: фальшивая радость, мнимое безразличие, лицемерная забота. От всего этого Дилану становилось тошно. Вокруг поднимались ввысь многоэтажки, между которыми ютились дома поменьше, часть из них была развалена или сожжена. Ржавые балконы, стены с облупившейся краской, мутные стекла окон, за всем этим казалось, скрывается какая–то тайна, а ещё груз истории, который давил на Дилана своей неизвестностью. Изредка за грязными стеклами можно было разглядеть лица – бледные, с выпученными то ли от страха, то ли от злости глазами, с оскаленными зубами. Словно призраки прошлого они доли секунды взирали на мир из своих странных убежищ, затем снова исчезали в темноте. Всё это портило и без того нерадостное настроение Дилана. И чтобы окончательно себя не расстраивать, он предпочитал смотреть под ноги, а не вокруг. Он продолжал идти, а его волосы покачивались перед глазами в такт ходьбе. Он не хотел работать в этом магазине, но понимал, что пока это необходимо. Спасибо Джимми. А позже, возможно он найдет себе другую работу, более интересную. Вопрос в том, когда наступит это позже? И наступит ли оно вообще? Дилан почувствовал, как поток мыслей неизбежно затягивает сознание в липкое, холодное чувство тоски, сжимающее сердце до боли. Стараясь успокоиться, он несколько раз глубоко вздохнул. Вздохи вышли судорожными.
– Не вздумай ещё слезу пустить, – мысленно приказал себе он. Хотя чьи–чьи, а его слезы были бы вполне оправданы. Ему было тяжело жить в этом мире. Без родственников. Без любимого дела. Без смысла. Хорошо ещё, что у него был Джимми – человек, ради которого, он буквально силой заставлял свои онемевшие губы растягиваться в улыбку. Джимми всегда помогал ему, ещё со времён приюта. Даже, вспоминая тот инцидент  с мистером Первертом, он чувствовал, что справиться с ним помог ему никто иной, как Джимми. Хотя подробности сути ситуации были словно стерты из памяти Дилана. А когда он пытался что–нибудь вспомнить, то нервная система выдавала лишь чувства: смущение, злость и наконец, чувство леденящего ужаса. Ну, конечно же, ещё крик и звук глухих и немного чавкающих ударов, доносящихся из темноты под аккомпанемент грома, буквально сносящего стекла общежития интерната.
Дилан шёл и не заметил, как полностью погрузился в воспоминания. И вот он уже в знакомом коридоре общежития. Идёт в темноте. Идёт не один, словно кто–то ведет его. В окна слева нещадно молотит ливень. Вспышки молний освещают рисунки детей, развешанные на стене справа. В свете грозы они напоминают Дилану скорее рисунки человека, страдающего шизофренией или ещё каким–нибудь жутким видом психоза. Внезапно одна из дверей справа отворяется. Дилан не хочет туда идти, но ноги ему уже не подчиняются. Они словно ватные, а страшная чёрная неизвестность за дверью всё ближе. Дилан уже напротив черного прямоугольника – так выглядит вход. Но куда?
– Не иначе как в ад, – думает Дилан. Кто–то хватает Дилана за плечо. Это рука из темноты. Рука с длинными обломанными ногтями, торчащая из рукава серого пальто. Она начинает тянуть его в темноту. От страха он не может пошевелиться, не может сопротивляться. Вновь вспышка молнии, раскат грома, и Дилан видит там, в темноте зубастую улыбку и пару выпученных глаз безумца под чёрной шляпой. Дилан начинает кричать, и вдруг страшное наваждение проходит, и он снова стоит на улице и тяжело дышит. Наваждение прошло, но кто–то всё равно держит его за руку. Дилан в ужасе опускает глаза, боясь увидеть там кошмар из прошлого. Но это всего лишь маленькая девочка с темными волосами до плеч и с коробкой в руках.
– Дяденька не пугайся так, купи леденцов, – пищит она, улыбаясь и тряся картонной коробкой. Дилан с облегчением закрывает глаза.
– Нет, хватит с меня тайн и воспоминаний на сегодня, – думает он, покупая несколько леденцов.
– Мне нужно выпить, – говорит он шепотом, глядя вслед радостно прыгающей молодой предпринимательнице.
Дилан оглядывается и замечает на другой стороне улицы бар, представляющий собой низенькое темно–красное обшарпанное, здание, втиснутое между многоэтажками. На стенах бара, как и по всему городу, висят плакаты с фотографиями пропавших людей. Дилан думает о том, что в последнее время их стало как будто бы больше. Дилан читает название бара «Зорриц и нечеп». Несмотря на странное название Дилан направляется внутрь, выбирать ему не приходится.
Бар оказывается обычным. Отсутствие окон и приглушенный свет искусственного освещения, создающий свою особую атмосферу, пропитанную парами алкоголя и одиночества. Дилан выбирает себе уголок потемнее, и забивается в него. Он не хочет, чтобы на него кто–то пялился, а ещё хуже попытался завязать с ним разговор или учить жизни. Ему хочется побыть одному и с помощью алкоголя попытаться унять напряжение, вызванное новой работой и её тайнами, а также внезапно вернувшимися призраками из прошлого в лице мистера Перверта. Однако, несколько порций спиртосодержащих напитков, выпитых Диланом, не помогают разыгравшемуся воображению успокоиться. Перед его мысленным взором постоянно возникает черная, таинственная дверь, а иногда в подсознании всплывает недоброжелательное лицо мисс Фокс, измождено выглядевшее из–за синяков под глазами. А в ушах Дилана не прекращают звучать стуки, скрежеты и стоны, изредка прерываемые диким смехом мистера Перверта, за которым неизменно возникает крик отчаянья и ужаса вместе с чавкающим стуком.
Дилан осматривается. В баре прилично народа. Вокруг шумно переговариваются мужчины и женщины, хотя некоторые, как и Дилан, предпочитают оставаться в одиночестве. В целом атмосфера внутри заведения царит радостная и доброжелательная. И на секунду Дилан забывает обо всех терзающих его тайнах и, улыбнувшись, начинает с интересом глазеть по сторонам, не забывая при этом потихоньку прикладываться к своему стакану. Но внезапно обзор Дилану перегораживает что–то темное, почти чёрное. Затуманенному сознанию Дилана требуется некоторое время, чтобы разобрать в этом темном облике очертания человека, который подошёл к его столу практически незаметно и теперь стоял там, ничего не предпринимая. Свет бьёт в спину незнакомцу, поэтому Дилан не видит его лица. Сперва, Дилан обращает на него внимания, решив, что тот просто ищет кого–то, и вскоре он поймет, что Дилан не тот, кто ему нужен и незамедлительно удалится. Но этого не происходит. Незнакомец стоит, молчит и не шевелится. Кажется, что никто вокруг кроме Дилана не замечает его. Все продолжают заниматься своими делами, в то время как темное, молчаливое лицо незнакомца приковано взглядом невидимых глаз к Дилану. От внезапно нахлынувшего страха у Дилана дрожат руки, окружающие звуки, кажется, начинают становиться тише, и вся обстановка будто куда–то уплывает, бледнеет, становится нереальной. Единственным, что остаётся в реальности, это темный, недвижимый силуэт незнакомца. Складывается впечатление, что никаким силам не удастся вырвать этого человека из реальности. Человека, с которым Дилан словно оказывается, заперт в тёмной комнате без окон и дверей, которая отгораживает их от всего мира. Незнакомец вдруг придвигает молчаливое лицо практически вплотную к лицу Дилана и вновь перестаёт шевелиться. Он стоит и будто ждёт, что же предпримет Дилан. Чувство надвигающейся паники сжимает сердце парня холодными, костлявыми руками. В попытке избавиться от него Дилан щипает себя за руку, и как не странно, это помогает. Мир вновь наполняется звуками и красками.
– Вам чем–нибудь помочь? – неуверенно спрашивает Дилан у незнакомца. Тот в свою очередь выпрямляется и произносит тихим, но твёрдым и угрожающим голосом: – Это моё место. От пережитого только что страха и прочих переживаний, где–то внутри Дилана закипает злость, и он горячо выпаливает: – Знаете что! Это место того, кто его первый занял! То есть моё! И нечего здесь стоять над душой, вы мне загородили…
Внезапно, посреди темного силуэта незнакомца, блеснула серебряная вспышка. Это был нож с длинным, тонким лезвием.
– Это моё место, – повторил незнакомец также тихо. Вновь страх затуманил сознание Дилана, но на этот раз ненадолго. Ведь он узнал этот нож, потому что довольно таки трудно забыть штуку, которую тебе приставлял к горлу сумасшедший воспитатель интерната. Тогда давно, в детстве, в ту самую дождливую ночь.
– Ты… – процедил Дилан сквозь зубы. На темном лице незнакомца, оказавшегося мистером Первертом, возникла желтозубая улыбка.
– А это ты Дилан, мальчик мой. Прошу прощения, но мне пора идти, – сказал он, онемевшему парню.
– Нет! Постой! – только и успел крикнуть Дилан, протянув вперед руку, но серое пальто мистера Перверта маячило уже в районе выхода из бара. Дилан бросился за ним, попутно опрокинув столик, за которым сидел. Впрочем, он этого даже не заметил. Возможно, из–за алкоголя, а возможно, потому что он был зол и раздражен. Ведь он начал понимать, что мистер Перверт не случайно оказался с ним рядом уже второй раз. Он просто издевается над Диланом. Играет с ним в «кошки–мышки». Но с него хватит игр, он догонит этого извращенца в чёрной шляпе. Догонит и узнает, наконец, что ему от него надо.
Дилан выбежал на улицу и огляделся. Людей в это послеобеденное время было гораздо меньше, чем утром. Однако цель своих поисков Дилан никак не мог узреть. И слегка помутненное от алкоголя и полумрака бара зрение, также этому не способствовало. Слева был перекресток, а справа улица заканчивалась, упираясь концом в частокол металлического забора и ворота с аркой, ведущие в парк. Сдавшись напору спонтанно возникшего порыва интуиции, Дилан повернул направо и быстрым шагом направился в парк. Решив, что даже если он не найдет там мистера Перверта, то по крайней мере сможет насладиться красотой природы, бережно сохранённой там.
В парке было также немноголюдно. Дилан шёл по дорожке, выложенной из камешков, минуя лавочки, пруды и деревья. Мистера Перверта нигде не было видно, как впрочем, и остальных людей за исключением нескольких бездомных, которые кормили голубей хлебными крошками. Дилан блуждал по парку, но вскоре устав от этого занятия, решил присесть на одну из лавочек. Но едва успев это сделать, Дилан услышал за спиной, в отдалении детский смех. Он обернулся, но взгляд его обнаружил лишь аккуратно постриженные кусты и деревья. Однако не стихающее звучание детских голосов говорило о том, что за этой растительностью кто–то скрывается. У Дилана возникло не совсем приятное чувство, вызванное воспоминанием о прошлой встрече с мистером Первертом. Ведь тогда в автобусе, Дилан видел этого извращенца в сером пальто рядом с девочкой подростком. Так и сейчас, смутные подозрения вместе с постоянно уплывающим из памяти страшным случаем в интернате многолетней давности, подсказывали ему, что мистера Перверта надо искать рядом с детьми.
Дилан встал и стремительным шагом по дорожке начал огибать зелёные насаждения, закрывающие ему обзор. Спустя некоторое время, он вышел на перекрёсток, прямая дорога от которого вела к фонтану. Вокруг фонтана небольшая часть поверхности земли была заасфальтирована. Тут то, Дилан и узрел источник голосов, вызвавших у него какое–то странное беспокойство. Это были дети. Как ни странно, было бы предположить после того, как он услышал детские голоса. Они смеялись, катались на роликовых коньках, объезжая лужи, оставшиеся после дождя. Дилан облегченно вздохнул. Но вдохнуть снова не смог, потому что кое–что увидел. Один мальчик не катался, он стоял. А перед ним, согнувшись почти на девяносто градусов, стоял мужчина, в котором Дилан не без труда узнал ненавистного мистера Перверта. В его руке протянутой к мальчику Дилан, казалось, видел то ли конфеты, то ли леденцы, то ли ещё какие–то сладости. Он протягивал их ребенку и улыбался своей фирменной желтозубой улыбкой. Мальчик не улыбался, он находился на грани истерики, но не мог убежать. Он был словно загипнотизирован страхом перед мистером Первертом. Дилан будто видел его широко раскрытые глаза и дрожащие губы.
– Эй! Ты, что там делаешь? – услышал Дилан. Услышал это и мистер Перверт. Он резко отдернул протянутую руку и выпрямился, озираясь по сторонам. Зубы его были теперь плотно сжаты на лице гримаса злости из–за внезапной фрустрации. Он делал своё дело, а его прервали на самом интересном месте. К тому же эти кто–то увидели ту сторону его жизни, которую он скрывал, надевая маску, чтобы существовать в обществе. Они раскрыли его извращенную сущность. И это очень не радовало мистера Перверта. Вернее сказать это привело его в ярость. Но там, где есть злость, там есть и страх. Мистер Перверт боялся, что не сможет больше заниматься своим делом.
– Стой на месте! – это приближался патруль полицейских. Два человека в черной форме, идут не спеша, уверенные, что никто от них не скроется, а напрасно. Мистер Перверт заметил их, а затем, обернувшись, увидел Дилана, которому он весело помахал. Но, несмотря на предупреждения слуг закона, мистер Перверт не собирался оставаться на месте. Он резко бросился бежать в противоположную от них сторону. Направо относительно Дилана, который предчувствуя реакцию Перверта, тоже побежал вправо от перекрестка. Практически одновременно со своим бывшим воспитателем. Теперь они бежали параллельно друг другу. Парень и мужчина извращенец, разделенные тонкой преградой растительности. Преградой прозрачной, почти неощутимой. Дилан не знал, преследуют ли мистера Перверта полицейские. Он замечал только, изредка мелькающую над кустами черную шляпу, и слышал только звуки своих шагов, да шум ветра в ушах. Ни шагов, ни дыхания бежавшего буквально в метре от него слева мистера Перверта, он почему–то не слышал. Внезапно, сомнения по поводу преследования или отсутствия такового были развеяны раздавшимся где–то сзади выстрелом. Дилан понял, что он сейчас же должен действовать, иначе мистер Перверт будет схвачен, и он никогда не узнает ответов на свои вопросы. Чёрная шляпа всё ещё мелькала над кустами слева, и Дилан, узрев слабое место в кустах, рванулся сквозь них в надежде, наконец, схватить бывшего воспитателя. Но, прорываясь сквозь ветки, Дилан вдруг почувствовал, как земля уходит из–под ног, и он падает в какую–то, казалось, бездонную неизвестность. В последний момент, выставив руку, Дилан схватился за край открытого канализационного люка, в который он провалился. Пальцы его предательски дрожали и соскальзывали, но страх и приток адреналина ещё пока предавал ему сил. Дилан взглянул вниз, увидев там хитросплетение покрытых плесенью труб, окруженных темнотой, услышал звуки, капающей воды, и учуял непередаваемое словами зловоние канализации. Внезапно всё исчезло, кто–то заслонил собой свет. Дилан вскинул голову и не удивился, увидев там наклонённое к нему лицо мистера Перверта, с как будто приклеенной желтозубой улыбкой. Он протянул Дилану руку, в отчаянье тот попытался схватить её свободной рукой, но мистер Перверт отдёрнул её в последний момент и глупо захихикал. Но вдруг посерьезнел.
– Это он убил, – сказал он Дилану доверительным шепотом.
– Что? Я не… – начал было Дилан. Но вновь повеселевший мистер Перверт приложил палец к своим губам, требуя тишины, и прошептал: – Надо прятаться. С этими словами он с силой наступил на и так уже ослабевшие пальцы Дилана, цепляющиеся за край бездны. Не выдержав боли, Дилан с криком провалился в темноту, глядя широко раскрытыми от ужаса глазами на силуэт мистера Перверта, обведенный окружностью люка.


5-МЕРТВЕЦЫ В КАНАЛИЗАЦИИ
Первая мысль, возникшая в сознании Дилана, когда он очнулся, была о том, что он умер. Ведь, несмотря на открытые глаза, видел он вокруг себя только темноту, а тело его словно исчезло или стало бесчувственным. Разглядывая темноту, он пытался вспомнить, как он здесь оказался. Как он умер. Поначалу это ему не удавалось, но тут в густой темноте, окружающей Дилана, возник образ мужчины в шляпе, а в памяти всплыло злобное хихиканье. Всё это вызвало у Дилана головную боль. Наличие которой всё же рассеяло опасения по поводу того, что он скончался. Но где же он? Дилан попытался пошевелить руками и ногами. И это ему удалось. Теперь он чувствовал боль во всем теле, хотя пальцы правой руки практически не болели. Внезапно, Дилана охватил ужас. А что если с ним что–то случилось, и люди, подумав, что он умер, похоронили его заживо. И теперь его ожидает смерть от голода, жажды или удушья внутри узкого деревянного ящика. А может быть, его заживо съедят какие–нибудь насекомые и паразиты, чья настойчивость и мощные жевательные органы позволят им добраться до, пока ещё теплого, парня. В страхе Дилан стал шарить рукой вокруг и к облегчению не наткнулся на деревянные боковины гроба. Рука наткнулась на что–то металлическое, покрытое липкой влагой. В тот же момент нос начал различать зловоние, исходившее казалось отовсюду. Тут то, разум Дилана, сопоставив все эти факты, наконец, заставил вспомнить, что же с ним произошло. Он вспомнил мистера Перверта, погоню и падение в пустоту. С трудом Дилан поднялся на ноги и взглянул вверх. Из открытого люка на него падал свет, уже не яркий, очевидно день приближался к вечеру. Обрадовавшись тому, что он не умер, и что он не похоронен заживо, Дилан теперь вновь почувствовал холодный сдавливающий живот ужас. Потому что к люку не вело никаких лестниц и дотянуться до него не представлялось возможным.
Он был в ловушке.
Какое–то время Дилан просто не мог поверить в то, что такое могло с ним случиться. Однако темная и влажно–зловонная реальность вокруг всё же доказывала обратное. Дилан продолжал тупо пялиться в светлый круг неба, окруженный темнотой, над головой. Выход был так близко, и в тоже время так далеко. В отчаянье, он протянул руки к свету. Сейчас он был похож на грешника в аду, который безуспешно пытается проникнуть в стремительно закрывающийся коридор в рай.
Даже самые темные души порой летят на свет словно мотыльки. Но свет всегда безжалостно уничтожает их чёрные крылья, заставляя обреченных с криком падать обратно в темноту.
Дилан сделал несколько попыток в прыжке дотянуться руками до вожделенного выхода. Но потерпел неудачу. Он старался не поддаваться панике, однако пальцы сами собой судорожно сжались в кулаки. Внезапно, он разозлился. Но так и не понял точно на кого он злится больше на себя или мистера Перверта. Неприятные мысли метались в голове Дилана, словно куча пираний в маленьком аквариуме, куда кто–то нечаянно проронил каплю крови. Самую большую из этих голодных до страха и ужаса мыслей Дилан настойчиво пытался отогнать, однако, та в свою очередь, щелкая острыми зубами, говорила: – Если ты не выберешься отсюда, пока не стемнеет – ты не выберешься отсюда никогда! Эта мысль и заставила Дилана закричать прямо туда – в окно света, смотрящее на него сверху вниз и (как казалось Дилану) издевающееся над ним своей недоступностью.
– Эй! Есть там кто–нибудь? Я здесь! Под землёй! Помогите! – кричал Дилан, срывающимся на дрожь от страха голосом. Эхо, созданное стенами канализации, тоскливо ответило ему из глубокой темноты: – …кто…здесь…под землей… Неестественное звучание голоса Дилана, воссозданное эхом, заставило множество мурашек устроить на его спине дьявольские пляски, а тело парня передернуло, словно от холода. Потому что это отражение голоса звучало так, будто принадлежало мёртвому человеку. И слышалось всё, как последний прощальный стон из могилы заживо погребённого.
Вдруг, Дилан услышал какие–то звуки слева по подземелью. Он повернул туда голову, но не видел ничего кроме ничего. На секунду ему показалось, что где–то там, в глубине мелькнул свет.
– Должны же быть ещё люки, – подумал Дилан: – Вдруг они будут с лестницами. Надо искать. Надо что–то делать. Собравшись с духом, он вышел из–под спасительного круга света и осторожно, хоть и вопреки здравому смыслу, двинулся навстречу звукам из темноты. Черный мотылек с крыльями, сотканными из перьев тьмы, полетел на свет.
Казалось, уже целая вечность прошла с тех пор, как освещенный и этим кажущийся безопасным участок подземелья скрылся за поворотом. Дилан продолжал петлять по темноте. Держась левой рукой за единственный ориентир, который он мог себе позволить – за влажно–липкую поверхность протянутой вдоль стены холодной и дурно пахнущей трубы. К счастью для Дилана страх не давал ему мысленного пространства для того, чтобы задуматься о том, что течет внутри этой трубы и о природе скверного запаха. Все мысли Дилана были заняты жуткими картинами воображения, в которых он погибает ночью в канализации, то ли от крыс, то ли от сумасшедших бездомных, то ли от голода и жажды, то ли просто от ужаса и кто ещё знает чего ещё. Картины эти не совсем приятные, однако, заставляли Дилана мобилизовать все внутренние силы и продолжать искать выход, несмотря на темноту, которая сдавливала его со всех сторон и одновременно разрывала его тело и душу на атомы, разнося их по всем своим самым чёрным уголкам.
Уже несколько люков миновал парень, но ни к одному из них не вели лестницы, также как и к тому в который он провалился. Дилан начинал отчаиваться. Разум говорил ему, что он никогда отсюда не выберется. Никогда. Он умрёт здесь в одиночестве и темноте. И может быть, когда–нибудь кто–то случайно обнаружит его изъеденный разложением, крысами и плесенью труп. Труп, который от страха Дилан уже видел воочию. Но собрав последние крохи надежды, он помотал головой и ускорил шаг. И за очередным поворотом он увидел её. Лестница. Она вела вверх к люку, через отверстия в котором проникали последние лучи, уходящего дня. Дилан, радостно глядя вверх и едва не смеясь, бросился бежать, но тут нога его наткнулась на что–то круглое или овальной формы и парень, споткнувшись, упал на колени. Ему было больно, но близость выхода оказала на побитые ноги анестезирующее действие. Поднимаясь, Дилан рукой задел предмет, об который споткнулся. Любопытство оказалось чуть сильнее остальных чувств, и парень взял этот предмет в руки. Он оказался местами мягким, местами твердым, везде мокрым и каким–то… Волосатым? Дилан поднёс предмет ближе к глазам и то, что он увидел в блике света, упавшем на это нечто, заставило кровь отхлынуть от его лица.
Потому что это была голова. Человеческая голова. Мёртвая. Жёлто–зелёная кожа, открытый рот, с редкими зубами, внутри которого, как и в левой глазнице, копошились маленькие беленькие червячки. Было темно, но он заметил, что у головы отсутствует верхняя часть черепа. Кто–то вынул оттуда мозг. Раздался надрывный крик. Дилан выронил голову, которая упала с неприятным всплеском, и, не помня себя от ужаса и отвращения, начал взбираться по лестнице. Сквозь крик он слышал знакомые звуки: скрежеты, стоны и скрипы.
Дилан почти наверху, лицо уже ощущает легкое дуновение ветерка. Он протягивает руку, толкает люк, а тот не поддается. Он смотрит вниз и едва не срывается с лестницы. Внизу, отражая свет, на него смотрят множество мёртвых глаз. Эта голова тут не единственная. Он толкает снова. Ничего не меняется. В ушах его только чей–то крик, а ещё стоны, скрежеты, стуки. Вокруг нестерпимая жуткая вонь разложения, а внизу лежит чья–то полусгнившая голова. И она там не одна.
– Тук! Тук! Тук! – доносится снизу. Дилану, кажется, что это мёртвое безголовое тело лезет вслед за ним по лестнице. Лезет, чтобы наказать того, кто посмел потревожить покой его головы. Из последних сил Дилан ударяет в крышку люка, выбивая его, и буквально выскакивает наружу. В ушах всё ещё стоит крик, и по странным взглядам прохожих, он понимает, что кричит он сам. Остановка крика стоит ему неимоверных усилий, но, в конце концов, ему это удаётся. Он отходит от люка, похожего на бездонную пасть какого–то чудовища. Ноги Дилана подкашиваются, и он садится на бордюр. Немного отдышавшись и придя в себя (если после такого вообще можно прийти в себя), он оглядывается по сторонам. И не особо удивляется, когда в свете заходящего солнца, недалеко от люка, из которого он выбрался, он видит магазин с мигающей вывеской «Цветы и не только».

6-СНЫ
Дилан идет по темному коридору общежития интерната, за окнами как обычно ночь и гроза. Он проходит мимо дверей и открывает только одну из них. Там внутри, Питер в голубой рубашке с биркой, на которой написано «Питер». Он протягивает Дилану что–то похожее на большие леденцы. Дилан берёт это в руку и разглядывает. Это не леденцы, это человеческие глаза. Они таращатся на него с ладони. Разноцветные глаза. Дилан трясёт рукой, пытаясь выбросить их, но ничего не выходит. Они крепко держатся. Внезапно, он чувствует, как кожа под чужими инфернальными глазами, начинает разрываться, а сами глаза проникают сквозь трещины под эпидермис. Он поднимает глаза на Питера, а тот улыбается желтозубой улыбкой мистера Перверта и говорит: – Кое–что пострашнее увольнения.  Тут Дилан кричит, понимая, что глаза не такие уж и мёртвые.
И всё меняется. Теперь он в магазине «Цветы и не только». Он идёт, минуя ряды цветов, которые стонут и пахнут как трупы. Идёт к тяжёлой чёрной двери. Берёт за ручку, дёргает, и она поддаётся, открывается. За ней стоит мисс Фокс. Строгий чёрный костюм, руки скрещены на груди. Она курит и говорит: – У нас тут «особые» правила. Она выпускает дым изо рта и ноздрей вверх. Дым слегка закрывает её лицо. Как только завеса начинает рассеиваться, лицо мисс Фокс меняется. Оно стареет и бурлит на глазах. Кожа сползает с него, словно воск с нагретой свечи. Левый глаз выпадает, внутри освободившегося пространства что–то шевелится и еле слышно пищит. Она открывает рот, хочет что–то сказать, но внутри рта тоже что–то шевелится. Рот забит ими. И они пожирают её заживо. Она тянет к Дилану руки, а тот в страхе пятится назад. Пока не сталкивается с чем–то или кем–то. Дилан оборачивается.
Это мистер Перверт. Он снимает шляпу и с грустью говорит: – Это он убил, ты же знаешь. Бежать некуда. Сзади мычит мисс Фокс с разлагающимся лицом, здесь мистер Перверт. Дилан стоит, онемев от страха. А воспитатель из интерната протягивает руку и толкает его. Пол исчезает, Дилан падает с криком в темноту. И просыпается.
Проснувшись, он долго смотрит в потолок, не понимая где он, кто он. Было ли всё это сном или реальностью. В конце концов, дыхание парня выравнивается, и он начинает понимать, что он лежит в своей кровати, и всё в порядке. Наверное. Взгляд его, обегая знакомую обстановку, натыкается на кучу грязных вещей возле входной двери. Теперь он вспоминает вчерашний день. Мистера Перверта, мисс Фокс, Питера, Джимми, таинственную дверь, падение в канализацию и… Мёртвую, пустую голову.
Дилан встаёт и начинает бродить по комнате. По ковру с узором из разноцветных квадратов. Туда–сюда. Он смотрит на телефон. Чёрный аппарат стоит на столе тихий и молчаливый. Словно мёртвый. Дилан срывает трубку и подносит её к уху. Длинный унылый гудок доносится из тёмных дырочек трубки. Дилан кладёт трубку на место и понимает, что он не видел Джимми со вчерашнего утра. С того момента, как он вышел на своей остановке. Такого не бывало, чтобы Джимми не давал о себе знать. Не зашёл, не позвонил, не спросил, как Дилан себя чувствует на новой работе. Почему–то Дилан вспоминает о пропавших людях. Что–то здесь не так. Дилан смотрит на часы на руке. Время 5:26. Ложиться дальше спать бессмысленно. Скоро собираться на работу. На ту самую работу, где странная мисс Фокс делает вид, что не помнит его, где страшная чёрная дверь в полстены что–то скрывает, где странные «особые» правила.
На странную работу.
Несмотря на всё Дилан чувствует себя отдохнувшим. Наверное, он рано заснул. Наверное, потому что точно он не помнил, во сколько и как вернулся домой. Дилан наливает воду в чайник, зажигает газ, ставит его на плиту, ложится на кровать, закрывает глаза и ждёт. В его воображении возникает картина. Наполовину воспоминание. Он и Джимми в автобусе, больше никого. За окнами туман, ничего не видно, но чувствуется, что автобус едет быстро. Джимми хватает Дилана за руку. Его глаза за круглыми очками на лице в веснушках излучают испуг, и он говорит: – Дилан! Я не понимаю, всё так быстро проносится мимо. Что если я выйду не там, где должен. Скажи водителю, чтобы он ехал медленнее. Дилан слушается, его лучший друг действительно напуган. Он подходит к водительскому креслу и говорит: – Извините. Не могли бы вы… И замолкает. За рулём никого нет. За лобовым стеклом плотный туман. Дилан оборачивается. Джимми стоит, он собирается выйти. Вместо автобусных дверей, чёрная, огромная, открытая дверь. За ней нет тумана. За ней ничего нет.
– Всё в порядке, – говорит Джимми и улыбается: – Я выйду здесь.
– Нет! – Дилан бежит к другу, но ноги его словно сделаны из дерева, и он не успевает. Джимми больше нет. Дверь закрывается. Туман за окнами рассеивается. Открывается шикарный вид на стремительно приближающуюся землю. Автобус не едет, он падает. Дилан смотрит вниз из окна, в ушах стоит громкий свист. Парень открывает глаза.
Чайник закипел.
С кружкой чая Дилан стоит у окна. Встречает рассвет. Внизу пока ещё пустые улицы, которые вскоре заполнятся автомобилями и людьми. Все будут спешить строить светлое будущее, строить свои идеальные жизни. Занимаясь тем, что им не интересно. Не все конечно. Большинство. Скоро и он пойдёт заниматься тем, что ему не интересно. Вопрос только в чём? Дилан оборачивается и смотрит на кучу грязной одежды, сваленной возле двери. Последствия путешествия по канализации. Теперь под дверью он видит что–то ещё. Он подходит ближе. Это белый лист бумаги. Кто–то подсунул его под дверь. Когда? Зачем? Знает лишь тот, кто это сделал. Дилан берёт в руки лист, переворачивает его и читает.
– УВОЛЬНЯЙСЯ ИЛИ ПОЖАЛЕЕШЬ, – написано красной губной помадой. От кого это? Может быть от мисс Фокс. Хотя теперь уже не важно. Мёртвые головы в канализации возле магазина, стуки, скрежеты и вонь внутри, чёрная дверь, а теперь ещё и это. С самого начала вчерашнего дня с Диланом происходили странные вещи. Мистер Перверт, мисс Фокс, дети и леденцы. Всё это ненормально. Всё это началось в тот момент, как он связался с этим магазином. «Цветы и не только» – странное название для крайне странного и неприятного места. Места, с которым что–то не так. Места, над которым витает тяжёлая атмосфера страшной тайны, о которой можно только догадываться. Нет, с него хватит, не так уж сильно ему нужны деньги и эта работа. Он справится со всем, если будет жив. А в том, что он останется живым на этой работе, он почему–то не был уверен.
– Прости Джимми. Мне эта работа не подходит, – говорит Дилан и, скомкав лист, бросает его в кучу грязной одежды.

7-НАКАЗАНИЕ ДЛЯ СТРОПТИВОГО
Дилан выходит на своей остановке. В автобусе, в котором он ехал, людей практически не было. Прижиматься было не к кому. Хотя ему и не хотелось. Почти. Он оглядывается и решительным шагом идёт к магазину «Цветы и не только». К своей новой работе. К своей новой, скоро уже бывшей, работе. На нём чёрные брюки, серая рубашка в широкую чёрную горизонтальную полоску и чёрный узкий галстук. Рубашка – подарок Джимми. Как–никак, он идёт увольняться, надо выглядеть представительно. Более–менее.
Приятное одиночество улиц, наблюдаемое Диланом из окна квартиры, теперь начинает исчезать, благодаря прибавляющемуся потоку людей. Их походка словно марш. На лицах суровое выражение. Они готовы выполнять приказы, они готовы подчиняться, они готовы стелиться. Чтобы урвать свой кусочек власти над другими. Чтобы оправдать несостоятельность в реализации своих жизней. Они идут строить светлое будущее, делать жизнь лучше. Жаль, что не свою. Обмануть ради правды, украсть ради сбережения, убить ради жизни. Теперь так выглядит здравый рассудок.
Впереди Дилан видит мужчину. Он в сером пальто и чёрной шляпе. Это мистер Перверт. Никаких сомнений. Дилан идёт за ним. Мистер Перверт заворачивает вправо – за угол, Дилан старается не отставать. Он тоже заворачивает и видит, как мистер Перверт заходит в «Цветы и не только». Однако Дилан не спешит заходить за ним. Ему интересно, что бывшему воспитателю здесь понадобилось. Дилан решает спрятаться и понаблюдать. Может быть, хоть что–нибудь прояснится. Раскроется хоть одна тайна.
Верхняя половина стен магазина – сплошные окна, нижняя отделана плиткой. Чёрной и белой. В шахматном порядке. Пригнувшись, Дилан прячется под окнами недалеко от прозрачных дверей. Он осторожно заглядывает внутрь. Мистера Перверта там нет, зато есть Питер, мисс Фокс и высоченный мужик, крепкого телосложения, в камуфляжных штанах. Дилан видит, как Питер стоит напротив мисс Фокс, он размахивает руками и что–то громко говорит ей. Здоровенный мужик (наверняка мистер Беарр) стоит возле чёрной двери, которая открыта. Руки мистера Беарра скрещены на груди, он пялится по сторонам, вид у него скучающий. Дилан прислушивается и наконец, разбирает крик Питера: – …если вы думаете, что я буду этим заниматься! Мисс Фокс, что–то ему отвечает спокойно и невозмутимо. В правой руке, между пальцами у неё зажата длинная сигарета. Питер кричит: – Это неправильно, то, что вы делаете! Неважно сколько вы мне будете платить. Это останется неправильным! Мисс Фокс кивает, снова что–то говорит, из её рта течёт сигаретный дымок, слов не разобрать. Питер снова кричит: – Да идите вы…Ненормальные! Я этого так не оставлю! Дилан видит, как Питер резко разворачивается и уверенным шагом направляется к выходу из магазина. Дилан пригибается в укрытии и не замечает, как мисс Фокс кивком указывает мистеру Беарру на Питера. Возле входной двери слышится какой–то грохот. Дилан вновь выглядывает и видит, как Питер толкает дверь, затем дёргает её на себя, после снова толкает, потом дёргает сильнее. Но дверь не двигается с места.
Она заперта.
– Как же тогда вошёл мистер Перверт? – думает Дилан: – Или он вошёл, а после запер дверь за собой. Да кто он такой? Теперь Дилан понимает, что до открытия магазина в дневную смену ещё час. Интересно оставляют ли двери открытыми для тех, кто работает в ночную смену? Судя по горькому опыту Питера, ответ однозначно – нет. Но как вошёл мистер Перверт? Может быть, он и не входил.
Через прозрачные двери Питер замечает спрятавшегося Дилана, и кричит ему, барабаня по двери: – Ей ты! Вызывай полицию скорее! Они… Но, что там «они» Питер сказать не успевает. Сзади за волосы на голове его хватает мускулистая рука мистера Беарра. Рука оттягивает голову Питера назад, затем резко направляет её прямиком в дверь. Слышится стук, Дилан видит лицо Питера на нём болезненное выражение, а в глазах странная отрешенность, непонимание, удивление. Снова удар, и на прозрачной двери появляются едва заметные трещинки, в месте соприкосновения головы Питера с пластиком. Кроме трещин есть кое–что красное. Кровь. Ещё удар – ещё больше крови. Она стекает по двери вниз тонкими ручейками. Питер падает на пол, но лежит там не долго. Кто–то оттаскивает его бесчувственное или уже мёртвое тело от двери. Руки Питера безвольно тянутся вслед за туловищем. Дилан смотрит на дверь и там – за ней, над красными ручейками он видит лицо. Покрытое зарослями волосяной растительности. Это лицо улыбается и смотрит на него. Это мистер Беарр, только что возможно убивший человека, и он открывает входную дверь. У него есть ключ. Тут сковывающий Дилана страх куда–то уходит, его заменяет ужас. Это чувство поднимает на ноги и заставляет бежать. Бежать так, как он ещё никогда не бежал. Бежать так, как бежит человек по мосту, который рушится под ногами. Бежать подальше от всех этих странностей, ненормальностей и тайн. Бежать домой.

8-ЖУТКИЙ ДОГОВОР
Дилан бежит по улицам. Он бежит мимо магазинов, кафе, кинотеатров. Он бежит мимо людей. Улицы уже полны ими теперь. Но их не было возле магазина, когда там убивали Питера. Когда они действительно нужны, их никогда нет рядом. Дилан хватает первого попавшегося человека за руку. Это мужчина, практически старик. Он в недоумении смотрит на Дилана, а тот говорит, нет кричит: – Помогите! Там…они убили его! Сделайте что–нибудь! И мужчина–старик делает. Он отталкивает Дилана так, что тот падает на асфальт. Мужчина–старик отряхивается, презрительно смотрит на Дилана и уходит. Люди обходят сидящего на асфальте, с волосами, от пота прилипшими ко лбу, парня. Кто–то смеётся. Кто–то показывает на него пальцем. У всех свои дела. У всех свои проблемы. Подумаешь, ещё один сумасшедший.
Дилан встаёт и снова бежит. Он бежит мимо баров, музеев, аптек. Мимо плакатов о розыске. Он бежит мимо мужчин и детей. Мимо людей, в душе больше похожих на машины. Он бежит мимо фонарных столбов и смотрит влево – на другую сторону дороги. Там бежит он. В своём сером пальто и чёрной шляпе. Мистер Перверт. Бежит, и на бегу задирает женщинам юбки, платья. Порой даже пытается задрать штаны и брюки, но тщетно. Он дёргает за подол красного воздушного платья. Обнажаются полные аппетитные ягодицы. Женщина, обладательница платья, кричит. Платье лёгкое и Дилан видит, как, что–то красное остаётся в руке мистера Перверта. Но Дилану сейчас не до него. Он знает, что ему нужно добраться до дома и позвонить лучшему другу. Позвонить Джимми, и вместе с ним попробовать разобраться со всем этим бредом.
Дилан на лестничной площадке. На пятнадцатом этаже. Дрожащими руками, он пытается открыть дверь своей квартиры. Но ключ, словно намазанный маслом, выскальзывает  из пальцев и падает на пол. Дилан поднимает его и слышит, как там – в квартире, звонит телефон. Это точно Джимми, никто другой не может ему звонить. Дверь наконец–то поддаётся, и Дилан влетает внутрь. Быстро запирает дверь за собой. Не сняв обуви, он бежит по ковру их разноцветных квадратов. Телефон всё ещё звонит. Дилан хватает трубку и кричит прямо туда – в чёрные дырочки трубки: – Алло! Джимми? Где ты?! Мне срочно нужна твоя… Алло. Алло! Какое–то время из трубки не доносится ничего, кроме странных шорохов. Затем звуки становятся громче. Дилан в ужасе узнаёт их. Скрипы, скрежеты и стоны, такие громкие, такие близкие слышатся ему по телефону. Он знает, откуда они. Его новая работа. Его новая – бывшая работа. Магазин «Цветы и не только».
Сквозь эту какофонию ужаса Дилан слышит ещё кое–что. Это голос. Голос Джимми. Голос насмерть напуганного Джимми, который говорит дрожащими губами: – Это я… Сделай всё, что они попросят. Иначе… Затем Дилан слышит громкий, полный боли крик Джимми. Дилан сжимает трубку и говорит: – Нет! В трубке снова шорохи, там – на том конце, телефон берёт кто–то другой. Этот кто–то откашливается и говорит. Оказывается, что это не он, а она.
Мисс Фокс. Дилан спрашивает, откуда у неё его телефон. Она отвечает, что он сам указал его в анкете. Она говорит, что раз Питер оказался плохим работником, чему Дилан сам стал свидетелем, то его место в ночной смене займёт он сам. Она говорит, онемевшему Дилану, что у него есть определённый стимул принять её предложение. Стимул под названием – жизнь Джимми. Она говорит, что если он откажется – Джимми умрёт. Она говорит, что если он попытается кому–то рассказать об этом – Джимми умрёт. Она говорит, что если он не выполнит свою задачу за три дня – Джимми умрёт. Она говорит, что Джимми всё равно умрёт рано или поздно, и смеётся, а потом заходится в кашле. Она говорит, что подробности ему объяснит его напарник, которого он должен дожидаться дома. Она говорит, что если он этого не сделает, то… Она смеётся и говорит: – Сам знаешь что. Она кладёт трубку. Однако Дилан не спешит делать то же самое со своей, он держит её у уха. Из неё доносятся короткие гудки. Он думает: – Этого не может быть. Этого просто не может быть. Так не бывает. Это невозможно. Но всё именно так, как есть. Он садится на кровать и пустыми глазами смотрит в окно, ждёт своего напарника по ночной смене из магазина «Цветы и не только». Он думал, что ему придётся продавать цветы и убираться внутри магазина. Скука смертная, о которой он теперь мечтал. Потому что боялся даже предположить, что его заставят делать люди, совершившие убийство на его глазах. Но Джимми у них, а кроме него у Дилана никого нет. Так что, выбор невелик. Остаётся только ждать, с бешено колотящимся сердцем.
За окном наступает вечер, когда Дилан резко вздрагивает от неожиданности, а его сердце делает сумасшедший переворот в груди. В дверь кто–то негромко стучит.
Дилан так долго ждал этого стука, что теперь не совсем уверен, был ли он на самом деле или просто почудился ему. Он сидит на кровати, перебирает и поглаживает нечто мягкое, гладкое и лёгкое в руках. Это успокаивает. Наверное, стук ему всё таки показался, потому что… Снова раздаётся негромкий, но уже более настойчивый стук в дверь. Дилан вскакивает на ноги и медленно, словно во сне, идёт открывать. Кто же за дверью? Мистер Беарр или ещё какой–нибудь псих–убийца? Что им нужно от него? На мгновение Дилан представил, что это стучит Джимми. Как позавчера утром. Он чудом сбежал и… Да его вообще не похищали. Всё это просто кошмарный сон. Но третий стук развеял мечты Дилана, как ураган сметает карточный домик. И он открывает дверь.
Это не мистер Беарр и не псих–убийца. Это вообще не он. Это и не мисс Фокс, хоть и очень сильно похожа на неё. Это она – девушка, с которой он проснулся в одной постели, день назад. Теперь на её лице страх и напряжение. И она пробивает ему пощечину. Тот в недоумении стоит и гладит мягкую вещь в руках. А она говорит обречённым голосом: – Почему ты не уволился? Её красивые серо–голубые глаза наполняются слезами. А Дилан говорит, что он собирался. Она входит в квартиру и закрывает за собой дверь, Дилану приходится отступить. Она говорит: – Плохо значит, собирался, но неважно. Всхлипывая, она продолжает: – Поздравляю, я твоя напарница, и мы будем охотиться на людей.

9-ИСТОРИЯ СОНИ
Она говорит, что её зовут Соня. Соня Фокс. А Сара Фокс, известная Дилану, как мисс Фокс – её старшая сестра.
Соня сидит на стуле, обхватив его ногами и положив руки на его спинку, а Дилан сидит на кровати. На той самой кровати, на которой они с ней, не так давно, не просто сидели (и даже не просто лежали).
Соня смотрит в окно, и как будто видит за ним что–то, что не замечает больше никто. Она рассказывает, чем на самом деле занимаются мисс Фокс и мистер Беарр в магазине «Цветы и не только». Они охотятся на людей для того, чтобы впоследствии продавать их органы и другие части. Дилан слушает, понимая теперь откуда так много сообщений о пропавших людях и недоумевая, как она может так спокойно говорить об этом, а она продолжает: – Спрос на донорские органы и кровь всегда велик, многие хотят жить вечно. Но некоторые покупают просто мясо. Дилан чувствует, что его сейчас вырвет. Он спрашивает: – Но зачем они начали этим заниматься? Соня, однако, пропускает его вопрос мимо ушей. Она говорит: – Моя сестра и Сэм – они просто марионетки, не они руководят всем процессом.
– Сэм? – Дилан удивлённо вскидывает брови.
– Да, это мистер Беарр. Сэм Беарр – так его зовут, – отвечает Соня.
– Кто же тогда главный? – спрашивает Дилан.
– Я не знаю, – говорит она, со вздохом: – Я, в отличие от Сары, его не видела. Знаю только, что он нам помог. И, видя непонимание на лице Дилана, она рассказывает ему, как ещё каких–то пару месяцев назад, они с сестрой страдали от постоянных побоев, устраиваемых им их отцом – алкоголиком. Мать их умерла во время родов Сони. Она рассказывает, как однажды Сара сказала ей, что есть человек, который может им помочь в обмен на кое–какие услуги, и она согласилась. А потом их отец просто исчез. Ушёл из дома за очередной порцией выпивки и не вернулся. Соня рассказывает, что, когда они с сестрой узнали, что за избавление от отца – садиста, им придётся охотиться на людей и возможно даже убивать их, то они выказали своё категорическое недовольство подобными перспективами. Однако главный сказал Саре, что если они откажутся выполнять его требования, то он отправит в полицию безоговорочные доказательства их с Сарой причастности к исчезновению отца. И им пришлось согласиться. Сэму главный тоже помог избавиться от жены, которая изменяла ему, а потом стала требовать развода, собираясь отсудить у него все сбережения. После, также как и сестёр Фокс, главный заставил его работать на себя.
– Но теперь всё изменилось. Саре и Сэму – им это понравилось. Эти убийства, эти деньги. Я сама благодарна сестре за то, что мне ни разу не пришлось в этом участвовать. Но сейчас, я не уверена в том, отрабатываем ли мы ещё долг, или Сара уже работает в своё удовольствие, – тихо и грустно произносит Соня. Они некоторое время молчат. Затем Соня смотрит на него и говорит: – Я узнала от Сары, что они собираются втянуть тебя в это дело. Мы давно за тобой наблюдали. Сара сказала, что тебя выбрал сам главный. И даже не спрашивай меня почему. Я не знаю. Сара сказала, что возможно и меня вместе с тобой отправят на дело, поэтому я пыталась тебя предупредить, тогда в баре, но не вышло. Ты был слишком пьян, да и я что–то перебрала. Она улыбнулась, и её лицо сразу преобразилось.
– А потом, утром, – продолжает она: – Я не решилась говорить об этом при твоём друге.
– Понятно, – протягивает Дилан: – Но мы же… Соня вдруг серьёзнеет: – Мы просто спали. Понял?
– Понял, понял, – отвечает Дилан, сдерживая улыбку. Их ситуация далека от комедии, но именно тогда, когда смех не уместен – смеяться хочется больше всего. Соня тоже улыбается, немного грустно, взмахивает головой, убирая с глаз огненные волосы, и говорит: – И записка, которую я тебе под дверь подсунула, видимо не подействовала.
– Так это была ты, – говорит Дилан.
– Ага, я, – просто отвечает она.
– Записка подействовала, но… – произносит Дилан, а потом рассказывает Соне своё сегодняшнее утро. Про убийство Питера, про звонок Сары, про всё.
– Им нужно больше людей. Их предложение на рынке смерти уже не удовлетворяет спрос, – объясняет Соня: – Они сделали нас напарниками, потому что мы оба в этом новички. И так, как у них есть рычаги давления на нас, мы не можем отказаться, не навредив этим себе и своим близким.
– Я знаю, чем они смогут надавить на меня, но про тебя я не знаю, – говорит Дилан. Соня грустно смотрит на него и отвечает: – Сара… Она мне сказала, что я тоже должна заниматься… Этим. И… Она так говорила, будто я не её родная сестра, а кто–то чужой. И я боюсь, что если откажусь, они и меня…
Тут Соня начинает рыдать. Дилан встаёт с кровати, подходит к ней и протягивает ей руку. Она берёт её, и он тянет девушку, заставляя встать со стула. Затем обнимает её, давая выплакаться.  Он нежно прижимает к себе это красивое, беззащитное создание. Она тёплая и приятно пахнет, как воздух утром в середине весны. И Дилан, несмотря на всё, чувствует огромное облегчение от того, что в своей беде, он оказался не один.
– Что мы должны сделать? – спрашивает он у неё, немного погодя, когда рыдания стихают. Она поднимает на него глаза, красные от слёз, и говорит: – Мы должны доставить им трёх человек, в течение трёх дней. Не попавшись. Живыми или мёртвыми.
Теперь, стоя у окна и глядя на заходящее солнце, Дилан и Соня держатся за руки. Он смотрит на неё и понимает, что одевается она точно не как сестра. Сейчас на ней короткие джинсовые шортики, открывающие её стройные, слегка загорелые ноги (глядя на которые Дилан почему–то вспоминает жуткую извращенную улыбку мистера Перверта), на ногах красные кеды, а на теле футболка черного цвета, с узором зелёного оттенка в виде переплетающихся острых линий с черепом посередине (который выглядит слегка растянутым из–за воздействия груди девушки на футболку). Её яркие волосы не уложены, как у Сары, но это ей чертовски идёт. Она выглядит такой простой, настоящей и красивой, что, глядя на неё, Дилан забывает обо всём. Он смотрит в её стальные глаза, а она говорит: – Что это? Дилан говорит: – Где? Она отвечает: – В твоей руке. Он чувствует, что между его правой и её левой руками, сцепленными вместе, есть что–то ещё. Какая–то вещь. Гладкая и мягкая. Та самая, которую он нервно поглаживал не так давно. Дилан сжимает её в руке и подносит ближе к глазам, чтобы рассмотреть. Это небольшой кусок красной ткани. И Соня вскрикивает, когда Дилан неожиданно резко отбрасывает эту ткань в сторону, словно она обжигает его.



10-ПЕРВЫЕ УСПЕХИ
Они выходят на улицу. Дилан и Соня. Это тёплая, хоть и слегка ветреная ночь. Тёмное небо постепенно заполняется маленькими огоньками звёзд. Напарники по несчастью, не спеша бродят по улицам города. Со стороны Дилан и Соня напоминают парочку влюблённых. И от себя Дилан мог бы добавить, что хочет, чтобы это оказалось правдой. Сегодня на улицах странно многолюдно. Люди как будто нарочно вышли, когда ребятам нужно было как можно меньше свидетелей. Они всё–таки идут охотиться на людей. Прохожие идут по своим делам, кто–то на вечеринку, кто–то просто прогуливается, кто–то смеётся. Люди так близко к новоявленным охотникам, но в тоже время, так далеко от них. Страшная тайна, которую Соня и Дилан несут вместе, одновременно сближает их, и отдаляет от них остальных людей. Тех, с которыми они не могут разделить свою моральную ношу. То есть всех.
  Они проходили через один из дворов, окружённых домами. Они шли через безлюдную детскую площадку, расположенную там. Пустые и одинокие качели и горки навевали тоску, и чувство того, что всё когда–нибудь проходит. Всё становится пустым и одиноким. Дилан думал о том, почему же главный выбрал именно его. Что он нашёл в нём особенного? Соня сказала, что они следили за ним. Может он подавал какие–то признаки предрасположенности к убийствам и расчленению людей, и они это заметили? Да нет, не может этого быть. Конечно, иногда Дилан испытывал чувство раздражения и даже злость по отношению к окружающим людям, но он никогда не хотел причинять им боль. Всё это очень странно. Откуда им стало известно о его дружбе с Джимми? Ах да, они же следили. Да и Соня видела его после той бурной ночи, он же отдавал ей туфли. Может быть из–за неё, Джимми теперь грозит смерть. Дилан взглянул на девушку. Она шла рядом, её красивое лицо было слегка взволнованно, она постоянно оглядывалась по сторонам, что–то или кого–то выискивая.
– Что такое? – спросила она, заметив его взгляд.
– А почему главный кромсает людей на органы именно в цветочном магазине? – ответил он вопросом на вопрос.
– Откуда мне знать, – сказала она: – Может, потому что в нём есть подходящее подвальное помещение. Может, потому что денег хватило только на этот магазин. Может, потому что это место вызывает мало подозрений. Гадать можно бесконечно.
Некоторое время ребята шли молча. Теперь они пересекали парк. На лавочках, тут и там, располагались парочки и компании побольше. Воздух пах крайне приятно. Такой сладковатый запах, от которого начинает кружиться голова. Дилан шёл, и постоянно поглядывал себе под ноги. Он боялся опять провалиться в открытый люк, хоть это был и не тот самый парк, в котором с ним случился этот неприятный инцидент. Страх вновь оказаться одному в темноте, наедине с мёртвой головой, заставлял его осторожничать. Кстати, теперь, когда Дилан знал, чем на самом деле занимаются в магазине «Цветы и не только», стало понятным, откуда в канализации, расположенной практически под этим магазином оказалась голова трупа. Наверняка в подвальном помещении магазина есть некий связующий канал с канализацией, куда люди, зарабатывающие на смерти, сбрасывали тела жертв. Всё, что не удалось продать. Дилан вспомнил слова Сони о том, что некоторые покупали просто мясо. Дилан представил горы человеческих рук, ног, голов. Синие, жёлтые, зелёные и белые – они свалены в канализацию, а вокруг них чудовищные нелюди на четвереньках, которые этим питаются. Неужели кто–то ест человечину. И самое страшное то, что кто–то ест её даже, не догадываясь об этом. А как насчёт тех, кто знает, что ест. Дилан представил, как где–то в огромном особняке богатая семья с извращёнными вкусами в еде и одетая в строгие костюмы, сидит за длинным столом. Им подают на большом сверкающем подносе человеческую голову, фаршированную виноградом, а вокруг главного блюда разбросаны лепестки красной розы. Так, просто, для композиции и эстетического удовольствия. От этих мыслей, противных и ужасных для человеческой природы, Дилану стало плохо, и у него закружилась голова. Но воображение будто взбесилось, и он не мог остановиться, представляя. На первое – суп из человеческого сердца с кровью, на второе – человеческая печень плюс гарнир картофельное пюре, на десерт – кусочек торта, наверху которого вместо традиционной вишенки, глазное яблоко.
До таких только извращений не доходят люди из–за того, что у них нет возможности быть самим собой. Из–за того, что они вынуждены подчиняться авторитетам, наперекор голосу собственной совести. Из–за того, что им внушают искать счастье там, где его нет. Деньги, алкоголь. Кстати об извращениях, что–то давно не было видно мистера Перверта. Дилан огляделся, пытаясь увидеть знакомое серое пальто и чёрную шляпу. Но его нигде не было.
Стараясь отвлечься от жутких мыслей, Дилан вновь взглянул на Соню. Она шла, как ни в чём не бывало. Слишком спокойная. Настолько, что Дилан уже подумал, что, скорее всего, она притворяется, и в душе ей также неуютно от всей этой ситуации, как ему. И неуютно здесь ещё очень мягко сказано. Сейчас Дилан рассматривает рюкзак за плечами у Сони. Такой небольшой, белый с узором из чёрных звезд. Дилан знает, что там внутри. Несколько шнуров, чтобы связать их жертв, полулитровая бутылка хлороформа с парой тряпок и электрошокер, чтобы этих жертв обездвижить, телефон, для связи с мистером Беарром, и наконец, пистолет с одной обоймой и девятью патронами в ней – если что–то пойдёт не так.
– Как будто сейчас всё идёт так, – с горечью подумал Дилан. У них было всё необходимое, чтобы охотиться. Интересно только на кого именно. Что это за три человека, которых они должны были убить или поймать живыми. И неизвестно ещё, что хуже. Ведь выжившего держали бы в подвале, удаляя по необходимости спроса органы и постепенно выкачивая кровь.
Но кто всем этим занимается? Дилан задал этот вопрос Соне. 
– Сэм, – ответила она: – Он раньше был мясником, у него есть необходимый опыт. Правда он и сестру мою обучает потихоньку, и она учиться с удовольствием. Как бы это ни было ужасно.
Ребята миновали парк и сейчас переходили дорогу по пешеходному переходу. Дилан заметил, что у Сони вновь наворачиваются слёзы на глаза. И он перегородил ей дорогу, обнял её и сказал: – Мы справимся, сделаем всё, что они скажут, они отпустят Джимми и тебе ничего не сделают. Не бойся.   
– Даже если так, – ответила она: – Я не смогу оттуда уйти. Они заставят меня продолжать этим заниматься… А я не хочу, не могу. Это кошмар просто. Я… Я лучше убью себя! Дилан так и не понял, откуда взялся этот внезапный порыв, но как только она договорила, он её поцеловал. Её губы, сначала неподвижные, через пару мгновений ответили ему взаимностью. Так они и стояли, обнявшись посреди пешеходного перехода и целовались, а водители проезжающих машин громко сигналили и не менее громко ругались на ребят, за столь неуместное, по их мнению, место для любовных утех, выбранное этой странной парочкой. Но парочке было всё равно. Поцелуй был немного горьким от слёз, но от этого не менее прекрасным. В конце концов, они перешли дорогу и Дилан сказал: – Не волнуйся, я что–нибудь придумаю. Ты веришь мне?
– Да, – ответила Соня, глядя ему в глаза.
– Ну, вот и славно, – сказал Дилан и чмокнул её в носик. Честно говоря, сейчас Дилан и сам не был уверен, что что–нибудь придумает. Но в любом случае одно он знал точно. Это то, что время, от которого зависит жизнь Джимми, идёт. Нельзя терять его и сидеть, сложа руки.
Дилан и Соня шли теперь вдоль улицы, глядя через окна на людей, веселящихся в кафе и ресторанах. Но Дилан не чувствовал зависть к ним. Во–первых, потому что подумал о том, что повара этих заведений, возможно закупали мясо на его новой – бывшей работе. А во–вторых, всё, что с ними сейчас происходило бесспорно было ужасно, но в тоже время Дилан чувствовал кое–что ещё. Кое–что в чём он сам себя боялся признаться. Он чувствовал себя живым, как никогда раньше. Его уши ловили каждый мельчайший звук, глаза видели всё необычайно ярко, а кожа чувствовала каждое дуновение ветерка. Голова была свободна от лишних мыслей и несущественных переживаний. Сейчас был только он, она, их общая цели и весь мир в их распоряжении. Страх выбросил из головы всё лишнее, оставив там только жизнь, такой, какая она есть сейчас.
Дилан взял Соню за руку, а она в ответ сжала её и улыбнулась.
– А кого мы должны… Кто будет первым? – спросил он у неё. Улыбка сползла с лица Сони, она посерьёзнела и ответила: – Сара сказала, что нашей первой целью будет бездомный, неважно кто именно, а про следующую цель они нам скажут, когда разберемся с этой. Дилан прерывисто вздохнул.
Теперь Дилан знал, кого они ищут, бродя по извилистым улицам города. Но как ни странно, это им не помогло. На глаза им не попалось ни одного бездомного. Прохожие попадались им реже. Всё меньше и меньше становилось разговоров и смеха на улицах. Город постепенно засыпал, окутываемый тишиной, слегка гнетущей, но в тоже время такой умиротворяющей. В тишине каждый резкий звук был таким осмысленным, важным и интересным, но в тоже время таинственным, страшным. От такого звука обычно пробегают мурашки по спине сверху вниз, сердце бьётся чаще, а всё нутро сжимается в странном, неодолимом предчувствии чего–то. Ребята постепенно уходили всё дальше и дальше от центра города. Дорогие рестораны, красочные магазины сменялись невзрачного, отталкивающего вида барами и угрюмыми лавками.
Становилось холодно. Небо было затянуто тёмными ночными облаками, звёзд видно не было, и лишь изредка луна выглядывала своим ярким, всевидящим глазом, чтобы потом снова скрыться в темноте. И вот настало то время, когда ребята оказались совершенно одни. Вокруг не было ни души, ни человека, ни животного. Сейчас Дилан был бы рад увидеть хотя бы мистера Перверта, задирающего чьи–то юбки. Но нет даже его. Они вышли охотиться на людей, и по идее их должны были бояться, но боялись они.
Ноги сами привели их на пешеходный мост, перекинутый через железнодорожные пути. Охотники шли по нему, держась за руки и разглядывая иллюминацию вокзала и редкие огни в огромных зданиях города впереди и позади них. Под мостом пронёсся товарный поезд, мост завибрировал, и ребята на секунду подумали, что он сейчас рухнет, но этого не произошло. Дилан и Соня остановились, и какое–то время глядели вслед удаляющемуся поезду. Унылый, завывающий звук исчезающего гудка вызывал ощущение надвигающегося небытия. Стук колёс, как и гудок, похожий на стон, становились всё тише и тише. Пока вовсе не пропали.          
– Смотри, – прошептала Соня и дёрнула Дилана за руку. Она показывала куда–то в сторону вокзала – высокого, хорошо освещённого здания серо–белого цвета, с кое–где облезшей краской, обнажающей кирпичную кладку. Под самой крышей вокзала были расположены огромные круглые часы. Вокзал напоминал слегка потрёпанное, но всё же когда–то прекрасное произведение искусства. Часы показывали 2:47. Но Соня показывала не на вокзал, а гораздо левее. Там было заброшенное, полуразрушенное двухэтажное здание. Часть окон в нём была заколочена, а часть сияла чёрными прямоугольниками, без стёкол с поломанными рамами. В одном из которых, ребята увидели тусклый свет и пляшущие тени. Дилан и Соня переглянулись, теперь они, знали, где искать бездомных.
По лестнице ребята спустились на платформу и осторожно перешли через железнодорожные пути. Теперь они оказались на самой первой платформе. Справа от них был вокзал, слева заброшенное здание, вокруг множество пустых лавок. Людей видно не было. Дилан и Соня не спеша пошли налево. Дилан взглянул на мост. Там кто–то был. Человек стоял там, словно длинная тень и не шевелился. Он был в шляпе. Мистер Перверт?
– Посмотри туда, – сказал Дилан, слегка толкнув Соню, и кивком указал ей на мост.
– Куда? – не поняла она.
– Ну… – начал было он, но осекся. На мосту никого не было.
– Не важно, – буркнул он.
Заброшенное здание было окружено старым деревянным забором. Вырванные в некоторых местах колья забора создавали необходимые проходы, через один из которых и прошли ребята. Перед ними возвышалось здание, но входа видно не было. На первом этаже, в окнах слева было темно, одно из них заколочено, а вот в крайне правом окне мелькал свет, словно от костра, слышались голоса и пьяный смех.
– Надо подготовиться, – сказал Дилан Соне, и она кивнула. Они открыли рюкзак. Дилан взял бутылку хлороформа и тряпку, а Соня чёрный электрошокер.
– У нас всё получится, – сказал он, а Соня снова кивнула, закусив губу. Она нервничала, как впрочем, и Дилан. Аккуратно, стараясь не шуметь, они влезли во второе слева тёмное, не заколоченное окно. И практически на ощупь, двинулись вперед. Под их ногами постоянно что–то хрустело, и перекатывались пустые и не совсем бутылки. Однако выход из этой комнаты был виден, спасибо свету от костра, который проникал в коридор и тускло освещал его из комнаты, где находились их предполагаемые жертвы. На подгибающихся ногах и едва дыша, охотники вышли, наконец, в коридор. Слева от них коридор уходил к выходу, разветвляясь в одном месте, а справа коридор упирался в тупик. Практически напротив комнаты, где были ребята, только немного правее был ярко виден вход в ещё одну комнату. Откуда уже громко слышались голоса и потрескивание костра, в оранжевом свете которого ребятам предстала внутренняя часть этого здания. Стены, сплошь покрытые различными надписями и рисунками, редкие обои, повсюду валяются бутылки, пакеты, шприцы и прочий мусор. Запах – смесь затхлости, тухлятины и испражнений. Дилан и Соня посмотрели друг на друга, и подошли вплотную к входу в комнату напротив. Оставаясь за стеной, Дилан заглянул внутрь (ни о каких дверях, разумеется, не могло быть и речи) и увидел их.
Их было трое. Два парня и девушка блондинка. Всем примерно лет по двадцать пять, одеты в лохмотья. Они сидели вокруг костра на полу и жарили на самодельном вертеле что–то, до жути напоминающее небольшую собаку. Парни сидели спиной к входу, а девушка напротив. Они передавали по кругу довольно таки объёмную бутылку и по очереди прикладывались к ней, уменьшая количество содержащейся там полупрозрачной жидкости. Вокруг них валялись обломки старой мебели. Было видно, что другого входа, кроме того, возле которого притаились Дилан и Соня, не было. Дилан взял свою напарницу за руку и отвёл её в комнату, в которой они были только что, чтобы пояснить ей план, который только что у него возник.
План заключался в том, чтобы, учитывая то, что их жертвы выпивают, дождаться пока кто–нибудь из них выйдет из комнаты, дабы справить естественную надобность. После этого Дилан осторожно усыпит его с помощью хлороформа, а если этого окажется мало, то Соня познакомит бедолагу со своим электрошокером. Затем они вынесут тело через окно, в которое они и вошли, и сделают звонок мистеру Беарру. План не был продуман до мелочей, да что там говорить в нём провалов было больше, чем кратеров на луне, но деваться было некуда. Нападать на троих было бы нелогично. А тратить патроны из пистолета и поднимать шум, также было не лучшей идеей. Дилан знал только одно, что если сегодняшней ночью, он не начнёт свой кровавый путь, то Джимми ему не спасти. И его лучшего друга будет ждать мучительная смерть. Поэтому они притаились и ждали. Нервы их были напряжены до предела. Темнота действовала угнетающе. Время словно остановилось. Или его и раньше не было? Дилан уже ничего не понимал. В голове его возникали странные образы, а голоса молодых бродяг словно отдалялись.
От внезапного шороха, раздавшегося рядом, Дилан вздрогнул, он чуть не заснул. Кто–то вошёл в коридор. Дилан взглянул на Соню, её глаза были широко открыты и смотрели прямо перед собой.
– Готова? – шепнул он ей, она в ответ кивнула в третий раз. Дилан взглянул в коридор, нос его забивала пыль. В коридоре стоял парень лицом к тупику и справлял там нужду. Другого шанса не будет. Дилан пропитал тряпку хлороформом и выскочил в коридор. Всё произошло очень быстро. Он обхватил грязного бродягу сзади, прижав тряпку ему к лицу, но тот оказался неожиданно сильным и отбросил Дилана назад, так, что он упал. Мимо него тут же, прошмыгнула, словно кошка, Соня. Сверкнула голубая вспышка, раздался электрический треск, парень закричал. Очевидно было, что удар током не произвёл желаемого эффекта. Бродяга схватил Соню и с силой швырнул её об стену. Она ударилась головой с неприятным треском. И, как и была, с рюкзаком за плечами, упала на живот и больше не шевелилась. В проёме освещённой комнаты возникли два силуэта. На шум прибежали оставшиеся бродяги. Они с удивлением смотрели то на Дилана, то на Соню, то на своего друга.
– Что тут происходит? – завизжала пьяная девушка, с бледными грязными волосами. Парень, которого Дилан пытался усыпить, что–то промычал, согнулся пополам и его начало обильно тошнить какой–то желто–белой субстанцией (действие хлороформа). Затем ноги его подкосились, и он упал в лужу собственной рвоты, но не отключился, а продолжал, что–то бессвязно бормотать и стонать. Новоприбывшие бездомные с яростью посмотрели на Дилана.
– Я тебя… – процедил парень, с чумазой рожей и спутанными, грязными волосами: – Та за это заплатишь, волосатик.
– Убей их! – взвизгнула пьяная блондинка. И парень достал из–за ремня ржавый, длинный, кухонный нож. Дилан представил, как этот зазубренный инструмент вспарывает кожу на его животе, давая выход внутренностям и заставляя его самого откашливать кровь, и понял, что ему конец.
– Прости Джимми, – подумал он. Внезапно, из комнаты, через которую вошли Дилан и Соня, вышел человек в шляпе. Это мистер Перверт. Он подбежал к Соне, лежащей на полу, и достал из её рюкзака пистолет. Злость исчезла с лиц бродяг, теперь там был страх, потому что пистолет был направлен прямо в их колотящиеся под грудой лохмотьев сердца. Парень выронил нож и что–то пытался сказать, но выстрел в грудь уложил его на месте. Блондинка закричала. Перверт выстрелил ей в живот. Она упала на колени, руками прикрывая рану. Затем с открытым ртом протянула окровавленные руки вперёд, словно прося пощады. Но следующий выстрел заставил её мозги вместе с кровью брызнуть на стену, её тело упасть навзничь рядом с приятелем, а её глаза уставиться с неподдельным удивлением через потолок куда–то в космос. Мистер Перверт, тем временем, перешагнув через тела убитых, одним выстрелом оборвал жизнь третьего бродяги. Теперь он повернулся к Дилану, будто только что его заметил. Желтозубая улыбка заиграла на его лице, когда он навёл пистолет на Дилана.
– Стой, не делай этого, – это очнулась Соня. Она с ужасом смотрела на Дилана.
– Опусти пистолет, – приказала она, но мистер Перверт лишь усмехнулся. Голос её сорвался на крик: – Опусти пистолет Дилан. Сам же сказал, что мы что–нибудь придумаем.
Дилан словно очнулся. Он понял, что стоит и держит рукой пистолет, холодным дулом прижимая его к теплому виску. Он опустил оружие, посмотрел на Соню, которая со страхом и беспокойством глядела на него. Потом он посмотрел на троих мёртвых вокруг, лежащих в не совсем естественных позах. Но глаза искали не их. Они искали мистера Перверта. Но его нигде не было. Дилан почувствовал, как сознание куда–то уплывает, к глазам подступает темнота. Он выронил пистолет и без чувств опустился на грязный пол.
Дилан очнулся от того, что кто–то хлопал его по щекам и щипал за шею. Но ему не хотелось открывать глаза. Его не было в сознании, меньше минуты, но там – по ту сторону, времени нет. И самое главное там не было ни мистера Перверта, ни мисс Фокс, ни ужасного договора заключённого с ней. Не было там и трёх трупов, не было и Сони. Никого не было.
Соня. Как только Дилан вспомнил о ней, ему захотелось вернуться, не смотря на все кошмары. Он услышал её голос, зовущий его будто издалека, и открыл глаза. Всё то же заброшенное здание, всё те же трупы, всё тот же мусор и оранжевый тусклый свет. Всё по–прежнему. Только Соня изменилась. Теперь она улыбалась. Лицо её ещё не избавилось от последствий недавнего обморока, но выглядела она счастливой. В действительности ей повезло, как и Дилану. Они пробыли без сознания примерно по одной минуте, и их мозг не успел претерпеть неизгладимых изменений. Соня осыпала его лицо жадными поцелуями и говорила, что всё будет хорошо, что всё теперь пойдёт так. Как будто когда–нибудь что–то шло не так. Будто есть выбор. Хотя...
Дилан встал на ноги, держась за холодную стену, и тут же почувствовал, как голова его пошла кругом, а желудок скрутило спазмом надвигающейся тошноты. Ему показалось, что он снова упадёт в обморок, но этого не произошло. Соня, между делом, удовлетворившись его стабильным состоянием, уже разговаривала по мобильному телефону с мистером Беарром, объясняя их местоположение.
– …да…трое…мертвы…так получилось…скорее, – она оборвала связь, спрятав телефон в карман своих шортиков. Она подошла к Дилану, обняла его, и они вместе присели на пол, неподалёку от мертвецов и стали ждать.
Ждать пришлось недолго. Вскоре на фургоне подъехал мистер Беарр. И в коридор, где сидели ребята, ударил луч света из фонаря, освещая кошмарную картину, в виде трёх мёртвых тел и двух чуть живых, окружённых мрачным, гнетущим строением. Дилан заметил, как свет отразился в глазах у мёртвой девушки блондинки и отвернулся. Ему было больно смотреть на это. Подошёл мистер Беарр, и почитал им нотацию по поводу того, что они не смогли взять жертв чуть более теплыми, чем сейчас. Но потом, усмехнувшись, добавил, что не смотря на это, он, по крайней мере, доволен количеством жертв. Однако он поспешил сказать, что убийство троих разом не освобождает их от договора, потому что для них важно не количество, а социальный статус убитых. Определённая последовательность. Как ритуал посвящения. Он также сообщил, что следующей их жертвой должна стать проститутка. Пока он им всё объяснял, улыбка не сходила с его жуткого, волосатого лица. В руках у него кроме фонаря был огромный мясницкий тесак и рулон чёрных мусорных пакетов. Увидев, вопросительный взгляд ребят, он пояснил, что, так как ночь близится к концу, то незаметно вынести тела отсюда и погрузить их в фургон можно только по частям. Дилан почувствовал, как от этих слов Соня, у него под боком, задрожала всем телом. Мистер Беарр тем временем взял за оборванный свитер парня, окруженного озером собственной рвоты, поднял его как пушинку и, перевернув, положил на спину. Соня заметила, что парень так и не успел застегнуть штаны. Она закрыла глаза. Она не хотела видеть то, что будет дальше. А Дилан не мог оторвать глаз от мистера Беарра, который склонился над мёртвым телом, изучая его своим профессиональным взглядом, и затем он… Обернулся.
– У вас осталось чуть больше двух суток, – сказал он им.
– Сегодня уже среда, если в пятницу к двенадцати дня, я не увижу третью жертву, нейтрализованную вами, то... – сказал он и резанул тесаком воздух возле своего горла. Потом он засмеялся и сказал: – А теперь… Убирайтесь отсюда! Его тон и жест были настолько красноречивы, что Дилан и Соня чуть ли не бегом бросились к выходу из этого проклятого здания. На ходу, за спиной Дилан слышал смачные рубящие звуки. Бывший мясник Беарр находился в своей стихии. Дилан снова почувствовал рвотный позыв.
Он и Соня вышли на привокзальную серую площадь с неработающим фонтаном посередине. Неподалёку Соня заметила фургон мистера Беарра. Серый в чёрную полоску. Она взглянула на рубашку Дилана, про себя отметив странное совпадение расцветки автомобиля и вещи, но промолчала. Просто совпадение. Она подумала о параноиках, которые в каждой  мельчайшей детали видят цепочку событий, ведущих к их неизбежной смерти. Такие цепочки обычно логически построены, хоть и иррациональны. Но она же не параноик, чтобы строить там какие–то цепочки. Хотя после пережитого этой ночью, вряд ли кто–нибудь укорил её, если бы она им стала. Параноиком. Она пыталась себя успокоить, но в голове постоянно возникали её же слова: – Мы давно за тобой наблюдали. Сара сказала, что тебя выбрал сам главный. И не спрашивай меня почему. Я не знаю. И это было правдой. Она не знала. Но почему же тогда совпадение расцветок рубашки Дилана и фургона–труповозки вызывало чувство страха? Может потому что человек, идущий рядом, убил троих этой ночью. Просто застрелил их. Но может быть это и не он. Она же была без сознания. Но тогда кто? И почему он пытался покончить с собой? Она взглянула на него, и глаза парня вызвали у неё тревогу. Они были пустыми.
Дилан шёл рядом с Соней и размышлял. Он не обращал внимания на фургон, он вообще ничего перед собой не видел. Он был полностью разбит и подавлен. У него было такое чувство, что он сошёл с ума, или вот–вот сойдёт. Потому что он теперь плохо понимал, где реальность, а где фантазия. И что там произошло на самом деле? Как там оказался мистер Перверт? Зачем он ему помог? Почему пытался его убить? И главное, был ли он там вообще?
Ребята решили держаться вместе. Ведь их связывало одно дело. И ещё какие–то чувства друг к другу, в которых оба, почему то стали вдруг сомневаться. Списывая обоюдную тягу на нервное перенапряжение.
Они прошли пешком пару кварталов и, поймав такси, поехали домой к Дилану. Мимо серых столбов, с протянутой между ними паутиной проводов, мимо трущоб и относительно благоустроенных районов, однако не менее мрачных и гротескных. Дилан увидел, что все эти места объединены одной странностью. Везде: на домах, на заборах и на столбах появились новые плакаты о розыске. О розыске человека в чёрной шляпе, с оскаленными жёлтыми зубами. Такими видел Дилан эти плакаты, он хотел показать их Соне, но она уже дремала. Он снова перевёл взгляд на лицо извращенца, глядящее на него со всех сторон, и понял, что очевидно происшествие в парке всё же не прошло бесследно. Полиция его уже ищет.
Улицы снова заполнялись людьми. Кто–то спешил на учёбу, кто–то на работу, кто–то просто по делам. Ну, а Дилан с Соней спешили завалиться спать и попытаться вычеркнуть из памяти события этой жуткой ночи. Что разумеется, было невозможно. Хотя это не помешало Соне сразу же заснуть, как только они улеглись в квартире Дилана. Сам он долго ещё лежал без сна, разглядывая потолок. И мучая себя вопросом, почему пистолет оказался у него в руке? И почему он хотел застрелиться? Впрочем, это не удивительно, учитывая ситуацию, в которую он попал. Ситуацию, заставляющую его совесть разрываться на части, выбирая между жизнью лучшего друга и жизнями незнакомых ему людей. Ирония в том, что правильного или неправильного выбора тут не было. Чтобы ты не выбрал – ты проиграл. Съедаемый жуткими мыслями, Дилан, наконец, забылся тревожным сном, в котором его знакомые, недавние события, мечты и страхи сплелись неимоверно кошмарным образом, но к несчастью гораздо менее кошмарным, чем было на самом деле.

11-ЛОГОВО ПОРОКА
Они проспали весь день. Только, когда солнце уже начало клониться к закату, Дилан открыл глаза. Рядом лежала Соня тёплая и прекрасная. Рыжий огонёк жизни в море смерти. Спящий огонёк. Дилан не стал её будить, пока. И, встав с кровати, начал по привычке смотреть в окно. Глаза видели всё очень ясно, и жизнь за окном выглядела так чудесно. Пока он не вспомнил, что ему предстоит убивать, чтобы спасти друга. Он стоял и вспоминал взгляд тех, у кого он уже отнял жизни. Взгляд тех бродяг, наполненный ужасом. Да, теперь он осознавал, что именно он убил их, а не мистер Перверт. Тот факт, что бывший воспитатель Дилана – лишь плод его воображения, нельзя было больше отрицать. И это был он – Дилан, тогда в автобусе и в парке. Это он задирал юбки, и это он прошлой ночью убил троих. Это уже неоспоримо. Вопрос только в том, как давно он сошёл с ума, и что послужило этому причиной? Зацепка была одна – мистер Перверт. Не зря же он ему повсюду видится. Что–то произошло, тогда – той тёмной грозовой ночью. Дилан помнил, что там был мистер Перверт и Джимми. Точно! Джимми! Кто как не Джимми сможет пролить свет на интересующие его вопросы. Ведь он был рядом с ним всю жизнь. Надо вытащить его оттуда, и он ему поможет. Его друг. Его лучший друг. Его лучший, единственный, слегка сумасшедший друг.
– Я есть хочу, – сказала Соня, она проснулась. Дилан от неожиданности вздрогнул и обернулся. Кроме чая у него дома ничего не было.
– Ну, умывайся, одевайся и пойдём, – сказал он ей, улыбнувшись: – Я знаю тут неподалёку хорошее кафе.
Через час, они уже сидят в том самом кафе. Ребята утоляют голод салатом из свежих овощей и куриными котлетками, запивая это всё вишнёвым соком. Им нужно набраться сил, скоро на охоту. Они обсуждают следующую цель – проститутку. Соня сказала, что знает одну улицу, где можно снять девочку на ночь. Они составили план. В котором Дилан должен будет снять проститутку на час, отвезти её к себе домой на такси, после того, как Соня ему покажет нужную улицу, а сама поедет следом на другом такси. После этого у Дилана будет полчаса. Совсем немного времени, чтобы вывести девушку лёгкого поведения из строя, применив хлороформ и электрошокер. Если по истечении этого времени, он не выйдет из квартиры к Соне, которая будет ждать на лестничной площадке, то она сама войдёт в квартиру с пистолетом и… Будь, что будет.
Вскоре ребята покончили с завтраком, в то время как обычные люди заканчивают ужинать. И не теряя времени даром, они отправились на заветную улицу. В логово порока, если вам так будет угодно.
Дабы сэкономить деньги, необходимые для оплаты интимных услуг, ребята поехали на автобусе. Они стояли и держались за поручни, когда Дилан взглянул на кеды Сони. Взглянул и вспомнил, как после их первой встречи, она забыла у него дома туфли, выскочив, как ошпаренная, наружу. И как Джимми ей потом их отнёс. Дилан спросил у Сони, помнит ли она это. На что она ответила крайне удивлённым взглядом и сухо добавила, что ей пришлось добираться до дома босиком, так как она постеснялась возвращаться за туфлями. И, разумеется, никто ей их не отдавал. Дилан почувствовал, как пол будто превращается в озеро вязкой смолы. Джимми соврал, но почему? А может быть, и нет никакого Джимми? Может, он такой же плод воображения, как и мистер Перверт? Может, вся жизнь просто плод его воображения? Или кого–нибудь другого. Нет. Такого просто не могло быть. Джимми есть. И он спасёт его, отлавливая и убивая людей. Для того чтобы богатые могли жить за счёт смерти бедных. Органы, кровь, деньги – вот она жизнь.
Они всё ещё едут в автобусе, когда Соня внезапно рассказывает Дилану, что покупатели человечины всегда приходят ночью. И, что покупают они не только органы, кровь и мясо. Иногда берут человека целиком. Желательно ещё свежего. Большим спросом пользуются молодые девушки, но некоторые заказывают и парней. Некрофилия – прекрасный способ разнообразить скучный вечер. Может быть… Для кого–то.
Они едут дальше, а Дилан вспоминает, как мистер Перверт хладнокровно убил тех бродяг. Точнее он сам убил. Даже не колебался. Даже слегка получал удовольствие. Он вспомнил блондинку. Первая пуля в живот – немного мучений перед смертью, а вторая в голову. И не надо благодарностей. Да, с ним определённо творилось что–то неладное. Может быть, они знали, что так будет? Главный знал, что он прирождённый убийца? И поэтому они следили за ним? Поэтому похитили Джимми? Но откуда они могли это знать? Откуда они могли знать его? Всё это абсурдно.
– Приехали, – сказала Соня. Дилан очнулся от мыслей, и они вместе вышли из автобуса.
Невысокие мрачные дома в редких лучах заходящего солнца, практически скрытого облаками – вот то, что предстало перед глазами Дилана и Сони, когда они вышли из автобуса. Пространство вокруг виделось не очень чётко, словно покрытое липкой пеленой тумана.
– Вот они, – Соня указала Дилану на группу женщин и девушек, стоящих вряд вдоль стены домов на той стороне улицы.
– Жди здесь, – сказал ей Дилан: – Когда увидишь, что мы уезжаем,  езжай за нами. Соня кивнула. А Дилан решительно пошёл на другую сторону улицы. Пока он шёл, он думал о том, что Соня наверняка тоже догадывается, что главный что–то знал про него. Что–то, из–за чего он сошёл с ума, и видит несуществующих людей, творящих зло, которое на самом деле творит он сам. Хотя теперь это уже не важно. Надо спасти Джимми и спросить у него, почему он ему соврал, и каким образом он узнал о вакансии в магазине «Цветы и не только», и почему он решил ему предложить именно эту работу. А потом… Потом? Дилан не знал, что будет потом. Как жить, зная, что ты сумасшедший извращенец. И можешь, даже не осознавая этого причинить кому–то вред. Может кто–то и смог бы так жить, но не Дилан. И совесть или что–то ещё подсказывала ему единственный верный выход из ситуации. Но правильного и неправильного выхода здесь тоже не было. Чтобы он не выбрал – он уже мёртв. Он умер тогда, в ту самую грозовую ночь. Не физически конечно, но смерть бывает не только физической. Бывает ещё и духовная. Теперь осталась только физическая, а перед ней одно незаконченное дело.
Дилан перешёл дорогу, прохожие странно поглядывали на него. И не удивительно, ведь повсюду были развешены плакаты об его розыске. Но никто не стал вызывать полицию. Это ведь не их дело.
Он подошёл к одиноко стоящей женщине – на вид ей было лет тридцать пять.
– Сколько? – спросил он у неё. Она оглядела его с головы до ног и, презрительно фыркнув, сказала: – Сынок, ты наверное заблудился, иди–ка домой. Дилан осмотрел её в ответ. Почти кожаные сапоги, чулки, зелёный яркий до тошноты топик, сверху почти кожаная куртка, внизу короткая почти кожаная юбка, ярко–красные грязноватые волосы, на лице явный перебор с макияжем, во рту жвачка и почти не выпавшие в нескольких местах зубы. Типичная уличная проститутка, убеждённая в том, что деньги и удовольствие правят миром. Когда–то и Дилан так думал. Он показывает ей деньги. Глаза её жадно расширяются. Он говорит: – Пошли. Она называет сумму и говорит, что половину придётся заплатить вперёд. Он даёт ей деньги, они ловят такси и уезжают. Не повезёт же он проститутку домой на автобусе. Хотя это было бы забавно. Соня видит, как они уезжают, и делает всё так, как сказал Дилан. В это время на улице уже совсем темно.

12-ПОЛЁТ КОВРА
Дилан у себя дома в ванной комнате. Умывается и смотрит в зеркало. Смотрит на чёрные спутанные волосы, тощее лицо и безумные тёмные глаза. Та, которую он привёл с собой, сидит там, на кровати и ждёт его. Ждёт, когда с ней сделают всё. Всё, что оплачено, разумеется. К дьяволу достоинство, чтобы жить в этом мире, тебе нужны деньги. Когда–то и Дилан так думал. Он смотрит на бутылку с хлороформом потом снова в зеркало и вздрагивает. Он тут не один. За его спиной улыбается, как обычно, мистер Перверт. Только теперь на нём нет ни шляпы, ни пальто. На нём ничего нет. Он подмигивает Дилану и одним движением вырывает ремень из его штанов и выбегает в комнату, где сидит и ждёт приключений проститутка. Дилан устремляется следом и понимает, что она их дождалась. Он видит, как мистер Перверт срывает с неё одежду, а она и не против. Затем он вертит её и так и сяк, по–разному, пока они не превращаются в клубок возбуждённых морально–грязных тел. Теперь он сверху и затягивает ремень у неё на шее, а она просит ещё. Он продолжает процесс и затягивает всё сильнее и сильнее. Она кашляет и хрипит, сквозь бульканье из её горла слышится мольба, она уже не хочет ещё. Но мистер Перверт и не думает останавливаться. А Дилан закрывает глаза и вспоминает автобус и ширинку, парк и леденцы, женщину и её красное платье, тех трёх бродяг. Он вспоминает всё это, ведь это он.
Это он сейчас с ней.
Дилан открывает глаза, под ним проститутка, он в ней, а в его правой руке конец ремня, затянутого на её горле. Он отпускает ремень и слезает с неё. Она вскакивает, как обезумевшая, отбрасывает ремень в сторону. Она орёт на Дилана, но он её не слушает. Он тихо говорит ей: – Убирайся отсюда. И что–то в голосе и в выражении лица заставляет её замолчать и, быстро похватав вещи, бежать оттуда, забыв о деньгах.
Дилан сидит на кровати. Он слышит, как кто–то вошёл. Это Соня.
– Прости меня, – говорит она, срывающимся голосом: – Я не смогла выстрелить, она убежала.
– Ничего страшного, – отвечает он: – Ты всё правильно сделала.      
– Но как же твой друг? Как мы… – запинается она, а Дилан поднимает на неё глаза и говорит: – Мы сделаем то, что должны были сделать сразу. Он говорит: – Дай пистолет, включи воду в душе и звони Беарру, скажи, что у нас всё получилось, остальное потом объясню. Глаза Сони раскрыты от страха, но он объясняет ей, и она отдаёт ему пистолет, звонит Беарру и говорит: – Да…ага…уже…у Дилана дома…скорее. Она кладёт телефон на стол и идёт включать воду в душе.
Примерно через полчаса, в дверь к Дилану стучат, а Соня открывает. Заходит мистер Беарр, он скалится, в руках у него снова тесак и пакеты.         
– Где? – спрашивает он. Соня указывает на кровать, на которой кто–то лежит, прикрытый одеялом.
– Молодцы, – улыбается он, затем прищуривается и говорит: – А где второй? Соня отвечает: – В душе, он испачкался немного.    
– Что же бывает, – говорит Беарр и подходит к кровати. Он отдёргивает одеяло и говорит: – Вы ещё новички, со временем… Но договорить он не успевает. Оглушительно раздаются два выстрела. Соня кричит, а Беарра отбрасывает на стол, не столько от силы выстрелов, сколько от того, что он дёргается в конвульсиях. Он врезается в него, падает. Бьются чашки и бокалы. Беарр стоит на четвереньках на ковре из разноцветных квадратов и смотрит на Дилана, который встаёт с кровати, где он лежал под одеялом всё это время. Беарр рычит, из его рта на ковёр капает кровь, он говорит: – У тебя ничего… Но Дилан опять его не слушает и делает третий выстрел. На этот раз в голову. Прямо в скалящееся ненавистное лицо. Беарр падает ничком. Ковёр впитывает его кровь. Дилан смотрит на Соню и говорит: – Мы всё теперь возьмём в свои руки, и никого не будем бояться. Соня изумлённо смотрит на него, но не спорит. Она согласна. Они забирают у мистера Беарра ключи от фургона, заворачивают его тело в ковёр с узором из разноцветных квадратов. Затем садятся на него и думают. Дилан живёт на пятнадцатом этаже, и спускать эту тушу по лестнице не просто трудно, а скорее всего – невозможно. Но оставлять его в квартире тоже нельзя. Надо как–то спустить его и положить в фургон, чтобы потом увезти подальше. Но как сделать это побыстрее. Дилан смотрит на окно затем на Соню, и губы его растягиваются в улыбку.
С неимоверным трудом, они дотаскивают тело Беарра, завёрнутое в ковёр к окну. После открывают окно настежь, применив все силы, приподнимают труп, перебрасывают его переднюю часть через карниз и отпускают. Они смотрят, как тот, кто ими командовал, угрожая расправой над их близкими и ими самими, стремительно падает вниз. По пути ковёр слегка разматывается, и Дилан с Соней обеспокоенно смотрят друг на друга. Потом слышится громкое: – Бах! Тело достигло асфальта.
Ребята спускаются вниз по лестнице, выходят на улицу и понимают, что опоздали. Вокруг ковра уже собрались несколько обеспокоенных прохожих. И действительно, кровоточащий ковёр, с торчащей с одной стороны переломанной рукой, может вызвать беспокойство. Кто–то уже звонит в полицию. Странно, это же не их дело.
Дилан и Соня замечают припаркованный в подворотне знакомый чёрно–серый фургон и бегут к нему. Дилан садится за руль, а Соня садится рядом. Они едут в магазин «Цветы и не только», чтобы, наконец, разобраться со всеми своими проблемами и получить ответы на свои вопросы.
– Они думают, что могут убивать и причинять боль ради денег, – яростно говорит Дилан и бьёт кулаком по рулю: – Они думают, что могут похищать и манипулировать! Хватит! Не будет больше этого.
– Моя сестра, – говорит Соня и переводит взгляд на Дилана: – Я сама с ней разберусь. Дилан кивает.
Чуть меньше получаса, и они уже подъезжают к магазину. Вывеска «Цветы и не только» горит красным. Соня говорит, что вывеску всегда зажигают, в ночь, когда появляется новый «особый» товар. Зажигают её, чтобы привлечь покупателей. На пороге виден тёмный тощий силуэт. Это Сара Фокс, и она ждёт Беарра и товар. Они останавливаются, и Соня берёт в руки электрошокер, за плечами у неё рюкзак. Она смело выходит к сестре, которая идёт к ней навстречу. Сара курит. Она кричит: – Где Сэм? Соня говорит, что он в машине. Они вместе идут обратно. Сара спереди, Соня сзади. Сара замечает Дилана за рулём и говорит: – Какого… И в этот самый момент Соня направляет разряд тока прямо ей в шею. Она вскрикивает, её тело обмякает, и она падает на асфальт. Пахнет палёными волосами. Ветер уносит недокуренную сигарету из ослабевших пальцев Сары. Дилан выходит из машины, а Соня уже связывает сестру шнурами из рюкзака. Где–то воют собаки, воздух свежий, чистый и приятно пахнет. Тишину почти ничто не нарушает. В небе горит половинка бледно–жёлтой луны. Дилан подходит, залезает рукой во внутренний карман пиджака Сары, чувствуя тепло и упругость её тела. Он достаёт оттуда чёрную с серебром бензиновую зажигалку и забирает её себе. Непроизвольная клептомания? Нет. Просто интуиция подсказывает ему, что эта штуковина ему ещё пригодится. Затем он залезает рукой в другой её карман и достаёт оттуда связку ключей. То, что нужно. Он говорит Соне, чтобы она вызвала полицию и всё им рассказала. Всю правду, какая только известна.
– А ты куда? – спрашивает она у него с беспокойством.
– А я пойду, вытащу Джимми, – отвечает он. Она пытается его остановить, просит дождаться полицию, но он не слушает. Он заходит в магазин. Он знает, что сам должен зайти за эту тяжёлую, чёрную дверь. Сам должен всё узнать. И будь, что будет. Пункт назначения – кромешная тьма. Хоть это и не факт. Но факт в том, что если ты не возьмёшь жизнь в свои руки, то она пройдёт мимо, как расплывчатый, бесцветный, скучный, и самое главное чужой сон.

13-МЁРТВЫЙ ФОНТАН
В магазине темно. Вокруг полки, и цветы на них в темноте выглядят очень причудливо и неестественно. Единственный источник света – фонарь на улице. Его бледный, мёртвый свет проникает внутрь, образуя гротескные и мрачные тени.
Дилан стоит перед дверью. Перед той самой чёрной, массивной дверью. Он подбирает ключи. С четвёртой попытки, замок внутри двери поддаётся и щёлкает. Дилан отворяет дверь. Вниз ведут ступеньки бетонной лестницы. В самом низу площадка, и слева на неё падает тусклый свет. Там какое–то помещение. И судя по звукам, оттуда доносящимся, там кто–то есть. Приторно–сладкая вонь стала ощущаться сильнее. Дилан медленно и осторожно спускается вниз и, свернув налево, входит в помещение. Ужас, который он там видит, с трудом поддаётся словесному описанию.
Слева и справа расставлены клетки, с ржавыми прутьями, внутри некоторых из них находятся люди. Мёртвые. Молодые и постарше, мужчины и женщины. Бледные и недвижимые, они лежат внутри в неестественных позах. Товар пропал, испортился. Больше никаких стонов. Возле дальней стены, напротив, стоят множество холодильных камер.
– Наверняка для хранения органов, – думает Дилан. С потолка в нескольких местах свисают цепи с крюками на конце. Дилану даже не хочется знать, зачем они здесь. Справа от холодильников, в стене, виднеется чёрный зёв трубы, диаметром примерно метр. Труба ведёт в канализацию, как успевает догадаться Дилан, поняв теперь причину, по которой он однажды наткнулся на мёртвую голову. Они избавлялись от непроданных, пропавших или ненужных остатков человечины, сбрасывая их в канализацию словно мусор. В центральной части помещения находятся несколько столов. Пол под ними залит кровью. Весь этот кошмар сверху освещают несколько люминесцентных ламп. Помещение довольно просторное. В нём физически ощущаются боль и ужас. Всё это выглядит страшно и отвратительно, но самым страшным является то, что среди всего этого находится Джимми.
И он не мёртв. Он живее всех живых. Он стоит перед одним из операционных столов. Полиэтиленовая светлая шторка, когда–то прикрывающая стол, сейчас отдёрнута. На Джимми белый фартук с пятнами чего–то красного, на лице ватно–марлевая повязка. Дилан узнаёт его сразу по рыжим кучерявым волосам. Если бы не они, он никогда бы не подумал, что это его лучший друг. Потому что тот стоит и чем–то похожим на скальпель бодро кромсает девушку, которая лежит перед ним на столе. При этом он что–то напевает себе под нос. Он режет её, затем заглядывает в открытую книгу, лежащую рядом, а после снова режет. Дилан узнаёт книгу, хоть и видел её лишь однажды. Это увесистая «Человеческая анатомия». Появление Дилана заставляет Джимми оторваться от занятия, которым он так увлечён. Он откладывает скальпель, снимает с лица повязку, очки его забрызганы кровью. Он говорит: – Я рад, что ты пришёл раньше друг. Позволь тебе всё объяснить.
И он начинает рассказывать, а Дилан, не зная, что ещё делать, просто стоит и слушает.
Джимми говорит: – Всё началось много лет назад. Когда мы ещё были в интернате. В ту грозовую ночь, события которой твой мозг весьма любезно сокрыл от тебя в самых потаённых уголках памяти. Тогда к нам в комнату вошёл мистер Перверт – наш воспитатель. Не знаю, помнишь ты его или нет. Так вот. Он куда–то повёл тебя. Я это заметил, потому что не спал из–за грозы и, забеспокоившись, пошёл за вами. Остальные ребята даже не заметили нашего ухода. Я шёл за вами по коридору, пока он не завёл тебя в подсобку и не прикрыл за собой дверь. Мне было страшно, и некоторое время я простоял там, не зная как поступить. Но услышав твой крик, я отбросил все сомнения и ворвался внутрь. То, что он сделал с тобой Дилан это… Ужасно. И я, правда, надеюсь, что ты этого не помнишь. Желая тебя защитить, я схватил молоток, лежащий на полке неподалёку, и ударил им его по голове несколько раз. Он остался в живых, но через некоторое время скончался от кровоизлияния в мозг. Персонал интерната догадывался о том, чем он занимался и, услышав наше подтверждение их подозрений, они не стали осуждать мальчишек, которые желали защитить свою жизнь и достоинство. Но по факту Дилан, я его убил. И… Не знаю. Это оставило отпечаток внутри меня. Страшный, тёмный след. И желание повторить. Время шло, мы взрослели, и надо было зарабатывать деньги. Моя профессия никогда меня не привлекала. И я начал искать способ совместить свою новую манию с заработком. И, как видишь, мне это удалось! Я даже нашёл себе единомышленников и помощников, которым я помог так же, как однажды помог тебе. Помог избавиться от проблемного человека в их жизни. Теперь плоды моей деятельности ты можешь видеть здесь. Хотя я и начинал заниматься этим один. После первых успешных продаж я купил этот магазин и переоборудовал подвал для собственных нужд. Ты спросишь, почему именно магазин цветов? Просто цветы неплохо отбивают эту вонь. Ну, ты понимаешь. Несмотря на некоторые успехи, мне всё же было очень одиноко. Я не мог посвятить в своё дело тебя – моего лучшего друга. Я не знал, как ты к этому отнесёшься. Слежка за тобой ничего не дала. Ты не проявлял признаков маньяка–убийцы. Но всё же я решился и предложил тебе работу в этом магазине. Правда, не раскрывая до конца её истинной сути. Я осторожничал. Но когда ты увидел смерть этого парнишки – Питера, о чём мне поведали Сэм и Сара, я понял, что надо действовать. Я знал, что Соня пыталась тебе всё рассказать, я же видел её тогда у тебя дома. Она то, меня не узнала, и не могла. А вот я знал её и под предлогом вернуть ей туфли, бросился её догонять, чтобы выяснить, что она задумала. Но не успел. Наверняка хотела тебе отговорить от работы, ведь знала, что вместе с тобой по этому пути придётся пойти и ей. Впрочем, какая теперь разница. Я инсценировал своё похищение, чтобы у тебя был дополнительный стимул увидеть жизнь моими глазами. И я не ошибся! Сэм рассказал мне о твоих успехах. И теперь…
– Хватит, – произносит Дилан, он не может больше это слушать: – Сэм мёртв, я убил его.
– Ну и хорошо, ведь теперь если ты… – начинает Джимми.
– Нет, – снова перебивает его Дилан, руки которого яростно сжимаются в кулаки: – Я думал, тебе грозит опасность, а ты… Ты убиваешь людей ради денег! И заставил меня это делать! Ты больная тварь! Обезумев, Дилан бросается на Джимми и валит его на грязный окровавленный пол. Джимми не сопротивляется, он улыбается Дилану. А тот начинает дико бить другу, оказавшемуся психом, по лицу. Он бьёт его и бьёт, а в голове проносятся мысли о том, насколько всё, что здесь происходит, неправильно и ужасно. Он думает о тех страшных вещах, что он наделал, считая, что у него нет выбора, и о том, что сейчас ничего нельзя уже изменить. Хотя… Кое–что ещё можно сделать. Избавить мир от двух сумасшедших. Один – извращенец, другой – убийца. Вместе лучшие друзья.
Дилан прекращает избивать Джимми, лицо которого покрылось лиловыми и  красными гематомами, из носа которого идёт кровь, попадая на зубы и в рот. Дилан встаёт и оглядывается. Он не знает, что ищет, но когда видит, сразу понимает, что это ему и нужно. Три металлические канистры стоят за одной из клеток, обитатель которой скончался, высунув руки через решётку.
Дилан подходит и, отвинтив крышку у одной из них, нюхает. Бензин. Дилан осматривает остальные канистры. То же самое и практически полные. Просто то, что доктор прописал. Дилан начинает обливать помещение вокруг бензином.
Теперь облито всё: клетки, холодильники, столы, пол, стены. Всё. Джимми в это время кашляет, выплёвывая кровь. Дилан поливает бензином и его слегка, и немного себя. Затем отбрасывает последнюю канистру, к двум другим, опустевшим ранее. Он садится рядом с другом на пол. Достаёт зажигалку Сары Фокс и начинает её разглядывать.
Джимми пытается что–то сказать, некоторые зубы у него отсутствуют.
– Я просто хотел, чтобы мы занимались одним делом, – булькает он.
– Я знаю, – говорит Дилан и, улыбнувшись, создаёт огонь из зажигалки и бросает её в лужу бензина.
Огонь очищал ведьм, очистит и их.
Дилан чувствует, как жар становится сильнее и закрывает глаза. Теперь всё закончится. Но вдруг чьи–то руки хватают его за одежду и тащат. Но куда? Кто–то не хочет, чтобы он умирал. Дилан понимает, что тоже этого не хочет. И ещё он не хочет бросать здесь своего лучшего друга. Он конечно больной, но… Кто идеален? Он поможет ему… И себе заодно. Они вылечатся оба. И всё будет хорошо. Слишком утопично для правды, но, тем не менее, Дилан берёт Джимми под руки и волочет, чудом потушив свои штаны. Надо убираться отсюда, подальше от этого ада.   
– Скорее, скорее! – слышит Дилан знакомый голос, они уже на лестнице.
– Сюда быстрее! – это Соня, она стоит наверху возле приоткрытой двери и машет ему, чтобы он торопился. Это она пыталась спасти его и схватила там за одежду. Помогла очнуться, одуматься. Вспомнить, что всегда есть выбор.
Дилан уже наверху. Он пытается протащить Джимми сквозь дверной проём, но тот неожиданно вырывается, отталкивает Дилана, а сам закрывает дверь в подвал. Дилан слышит, как щёлкает замок. Джимми заперся внутри. Дилан барабанит в дверь и просит открыть ему. Но за дверью не слышно ни звука.   
– Пойдём отсюда, – тянет его за руку Соня.
– Стоять! – это полицейские, они окружили магазин, несколько из них уже внутри, ребята у них на прицеле. Снаружи видны красно–сине–белые огни мигалок, слышны полицейские сирены, а также крик связанной Сары Фокс, которая так и лежит на асфальте возле фургона. Внезапно, всё здание словно вздрагивает, кто–то падает на пол. С улицы слышится странный шум, всплески воды и изумлённые возгласы. Полицейские забывают про Дилана и Соню и выбегают наружу. Дилан берёт Соню за руку, и они идут следом.
Они выходят и стоят на крыльце. И не могут поверить глазам.
– Пожар в подвале вызвал взрыв в канализации, и из–за обвала прорвало трубу, – это объяснение появляется в голове Дилана, когда он видит, как из канализационного люка, из которого он однажды выбрался, хлещет грязная вода. Но дело не только в этом. Вода выбрасывает наружу всё то, что в неё когда–то сбросили. А это полусгнившие человеческие останки.
Мёртвый фонтан. Руки, ноги, головы, внутренности – всё вырывается наружу вместе с водой. Синие лица, зелёные руки, жуткие белки глаз, кровь, гной и пена расползаются по асфальту, заливая полицейские машины. Дилан видит, как Сара Фокс в ужасе пытается отползти от надвигающейся трупной волны, но ей это не удаётся. И вот она копошится и барахтается в остатках тех, кого она когда–то убила. Она кричит от омерзения, её рвёт, она пытается откашляться, но захлёбывается и задыхается. Её больше нет. Смыта с лица земли.
Ночь подходит к концу, и ранние прохожие стоят, не в силах пошевелиться, и наблюдают за этой картиной истинного ужаса. Кто–то кричит, кто–то падает в обморок, а мёртвой волне не видно конца. Дилан сжимает покрепче руку Сони и смотрит ей в глаза.
Он знает, что впереди их ждёт новая жизнь без страха и слепого подчинения. Впереди свобода. А где–то там внизу, в подвале Джимми горит и задыхается, но не прекращает смеяться.
                Конец.