Умеючи. По Островскому

Конечно, мне себя жалко - а вам? конечно, когда вспоминаю, губы трясутся... 1999 год, лето, город Харьков, живу на улице Муранова в старом доме на втором этаже, едва над проезжающими рядами чадящих нефтью тяжёлых грузовиков; цветной телевизор из прошлой жизни - есть, джинсы синие, розовые, фиолетовые  - есть, побрякушки разные - есть, а кушать - нечего, денег нет, не дают заработать, зарплату за сделанный труд не выплачивают. В трамвае езжу за пёстрые брелки, за чёртовы мальборовы зажигалки, во множестве подаренные мне щипщандлерами в Пиреях-Стамбулах, всучая те потрясённым, обескураженным кондукторам, прожигая прошлую свою жизнь. Но речь не о том. Нанялся на работу в приватизированный госмагазин на бывшей Свердлова. Мама и её тридцатилетний сынок-балбес новоявленные хозяева, русские (украинцы, неважно). Папы нет, бросил их. Правильно сделал мужик, думаю. Первый день отработал тяжкое - носил, рубил, пилил, резал, как раб, я - автор трёх громадных романов, восьмисот стихов! Утром, встав - ещё было темно - перекусив куском хлеба с водой, собрался отчаливать на работу, да обнаружили мы с женой: дочечка двухлетняя наша приболела. То да сё, туда-сюда, пока чайку нагрели, травок душистых натёрли, обернули в горячие полотенца человечка любимого нашего - время прошло, опоздал на работу - ах как летел! - на десять минут. О, как барин-то тридцатилетний на меня раскричался! "И то ты не так вчера сделал, и гвоздь не так в доску прибил, и опаздывать на работу я не позволю!.." И - дословно - "...от вас, интеллигентов, всё зло, пальчики ваши дрожащие тонкие, "спасибо", "пожалуйста" говорите, а сделать ничего не умеете, гвоздь толком в доску забить..." И бросил скомканную пятёрку гривен в лицо мне. "За вчера это, и то бы, знал бы, не дал..." Я нагнувшись, деньги поднял, ушёл, скрежеща зубами. Купил детке лекарство, нам с женой хлеб и чай. Назавтра, когда за курткой вернулся, мне магазинная рябая девка сказала, что она ненароком в речах своих меня похвалила.