Я до сих пор повсюду встречаю свои следы

 Я многое перетерпел, многое повидал. Как и все, я был когда-то рожден в собственной истории. Как и всем, мне когда-то пелись колыбельные.
 У меня был дом с землею, были соседи, были друзья и враги. Я жил среди своих братьев – так похожих друг на друга, но непохожих на меня. Я жил среди кипарисов, смоковниц и песков. Часто путешествовал, но в большей степени, не по своей воле. Вернее и в особенности не по своей воле. Да, мой дорогой друг и читатель, я был изгнанником, имея родной уголок. Ты не пугайся, ведь такое бывает часто.
Во время своих странствий я повидал и испытал много худого. Нет, были, конечно же, и прекрасные минуты во время моих "прогулок", но в целом-то я был презираем и смешон; я был «притчей во языцех», как говорится.
Однажды в одной волшебной стране, в стране, где есть горы, красивые женщины, пиво и сосиски, меня хотели убить. К тому моменту мне было уже не привыкать в принципе, но тогда это была особенно изуверская попытка. Если в других странах меня не хотели видеть в пределах досягаемости, то в той меня не хотели видеть именно живым вообще. А ведь я в ней просто жил и работал как и все. Жил и работал, пока меня не стали отовсюду гнать. «Мы тебя здесь видеть не хотим, ты нам противен» - говорили мне жители этой земли. Они шушукались, брезгливо терли руки о свои бока, завидя меня. Я не понимал, отчего я вдруг стал противным, когда тысячи таких же, как я, некогда встречались на улицах городов этой страны то с книгами, то с музыкальными инструментами,то с кистями,встречая на своем пути признание, улыбки и цветы? Они вязали своими длинными пальцами прекрасную музыку, танцевали карандашом вальс на листах белоснежных бумаг – и ничего! А иногда их даже любили. Таких же, как я… значит, дело не во мне? Значит, поменялись жители страны? Я ничего не делал худого, мой дорогой читатель, ничего. Да и что я мог бы сделать?
 В один ужасный вечер на меня напали и попытались задушить. Хотите, верьте, хотите – нет, но шесть миллионов жизней – а не только моя – пронеслись передо мной, шесть миллионов мук и страданий я перенес, пытаясь схватить остаток существования вместе со свежим воздухом. Шесть миллионов имен, фамилий, надежд и чьих-то снов... шесть миллионов старческих наставлений и детских улыбок. Шесть миллионов! Какая страшная цифра! Меня душили долго: сильные тиски сжимали мое горло, я видел оскал человека, пытавшегося меня убить. Он был безумен в своем гневе! Его лицо было искажено усердием в попытке прикончить меня, белые зубы были стиснуты, а все тело было напряжено как струна. Он попытался сделать все. И он наверно мог бы сделать, если бы не несколько добрых ребят. Они подбежали мне на помощь, когда услышали мой жалкий стон. А я за несколько секунд до спасения думал, что умру, так и не успев еще раз увидать свой родной дом.
 Я выжил. Было трудно и больно выживать, но я это сделал. Помню, Папа мне говорил, когда я был маленьким: «сынок мой! Ты из тех людей, что будут получать затрещины, но выживать будут при этом как никто иной. Ты – сама жизнь!». Мне – тогда еще маленькому мальчишке - было страшно слышать про затрещины, но теперь мне страшнее слышать про возможность умереть. Я выжил и понял, что на чужбине не быть мне счастливым. Я понял, что безопаснее всего в родных руках – на родной земле. Там, где природа имеет тот цвет, к которому ты привык; там, где утро душится привычными тебе запахами, а вечер включает привычную для тебя музыку. И я решил вернуться домой.
 Разочарование меня ждало еще впереди, мой друг. Я, наивный, думал, что мои братья, которые там все так же жили, с радостью примут меня, и мы вместе станем трудиться на полях, ремонтировать балки в доме, выращивать виноград, но они не приняли мое возвращение. Как сейчас помню: я приехал – не человек с чемоданом, а чемодан с человеком – я приехал и рассыпал громогласную, опрометчивую улыбку.
- Здравствуйте, братья! Как долго я вас не видел! Ну, принимайте! – отчеканил я.
Минута молчания прервалась басистым: «кого?».
- Как кого?! Меня!
- А зачем ты нам тут такой красивый нужен? Нарисовался тут, видите ли.
 В общем, стоит ли говорить о том, как они мне были "рады"? Я-то сам думал, что мы друг с другом приживемся, что все их нежелание видеть меня рядом с ними – это лишь от непривычки, ведь они и между собой не особо-то ладили, а тут еще и я. Но то были только надежды, которым не суждено было сбыться – они меня никак не хотели принимать. Всячески вредили: то виноградник поломают, то посуду разобьют, то в дом кого-то притащат и мешают спать. Мелочи, но неприятно.
 Однажды сидел я на кухне. Было очень жарко, окно было нараспашку. Я сидел и праздно отдыхал после дневных работ. Я хотел покоя и отдохновения телу и душе, никого не трогая, ни к кому в мысли не вмешиваясь; но вдруг я почувствовал запах гари. Да такой едкий! Вскочив со стула, я стремглав помчался к себе в спальню. И что я там увидел? Горит мой рабочий стол. Я растерялся настолько, что те минуты, что стоя передо мной, начали дико хохотать, вдруг показались мне целыми часами. Я побежал и схватил с кухни ведро, в котором мы таскали из колодца воду. Дальше все было как во сне. Я даже мало что могу вспомнить из того, как я тушил этот пожар.
Тут я взорвался, честно говоря, потому что всякое видано – и их пакости походили более на мальчишечьи шалости до этого, а тут совершенно серьезное дело. Это же наш общий дом! Тогда-то я осознал, действительно осознал, что они презирают меня настолько, что даже любовь к родному дому и собственная безопасность иногда одеваются, надевают шляпку и уходят из их головы куда-то погулять. Я выбежал на улицу, схватил брата за шиворот, подтянул к себе и ударил со всего маху в нос. Сделал я это, видно, не слабо, так как его кровь залила мне весь рукав. Он кстати этого совсем от меня не ожидал, так как на вид я парень молодой, стройный и как будто бы совсем не приспособленный к тому, чтобы причинить физическую боль. Но бью я больно. Мой брат стоял минуту, держа свои залитые кровью руки перед глазами, окоченев от удивления. Было неясно даже, чего в нем больше: боли или состояния шока. В итоге он выбежал на улицу и начал кричать во всю глотку: «вы посмотрите, что творится, люди добрые! Брат брата бьет!». Дело ясное, соседи повытаскивали лица со своих калиток и заборов и начали шипеть: «какой кошмар!», «какой ужас!», один хорошо выбритый мужчина подошел ко мне и крикнул: «ты свои заграничные замашки тут брось! Брата он бить будет! Новые навыки оставь в своих чемоданах, а то мы тебе такую взбучку зададим!» и смачно пригрозил кулаком. А я стоял и смотрел на весь этот цирк, осознавая, что с тем и придется жить.
 Так и оказалось, дорогой друг. Так и живем: братья делают маленькие и большие мерзости, а я большей частью стараюсь не замечать. Что с них, дураков, взять? Они же как дети. Иногда, правда, я не могу игнорировать их поведение и даю им сдачи, а те бегут плакаться, выскакивая на уличные пыльные дороги, обрекая на суд своего «ужасного» братца.
 Но знаешь? Мне не жалко, что я так живу. Мне не жалко, что я вернулся домой. Мне не жалко, что мне приходится трудиться, не получая никакой благодарности от моих братьев. Мне не жалко, потому что как только они улягутся спать, как только за окном затрещит сверчок, а воздух остынет под убаюкиванием прекрасной свежей ночи, как только на небе появляется луна, я выхожу из дома и сажусь на траву во дворе. Тогда-то и приходят ко мне в гости минуты счастья и покоя. Ведь я сижу всю ночь и слушаю, как родная земля мне говорит: «наконец-то, мой сынок! Наконец-то я тебя дождалась, родименький мой! Наконец-то я могу целовать твои ноженьки и цвести, ласкаясь об твои сильные родные руки! Никогда меня больше не покидай! Слышишь? Никогда! И все у нас будет хорошо! Ибо ты для меня, а я – для тебя».