Другой

               
               
   
 Испытания, пришедшие слишком рано,
развивают иногда в тайнике детского разума
тяжёлые сомнения, которыми эти детские души судят Бога.               

                Автор Известен

               

               Действительность, в которой жил тот самый мальчик, мой предтеча, эта невообразимая страна, состоящая из сна и реальности (грань между ними я, видимо, не различал), параллельных и инопланетных миров, не поддается, какому бы то ни было более, или менее правдоподобному описанию. В любом случае, этот материал предполагает серьёзный целенаправленный труд, а также другую книгу и, наверное, другого читателя. Возможно, что когда-нибудь всё это состоится. А пока, чтобы рассказывать о той действительности, в которой жил тот мальчик и теперь, по наследству живу я, мне придётся попытаться описать загадочные обстоятельства, ставшие концом одной маленькой жизни и положившие начало другой….  Как я могу знать о этой жизни и помнить ее, как, к слову, и детство своего папы, вы, возможно, поймете лишь в конце этой книги, а пока лишь прошу наслаждаться повествованием, apriori доверяя рассказчику. 
            Ко времени, когда произошло событие, о котором я хочу рассказать, нам с братом было уже около трех лет. Тогда мы впервые стали вероломно покидать двор бабушкиного дома, где почти что поселилась наша семейка. Папа и мама, с утра куда-то исчезали, а порой, и вовсе находились «на заработках» в Красноярске, куда забирали с собой Киру. За нами же должна была присматривать Бабушка. Как правило, в свои выходные, (на пенсии Бабушка продолжала работать), она выводила нас во двор, и через какое-то время мирно засыпала на лавочке. Дождавшись этого момента, мы с Радиком брались «за ручку» и убегали к самому загадочному и манящему для нас месту в поселке – развалинам старого двухэтажного клуба. А года полтора спустя, мы открыли для себя еще и Детсад, бывший едва ли в лучшем состоянии, чем клуб…
         С нами со двора уходил Олег Блуднин. Я думаю, он был нашим ровесником, хотя на вид и постарше, однако я относил это к условиям его жизни. Впрочем, может быть, ему и было года четыре, а может даже пять. Он неумел, ни читать, ни писать и не знал, сколько ему лет. От него постоянно пахло мочой, а на шее у него были фиолетовые, красно-желтые и бордовые дугообразные пятна.
     - Я обоссался, а папка меня душил, – весело говорил он, когда мы спрашивали, откуда у него такие страшные штуки на шее. Впрочем, можно было этого и не спрашивать: о своих мучениях и страшных наказаниях, которым его подвергали родители, Олег рассказывал всем, кто соглашался его слушать. Но то, что рассказывал Олег нам с Радиком, заставляло нас просто трястись от страха. Из-за этих рассказов Радик стал уходить во двор при его появлении. Я не очень-то верил Олегу, а потому и не очень боялся…В одном единственном окне, дома где жил Олег, я иногда видел какую-то рыжеволосую женщину, наверное, это была его мать, а вот отца у него, как будто и не было… Во всяком случае ни я, никто либо другой из местной детворы, никогда не видели, что бы в их дом входил, или выходил из него какой-нибудь мужчина. Меня лично в Олеге привлекал странный звук, похожий на жужжание жука, или далекое гудение двигателей самолетов, или вертолетов, которым всегда сопровождалось его появление, хотя более часа его общества, и я поначалу выносить не мог. Тем не менее, Олег был отчаянным смельчаком и выдумщиком, поэтому он все же был мне интересен, пусть и не очень приятен…
                Входом в клуб служил черный квадратный проём в стене. До пожара, случившегося когда-то давно, еще до появления нашей семьи в поселке, на этом месте была дверь. Не могу сказать почему, но мне казалось, что Пластик, переставший с недавнего времени ко мне приходить, появлялся именно из этого чёрного окна в запретное… Мы приходили сюда с Олегом и Радиком с намерением войти внутрь, но всегда только стояли перед входом. А когда страх становился сильнее нас, мы вдруг, как по команде, срывались с места и с истошными воплями убегали прочь.         
         Однажды, мне приснился сон, что за этой «дверью» стоят два тех самых белых вертолёта, и пропеллеры их крутятся в ожидании меня. Когда я проснулся, вертолёты, как два белых пятна, стояли у меня перед глазами. Я встал, оделся, и бесшумно вышел из дома. Плача от страха, я приближался к обожженным руинам…
         
       Утром, часов в восемь, мои родители, подключив соседей, с безумными от паники и отчаяния глазами, носились по поселку и его окрестностям, разыскивая меня. Олег и Радик стояли недалеко от клуба, напротив чёрного проёма. Радик плакал.
     - Вы чего тут стоите? – Подошёл к ним наш сосед алкоголик дядя Дима.
     - Он там, – сказал Радик и показал на вход...
     - Чиво? – нахмурился дядя Дима, но, внимательно посмотрев на детей, шагнул к проёму. Радик с воплем убежал прочь.
     - Чё это, он там делает? – буркнул дядя Дима, уходя в черноту неправильного квадрата.
         На крики сбежались взрослые. У входа образовалась толпа. Кто-то ещё вошёл внутрь. Зажгли спички.
     - Вот он……………
     - Еб твою мать!
         Донеслись голоса из пахнувшей мочой и экскрементами черноты. Толпа загудела. Какая-та женщина крикнула: “Ихний!”. Запыхавшиеся, взмыленные, с красными от ветра и бессонной ночи глазами, тяжело дыша, к толпе подошли мои родители. Люди расступились.
     - Там вашего, говорят, нашли, – с участием сказал кто-то в полголоса. Навстречу родителям из проёма вышел дядя Дима. Поперек согнутых в локтях рук лежал ребёнок, лицо и туловище были закрыты строительной брезентовой курткой. Сосед замер в проёме. При виде моих родителей, губы на его изумлённом лице задрожали.
         Моё беспомощное тело отвезли в больницу, чтобы засвидетельствовать смерть. А оттуда отправили на вскрытие в морг. Но мама настояла на том чтобы вскрытия не делали.
         
         Во время всех этих ненужных хлопот с маленьким, не проявляющим признаков жизни телом, мама лежала в зале на столе, с головой укрытая белой тюлью. Рядом, на стуле сидела Бабушка. Помешав что-то алюминиевой ложкой в стакане, она осторожно протянула дочери, приговаривая:
     - Лида, Ли-и-да? Ну, ты выпей хоть валерьянки…. А?  Лида?!
         На все эти бабушкины поползновения мама уже несколько часов никак не реагировала.
     - О-о-й! – Шумно вздыхала Бабушка, отводя от носа дочери стакан. – Радик с Кирой, чем виноваты? Их ведь тоже надо…
         Бабушка не смогла договорить и вообще хотела потерять уже сознание, потому что в комнату осторожно, но всё-таки быстро и даже как будто неумолимо, вошёл мой папа, на руках у него был я, только на год младше и с тёмно-русыми волосиками на голове, вместо черных как у Радика.
     - Лида! Посмотри, кого я тебе принёс! – Сказал папа, подойдя к столу.
     - Лида, ты посмотри! – Всплеснула руками Бабушка.
         Обессилевшая от горя и слёз, мама медленно повернула к нам с папой голову. Страшными, безумными глазами умирающей на дыбе жертвы она посмотрела в мои глаза. Затем, что-то едва слышно произнесла, и снова отвернулась к стене.
     - Что? – Нагнулся над ней потрясенный папа. – Ты чего, Лида?
         Но мама уже не реагировала. Папа повернулся к бабушке.
     - Что она сказала, мама?
         Бабушка, тщательно разглаживающая складки, на идеально ровной скатерти, вдруг остановилась. В её удивительных глазах, в это мгновение словно заговорили все чувства, на которые у неё хватало сердца; там были сострадание и мольба, надежда и упрёк, но главное – бесконечное море усталости и боли, ширившееся в душе Бабушки на протяжении всей её жизни.
     - Другой, – едва разжав губы, медленно сказала бабушка. Горько вздохнув, и как-то обречённо покачивая головой, она взяла меня с жёстких папиных, в свои тёплые мягкие руки, и понесла в детскую, потому что я всё ещё спал…



               
               
   
 

















https://vk.com/maksavrely

книгу "МОЛЕНСОУХ.История Оной Индивидуации" можно заказать здесь:
http://idbg.ru/catalog/molensouh-istoriya-odnoj-indiv..
если ссылка не высвечивается, скопируйте в браузер и вы сможете посетить
и-нет магазин "Библио-Глобус", где можно заказать книгу.