роман РОК лабиринт Сицилии

 https://ridero.ru/books/rok_labirint_sicilii/
Глава 41

 

  К

  АССИЙ и Массилий покинули Рим. Оставив дом проконсула, они сначала посетили казначейство, чтобы получить оговоренное вчера жалование. Получив своё жалование в римских дуплонах, а это получалось два внушительных и довольно тяжёлых мешка, и погрузив их на крупы лошадей, они выехали из города, отправившись к Остии. Проехав часть дороги вместе, они расстались в месте развилки нескольких дорог. Массилий отправился в Остию, откуда был сам родом, а Кассий поехал в Латиум. В Латиуме у него оставались замужние сёстры и отец с остальной семьёй. Они не видели Кара несколько лет, получая только его годовое жалование, которое доставляло военное ведомство по поручению центуриона.

  Дорога и местность располагали к воспоминаниям и Кассий, вертя головой, силился вспомнить тот или иной эпизод своей юности, связанный с этими местами. Первое, что бросилось в глаза центуриона, разросшиеся в округе богатые виллы патрициев. Дома патрициев имели роскошную утончённость в отделке фасадов и различных пристроек. Вокруг домов раскинулись виноградники и фруктовые сады. Всё это обрабатывалось большим количеством рабов…

  Контрастом этим домам были ещё сохранившиеся угодья простых римских земледельцев. Здесь не было никаких изысков. Видно, войны, ведущиеся Республикой, отражались на благосостоянии только одного слоя римского общества – патрициев и ростовщиков. Именно эти слои извлекали максимум выгоды из сложившихся условий военного времени. Кассий с удивлением обнаружил отсутствие каких-либо перемен в жизни простых соседей. Наоборот, земля, на которой раньше были знакомые Кассию мелкие скотоводческие хозяйства, где они с отцом брали скот на племя, оказались разорёнными и скупленными патрициями. В общем, увиденная картина свидетельствовала о разорении, царившем в простых земледельческих селениях, и об обогащении хозяйств патрициев.

  Наконец, Кассий увидел несколько небольших холмов, за которыми скрадывалась пологая балка, где и было родовое гнездо Каров. Кассий почувствовал, как биение его сердца участилось, ускоряясь от волнения, охватившего центуриона. Вид родных мест разбудил в бывалом воине ту волну чувственности, когда вдыхание ароматов воздуха, созерцание красот, окружающих родину, пробуждают в человеке прилив воспоминаний и детской сентиментальности, которые дарят человеку спокойствие и счастье. Он представил встречу с отцом, с сёстрами, с искалеченным братом… Особенно он хотел увидеть и обнять свою мать. Он помнил, как она провожала его на войну. В отличие от отца, сухого и сдержанного, она долго обнимала его и плакала… Кассий проехал небольшой каменный мостик через речку, бегущую у подножия холмов, и въехал в виноградники, которые располагались на склонах холмов. В виноградниках то тут, то там были заметны человеческие фигуры, занимающиеся обработкой лозы. Некоторые из них долго смотрели, провожая взглядами незнакомого центуриона.

  – Кассий, ты ли это? Вот так неожиданность! – услышал вдруг он голос где-то сбоку. – Ба, да ты у нас настоящий герой! Клодия, иди посмотри, кого отпустил Марс из своих рядов!– Кассий увидел, как из кустов виноградника вышел человек. Улыбка на его лице могла затмить солнце. Такая улыбка была только у одного человека…

  – Туллий! Брат! Я еду и представляю, как незаметно проберусь в дом, чтобы как раньше внезапно и неожиданно появиться, как только кто-либо меня помянёт! – Кассий спрыгнул с коня и бросился в объятья брата.

  Они крепко, по-мужски обнялись, похлопывая друг друга по спине. Потом, улыбаясь, смотрели друг на друга, не веря в происходящее.

  – Да, брат! С тех пор как ты перестал всех дома пугать своими неожиданными появлениями, минуло много времени. Ты возмужал и изменился, стал совсем не таким, каким тебя проводили в Самний! Если бы не твоя привычка ёрзать на крупе лошади и глядеть по сторонам, я бы тебя никогда не узнал. Посмотри, Клодия, наш Кассий не изменил себе и приехал именно тогда, когда его никто не ждал.

  В этот момент из виноградника появилась молодая женщина, она шла на зов Туллия, и Кассий тут же узнал в ней ту самую соседскую девушку, с которой обменивался в юности взглядами. Она широко улыбалась, слыша слова Туллия.

  – Это, Кассий, моя жена Клодия. Мы уже три года как вступили в союз, и у нас есть один шаловливый мальчишка, очень, кстати, похожий на тебя.

  – Поздравляю, Туллий, пусть в вашей семье царит мир и спокойствие! А ваши дети скрепят счастьем ваш союз! – Кассий радовался за брата всем сердцем.
– Ну, пошли, Кассий, я знаю, как тебя сейчас тянет домой. Увидишь родителей! Они тебя очень ждут! Я знаю, сам возвращался домой с войны, правда, с другой наградой. – Туллий протянул свою искалеченную руку. – Клодия, сходи в дом сестры Тертулии, расскажи, какая радость ожидает их, пусть вечером приходят в дом.

  Братья пошли вниз по склону холма, ведя на привязи за собой лошадь. Они шли меж зелёных, наливающихся соком лоз виноградников. Впереди виднелись постройки небольшого селения, принадлежащего нескольким семьям земледельцев.

  – Война выкосила соседние селения, не оставив в некоторых кормильцев. Патриции этим пользуются, скупая наделы гражданской собственности. А если земледелец не хочет её продавать, то тогда он идёт к ростовщику, который ссужает ему сумму, беря надел в залог. Но сроки погашения долга ставят такие, что рассчитаться за них почти невозможно. И тогда ростовщик продаёт тот или другой надел тому же патрицию. Замкнутый круг. А недавно в Рим стали ввозить трофейный скот на забой, разоряя наших фермеров. В общем, Кассий, многие подаются в города и пытаются там найти занятия…

  Туллий рассказывал Кассию перипетии жизни римских земледельцев и фермеров. Так за беседой они спустились в селение. Люди выходили навстречу, увидев Туллия и незнакомого центуриона. На их лицах читалась тревога и озабоченность. Послышались голоса:

  – Туллий, кого ты привёл к нам в селение? Неужели новый набор рекрутов? У нас уже забрали всех, кто мог держать соху и плуг. Остались только мальчишки. Что уже и их время пришло?

  – Сограждане, я не знаю, будет ли ещё одна рекрутизация, но сегодня вам незачем беспокоиться! Это мой брат Кассий, который ушёл на войну с Самнием более шести лет назад. Он прибыл в отпуск из Сицилии.

  – Кассий? Помним такого! Он был юным и беспечным, а этот обладает железным взглядом, от которого мурашки идут по телу. Что же делает война с людьми – так меняет их внешность! – Люди качали головами.

  Кассий, видя всю бедность этих людей, которые жили только своих трудом, понимал, что постоянными наборами в армию Республика разоряет римский народ, особенно работоспособное население на земле. «Самое главное, – думал Кассий, – что патриции, живя по соседству, знают о бедственном положении этих людей, но ни один из них даже не пытался поднять этот вопрос на заседаниях Сената, предпочитая пользоваться случаем для скупки земли и своего собственного обогащения». В молодости Кассий слышал народную поговорку, но не придавал ей значения и не вдумывался в её слова: «Кому война, а кому мать родная». Сейчас Кар понимал, кому она мать родная…

  Наконец, Кассий увидел крышу своего родного дома. Далее виднелась ферма отца, где он занимался животноводством, скотоводством и пчеловодством. Всё, что производила ферма, было теперь основной ветвью их хозяйства. Земля была сдана в аренду патрицию Клавру. Туллий вёл жеребца Кассия под уздцы, Кассий же, увидев свой дом, прибавил шаг…

  Возле дома стояло несколько человек. Кассий, как ни старался, не узнал никого из них. Он вопросительно посмотрел на Туллия и тот ответил:

  – Это артельщики отца. Он собрал артель фермеров, потому что только так можно противостоять политике разорения простых фермеров. Собравшись вместе, им удаётся противостоять ценовой политике патрициев, использующих рабский труд. Теперь, объединившись, они сами договариваются о цене поставляемой ими продукции или находят новых клиентов в крупных городах или в самом Риме. Отец убедил всех, что только их объединение остановит беспредел патрициев и ростовщиков

  Кассий чувствовал себя безмерно счастливым. Многие годы он мечтал попасть в родной дом, глотнуть родного воздуха Латиума. И вот он оказался в своих, дорогих сердцу местах. Все тревоги, переживания, лишения военной службы отошли на второй план, теперь все его мысли принадлежали его семье…

  Он, торопясь, вбежал в двери родного дома и, пройдя по нему, нашёл мать. Она, как и в прежние годы, занималась своим обычным домашним ремеслом – шила одежду для всей семьи. Разложив на большом столе куски материи, кроила будущую одежду. Подняв голову, она вскрикнула и бросилась в объятия сына. Чувствуя беспредельное счастье, Кассий чувствовал материнское сердце, бьющееся с беззаветной любовью к своему взрослому сыну, но всегда остающемуся для неё ребёнком. Кассий обнял мать, и его сердце защемило от сыновьей любви к матери. Радость матери передалась домочадцам, которые высыпали посмотреть на вернувшегося героя.

  – Вот, мама, ты совсем недавно вспоминала о нашем Кассии. Видно, твоё материнское сердце чувствовало скорую встречу! – улыбался Туллий, стоя рядом с ними.

  – Мы так тебя ждали, Кассий! – мать теребила волосы сына. – Отец, сёстры, которые сегодня обязательно придут похвалиться своими детьми! Но проходил год годом, а ты не возвращался.
– Я приехал на месяц, мама! Меня ждёт экспедиция в Африку.

  – Экспедиция? Я был в экспедиции! И будь проклято это слово! – Туллий зло выругался. – Что ждёт вас там, в той далёкой Африке, где никогда не была наша армия? Да и что ей делать там? Здесь, в Латиуме, уже некому работать! Зачем же нам ещё и Африка? А я скажу, зачем она нам! Вернее, не нам. Нам она ни к чему, а вот жадности патрициев уже тесно в Италии! Им нужны рабы и совсем не нужны свободные граждане Республики!

  В этот момент в дом вошёл человек преклонных лет. Он опирался на красивую трость, сделанную из дуба. Одет он был в простой хитон, подвязанный поясом. Волосы на его голове практически отсутствовали. Посмотрев на Кассия, он произнёс:

  – Я знал, что боги позволят мне увидеть тебя перед смертью. Накрывайте на стол! Сегодня у нас праздничный ужин по причине приезда моего сына!

  Домочадцы удалились выполнять указание главы семьи. Отец, а это был он, подошёл к Кассию, и они обнялись.

  – Сними свои доспехи и одежду, сын! Сёстры отстирают её до ужина. Ты должен выглядеть достойно! А сам иди и хорошо вымойся! С возвращением, сынок!..

  …Вечером состоялся праздничный ужин, на который собрались, кроме членов и домочадцев семьи, и многие соседи. Во время ужина было задано много вопросов, касающихся не только армии и войны, но и вопросов о различных сторонах жизни Республики. Кассий узнал о том, что ценовая политика Республики направлена на закупку всего необходимого для нужд Республики, преимущественно обходя мелкие и средние хозяйства римских граждан, а именно, основная часть закупа происходит в крупных хозяйствах патрициев. А им, мелким хозяйственникам, чтобы выжить в этих условиях, приходится самим находить в соседних с Латиумом областях своих потребителей, не получая от Республики никакой помощи. Всё это делается, чтобы обанкротить как можно больше земледельцев и скупить их землю. Очень много семейств за последнее время, смирившись со своим положением, переселилось в город, для того, чтобы найти там лучшую долю. Республика, расширяясь, совсем не заботилась о торговых связях, разрушенных войнами! Реквизируя корма и скот побеждённых, они обрекали своих фермеров на разорение, лишая их возможности вести торговлю, и потому у них не оставалось средств на уплату налогов. Беседа затянулась далеко за полночь…

  …После ужина и проводов гостей, Кассий вышел на воздух. Небо освещал невероятно светлый полный диск луны. Кар решил пройтись по ферме отца. Он не спеша пошёл к загону лошадей и с интересом рассматривал породу скаковых жеребцов, обходя загон. Так он оказался рядом с воротами конюшни, откуда раздавалось ржание и топот копыт. Открыв дверь, он вошёл внутрь. На него вдруг пахнуло давно забытым, принёсшимся из далёкого детства запахом прелого сена! Как будто его юность ждала, подстерегала его здесь всё это время… Кассий подошёл к большой карде, где стояли, тревожно тянув воздух, молодые жеребцы… Он прошёл за угол карды, где стоял стог свежего, пахнущего разнотравьем сена, и наклонился, чтобы взять охапку и бросить в кормушку молодняка…

  – Сюда твой отец отделяет самых сильных и перспективных молодых жеребцов, чтобы потом выгодно продать их в какой-нибудь греческий город. Смотри, какие красавцы! Вот эти могут служить в коннице экстрординариев! – вдруг услышал он голос у себя за спиной…

  – Клодия?! Что ты здесь делаешь? – Кассий невероятно удивился, увидев её здесь. – А где же Туллий?

  – Туллий перебрал с вином по случаю твоего приезда! И скован сном Гипноса! А что, ты не рад видеть меня, Кассий? – Клодия приблизилась к нему на вытянутую руку. – Я ждала тебя! Три года! Ты снился мне по ночам! Снился мне тем юношей, с глазами, полными интересного блеска! Этими ночами ты приходил ко мне! И я не хотела просыпаться, хотелось забыться в объятиях этих ночей! Но приходило утро и грусть сковывала, давила мне грудь… Как сейчас она давит…

  Клодия сбросила с плеч своё платье и бросилась на шею Кассию.

  – Но ты стал ещё привлекательней, я видела сегодня, как смотрят на тебя сельские девушки… – шептала она, прижавшись своей грудью к Кару…

  Кассий почувствовал головокружение… Выпитое вино ударило ему в голову… Тело Клодии, доступное и нежное, прижималось к нему сильнее и сильнее… Она впилась своими губами в его губы и Кассий почувствовал вкус спелого, готового лопнуть от налитого сока, винограда… Губы Клодии продолжали шептать ему что-то… Но он уже не слышал… не в силах больше сопротивляться этому вкусу спелых плодов у неё на губах, он растворился с ней в цветущем, благоухающем сене…

  …Утром сестра Кассия, Тертулия, разбудила его, пригласив на завтрак. Обливая его во время умывания, она спросила:

  – Скажи, Кассий, вчера на ужине, за столом, ты не почувствовал на себе ничьих призывных взглядов?
Кассий внимательно посмотрел на неё. В его голове пронеслось всё, что случилось в конюшне… Он вспомнил тугие бедра Клодии… Но вдруг в его мыслях, глазах возник образ золотоволосой девушки…,

  горечь закралась в его сердце…, злоба по отношению к себе захлестнула его…

  – Почему ты это спросила? – напрягся он.

  – Просто вчера на ужине присутствовало большое количество римских девушек. Многие не сводили с тебя глаз. Но особенно на тебя смотрела девушка с очаровательным личиком, по имени Одрия! – при этих словах с плеч Кассия свалилась непомерная тяжесть прошлой ночи. – Хочешь, Кассий, я познакомлю тебя с ней?

  Кассий выдержал паузу, как будто думал о чём-то своём, потом ответил:

  – Спасибо, Тертулия, за твою заботу, но у меня уже есть девушка, которой принадлежит моё сердце и моя жизнь. Она сейчас далеко и нас разделяют многие ветры, но я непременно отыщу её после наступления мира!

  – Кто же она? – Тертулия сгорала от нетерпения узнать первой о тайне Кассия. – Она в Италии? Кассий, я заметила, когда ты начал говорить о ней, в твоих глазах зажёгся свет! Это свет счастья! И он взаимен!

  – Тертулия, – смутился Кассий, – тебе всегда было свойственно любопытство! Ты лучше думай сейчас больше о своих детях, чем о своём брате!

  – Нет, нет, нет! Я о детях думаю и забочусь, но должна же я знать, кто покорил сердце моего брата? Ну, Кассий! – Тертулия умоляюще улыбнулась.

  – Ну, хорошо! Только есть одно условие! – Тертулия закивала головой, заранее соглашаясь на него. Кассий, увидев это, заулыбался…

  – Она жрица храма Артемиды! – При этих словах брови Тертулии взлетели. – И зовут её Иола! – Кассий поцеловал сестру в щёку, добавив: – У неё светлые золотые волосы.

  Кассий взял полотенце из рук застывшей Тертулии и не спеша вытерся. Потом вложил ей в руки полотенце и сказал:

  – Теперь ты можешь поделиться этой новостью со всеми остальными. Я знаю, тебе этого очень сильно хочется, – Кассий согласно улыбнулся.

  Тертулия, услышав это, в ответ чмокнула его в щёку и растворилась в просторах дома. Ведь она обладала новостью, которая могла погрузить в печаль многие женские сердца этого селения…

  Кассий, облачившись в простой деревенский хитон, приготовленный его матерью, вышел на террасу…

  Запахи родных мест пьянили его, кружили голову, будто и не было никакой войны, тревог о будущем, опасностей, окружавших его жизнь…
Глава 42

 

  У

  ТРО в Дракосе наступило с раскатистым громом и дождём. Несмотря на это, Акрополис быстро заполнялся народом. Трагические события вчерашнего дня не выходили ни у кого из головы. Интрига сегодняшнего дня гнала сюда народ. Тёмная грозовая туча, наползавшая с моря, усиливала озабоченность и тревогу за итоги сегодняшнего противостояния…

  Карталон проснулся рано. Осторожно, чтобы не разбудить Сибиллу, он вышел в гостевую, где спали его воины. Подойдя к спящему Тогану, он растолкал его, пробуждая и стряхивая с него остатки сновидений. Увидев, что Тоган окончательно пришёл в себя, он знаком показал ему следовать за собой и вышел в коридор. Тоган проследовал за Карталоном.

  – Сегодня, Тоган, ты не отходишь от Сибиллы ни на шаг! – коротко сказал Карталон. – Среди наших есть предатель.

  Тоган молча кивнул Карталону. Его лицо выражало спокойствие и понимание.

  – Сегодня с нами не было Эгиста, – сказал он, смотря в глаза Барке. Тот кивнул головой.

  – Принеси мне два римских меча, а щит я подберу сам. – Карталон подошёл к сложенным в углу комнаты щитам. Беря в руки один за другим, он остановил свой выбор на щите среднего размера, иллирийской работы. Щит имел шип посередине и обод, покрытый железными пластинами. Тоган принёс два меча в римских ножнах. Карталон повесил их по бокам, закрепив на перевязи.

  – Мне поискать предателя? – спросил Тоган.

  – Тебе нужно быть с Сибиллой. – Карталон перекинул и замкнул на спине щит. – Я думаю, он сам объявится. Возьми с собой двух воинов, которым доверяешь полностью. Всё, я готов. – Карталон закончил крепить щит на спине. – Когда я уйду, буди людей. В Акрополисе от царя и Сибиллы ни на шаг.

  – Ты не выбрал шлема, – заметил Тоган.

  – Выберу у арены! – Карталон повернулся к Тогану. – Приспешники культа очень хитры, будь начеку, Тоган!

  Карталон исчез в коридорах дворца. Тоган задумчиво стоял несколько минут, потом, развернувшись, пошёл будить людей…

  Карталон шёл по коридорам дворца, когда его окликнул знакомый приветливый голос:

  – Я приветствую доблестного воина Карфагена! Сегодня ночь выдалась тревожной! Зевс всю ночь метал молнии, разгоняя тёмные силы на небесах! И я подумал, может, он заряжает энергией доблестный меч Карталона Барки? – приветливо улыбался Феофан. – Но не за этим я окликнул тебя, доблестный Карталон! Сегодня я дежурил у постели несчастного Харикла. Он всю ночь боролся за свою жизнь, бледность и холод его тела говорили мне об этом! Но за ночь он трижды произносил твоё имя, Карталон! И я подумал, что бедный юноша хочет что-то сказать тебе, Барка. Сейчас Харикл пришёл в себя, может, ты зайдёшь к нему, чтобы поддержать юношу своим ободряющим словом, к которому он непременно прислушается! Не буду скрывать, у меня существует подозрение, что приход его в себя похож на тот, когда умирающий приходит в себя перед смертью. Поэтому юноша нуждается в слове такого человека, служащего для него примером!

  Карталон молча повернулся и пошёл за Феофаном. Они вошли в круглую комнату, где находилась одна из спален царя, в которую положили раненого Харикла. Он лежал мертвенно-бледный, слабость его сразу бросалась в глаза. Над ним склонился лекарь Акрона, обрабатывая его раны.

  При их входе юноша медленно перевёл на них взгляд. Узнав Карталона, он стал силиться что-то сказать, но Карталон сделал ему знак, положив на его пересохшие губы свою ладонь и одобрительно улыбнувшись:

  – Не говори ничего, храбрый юноша! Ты вчера совершил подвиг, без страха сражаясь с безжалостным убийцей самого зловещего, самого безжалостного культа, существующего когда-либо на земле! Эти убийцы не знают жалости и вряд ли пощадят кого-то! Убийство для них как вдох и выдох. Они с удовольствием жгут детей и вырезают сердца своим врагам. Но на короткое время ты вогнал в его глаза страх, когда твое копьё резало воздух возле его плоти! Ты дрался великолепно! И если бы у тебя было больше опыта, то ты, несомненно, одолел бы его! Я знаю, ты проиграл из-за какой-нибудь подлой хитрости, на которую способны эти звери. Но сейчас ты должен взять себя в руки, собрать всю волю в кулак и выйти из тумана смерти на дорогу выздоровления, устремив все свои помыслы только в этом направлении! Я знаю, ты сможешь, и ухожу с верой в это! Не подведи меня!

  Карталон одобряюще положил свою руку на волосы юноши и широко, успокаивающе улыбнулся ему.

  Харикл что-то шептал губами… Феофан припал ухом к его губам и какое-то время слушал, потом выпрямился и произнёс:

  – Он хочет, чтобы ты взял его шлем, как подарок! Он сказал: «Пусть он защищает тебя в твоём нелёгком пути всю жизнь. От всех врагов рода Баркидов!» – Феофан подал Карталону красочный шлем спартиата.

  Карталон посмотрел на Харикла, тот моргнул, подтвердив слова Феофана. Карталон взял шлем в свои руки – это был крепкий шлем, несомненно, принадлежащий в древности одному из царей Спарты. Он защищал голову носившего его, наглухо закрывая её со всех сторон. В то же время, имея широкую глазную прорезь, он обладал хорошими прямым и боковыми обзорами.

  – Спасибо, храбрый юноша! Я принимаю твой подарок, подаренный со столь хорошими пожеланиями! Обещаю не снимать его ни в одной из битв, предстоящих мне! Но мне пора!

  Карталон вышел в главный коридор дворца и пошёл по нему к выходу из дворца, но, не доходя до него, нырнул в один из потайных ходов, показанный ему Феофаном накануне… Он выскользнул из дворца в заросли тенистых аллей…

  «Так, – подумал он, – вчера они были здесь, посмотрим…»

  …Народ, собравшийся в Акрополисе, прятался от дождя под натянутыми навесами. Гром, сопровождавший проливной дождь, должен был разогнать горожан и гостей хотя бы с улиц. Но люди не расходились, обсуждая вчерашние события и справляясь друг у друга о состоянии здоровья храброго спартанского юноши. Гости турнира и участники, проигравшие свои бои, не разъезжались с острова, ожидая финала драмы…

  Царь Акрон прибыл на трибуны вместе с гостями. Тоган, бывший в их числе, рассадил своих воинов поближе к царской трибуне. Сам он вместе с двумя воинами сел рядом с Сибиллой. Акрон, ввиду отсутствия Карталона, взял на себя обязанности кавалера и посадил Сибиллу рядом с собой. Сибилла оглядывала присутствующих у арены в надежде увидеть Карталона, но не находила его. Около арены и везде, в доступных для глаз местах, его не было!

  Прозвучали трубы, возвещающие о том, чтобы противники приблизились к центру арены. Из толпы, которая сновала у края трибун, вышел человек в длинном балахоне с закрытым капюшоном лицом. Следом за ним вышли два точно так же одетых пилигрима. Подойдя к арене, первый сбросил балахон и оказался Менноном. Под плащами его спутников угадывались перекинутые через плечи мечи.

  Меннон вышел на арену. В это время Акрополис озарила ярко сверкнувшая молния, сопровождаемая почти одновременно громовым раскатом. Весь Акрополис в страхе вжал голову, люди давно не видели грозы такой силы. Зевс витает над облаками и островом, явно метя в кого-то своим копьём! Дождь припустил с новой силой, как бы смывая грязь с мишени Зевса для более точного попадания…

  Трубы вновь вызывают второго противника.

  Весь Акрополис крутит головами, но Карталона нигде не видно. Акрон вопросительно смотрит на Сибиллу. Сибилла на Акрона… Тоган, находясь сзади с определёнными обязанностями, тоже крутит головой, пытаясь найти кого-то…

  – Царь! Это так ваше слово выполняется на деле? Я выполнил своё слово, подарив трижды ненужную жизнь этому спартанскому выскочке! А слово царя оказалось пустым звуком?! Вы не смогли обеспечить явку на поединок трусливого карфагенянина, носящего столь громкое имя!

  После этих слов многие из воинов Карталона вскочили в ярости со своих мест, желая броситься в бой с хвастливым Менноном.

  – Ну, где же ваш вождь? Эта жалкая трусливая собака, – Меннон чувствовал себя титаном на этой арене, – прячется в кустах мимоз!

  Эта насмешка ещё больше разъярила воинов Карталона, теперь они почти все сбежали с трибун к арене, и только стража отделяла их от Меннона.

  – Остановитесь, друзья! – обратился к ним Акрон. – У нас ещё есть время на ожидание. Успокойтесь. Я вас прошу как своих гостей, с которыми делил трапезу!

  А Меннон стал ещё больше выкрикивать ругательства, обвиняя всех в трусости и обмане:

  – Ваш турнир является сборищем неудачников и трусов! Давайте, выходите на арену! Пока ждём великого воина, я успею отправить к Харону пару его спутников! Мне надоело здесь мокнуть просто так!
Сердце Сибиллы было полно плохих предчувствий. «Где же он? Что с ним? Они ведь могли подкараулить его в тени аллей! И теперь этот, зная всё, бахвалится перед нами! Ведь он ушёл один! Зачем он ушёл один?» – засыпала она себя мучительными догадками.

  Вдруг снова страшная молния озарила Акрополис. Её разряд, сопровождаемый страшным треском, у всех на виду ударил в высокий раскидистый дуб, что находился неподалёку на холме Акрополиса. Треск и шипение, сопровождавшие природную дугу, повторил раскат грома необычайной силы! Народ ожидал чего-то ужасного. Дуб разломился под страшным ударом, его отлетевшие щепки с разлома ствола попали даже на арену. Причём, одна из них с силой скользнула по шлему Меннона. Трибуны ахнули. Зевс обозначил свою жертву…

  Дуб между тем вспыхнул ярким пламенем, но быстро потух под усилившимся ливнем… Воздух наполнился гарью…

  – Вот, даже ваш Зевс устал ждать своего героя, у которого мать была греческой потаскухой! – Меннон совсем потерял голову в своих речах…

  – Идёт, идёт! – вдруг послышались крики уличных мальчишек. Они вбежали в Акрополис почему-то со стороны города. Волнение, подобное шуму моря, заполнило воздух Акрополиса… Все встали, обратившись в указанную мальчишками сторону…

  Меннон, перестав бахвалиться, повернулся на крики, обнажив меч… Там, где только что кричали мальчишки, почему-то расступался народ, явно давая кому-то дорогу…

  К арене приближался Харикл, только на его плечи был накинут белый плащ. На плаще был нанесён рисунок купающегося в морских волнах месяца… Воин шёл не спеша, неся что-то в одной руке… Сам он с головы до ног был забрызган кровью, будто только что участвовал в страшном, жестоком сражении… Воин приближался к арене, а сзади него, в образовавшемся коридоре, среди народа слышался удивлённый, напуганный ропот… Дождь вдруг прекратился. Только далёкие раскаты грома продолжали звучать в тяжёлом, налитом влагой воздухе.

  Послышались крики воинов, узнавших в воине в тяжёлом спартанском шлеме своего полководца. Вымпел Баркидов и его походка не оставили в них сомнений. Возглас радости и приветствия огласил Акрополис. Воин приближался к арене, неся в руке странный предмет… Это оказался мешок. Прошедший ливень основательно намочил его, но стекающая струйка из его угла наводила на странный вывод. Она была алой! И из мешка бежала кровь, разбавленная влагой Зевса. Подумав о предметах, лежащих в мешке, люди в страхе отстранялись в сторону… Шлем спартанца был густо забрызган кровью так, что белый плюмаж стал пятнисто-красным, а султан, налитый этим тяжёлым веществом, краями опустился на плечи воина. Плащ на спине воина имел множественные проколы и разрубы и ни у кого не было сомнений, что это сделали мечи противников… Воин остановился возле арены, повернул голову к своим соратникам и глухо, через шлем, голосом, от которого по телу пошли мурашки у стоящих поблизости людей, произнёс:

  – Сядьте на места. – И вошёл в арену.

  Все воины бросились на свои места. После этого ни у кого не осталось сомнений – это был Карталон Барка. В воздухе повисла тишина… Даже раскаты грома на время утихли…

  Он не спеша шёл к Меннону, но, не дойдя до него пяти шагов, швырнул к его ногам мешок. Вид Меннона выражал сейчас совсем другие чувства. Он краем меча оголил то, что лежало в мешке, и в ужасе отпрянул назад.

  – Потаскуха гречанка и Зевс выставили своего воина! – прогремел страшный голос из шлема. В этот момент порыв ветра пронёсся над Акрополисом, он подхватил край плаща Карталона и оттянул его в сторону, силясь сорвать… Все увидели укреплённый на спине щит. На нём был не один след от ударов, которые пытались ему нанести в спину неизвестные враги… Но вдруг яркая фибула блеснула в глаза всем, кто в этот момент смотрел на него! Она скрепляла концы плаща на его плече. Появившееся на миг из-за туч солнце собрало все свои лучи и бросило их в этот кусочек золота на плече воина. И эти лучи, отразившись в нём, разбежались тысячами отблесков в разные стороны! Отблеск фибулы совпал с секундой, когда Карталон обнажил свои мечи и бросился на Меннона… Что случилось в следующие несколько десятков мгновений на главной арене, жители острова будут рассказывать долгие века. Оба меча, словно два луча, забрав от солнца всю его мощь, заплясали над Менноном танец, в вихре солнечных отблесков опускаясь на мнимого ливийца. Карталон вдруг ударом ноги поверг Меннона на насыщенный влагой, мокрый песок. Тот, пролетев шага четыре, растянулся во весь рост, выронив щит, но, увидев Карталона, бегущего на него, быстро вскочил, приготовившись защищаться… Вот замелькали лучи мечей, и Карталон как бы пробежал на два шага дальше, сквозь Меннона. Он остановился и медленно повернулся к противнику, опустив мечи. То, что только что было Менноном, застыло в какой-то неестественной позе.
Потом голова вместе с плечом откатилась в сторону, а всё остальное как-то неестественно сложилось на песке, только ногами напоминая человека…