Конь-без-всадника. Глава 3

Следующим утром меня рано распихали. Увещевания оборотня поскорее очнуться и пошевеливаться долетали до меня словно сквозь туманную пелену, хотя говорил он мне прямо в ухо. Солнце только-только выползло из-за горизонта, было сыро и зябко, и я, чуть ли не ползком и спотыкаясь, побрёл к ручью освежиться.
— Давай просыпайся уже! Повезёшь меня в город, иначе я загнусь скоро! — резкий окрик грубо пропорол мои бессвязные мысли.
— С чего это я должен тебя куда-то везти? — сонно промямлил я.
— Как с чего?! Ты сам сказал, что хочешь помочь мне, — голос приблизился.
— Ну, дык это же было вчера, и не в такую несусветную рань, — глаза мои с трудом разлепились, и я подавил судорожную зевоту. Прохладный утренний ветерок меня совершенно не взбодрил.
— Я почти не спал! Кишки от боли сводит… и что-нибудь поймать я теперь не смогу.
Ах, что-нибудь.
— Печально слышать. Извини, себя предложить не могу. Так зачем тебе к людям?
— У людей есть еда. А здесь её нет.
— Ну не скажи, — все тянул я. — Для меня-то тут еды навалом. А вот насчёт тебя...
— А что насчёт меня? — ощерился он, подходя ко мне, и потыкал пальцем в мои ребра. — Жестковато, но мне всё сойдёт, — и наглец, ухмыляясь, укусил меня за бок.
Скорее от неожиданности, чем от боли — куда уж ему человечьими зубами прокусить конскую шкуру — я отшвырнул его головой прочь. Он шлёпнулся где-то в траве. Кинув недовольный взгляд в ту сторону, я громко и презрительно фыркнул, выражая своё негодование.
Выдавив из себя некое подобие ругани пополам со стоном, пришибленный оборотень зашевелился и с трудом сел, держась за голову.
— Ты что творишь! — надсадно прохрипел он, — ты в пять раз меня больше! Пришибёшь же!
— А ты чего кусаешься?! — я ощетинился. — Только что хотел отожрать от меня кусочек своими мелкими зубками!!!
— Да ничего я не хотел! — взвился оборотень, — я пошутил слегка!
— Не шути так больше. Мне, знаешь ли, нехорошо от того, что я могу стать чьим-то обедом...
— Не моим. Я же сказал вчера…
Бурча про себя нелестные мысли в адрес этого гадёныша — как он вообще смеет кусать меня?! — я фыркнул и опустил голову в ручей, давая понять, что разговор исчерпан.
Тощий обормот кинул на меня недовольный взгляд и, что-то шипя сквозь зубы, встал на четвереньки и потянулся к сумке, извлекая из неё помятую фляжку. Я уже попил и отошёл пожевать невкусной травы, наблюдая, как тот наполняет свой бутылёк. Видимо, далеко будет идти до следующей воды. Мне нужно как следует напиться на дорожку…
Пока я старательно наполнял брюхо водой, человечек собирал повсюду разбросанные тряпки, ползая на четвереньках. Запихав всю кучу обратно в сумку, он подобрал её и, кривясь от боли, встал на ноги и поплёлся ко мне, слегка покачиваясь. Я со скептицизмом лицезрел вчерашнего хищника.
Оборотень остановился рядом и бесцеремонно закинул на меня сумку. Вот наглец.
— Может, нагнёшься? — он выдавил из себя кислое подобие улыбки.
— Зачем? — пропел я, не скрывая ехидства. Интересно, с какого раза у него получится?
— Ладно, хрен с тобой. Так заберусь, — проворчал он и, вцепившись в гриву, сделал попытку взобраться мне на спину. Едва навалившись, обор дёрнулся всем телом, со странным всхлипом отцепился и сполз мне под ноги, распластавшись по земле. Я слегка попинал его копытом. Он только слабо отмахнулся.
— Ты прекрасно знаешь, что я не залезу. И развлекать тебя не стану, мне и так больно. Если не поможешь, то лучше уйди. Оставь.
Я глубоко и недовольно вздохнул. Уйду — сдохнет. А мы так не договаривались.
Попытка медленно и осторожно встать на колени провалилась, едва только я согнул повреждённую ногу — прежде притупленная ноющая боль полоснула по нервам с новой силой, и я просто грохнулся, испустив мысленный вопль. Оборотень вяло вполз мне поперёк спины, крепко цепляясь за шкуру пальцами. Пару мгновений я ощущал его тяжёлое дыхание на своём загривке. Отдышавшись, он перевалил ногу и, наконец, сел. Но надолго его не хватило. Когда я встал, судорожно дёрнув пару раз раненой ногой, и с мысленным шипением затрусил через степь, он буквально через несколько минут со стоном рухнул мордой мне в гриву. Так на шее и повис.
— Ну ты и дохлый.
— Меня мутит… Я хочу есть…
На его счастье в пути я случайно раздавил в траве зайчонка; он набросился на его останки, как голодный зверь. Впрочем, почему как? Я с определённой долей любопытства наблюдал, как оборотень жрёт его сырым, прямо в человечьем облике, буквально проглатывая куски. Такая трапеза немного приободрила его. На этот раз, не желая тревожить и так разнывшуюся рану, я помог ему сесть, подпихнув наверх рогом, и снова понёсся в указанном мне направлении. Правда, на этом подъёме его силы, видимо, иссякли, и скоро он снова распластался у меня на шее, дыша неровно и с присвистом. Запоздало сообразив, я перешёл на иноходь и постепенно сбавил шаг.
Тащились мы медленно и долго, почти весь день, потому что этот обормот был слаб и не выдерживал тряски. Да и колено моё теперь снова не переставая жглось, хоть я и старался не обращать внимания, по пути щипая кончики пожухлой травы. А обор за весь день удовольствовался зайцем.
— Черт, мы так и через неделю до города не доберёмся, — простонал он.
— Так далеко? Если бы ты не был такой размазней, можно было бы и быстрее.
— Размазней, говоришь? Ну, посмотрим, что ты скажешь, когда я ей не буду… — в его голосе просквозили угрожающие нотки, но я пропустил его замечание мимо ушей. Я нисколько не сомневался, что как только он перестанет во мне нуждаться, то первым делом встанет мне поперёк дороги, если не жизни. И потому не стеснялся высказывать своё мнение напрямую. Да и наплыв вчерашнего благородства давно уже схлынул обратно в море других чувств, и теперь я плескался в водах сомнения и лёгкого беспокойства. Пожалуй, лучше всего будет скинуть его где-нибудь в черте города и поскорее убраться восвояси в степь, подальше от всех. Дальше уж как-нибудь сам протянет, а к людям я больше идти не хочу. И все же один вопрос не давал мне покоя.
— Ты что, пойдёшь туда прямо вот так? — спросил я, имея в виду его внешний довольно отталкивающий облик. Вряд ли добропорядочные горожане допустят в свои дома и заведения плохо пахнущего, заморенного юношу в обносках, которые даже для тряпья выглядели ужасно.
— Конечно же, нет! — фыркнул он. — Я смогу привести себя в порядок. А ещё мне нужно поесть.
— Да слышал я уже про поесть. Но помочь ничем не могу.
Когда стемнело, я остановился. Обор тихонько сполз вниз и, не вставая, свернулся в ком на своей сумке. Я поглядел на него: худой, торчат ребра. Мешки под глазами. …тигр. Да уж. Мне даже стало жаль его. Снова. Эх, ладно.
Я лёг рядом.
— Пить охота, — сказал я. Он что-то тихо просипел в ответ. Это согласие, видимо. Но воды здесь не было, как я и предполагал — желтоватая трава выглядела ломкой и сухой, и на вкус отдавала тлением. Свою фляжку он почти выхлебал.
***
Три дня прошло, прежде чем мы перевалили через низкие холмы, служившие естественной границей между полудикой степью и цивилизацией. За все это время я вдоволь насмотрелся на причуды своего случайного спутника. Страх мой постепенно испарился, и, глядя, как он чертыхается, спотыкаясь о собственную больную ногу, или радостно пожирает редкие съедобные корешки каких-то растений, я даже посмеивался над собой, невольно вспоминая, каким грозным хищником он поначалу казался. У страха глаза велики… да и сейчас с трудом верилось, что это тщедушное тело может становиться чем-то большим. Много же энергии он тогда потратил, раз до такого продержался. Он ещё долго не сможет превратиться обратно. По крайней мере, я ухмыльнулся про себя, по крайней мере, пока как следует не наестся… и желательно до отвала. Но в этой голой местности ему такое не грозит…
Попыток навредить мне он не предпринимал, да и вообще мало обращал на меня внимания, скорее воспринимая как назойливый предмет обстановки. Я ограничивался наблюдениями и редко заговаривал с ним, предпочитая больше слушать и видеть, чем вести бессмысленный разговор. Мне было любопытно его поведение, и я украдкой отслеживал блеск его глаз, стараясь уловить сокрытую суть. Но такие моменты случались редко, он предпочитал не поднимать головы.
Несколько раз я гнался за тощими зайцами и даже потоптал парочку копытами. Обор радостно их пожрал.
— Эй, — крикнул я в спину отощавшему обору, который ковырялся в костях свежерастерзанного зайца, — я буду звать тебя Тигр, сойдёт?
— Как удобно, — пробормотал он с набитым ртом.
Отлично, значит, сойдет. Нужно ведь как-то обращаться к человеку. Ведь у людей всегда есть имена. А вот у меня имени нет…
***
На пятый день пути, после того, как пологие холмики остались позади, степь начала перемежаться редкими купами деревьев, и почва стала более мягкой, а трава не такой жёсткой. На горизонте вырисовывались далёкие угрюмые горы со снежными шапками — Хребет. Далеко справа у его подножия лежал старый лес, одним концом он взбирался ввысь по отрогам к неприступным скальным вершинам, а другим расстилался по неровной местности, почти задевая длинными языками рваные прямоугольники всходящих полей. Отсюда они казались маленькими заплатками. Тонкой ниточкой вилась и петляла бурная горная речка, распадаясь на несколько мелких речушек, текущих куда-то на север. Где-то там, среди её рукавов виднелись силуэты башен и городских стен.
Ближе к вечеру сего дня мы сократили большую часть расстояния до видневшегося теперь уже невдалеке города. Я разглядел небольшую вереницу повозок и путников на дороге, спешащих пройти через ворота или же покидавших их. Мы же двигались далеко в стороне от тракта, стараясь не попадаться никому на глаза. Уж слишком колоритная из нас парочка — мелкая драная вонючка верхом на единороге. Да и по отдельности мы бы смотрелись неплохо...
Я отвлёкся на тычок пяткой.
— Приехали, — сказал Тигр и заёрзал по мне. — Так, давай сейчас остановимся где-нибудь в кустах и я приведу нас в божеский вид. И заодно объясню, что от тебя требуется.
— Ты о чем? — спросил я, направляясь в указанное место.
— Погоди, сейчас узнаешь.
Похоже, последний заяц вселил в него заряд бодрости.
Когда мы остановились в каких-то низкорослых зарослях из узловатых кустов, Тигр спрыгнул с меня и извлёк из сумки тщательно упакованный свёрток. Он развернул его — это оказалась вполне приличного вида одежда, не то, что те рваные обмотки, что висели на нем сейчас. Ещё порывшись в суме, он извлёк более-менее новую пару сапог, какую-то маленькую, странно пахнущую коробочку и гребень. В камнях поблизости журчал ручей. Мне кажется, он просто чует воду, что, впрочем, неудивительно. Я тоже, руководствуясь инстинктами, всегда стремлюсь быть поближе к источнику питья.
Он сложил все аккуратно на траву, разделся и пошёл отмываться в холодной воде. Рана на ноге выглядела лучше, опухоль начала спадать, и хромал он не так заметно. Только иногда болезненно морщился и вздрагивал.
— Эй ты, иди сюда, — позвал он. Мне не очень хотелось ему чем-то сейчас помогать, но из любопытства я подошёл к ручью.
— Давай залезай, я тебя отмою и гриву в порядок приведу.
— Для чего это всё? — поинтересовался я. — Предположим, ты хочешь наведаться в город за жрачкой, но меня-то туда зачем тащить? Разве люди не убьют меня при первой возможности? Я привык, что никто не любит необыч…
—Да-да, в диких пустошах, но не здесь. Здесь люди более цивилизованны и практичны, знаешь ли. В степи живут одни дикари и беглые…
Я косо посмотрел на него.
— Значит, я дикарь. А ты беглый.
Тигр чуть дёрнул уголком рта и блеснул на меня глазами исподлобья.
— Я не говорил, что живу там.
На этой фразе я благоразумно прервал разговор и полез в холодный водяной поток. Тигр зашёл следом, поёжившись, и принялся скоблить мне шкуру.
— Ты так и не ответил, зачем хочешь, чтобы я пошёл с тобой. Я этого не планировал.
Тигр хитро блеснул глазами. Я насторожился.
— Редкие полукровки дорого стоят.
— Стоят? — хорошее настроение осыпалось сухим песком. — Лестная оценка, но боюсь, я вынужден отказать.
— Ну почему же? — мягкое мурлыканье коснулось моего уха. — Разменять пустошь на уютную конюшенку так неприятно?
Прянув ухом, раздражённо повернулся к нему лицом. Он стоял прямо у меня перед носом со вкрадчивой улыбкой. Глаза, словно угольки, горели огоньком задора.
Я посмотрел на него с некой долей скептицизма.
— Неа. Можешь не строить мне глазки. Не прокатит.
— Жаль. Тогда я просто буду долго ныть и уговаривать, пока ты не согласишься, — игривым голосом заявил он и ухватил меня за голову.
— Дурень. Сглаз твой на меня не подействует. Можешь не пытаться больше влезть мне в душу.
— Да и вовсе и незачем, — он повис на мне, продолжая улыбаться, — такая добрая лошадка не может допустить, чтобы несчастный, слабый человечишка вроде меня сдох с голоду прямо здесь и сейчас.
— Ты не подыхаешь.
— О нет, я на грани истощения. Ну, посмотри на меня. Кожа да кости! А тебе всего-то нужно пойти со мной в город и…
— И сгинуть там у какого-нибудь сумасшедшего в клетке?! Нет уж!
Тигр испустил недовольное фырканье.
— Мы больше не в степях, где каждый дурак норовит уничтожить все необычное. За тобой будут хорошо ухаживать и вкусно кормить. Неужели ты не перенесёшь парочку скромных магических экспериментов?
— Ни за что! Хватит с меня! — я раздражённо тряхнул головой. — И хватит висеть на мне!
Издав притворно-сокрушённое восклицание, он отцепился от головы и тут же повис у меня на шее.
— Как жестоко с твой стороны пропереть меня весь этот путь и бросить меня умирать, когда я уже так близок к цели. Так-то ты собрался мне помогать?
— Я уже достаточно помог тебе! Ты просто хочешь нагло на мне нажиться!
— Разумеется, хочу. Продать тебя – мой единственный способ заработать на кусок хлеба, иначе я ноги протяну.
— Я не хочу связываться с людьми и жить в загоне, как тупая скотина. И не верю я, что даже будь у меня какие-то способности, со мной обращались бы лучше. Единственные люди, которые отнеслись ко мне не по-скотски, давно развеялись прахом. И даже при таком раскладе я не намерен был у них оставаться насовсем.
— Под руководством опытного мага ты сможешь раскрыть свои дарования, разве тебя это не интересует?
— Единственное моё дарование — видеть, кто лжёт, а кто нет, но и на это особого ума не надо.
— Я украду тебя обратно. — Тигр отлепился от меня и обхватил руками морду, заглядывая в глаза.
— Чушь. Зачем тебе это?
— Продать тебя снова, — он глянул на меня с хитрецой.
— … Ты не мог бы от меня отлепиться?
— Неа. У меня ноги в воде отмёрзли. Я упаду.
Глянул на него — он и правда весь дрожал и побелел.
— Балда, так чего ты тут торчишь без одежды!
— Ты слишком долго уламываешься. Смотри, уже сумерки, если я тут околею от холода, то все это будет по твоей вине! — он довольно хихикнул. — Ну так что, я тебя продам и выкраду, так ты согласишься со мной пойти? Мм?
Я еле устоял перед диким соблазном скинуть его в воду. Как эта маленькая тварь смеет проворачивать такие выкрутасы? Но даже если я сейчас вытащу его из воды и заставлю одеться, это никак не решит его проблему с пищей и выживанием. С другой стороны, меня это не должно заботить. Не должно. Совсем. Никак.
Но черт! Тогда почему я беспокоюсь?! Я поражаюсь иногда, как я могу до сих пор оставаться такой мягкосердечной животиной.
Я внимательно вгляделся в глаза повисшего на мне оборотня. Зелёные, с желтоватым отливом, они выжидательно вперились в меня. Смотрит прямо, в кои-то веки. Как тогда на меня смотрела большая кошка, медленно сползающая с единственного крошечного уступа в пропасть.
…Я идиот.
Он скребанул по мне ногтями, судорожно цепляясь соскальзывающими пальцами.
— Куда! Ещё упади мне! — я схватил его зубами за шкирку и вытолкнул из ручья. Он плюхнулся мешком на землю.
— Сейчас же оденься!
— Неа, — протянул тот, развалившись на земле, — пока ты не согласишься, я ничего делать не буду.
— …Мать! Ты обещаешь мне, что заберёшь меня обратно?!
— Конечно! — сразу оживился Тигр и приподнялся. — Так ты согласен?
Я вздохнул. Не нравится мне все это. Разумнее отказаться. Да чего там. Это единственное, что разумно. А еще разумнее было оставить его висеть над пропастью и проследить, как он упадёт вниз. Так что я ещё тогда поступил глупо.
Но ведь вышло все совсем не так, как могло бы? «Не упускай возможность…»
— Ладно… давай только побыстрее.
Через час времени я был уже чистый и с аккуратно заплетённой гривой, а ещё через пару часиков Тигр отмыл и расчесал свои лохмы, не вонял и обрядился в опрятную простую одежду. В общем, выглядели мы вполне себе так презентабельно. Я даже успел вздремнуть, пока он прихорашивался. Очнулся от густого запаха той непонятной штуки, которая находилась в теперь уже открытой коробочке — это оказалась какая-то мазь, которую Тигр старательно втирал в рану.
— Что это за штука?
— Обезболивающее. Через пару часов подействует, буду как новенький.
Что?! Я тут скачу как ишак, тащу этого засранца, колено саднит и сводит, а у него есть мазюка?! Я угрожающее двинулся в его сторону с твёрдым намерением покарать за утаение информации жизненной важности.
— Ээ, ты чего?! — он начал отползать. — Да не кипятись, тебя тоже намажу! Сам видишь, её и так мало, чего тратить попусту… эффект-то временный.
Я прищурился глядя на него. Кинул взгляд на коробочку. М-да.
— Ладно, — лучше бы таскал столько лекарства, сколько тряпок с собой носит…
Он отложил пахучую штуку и аккуратно обмотал ногу чистенькой тряпочкой, затем, морщась, напялил сапоги. Я подошёл поближе, чтобы ему было легче вставать. Тигр не спеша осмотрел моё колено — оно выглядело удовлетворительно, хотя и чуть оплыло. Чему-то едва заметно улыбнувшись, он шлёпнул на меня сгусток мази: я ощутил приятную прохладную вязкость. Боль постепенно затихала.
— Заматывать не буду, пусть воздухом подышит.
Я подал ему рог, помогая подняться, и, приведя в уверенно-вертикальное положение, отошёл пожевать травки.
Интересно, о чем он там себе думает? Какие-то планы на счёт меня… так, не надо. Я уже согласился. Копошится там, в своём тряпье. Что ещё у него там запрятано?
Тигр упрятал лишние вещи в сумку и достал из неё одну очень неприятную для меня вещь…
— Это ещё зачем? – недовольно спросил я
— Для порядку, разумеется, — ухмыльнулся он. — Не думаешь же ты пройтись по городу самостоятельно?
— А почему бы и нет? Я разумное существо, и могу быть за себя в ответе.
— И в чем здесь выгода? Огребёшь только проблем на свою кобылячью задницу, — парировал он. — Если кто скумекает, что у тебя есть мозги, запрут так, что вовек не выберешься. Тебе оно надо? Так что лучше изображай-ка безмозглую скотину. Чем меньше о тебе знают, тем лучше.
Я недовольно пожевал губами.
— Ладно уж, надевай этот ужас… — Я открыл рот и он всунул мне в пасть железяку. Я пожевал её, правильно устраивая во рту. Мерзкий привкус. Но потерплю… Тигр перекинул поводья, подхватил сумку и запрыгнул мне на спину. Ночь уже почти прошла, и отдохнуть удалось совсем немного — лениво, сквозь дрёму, я направился сторону города.
— Ступай по дороге, — буркнул Тигр и ткнулся лбом в гриву, видимо, собираясь поспать.
Полчаса — и вот мои копыта застучали по гладкому тракту, мощённому булыжником. Горизонт уже заметно посветлел — ночи в последнее время становились все короче. Вокруг никого ещё не было, только откуда-то издалека тянулся отзвук флейты, разносясь в тиши полей. Приятно было слушать песню, но я не слишком-то любил эти звуки — свирель пастуха всегда была знаком близости человеческих поселений.
Постепенно поднялось солнце и бледными лучами начало прогревать мне шкуру. Ворота в город отворились, и из них поползли фигурки путников и торговцев с обозами. Несколько телег, нарисовавшихся силуэтами на том конце тракта, двинулись им навстречу.
Я куснул Тигра за ногу.
— Давай просыпайся! — тот встрепенулся и выпрямился, подобрав поводья.
— Помни, ты просто кобыла. Веди себя как тупое животное, — он продолжительно зевнул.