Свет ночи. Главы 1-2

                Свет ночи
      
                1
                Силуэт в ночи

                Будь проклят тот, кто повёл нас
                такой дорогой, где на распутье мы
                выбираем  не между добром и злом,
                а между кровью и кровью!
                Сурен Цормудян

Где-то позади раздался шум. Это было похоже на треск ветки под чьей-то ногой.
Он остановился, обратившись в слух. Каждая частица тела замерла в нервном ожидании того, что будет дальше. Мгновения длились мучительно долго. Наконец, стало понятно, что за этим ничего не последует. Лишь привычный шум ночи – легкий ветер, стрекот неугомонных сверчков. Изредка поздняя птица подаст сигнал о своем существовании.
Он двинулся дальше. Его путь лежал по тропе через густой лес. Белое пятно полным кругом висело в небе, так что дорога не стала трудным испытанием. Более того, он знал мельчайшие детали своего пути – через несколько метров около тропы будет выкорчеванный пень, скоро покажется овраг по левую сторону. Годы жизни в одном месте не оставляют выбора – запоминаешь всё, что есть вокруг. Возможно, кто-то и перестал бы замечать детали. И этот кто-то попросту не выжил бы.
Он знал свой лес только в темно-серых красках ночи. Днём он не мог выйти на свет. Запрет, который впитан в кровь, вписан острым лезвием в самый центр сознания, действовал на уровне инстинктов.  Он пробовал сломить этот блок. Успеха нет до сих пор. Стоило лишь показаться при ярком свете Желтого глаза – его колени подгибались, частота дыхания опасно замедлялась, что могло привести к неприятному обмороку. Последствия этого – смерть. Но он не знал точно.
А ещё был туман. Мрачный, плотный. Он сразу же застилал глаза, как только он пытался выйти в свой лес не ночью. Он даже пробовал брать с собой воду, чтобы промыть глаза от дымки. Не помогло.
Сегодня он решился. Он долго взвешивал все за и против. И наконец, момент настал. Этой ночью его ждал длинный путь. Хорошо, если он успеет вернуться за пару часов до рассвета. Иначе не миновать беды. Трудно судить о последствиях, когда знаешь так мало. Страх непознаваемого вгрызался в его мозг, растворял собой его сущность.
«Что со мной будет? Выживу ли я на свету Жёлтого пятна? А если умру, то кто узнает обо мне?»
Ответа нет. Это его груз, возвращающий к реальности, заставляющий действовать осмотрительно каждый миг.
«С этим я уйду в землю. Наверное, дальше будет кто-то или что-то, но уже точно не я».
На границе между слышимостью и тишиной, на какую способен только ночной лес, послышался звук. Очень далеко. На такой шум не способны животные или птицы. И ветер не может так завывать, играя в известную лишь ему шутку.
Люди. Это могли быть только люди.
«Кажется, что их двое. Мужчина и женщина».
Осознание этого пришло через пятнадцать шагов, когда он стал чуть ближе к паре людей. Слух был одной из его сильных сторон. Когда ты живешь один в лесу, то можешь полагаться только на самого себя. Правильная оценка окружающего и холодная голова мира спасают шкуру.
«Рискованно приближаться к ним. Но я смогу остаться незаметным и бесшумным, ведь вокруг – моя среда. Тем более они чем-то заняты, издают такие громкие звуки. Они не услышат, даже если рядом пробежит олень. Я слишком долго решался на путь по этой тропе. Надо дойти до своей цели. Завтра я могу струсить. А послезавтра меня может и не стать».
Он двинулся дальше. На этот раз ещё более медленно, пригибаясь к земле, ловя малейший шорох, пытаясь предугадать, что его ждёт впереди.
Каждый шаг приближал его к паре людей.
«Они не на тропе! Где-то северо-западнее от меня. Пройти мимо или удовлетворить свое любопытство? Опасность накаляет интерес до предела. Но куда хуже будет, если оставить неизвестный источник звука за спиной. Мне ещё возвращаться этим же путем».
В итоге любопытство перевесило предосторожность. Руками он аккуратно раздвинул кусты. Ни один листик не упал на землю, ни одна ветка не треснула. Последовал беззвучный нырок вперёд сквозь зелень. Когда куст вернулся в своё нормальное состояние, путник двинулся между стволами деревьев, старясь оставаться незаметным для тех, кто мог увидеть его в ночной тьме.
Выглянув из-за широкого дуба, он узрел то, ради чего он сделал приличный крюк и потратил лишнее время. За деревом, между его корнями, на звериной шкуре устроились двое — мужчина и женщина. И они отдавались друг другу.
Секунда ступора, и он уже бежит обратно. Забыв о необходимой предосторожности. Мимо мелькали деревья и ветки, пытаясь помешать его продвижению. Только вернувшись на тропу, он остановился и прислушался. Кажется, та пара прекратила свои игры. Лес хранил свою уютную тишину.
«Я не ожидал, что увижу такое! Надо было идти к намеченной цели, а не поддаваться коварному искушению. Значит, я по-настоящему боюсь делать то, что задумал. Это и стало причиной поиска предлога, чтобы оттянуть важный момент».
После стремительного бегства его грудь быстро вздымалась и опускалась. Спустя некоторое время он отдышался. И тут снова послышались звуки, исходящие от той пары. Можно теперь не переживать по этому поводу.
«И что мне делать? Варианта всего два — вернуться или продолжить свой путь. Мое решение уже не так основательно, сомнения точат изнутри. Что если сам лес не хочет меня пропускать? Тогда это препятствие было всего лишь первым в целой цепочке. И кто скажет, сколько в ней звеньев? Моё время могло ещё не прийти. Неужели я спешу?»
Он стоял на тропе, пытался найти ответ хотя бы на один вопрос.
«Нет, я всё же рискну. Вся жизнь проходит с опасением. Надо брать ситуацию в свой контроль».
Один шаг, другой. Уверенность возвращалась с каждым движением ног. И вот он уже идет, не пригибаясь. Тропа пока ещё ровная, но это скоро изменится. Он помнил, что впереди его ожидает овраг. Его можно обойти или пройтись по дну, потом подняться наверх.
Дорога совершила поворот. Как раз за ним — естественное природное явление — вытянутая яма глубиной в пару метров. Он любил низины, в них прохладно. Часто в оврагах царит мягкий туман, он обволакивает все вокруг, скрадывает очертания и детали, создаёт атмосферу таинственности. В такие моменты воображение начинает свой мистический танец.
Сегодня воздух около оврага был чистый, свежий. На дне он станет ещё приятнее.
«Я спущусь и пройду по низу. Так будет даже быстрее, чем обходить по краю. В этом не будет никакой опасности».
Он сверху оглядел дно оврага. Чисто — никаких препятствий и ям. Он чуть согнул ноги в коленях, создавая большую устойчивость. Стал аккуратно спускаться. Почти тут же его правая ступня задела камень, который покатился на дно, собирая пыль и куски глины в небольшую лавину. А сам он, потеряв равновесие, съехал половину расстояния до низа на бедре.
«Осторожнее! И без этого уже наломал дров. Лес может больше не пропустить меня дальше. Он позволяет или не позволяет свершаться каким-то событиям внутри себя. Это какой-то высший закон природы, который я не постиг».
Он дождался, когда шум обвала затихнет. Выждал ещё немного времени, успокаивая сердцебиение и частоту дыхания. И вновь продолжил спуск. Оказавшись внизу, он осмотрелся. Взгляд вправо — ничего. Обычная земля вперемешку с песком, глиной и камнями. Местами кусты и трава пробиваются, желая о большем свете. Посмотрел налево. Глаз зацепился за что-то непривычное.
«Что там? Какая-то куча, погребенная под рыхлой глиной и землей. Странно, раньше я её не видел. С другой стороны, почти всегда овраг я прохожу по краю, а не по низу. Может быть, она тут давно».
Он приблизился к этому месту. Под слоем земли было что-то матерчатое.
«Куртка! Мужская. Вроде бы для холодного сезона».
Он принялся откапывать находку руками. Освободив один рукав от земли, он обнаружил в нем человеческую кисть, которая уже подверглась разложению.
«Труп. Лежит здесь давно. Наверное, с прошлой осени. Попробую откопать. Вдруг найду что-то полезное. Но это потребует времени. Придется дальше передвигаться только бегом».
Сначала он освободил от земли голову, затем — вторую руку и плечи. Последними на свет показались ноги и спина. Он перевернул тело на спину. Мужчина, лет тридцать или около того. Волосы длинные, наверное, были собраны в хвост до смерти. Рост средний, по телосложению скорее худой, чем крепкий. Мышцы усохли, но одежда не казалась мешковатой. В груди по самую рукоять торчал нож. Он вытащил оружие. Сталь плохая, мягкая, рукоять из грубого дерева, со сколами и зарубками. Такой подойдет для бандитов и разбойников, а стража и добротные наемники на него даже не посмотрят, побрезгуют. Ржавчина уже начала грызть железо. Это определенно было убийство. Навряд ли в пылу драки. Нож редко вгоняют так глубоко в грудь во время стычки один против одного.
В его голове тут же сложилась картина: разбойники, у которых были счеты к убитому. Скорее всего, два или три человека держали его сзади, когда главарь избивал мужчину. Возможно, что его сразу убили ударом ножа в грудь.
«Хватит, это не мое дело! Осмотри карманы, одежду и уходи».
Он начал осматривать тело. Через пять минут около трупа лежали несколько монет мелкого достоинства, какой-то кулон на веревке в виде камешка с отверстием посередине, а так же нож, которым и был убит человек. Небогатая находка. Себе он взял только оружие. Ему нравилось собирать подобные вещи, которые приносили когда-то смерть, а теперь могут дожить свой век на стене или на полке.
Он уже было собрался уходить отсюда, но ещё раз окинул место вокруг. На глаза попался кусок ткани, едва виднеющийся из-под земли и камней. Придется потратить ещё немного времени и на него.
Откопав находку, он понял, что это сумка, которую носили через плечо. Довольно крепкая ткань, цвет неброский, он определенно заберет себе эту вещь. Внутри сумки оказался сломанный струнный инструмент — гусли. Они были разбиты на два неравных куска, которые еле-еле держались на ссохшихся жилах. Рядом с гуслями нашлась маленькая книжонка в кожаном переплете. Он нетерпеливо раскрыл её где-то на середине. Глаза побежали по небрежно выведенным строчкам. Надежда, что это будет бардовский песенник или сборник поэм, не оправдалась. У него в руках оказался сборник сказочных историй.
Он поднялся с земли, убрал нож и книгу в найденную сумку, отряхнул свою одежду от земли и пыли. Не став закапывать труп, он взобралсянаверх. Его не волновало, что несколько мгновений назад он бесцеремонно обобрал покойника и не стал отдавать дать традициям захоронения. На это попросту не оставалось времени. Возможно, позже, но не сегодня, он вернется и закопает тело. Если его с этим будет донимать совесть.
Взбираться наверх было сложнее из-за того, что почва под ногами то и дело проваливалась и оседала. Ему пришлось даже пару раз хвататься за хилые деревца, чтобы не скатиться вниз. К тому же мешала сумка – приходилось придерживать ее рукой, чтобы она не била по бедру.
Оказавшись наверху, он осмотрелся по сторонам. Привычная ночная тишина леса, ни души вокруг. Обратно он пойдет уже в обход оврага. Ещё раз смотреть на труп он не хотел. Да в спешке и ногу можно подвернуть, спускаясь вниз оврага. Скорость навязаться в лучшие подруги на пути домой. 
Он ускорил шаг, время утекало, как песок, тщетно сжатый в кулаке. Долгий отрезок пути ничего не происходило, лишь темный силуэт продвигался по тропе. Вдруг где-то вдалеке его глаза стали различать неясное пятно света.
«Наверное, фонарь. Надежда, что его здесь не окажется, не сбылась. Всё же двигаться обратно нет смысла. Если фонарь горит сегодня, то он будет на этом самом месте и завтра. Придется смириться с этой неприятностью».
Он резко сбавил темп бега. Близость к домам деревни вызывала тревогу, ощущение опасности и риска стремительно росло. Он должен остаться незамеченным. Иначе придется забыть обо всех своих целях. Причём навсегда. Раньше, когда он проходил мимо деревни, пусть и на большом расстоянии, дома не освещались. У людей не было такой необходимости.
«Но какая причина зажигать фонарь сегодня ночью?».
Эта мысль нагнетала мрачное настроение.
Точка света медленно приближалась. Через некоторое время стало понятно, что фонарь освещает небольшое одноэтажное строение. Одинокий путник свернул за деревья и густые кусты справа от тропы, обращаясь в слух. Для верности он даже закрыл глаза. Ничего, ни единого лишнего звука. Фонарь висел только у одного дома, к которому как раз и подходила тропа. Здания по бокам от него были погружены в плотный сумрак.  Но для него это не было проблемой. Белое пятно и острое зрение даже во тьме давали ему возможность не опасаться, что он не заметит какую-то важную деталь или движения, повлекшие большие неприятности. Через лес, ставший более редким в близости от строений, он стал подходить к самому крайнему дому правее от того, который освещался фонарем. Выбор казался удачным — ставни открыты, забора нет, а под ногами трава с проплешинами, через которую он мог идти без опаски. Он выглянул из-за последнего дерева, ставшего последней преградой — людей вокруг нет, можно подойти вплотную к избе. Дом смотрел на него одной глазницей — окном, за которым с такого расстояния ничего не было видно. Дверь находилась на противоположной стороне. Из трубы дым не шел, значит, хозяева давно спят. Изба была не в самом лучшем состоянии — бревна, из которых она была построена, от старости потемнели, местами растрескались. Крыша так же не вызывала восхищения — солома местами осыпалась. Куски засохшей травы так и остались лежать на месте падения — вокруг дома, образовывая причудливый рисунок. В углу окна была плотная паутина.
С каждым шагом он все более разочаровывался в выборе того дома, к которому он приближался. Первое впечатление стиралось унылым видом строения.
К окну он подошёл, низко пригнувшись к земле. Он не собирался показываться хозяевам до поры до времени, скрываясь в ночной темноте. Путник сместился вправо, прижавшись спиной к стене, теперь окно было чуть ниже его головы. Украдкой он бросил взгляд через стекло, потом снова спрятался. Он остался незамеченным. Никто и не смотрел в столь поздний час на улицу.
Теперь, когда стало понятно, что его никто не увидит, он свободно уставился в окно, напрягая глаза. Перед ним в черно-серых тонах предстало внутреннее убранство избы. Всё было скромно: деревянная кровать, тумба, сундук и стол. Из людей в доме в пределах видимости находился лишь один человек — старая женщина, которая спала, издавая какие-то хриплые звуки, происхождение и назначение которых было для него загадкой.
Волна разочарования заполнила собой всё сознание. Ждать можно было что угодно. А жизнь безжалостно подкинула ему пожилую женщину, которая совсем не представляет пользы.
Он с раздражением дёрнулся в сторону и нервно двинулся вдоль ряда домов. Изба, которая освещалась фонарем, вновь встала перед ним, мешая пройти дальше. В этот раз он решил обойти дом с той стороны, куда не достают лучи света. Плетеный забор, который ограждал строение, создавал густую тень. Он мог бы заглянуть и в эту избу, но тогда пришлось бы открывать дверцу, поскольку единственное окно освещалось фонарём. Не зная наверняка того, как отпирается дверь, он решил пройти к следующему дому.
Из двери третьей избы вышел мужчина и уставился на звездное небо. Белое пятно ярким светом озарило фигуру человека.
В воздухе повис новый запах. Резкий и неприятный. Он определенно исходил от ночного гуляки.
«Да он же пьян! Еле стоит на ногах, шатается. Сейчас либо вернется в тепло дома, либо свалится на крыльцо, пролежит там до утра. Если ночью не загрызут. А дверь, кстати, открылась со скрипом. Надо будет запомнить».
Его мышцы чуть расслабились. Он заметил, что его тело буквально за мгновение превращается в дерево, когда возникает хоть малейший признак опасности.
«В темноте я буду для него лишь обычным путником, который припозднился и бредёт домой».
Он распрямил спину, расправил грудь. Свернул налево, вдоль плетенного забора. Пьяница и дальше продолжал стоять, беспечно задрав голову наверх.
«Именно так и прощаются с жизнью».
Он шел, даже не оборачиваясь. Сердце гулко бухало в груди, ощущения снова обострились до предела. Риск опьянял, будоражил нервы.
«Только бы не привыкнуть к подобному. В следующий раз можно просто не ощутить опасность, подкравшуюся откуда-нибудь из первой же тени».
Пьяница громко рыгнул. Следом послышался оглушающий в ночи звук падения тела на землю. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем раздался сдавленный стон.
«Отвратительно. Какой смысл такой жизни? Алкоголь смертельно замедляет реакцию. Радует, что я его не пью. Я совсем не ощущаю эффекта от него. Просто противная горечь во рту и всё».
Забор дома с фонарём остался позади. Он продолжал красться к ближней избе, уже четвертой по счету. Вокруг неё не было забора. Из двух ставень на окне висела только одна, вторая, видимо, была сломана, потому и отсутствовала. Он медленно подошел к мутноватому стеклу, заглянул внутрь помещения.
На этот раз выбор был удачнее. Здесь тоже все мирно спали. Даже кошка, которая свернулась клубком на подоконнике. Рядом с окном стоит маленькая кровать, а в ней – девочка. Она видела сны, даже не подозревая, что за стеклом – легкой преградой перед ночными страхами и кошмарами – он пристально изучает её. Этот взгляд отличался от того, каким он смотрел на старую женщину. В нём был сплав интереса и желания узнать больше.
Волосы девочка не убрала в косу, они широким веером лежали на подушке. В темноте сложно было точно определить их цвет. И всё же что-то скорее светлое, чем тёмное.
Он чувствовал её дыхание даже через окно. Ровное, по-детски мягкое. Одна рука покоилась под тёплым одеялом, вторая держала соломенную игрушку, похожую на собаку или волка. Из-под одеяла торчала хрупкая ножка девочки.
«Интересно, как её зовут? Чем она занимается днём? Ходит ли в лес за грибами или ягодами? У меня нет ответов на эти вопросы. Но я хочу знать. Возможно, я даже мог бы ей рассказать о себе. Только поймёт ли она меня?».
В голове пламенем вспыхнула мысль. Она издевательски шептала, что его никто и никогда не поймёт. От этого осознания стало больно. Словно он сам себя предаёт. На него нахлынуло угнетающее чувство, что все его действия бессмысленны.
Он прижал ноготь к стеклу. От разочарования он провел им почти до самого деревянной рамы. Из-за приступа отчаяния он не рассчитал силы – раздался протяжный звук. Тут же ночь прорезало недовольное шипение. Он мгновенно отшатнулся от окна. Чертова кошка встала на все четыре лапы, открыла пасть и издавала истошный рёв. Шерсть на её загривке поднялась дыбом.
«Замолчи! – Он взмолился про себя. – Прекрати шипеть! Удача улыбнулась мне лишь краешком рта, а тут ты. Ведь твои хозяева сейчас проснутся, и тогда…».
Он не успел закончить мысль. Девочка сонно зашевелилась, пытаясь поймать рукой и успокоить взволнованное животное. Через несколько мгновений из глубины дома раздались тяжелые шаги хозяина. Взрослый крепкий мужчина, если судить по приближающимся звукам.
В мозг ворвалась острая мысль, разрезая собой все остальные – бежать!
Он мгновенно развернулся, оставив окно позади себя, и метнулся в сторону тропы. Сейчас уже не имело значения, как пройти мимо избы с фонарём. Куда важней, чтобы его не увидели люди из того дома, в котором была злосчастная кошка и маленькая девочка, ведь хозяин избы уже приближается к окну, и тогда ночной гость рискует быть пойманным с потрохами.
Он быстро миновал освещенный дом, свернул на лесную тропу. Шагов через пятнадцать он остановился за крепкой сосной, замер, пытаясь унять дыхание. Закрыл глаза, чтобы зрительные образы не оттеняли собой слух.
«Всё плохо, они меня заметили».
В подтверждение его мыслей в деревне раздался низкий голос.
- Кто здесь? Покажись!
Через некоторое время послышался ответ.
- Ты что шумишь, Ведан? Спать не даешь соседям!
- Кто-то разбудил кошку нашу. Раздался такой ор на всю округу, что я с кровати и бегом к ней. Вот вышел проверить, вдруг грабитель ночной!
- Пил на ночь, вот и почудилось. – В голосе послышалась лёгкая насмешка. –  Какой грабитель в нашем захолустье?
- Нет, Фло, не пил я. У дочки спроси, она тоже проснулась от шума.
Оба собеседника замолчали. Чуть погодя Ведан пробурчал:
- Ладно, никого не видно. Завтра разберемся.
- Если что услышу – сразу к тебе.
«Ситуация не из лучших. Мало того, что разбудил людей из одной избы, так еще и соседи проснулись. Одно лишь успокаивает – судя по разговору, меня никто не увидел. Лишь слышали рев кошки. Да, возможно, мои шаги, которые я даже не пытался приглушить, пока убегал. Но спросонья они должны подумать, что померещилось».
Погони не было, мужчины отправились по своим теплым кроватям, так что и он решил вернуться к себе домой. К тому же время продолжало убывать.
«Что будет, если моя следующая попытка потерпит такой же крах? Мне нужно найти общий язык с людьми из этой деревни. Я слишком долго ждал этого момента, провел не один день в поисках наилучшего способа. Да чего прибедняться? Прошли годы, пока я шел к этому решению. Терпение подвергалось тяжелой проверке. Мне страшно. Глупо это отрицать. Единственная цель в моей жизни, которая сейчас имеет место быть – эта. У меня, возможно, больше не будет сил и времени, чтобы найти что-то иное. Я даже не уверен, что захочу искать».
За этими думами он незаметно для самого оказался недалеко от оврага. Желание обойти его, которое возникло ранее, не покинуло его. Он аккуратно пошёл по краю, чтобы не произвести обвал. Этой ночью уже были падения. Ещё одно совершено не входило в его планы.
Он направил взгляд на дно оврага. Нашел глазами тело мужчины. Странно, что вид трупа не портил картину, всё выглядело естественно. Он ещё раз уверил себя, что в ближайшие ночи вернется сюда, чтобы устроить погребение. В этом что-то было сродни дани или благодарности за скромные дары, которые ему достались.
Он поднял взор. Сосна. Та самая.… Три года назад он увидел на ней повешенного человека, совсем еще молодую девочку, которая, вероятно, только готовилась вступить во взрослую жизнь. Тогда этот случай надолго его выбил из колеи. Он не ел несколько недель. Сон не шел. А если и удавалось провалиться в забытье, то кошмары заставляли пробуждаться в липком поту. За свою недолгую жизнь он часто встречал тела и трупы людей. Не раз видел убийства. Смерть уже стала привычной спутницей. Но девочка, которая с петлей на шее качалась из-за порывов ветра…
Её повешали. Маленькой девочке не по силам вязать столь умелые узлы, которые он с трудом расплел той ночью, чтобы опустить тело на землю. Она не смогла бы сначала закрепить веревку на ветке, затем залезть в петлю и спрыгнуть. Ветка была хрупкая, она прогибалась даже под весом этого маленького тела. Если бы девочка всё сделала сама, то в ночи раздался бы хруст дерева и звук падения несостоявшейся самоубийцы. Ссадины, ушибы, возможно, перелом – это всё, чего она добилась бы таким способом. Но всё было не так. Он ощущал это каждой клеточкой своего тела. И ничего не мог изменить.
В ту ночь он отнес её окоченевший труп к деревне, оставил недалеко от того дома, который сегодня ночью был освещен. Даже верёвку оставил на шее.
Он не видел весь тот шум, который поднялся в деревне после неожиданной. Но он мог догадаться, сколько было разговоров и попыток найти убийцу. В этой деревне было всего лишь два десятка изб. Наверняка все жители знали, кем была эта маленькая девочка.
«Интересно, они нашли убийцу? Или убийц?».
Он стоял около этой сосны, прикоснувшись рукой к стволу. Закрыл глаза и замедлил дыхание. Его сердце открылось для потока тоски и грусти. Волна прошла через все тело с головы до ног. Но он не сразу отдал боль земле. Постарался удержать её в себе, ощутить предсмертные страдания девочки. Дерево испытывало подобные ощущения на протяжении трёх лет. Оно помнило, как на его ветке колыхалось тело несколько дней и ночей. Дерево стало орудием убийства невинного существа. Но сосна не могла рассказать ему о том, кто был убийцей. Он не умел общаться с растениями, не понимал их языка, мог лишь чувствовать некоторые отголоски. Они были настолько неясными, каким бывает силуэт человека в тумане. Он откуда-то знал о людях, которые могли вести разговор с природой – животными, скалами, деревьями, водой или ветром. Но он ни разу таких не встречал. Могло статься так, что всё это чья-то выдумка.
Он отдернул руку от сосны и с интересом посмотрел на свою ладонь. Никаких изменений не произошло.
«Каждой боли своё время и место».
Обычно он проходил подальше от этой сосны, слишком тяжелыми были воспоминания о той ночи, чтобы каждый раз давать им завладеть собой. Но в жизни каждого есть моменты, когда хочется чего-то мрачного, чего-то такого, что даст хотя бы на время понимание – у тебя самого всё не так уж плохо. Сегодня было именно такое время. Попытка, которая оказалась тщетной. Возможно, единственная возможность подружиться с жителями деревни, ускользнувшая из его рук.
Он пошёл дальше, переставляя ноги и держа умеренный темп. Погони не было, нет смысла зря спешить. Он успеет до рассвета. Вскоре дорожка вильнула в сторону, поворот остался позади.
 И на него нашло воспоминание, как буквально час назад он увидел у дерева двоих людей. Былой интерес вновь разгорелся новыми красками, затмевая разочарование от своей неосторожности со стеклом и ногтем. Он свернул с пути, стал красться, осторожно раздвигая руками ветви низких деревьев и кустов. В этот раз никаких посторонних звуков слышно не было.
«Наверное, они уже ушли».
Невеселая мысль, ведь тогда он уйдёт ни с чем, задвинув свое любопытство подальше. Чем ближе становилось то место, тем сильнее ухало сердце, а перерывы между шагами все удлинялись во времени, сокращая скорость передвижения.
На этот раз он зашёл с противоположной стороны. Лишь густой куст разделял его и место, где находились мужчина и женщина несколько часов назад. Он медленно отодвинул одну из веток в сторону. Эти двое ещё были здесь. Мужчина спал на медвежьей шкуре. Женщина лежала на боку, опустив голову ему на грудь. Сверху их укрывал дорожный плащ.
Удивительная идиллия. Вот они – двое, им больше ничего не надо. Они уверены друг в друге, в своей безопасности. В эту минуту их ничто не заботит.
Но всё не так, это лишь первое впечатление. Она не спит. Ее дыхание не такое ровное, каким должно быть. Наверное, сейчас в её голове множество мыслей. Они сталкиваются, перекрывают друг друга.
Эти двое – семья? Или этот парень просто купил себе девку, чтобы насладиться её телом? Они давно знают друг друга или встретились в таверне прошлым вечером?
Он никогда не узнает ответ.
Она открыла глаза, приподняла голову, вслушиваясь в звуки и всматриваясь туда, где он сейчас находится. Мужчина пошевелился, но не проснулся.
Он медленно выдохнул, поддался чуть назад, отпуская ветку куста. Не время выходить из тени, пусть ночные страхи съедают её изнутри. Люди всегда боятся неизведанного. Это в их сущности. Чтобы разнообразить скучную жизнь – надо придумать то, что будет пугать. Если что-то со временем перестало вселять страх – человек найдет новую форму для боязни. Это такая игра с самим собой. Попытка контролировать действительность. Но действительность другая. Или человек таким способом пытается приблизиться к смерти, показать, что не боится ее, потому что сам придумывает страх для себя, а не она, костлявая старуха, внушает его. А между тем – кто знает, что мы видим перед тем, как перестаем существовать в своей физической оболочке? Ведь смерть может быть не страшной старухой с косой, а молодой и красивой. Мы всегда бежим от неизведанного и придумывает себе оправдание. Страх – это инструмент, придуманный человеком против самого себя.
Он отошёл от куста, зашёл за дерево, которое ранее приоткрыло ему картину с двумя людьми. Еще мягкий один шаг, теперь перед ним вновь возник спящий мужчина и настороженная женщина. Она до сих пор вглядывается во тьму, примерно в ту точку, где он был несколько мгновений назад.
Ещё небольшой шаг вперёд. Теперь между ним и женщиной расстояние в одну ладонь. Он приседает. Его глаза находятся чуть выше ее затылка. Если она обернется, то не сразу поймет, кто перед ней. Инстинкт ей подскажет, что нужно резко отдёрнуться. Но этого не происходит. Он вытягивает правую руку над ее головой. Его ладонь ощущает лёгкое тепло, настолько она близка к женщине. По неизвестной ему причине несколько волос приподнимаются и тянутся к его вытянутой руке. Ему кажется, что это нечто мистической природы. Энергия женщины проникает в его тело через её волосы. Они словно сливаются в нечто единое целое.
Вдыхает воздух, наслаждаясь каждой частицей запаха, которая доносится до его носа. Он чует её запах – запах душистых трав, которые она собирала утром, запах её близости с мужчиной. В животе образуется теплый очаг. Он задерживает дыхание так долго, что кровь начинает стучать в висках, а перед глазами мелькают какие-то темные пятна.
Выдох мучительно медленный. Перед глазами уже мелькают яркие всполохи.
Вдруг вся эта таинственная картина их призрачного единения распадается на тысячи мельчайших осколков – женщина начинает медленно поворачивать голову в его сторону.
Шумный вдох сквозь зубы. И…его пальцы на вытянутой руке напрягаются, становятся стальными. Резкое движение всем корпусом назад и чуть в сторону. Женщина, которая только подозревала, что кто-то смотрит на нее из темноты, так и не успела ничего осознать.
Его вторая рука плотно зажала ей рот. Женское тело легко соскользнуло со спящего мужчины. Он играючи прижал ее к себе, у неё не было столько сил, чтобы сопротивляться. От её тела исходило уже не тепло, а настоящий жар. Пальцы его правой руки напряглись, прижимаясь к глазам дрожащей женщины. Она крепко зажмурила веки, но его это не остановило. Её сопротивление ещё больше раззадорило его. Крепкие, удлиненные когти легко пронзили мягкую кожу насквозь. Глазные белки лопнули, по лицу женщины заструилась кровь и слизь.
Ее тело напряглось, словно в попытке сжаться в твердый ком. Через мгновение её уже била крупная дрожь. Его левая рука тут же соскользнула вниз, зажимая нижнюю челюсть, а правая нырнула вглубь рта жертвы, хватая за верхнюю часть черепа. В это время из ее горла раздается хрип боли и отчаяния. Он с усилием рванул свои руки в разные стороны. Оглушающий хруст разнесся на всю округу. Всё это произошло быстрее, чем его сердце простучало пару ударов.
Теперь кровь ручьем полилась на грудь женщины, попадая на мужчину, который заворочался во сне.
«Надо действовать!»
Он убрал руки от новой, неестественной для человеческого организма, дыры в этом хрупком женском теле. Ни к чему было продлевать эту агонию. Он просто свернул ей шею, заполнив тишину очередным громким скрежетом костей.
Уже не боясь разбудить мужчину, он отбросил мертвое тело в сторону. Приблизился к все ещё спящему человеку. Правой ногой он перешагнул его, остановившись в таком положении, чтобы взяться за голову мужчины обеими руками. Приподнял ее. В этот миг человек широко открыл глаза, уставившись на него. На удивление до него быстро дошло его положение, он захрипел, пытаясь приподняться. Осознав, что его крепко прижимают к земле, мужчина схватил своими руками его запястья.
Убийца с усилием ударил головой, которую продолжал сжимать, о твердую землю, испещренную корнями дерева. После второго удара послышался хруст костей. Он ещё раз приподнял голову мужчины. По земле растеклось темная жидкость.
Мужчина уже после первого удара потерял сознание.
«Оставить всё так или добить?»
Немного подумав, он ударил кулаком в область сердца, проламывая кости грудной клетки. Внутренности человека превратились в липкую кашу.
Он вытащил кулак из остывающего тела. С ладони падали тяжелые багровые капли. На коже были царапины от костей грудной клетки. Но сейчас это не имело никакого значения.
У него было правило: трупы – моё благо, а убиенные тобой – это твой грех. Но этому греху ты ничем не обязан.
Он оглянулся по сторонам. Слух и зрение встретили обычную ночную тишину – блаженную и тёмную. Никто не видел того, что он только что сделал.
Он развернулся и двинулся к тропе. Быстро найдя её, он пошёл по проторенной дорожке, которую его ноги проходили уже не раз. Впереди его ждали привычные повороты, холмы и ямы. Самое время, чтобы дать себе отдохнуть, отдавшись на волю пути. Теперь никаких мыслей, никакого страха.
Его звали Кхарос.
Он – гуль.

 
                2
                Замести следы

Ведан сидел за столом в избе, которую построил своими руками. Это был свадебный подарок для одной из самых красивых девушек деревни в то время – на Идрун. Их жизнь была счастливой, молодая хозяйка забеременела довольно скоро – к тому времени их семья успела насчитать всего 2 весны.
- Папа, а что ночью так напугало Листочек?
- Не знаю, Брасильда. Ты сама видела – я выходил посмотреть, но мы вдвоём с Фло так ничего и не обнаружили. Ни следов, ни оброненных вещей. Раньше Листочек так себя не вела.
- А вдруг это злые духи? Девочки рассказывали всякие истории, мне страшно!
Ведан отставил от себя миску со сметаной, поднялся из-за стола и встал позади своей маленькой дочери, наклонился и зашептал на ухо:
- Не бывает злых духов! Слышишь?
Но девочка не успокоилась. Идрун заметила это по бегающим глазам дочери:
- Милая, сейчас твой отец пойдет в лес. Оттуда он принесет талисман, оберегающий от злых духов и существ, которые могут тебе навредить. В его роду взрослые всегда делают такие для детей. Теперь пришел твой черёд. С ним тебе нечего будет бояться!
- Мама права. У нас есть поверие – талисман можно сделать только после того, как маленькое дитя сильно испугается.
- Хорошо… – тихо проговорила девочка, отведя глаза в сторону. Слезинка оставила небольшую дорожку на щеке.
- Ну, - взрослый мужчина подошёл к входной двери. – Я скоро вернусь с оберегом. Мне не потребуется много времени. А пока, Брада, не выходи из дома никуда. Здесь ты точно в безопасности!
Ведан вышел из полумрака избы на солнечную улицу. Мрачные мысли всё не покидали его: кошка – это животное, которое либо спокойно спит ночью, если вокруг всё тихо, либо её одолевает беспокойство, вызванное чем-то, что порой трудно объяснить. Он не раз видел, когда просыпался в тёмное время суток, как Листочек могла буквально отпрыгивать от невидимой преграды, словно ей и правда попадался какой-то дух, пугающий её. У кошки даже шерсть вставала дыбом. От такого даже ему бывало жутко.
Дух их дома был добрым, незапятнанным  – в избе никогда не было драк, не было поножовщины. В их обители никто не умирал – ни стар, ни млад, ведь Ведан построил дом не так давно. Листочек и раньше вела себя странно, но впервые за всё время она так истошно зашипела, что проснулись все – их дочь, он сам и молодая жена.
Сам он не особо верил в существование духов – злых или добрых. Конечно, он чтил некоторые обряды. Например, в построенный дом первой вошла именно кошка. А ещё после каждой пойманной дичи на охоте он оставлял в лесу дань природе – ненужные части тушки – это могла быть кожа, потроха или клюв, если ему удавалось сбить птицу. Но где-то в глубине души он догадывался, что в случае прекращения таких подношений, ничего не изменится – Желтое пятно и дальше будет светить, стрелы продолжат попадать в цель, а хозяйство будет процветать.
Ведан слышал, что в соседних поселениях, которые были в разы больше их скромной Ихтуи, существуют сильные и властные верования. Например, в Хинстоне – деревне, которая располагалась севернее – верили в какую-то единую силу, называя её Предшествующим. В Глахэне – поселение западнее Ихтуи – почитали целый ряд духов земли и леса. При этом обе деревни были далеко. До Хинстона путь лежал по лесу, далее через Камневодную по броду, следом шла каменистая местность, которая превращалась через многие километры в холмы и предгорья. И где-то там простиралась деревня с их Предшествующим. Караванщики говорили, что обычно путь занимал около трех недель, если ничего их не задерживало. Глахэн был и того дальше. Чтобы его достигнуть требовалось 40 дней, а путь преграждала пара небольших рек, болото Тучное и низина Глах, на краю которой и располагалась деревня Глахэн.
Таким образом, их Ихтуя была изолированным местом, до ближайших поселений было далеко, а с юга и востока деревню окружал дремучий лес, за которым, если верить слухам, протянулась длинная горная гряда. 
В их деревне жило мало людей. Но много и не требовалось для поддержания хороших жизненных условий. У них был общий скот – коровы, лошади, свиньи. Они ходили ловить рыбу в Горной – речушке, что лежала восточнее безыменного леса. Для них он был просто лес. Речка же была некрупная, большая ее часть проходила по гряде, лишь в некоторых местах она опускалась к лесу.
Сам Ведан не был в Глахэне или Хинстоне. Не был там и его отец. Зато прабабушка Идрун была родом оттуда. Но никто уже не знал, по какой причине та переселилась почти век назад в Ихтую. Такое, конечно, случалось, но оставалось редкостью. Торговцы с пеной у рта утверждали, что ближайшие деревни крупнее и лучше, чем Ихтуя.
Ведан, погрузившись в мысли, не сразу понял, что уже давно двигается по лесу. Позади оказалось добрых два десятка деревьев, которые подходили для талисмана. Он прошел еще немного и остановился перед немолодой березой. Она его вполне устроивала. Ведан достал из-за пояса нож. Лезвием, длина которого составляла целую ладонь, он ловким движением срезал тонкий слой коры.
Мужчина развернулся, прислонился спиной к стволу дерева и съехал вниз, оставшись сидеть у корней. Нож стал быстро замелькать в его руках, убирая всё лишнее, оттачивая детали. Спустя некоторое время он поднялся, расправил затекшие плечи, отряхнулся от стружки и взглянул на своё изделие. На его ладони лежал берестяной оберег в виде квадратной пластины с вырезанными тонкими узорами. Это были квадраты, треугольники и круги, связанные друг с другом при помощи различных линий.
Ведан не верил в то, что это действительно может спасти от злых духов, если они существуют. Но так Брада будет спать спокойнее. А для него здоровье и счастье малышки было прежде всего. Его так воспитали, что он мог полагаться только на самого себя, а защищать должен всех, кто слабее. Он с детства привык заботиться о других. В семье помимо него ещё было 2 младших сестры – Вета и Дона. Когда они подросли, он защищал их от посягательств недостойных женихов и подвыпивших жителей деревни. Конечно, Ведану не раз доставалось в этих драках. Но куда чаще из противостояния победителем выходил он. От природы у него был высокий рост, после уже от нагрузок по хозяйству его плечи широко раздались в стороны, а кулаки потяжелели. Грозное впечатление завершала крупная нижняя челюсть, заросшая бородой, и колючий взгляд. Эти же глаза излучали тепло и любовь, когда перед ними была жена или дочка.
Молодой отец считался важной фигурой в Ихтуе, многие прислушивались к его мнению. Уже сейчас шли разговоры, что Ведана выберут старейшиной деревни, когда на покой уйдет старый Медлоран. Правда годы шли, а глава Ихтуи все продолжал и продолжал занимать своё место. Казалось, время совсем не берёт старосту – ум его был ясным, а силы оставались при нём. Ведан был доволен таким положением вещей – сейчас его молодость могла и навредить деревне. Ему предстояло ещё многому научиться у старого Медлорана, ведь тот знал в совершенстве грамоту, выгодно вёл переговоры с караванщиками, справедливо разрешал споры, рьяно чтил традиции. По слухам, он даже сам в молодости ходил с ними в торговый поход до Хинстона.
Но Ведан знал, что Медлоран тоже как-то был молодым и неопытный, что он так же учился всему, что знает сейчас. Это только глупцы могли подумать, что староста сразу родился таким – мудрым, с сильным, закаленным духом.
Тем временем Ведан оказался уже рядом с дверью своей избы. Перед тем, как взяться за ручку, он проверил нож, которым работал над оберегом. Инструмент, превращающийся при необходимости в оружие, был на месте. Он потянулся вперёд, чтобы войти домой, когда его окликнули.
- Эй, Ведан!
Это был его сосед и товарищ, который вчера ночью вместе с ним обходил в темноте дома, пытаясь найти какие-нибудь признаки вора или разбойника.
- Ну привет, Фло!
- Как Брасильда? Сильно испугалась?
- Ночью вроде держалась, не заревела. А сегодня за завтраком о злых духах спросила. Попытался успокоить, да куда там! – Мужчина пожал плечами.
- К заговорщице пойдете?
- Нет, жена вспомнила об обереге. Вот, смотри! – Ведан раскрыл ладонь, показывая изделие. –  Сам сделал, только что. Найду в доме веревочку, повешу Браде на шею. Как думаешь, понравится?
- Да она же маленькая у тебя, все девочки любят такие украшения. А это еще и от злых духов защитит! – Фло улыбнулся сквозь бороду.
- Вот и я так думаю! Ладно, пойду я.
- Бывай!
Фло хлопнул молодого отца по плечу и двинулся по своим делам, насвистывая незатейливую мелодию.
Ведан открыл дверь и шагнул в приятный уют дома. Не задерживаясь в сенях, он направился в большую комнату, где обнаружил дочь за игрой с кошкой.
- А куда ушла мама?
- Она отправилась собирать ягоды. К нам зашли её подруги, вот и позвали, а она согласилась. – Девочка не поднимала головы, продолжая смотреть на Листочек и гладить животное по спине и бокам. – Но она сказала, что скоро вернётся.
- Хорошо. У меня для тебя кое-что есть.
Ведан подошел к кровати дочери, присел, довольно улыбаясь. Брада взглянула на отца, а потом увидела, что он держит в руках. Её глаза округлились от удивления.
- Пап, что это?
- Сейчас расскажу! А пока найди мне прочную веревочку в маминых запасах.
- Я быстро! – Пискнула она.
Девочка соскочила с кровати и подбежала к небольшому сундучку, в котором Идрун хранила разные полезные вещи и предметы, занимающие не так уж много места. Брада открыла крышку и стала перебирать содержимое, убирая в сторону то, что не подходило под просьбу отца.
Ведан в это время залюбовался дочерью: маленькая и хрупкая, она была остра на язычок, умна не по годам. В играх со сверстниками к её словам всегда прислушивались. Сейчас ей всего 8 лет, но через 3-4 года за ней начнут бегать молодые ухажёры. Пока Ведан мог быть спокоен – его дочь вся ещё в детстве, у неё почти нет никаких забот, кроме небольшой помощи по хозяйству – собрать грибы или ягоды, расставить посуду на столе или помыть её после трапезы. Но совсем скоро дочь превратиться в красавицу, которую придётся выдать замуж. Они ещё не обсуждали это с Идрун, но момент постепенно приближался. Молодой отец не хотел прощаться с дочерью, но держал это при себе. Однако свадьба произойдет рано или поздно.
Только здесь и сейчас Ведана посетила мысль – надо попытаться завести ещё детей. В любой момент, даже без видимых всем причин, старый Медлоран может уйти из жизни, тогда всего его обязанности, скорее всего, перейдут на отца Брасильды. И тогда уже будет не до новых отпрысков – навалятся заботы и проблемы, которые будут отнимать много времени и сил.
- Нашла! Я нашла! – девочка весело запрыгала около  отца, выводя его из задумчивости. – Посмотри, эта подойдет?
Ведан принял из рук дочери клубок веревки тёмного цвета. Намотал на оба кулака, попробовал разорвать, но оставил попытки, когда нить не поддалась его усилиям.
- Эта будет в самый раз. А теперь слушай меня и запоминай!
Отец усадил рядом с собой Браду, продел один конец веревочки в заранее приготовленное отверстие на бересте, а лишнее отрезал от клубка ножом.
- Когда-то давно, когда я был совсем маленьким, мой отец подарил мне подобный оберег. – Ведан говорил, завязывая тройной узел на кончиках нити. – Я боялся, что на меня нападут лесные животные, потому что звуки, которые они издавали, не давали мне спать, казалось, что им нужен только я и никто другой. Тогда Редан, твой дедушка, сделал из бересты талисман и передел его мне. Он сказал, что с ним мне не надо бояться тех, кого мы считаем хозяевами леса – хищников. На следующий же день мой отец взял меня на охоту. Он сам убил молодого волка и заставил меня тащить эту тяжелую тушу до деревни. Я сильно устал, руки ныли, но я выполнил это задание. С того дня мне уже не страшны животные.
- Это они тебя стали бояться, да? – Девочка восторженно посмотрела на отца.
- Ну конечно! – Ведан расхохотался, дивясь сообразительности дочери. – Твой папка вот какой большой и сильный!
Он встал и развел руки в стороны.
- И я теперь не буду бояться злых духов? – Блеск в глазах дочери завораживал молодого отца.
- Не будешь, ты только обязательно носи этот оберег на шее. И всегда перед сном говори себе, что ты сильная. – Ведан в чувствах поцеловал дочь в лоб.
- Хорошо, я не забуду!
Брада встала и обняла отца за талию, выше она попросту не доставала. Ведан же погладил дочь по голове.
- Но если злой дух сделать мне больно, то ты ему отомстишь?
- Конечно, отомстит! – Идрун вошла в комнату, смеясь. – Перед сном папа расскажет тебе, как он одолел лесовика, который украл меня, когда ты ещё не родилась.
- Расскажу! – Ведан улыбнулся, видя округлившиеся глаза дочери. Незаметно для неё он подмигнул жене.
- А пока, Брада, помоги мне перебрать ягоду, которую я собрала для нас. Иначе ляжешь спать, не услышав историю!
- Уже бегу, мама!
Девочка подошла к Идрун и направилась за ней на улицу, чтобы помочь. Ведан проводил взглядом свою семью. Ему действительно повезло – хорошая дочка, достойная жена. Идрун была хороша так же, как и несколько лет назад, когда они приглянулись друг другу. Её тугая коса русых волос свисала до колен, щёки всегда были румяными, крепкая грудь не сильно колыхалась при ходьбе, а крутые бёдра говорили, что жена способна понести ещё не одного ребёнка, а даже сразу двух или трёх.
У них в семье даже ссор почти не было. Никто из молодых супругов не давал друг другу повода для обид или драк. К тому же все в Ихтуе знали – если заглядишься на жену Ведана, то после кулачного боя придется прощаться с какой-то вещью.
У них в деревне был старый обычай – решать споры в поединке, на который даёт добро староста. Нет разрешения – нет и боя. Правила были простые – на поединок можно вызвать любого мужчину, если тот чем-то обидел тебя или твоих родных. Отказаться после благословления старосты было нельзя. Только Медлоран мог решить спор каким-то иным путём. Бой происходит в кругу, который образовывали жители Ихтуи – те, кто хотел посмотреть на зрелище. Соперники раздевались до пояса, оставляли всё оружие и опасные предметы по бокам от кресла старосты и сходились друг с другом. Бой заканчивался тогда, когда Медлоран объявлял об этом. Обычно таким сигналом для старого мудреца служило падение на землю одного из спорящих. Однако иногда упавший вставал и продолжал поединок. Когда староста присуждал кому-то победу, то вместе с этим давал право победителю забрать любую вещь у проигравшего, которую можно унести своими силами. Как правило, это были ножи, луки со стрелами, топоры или мечи. Случалось и такое, что победитель выбирал и нематериальные вещи, беря отдых для своей семьи в сменах на общем хозяйстве. И тогда проигравший и его родственники должны были лишний раз пасти стадо коров, лошадей или отару овец, чистить им стойла или косить сено. Бывало, что о поединке просили женщины или девушки, которые могли не поделить какую-то безделушку или красивого парня. Тогда смотреть такой поединок выходили все без исключения.
В Ихтуе любили бои, часто устраивали дружеские сражения. Парни красовались перед своими избранницами, добивались уважения у других. Уже не раз люди просили о создании ежегодного турнира, но Медлоран был против этого. Он утверждал, что бой – это старая традиция, которая помогает решить споры в деревне мирным путём без лишнего кровопролития, а введение сражений каждый год на соревновательной основе сотрет святость обычая. Многие соглашались скрепя зубами. Открыто пойти против старосты никто не осмеливался, настолько его авторитет и слово были сильны.
Ведан для себя решил, что в этом вопросе он придерживается иного мнения. Турнир – дело хорошее, нужно лишь изменить немного правила – забыть о выборе трофея в случае победы, разрешить бой между мужчиной и женщиной, в случае, если комплекция спорящих уравнивает шансы слабого пола. Мужчина ухмыльнулся своим мыслям. Он не раз видел, как некоторые лихие девы укладывали на лопатки любителей приставать, не дожидаясь, когда Медлоран решит этот вопрос. Но помимо этого Ведан назначил бы какой-то солидный приз единственному победителю. Конечно, жители Ихтуи и без этого были сильным народом, закаленным природными условиями и хозяйством. Но большой куш за выигрыш заставит усерднее готовиться к бою. Дисциплинированность возрастёт. Но самое главное – через поединки будет выходить лишний пар и агрессия. Правда, возможен и другой исход – люди могут начать вести тайные игры, пытаясь вывести из соперника строя до самого боя.
Но он ещё не был старостой. А это значит, что подобные турниры пока не существуют. Ведан вспомнил, что планировал сегодня с утра омыться в водах Горной, но после завтрака это сделать не удалось из-за прогулки за свежей берестой для оберега. Мужчина вышел из избы и двинулся по тропе, что вела на восток через лес к небольшой речке, где жители Ихтуи не только ловили рыбу, но и стирали вещи, мылись сами. Там же, выше по течению, они набирали воду, носили их в кадках к своим избам. Вода в колодцах, которые были вырыты по краям деревни, предназначалась лишь для особых случаев, когда действительно не было времени сходить до Горной.

* * *

Кхарос наклонился над бочкой дождевой воды. По поверхности пошла лёгкая рябь от его дыхания. И ветер. Конечно же, прохладный ночной ветер колыхал жидкость. Вода отражала тусклый свет от звёзд, Белое пятно сегодня пряталось среди туч. Но даже так Кхарос видел себя.
Из бочки на него смотрела уродливая морда, лицом это трудно было назвать: выпирающая нижняя челюсть, острые зубы, которые торчат, почти не скрываясь за тонкими и жесткими губами, провал носа, похожий на аналогичную дыру в человеческом черепе, глаза, которые были жёлтыми, зрачки же были похожи на ночную мглу – большие и непроницаемые. Кожа выглядела так, словно обычный человек пролежал в земле или воде добрую пару недель – струпья, шрамы, неровности. Общее впечатление – словно Кхароса пережевали и выплюнули. Или сварили в кипятке. Всё это дополняло полное отсутствие растительности на лице и мощные надбровные дуги. Волосы же были до плеч. Они спадали грязными колтунами на плечи. Плачевное зрелище.
Он отошёл от бочки. Представил себя стороны. Тело удачно подходило к лицу: высокий рост, но сильная согбенность в спине, жилистые ноги, длинные руки, которые свисали ниже колен и заканчивались тонкими удлинёнными пальцами с огромными когтями. Из одежды на нём были сильно поношенные шорты и порванная рубаха. Одевался и раздевался он редко, поскольку с его руками это было крайне затруднительно, они больше подходили для рытья могил, но не для использования вещей, предназначенных человеку. Ступни его были обмотаны тряпками, которые закреплялись тряпичной верёвкой. Это было нужно скорее для того, чтобы не оставлять явные следы. Да и шума так меньше. При ходьбе он старался выгибать ступни, чтобы когти, которые были и на пальцах его ног, не царапали землю и другую поверхность.
Его внешний облик трудно было спутать с человеческим, это и стало причиной его скрытного образа жизни. Он знал, что люди боятся гулей. С давних времён детей пугают страшными историями про разных мифических существ, среди которых был сам Кхарос. Только он не видел своими глазами других ужасающих героев небылиц – оборотней, вампиров, упырей. Всю жизнь Кхарос провёл в этом лесу в своей хижине, выходил наружу почти каждую ночь, но никого так и не встретил. Он даже других гулей не видел. Единственные представители его рода, которых он знал – это мать и отец. Их уже давно нет на этом свете. То, что когда-то произошло с ними, было напрямую связано с Кхаросом.
Зачатие ребенка у гулей похоже на тот процесс, который есть у людей. Вынашивание различается только по срокам – у человека созревание плода происходит на месяц дольше. Самая большая разница сосредоточена на последней стадии беременности – в родах. Женщина-человек нуждается в сторонней помощи, после чего её ждет долгий процесс восстановления сил. Женщина-гуль способна родить сама.
Ребенок человека попадает в этот мир совсем не похожим на взрослых – он слаб, постоянно кричит и ничего не может сделать сам. То, что появляется на свет из чрева женщины-гуля является уменьшенной по размерам копией своих родителей. Ребенок тоже слаб, неприспособлен к миру, не знает о коварстве природы и людей. Но при этом он сильнее и умнее чада людей.
Одна из самых ужасных традиций – маленький гуль должен убить свою мать. За её соблюдение отвечает отец-гуль, который в случае неисполнения умерщвляет руками ребенка его мать. Желание дитя не спрашивается.
Только спустя годы раскрывается смысл этого обряда инициации – если кто-то узнал путь, по которому ты пришел в этот мир, то он узнает твою слабую сторону. Дитя-гуль убивает мать и понимает, что в этом виновато всё вокруг, а в первую очередь злейший враг – человек. В гулях с рождения воспитывают неприязнь к людям. Человеческий ребёнок впитывает чувство красоты и добра к миру с молоком матери. Маленький гуль вбирает ненависть с кровью своей родительницы.
Кхарос сам убил свою мать. Он не узнал её имя, не запомнил, как она выглядела. В его памяти остался лишь малый обрывок сознания – острые когти вонзаются в сердце его родительницы. Это был даже не зрительный образ, а какой-то клубок из чувств и ощущений. Там было всё – боль, жажда существовать и непонимание, жалость к самому себе. Вокруг воспоминания клубился туман и темные всполохи. Даже голос родителя, призывающий к убийству матери, был где-то далеко на заднем плане.
Сейчас он до сих пор не знал, как относиться к этому событию – презирать себя, что поддался давлению слов отца, или невзлюбить людей, которые убили бы его мать рано или поздно. Это было нерасчленённое чувство, существующее только в таком виде. Казалось, что он уже никогда не остановится на чём-то одном из двух. Ещё одной важной частью страшной традиции было частичное поедание своего родителя. Из этого Кхарос не помнил ничего – ни что он съел от матери, ни каково это было на вкус. Спрашивать подобное у отца он попросту побоялся, потому что не желал знать ответ, каким бы он ни был.
«Зачем мы должны поедать своих матерей? Отец этого мне не объяснил. Наверное, это для того, чтобы мы сами знали, что даёт нам жизнь, вкус смерти и запах ненависти».
Своего второго родителя он запомнил обрывками. Другой закон гулей – убить отца в день своего выхода во взрослый мир – в 10 лет. До этого времени ребенок учится у родителя всему, что тот знает и умеет. Завершение детства обязательно. Контроль за исполнение этой ступени инициации осуществляет так же отец. Если дитя не способно убить родителя, то взрослый совершает самоубийство. Отец говорил, что ребёнок, неспособный на такое, навсегда останется в мире грёз, в мире слабости. Он утверждал, что только сильный сможет выжить. И это один из способов доказать свою силу.
Кхарос подчинился этому закону. Он запомнил многое из того, как это произошло. В ту ночь они ушли с отцом подальше от их дома и от селения людей. Заранее вдвоём вырыли глубокую могилу. Кхарос сам заготовил подобие надгробия – длинную корягу, которая на одном конце раздваивалась, становясь отдаленно похожей на рога оленя. Юный гуль долго бродил по лесу в поисках подходящей ветки. Возможно, так он пытался оттянуть решающий момент. Отец не участвовал в этих поисках. Он смиренно ждал около вырытой ямы.
- Сын, вот пришло твоё время.
- Да.
Со стороны их речь могла показаться обычному человеку разговором двух пожилых людей, которые давно утратили большую часть зубов, и не способны внятно изъясняться.
- Прости меня. – Гуль потупил взгляд. –  Сначала я убил её, теперь приходится сделать это с тобой.
- Это наши законы, мы обязаны их соблюдать. – Родитель невидяще смотрел перед собой.
- Но кто узнает, что я не смог это сделать? – Кхарос поднял глаза на отца. – Ведь…
- Мы не раз говорили об этом. Сила леса, Белое пятно, тени… Они подведут тебя. Если не сегодня, то завтра. И тогда ты попадёшься. Поэтому ты должен исполнить закон, чтобы доказать, что ты гуль по крови.
- Я ненавижу этот мир! – Прокричал Кхарос неразборчиво.
- Я знаю… – Глаза и голос отца узлучали грусть, которую человек не смог бы понять.
Со еле слышным словом «прости» юный Кхарос резко провёл когтями левой руки по шее своего родителя. Тот вздрогнул, засипел, зажав рукой порез, сквозь который полилась чёрная кровь.
В тот день возмужавший гуль вернулся домой почти на рассвете. Он долго укладывал отца в могилу, тщательно засыпал её землей и камнями. Потом Кхарос установил поминальный символ и просто сидел рядом, коря себя за слабость.
За 10 лет, что прошли с рождения юного гуля, он многому научился. Отец старался дать своему отпрыску всё необходимое – знание о мире, людях. Кхарос изучил даже грамоту. Это знание перешло от отца к сыну.
Трупоеды не имели своего языка. Они говорили на упрощенном людском наречии, коверкая слова, пропуская сложные сочетания звуков.
Кхарос очень много спрашивал про других трупоедов – где они обитают, как выживают. Его отец не мог дать полный ответ на эти вопросы. Всё, что узнал ребёнок – гули – это немногочисленные существа, которые произошли, видимо, от людей. Они не селятся общинами, то есть живут по одному или по двое. Гули не знают, что такое дружба и любовь. Это чисто человеческие понятия. Вся жизнь гуля – это путь взросления, поиска пары для размножения и произведение потомства. На этом цикл существования трупоеда по сути заканчивается. Отец объяснил Кхаросу, что гули вымирают, потому что чаще всего у пары рождается один ребенок, который впоследствии убивает своих родителей. Исчезновению их вида помогают люди, которые с далёких времён истребляют трупоедов.
По словам отца, когда-то было время, когда гули жили большими группами. Однако человек был против такого соседства и вышел на трупоедов с топором и вилами. Так их вид перешел к жизни поодиночке. После этого прошло много сотен лет, гули стали реже попадаться на глаза людям, и те в итоге позабыли об их существовании, посчитав их мифом и детской сказкой.
Ещё один важный урок, который усвоил в детстве Кхарос – это пища. Возможно, люди приняли бы гулей за своих собратьев, если бы те питались едой, привычной человеку – растениями, мясом животных. Человек бы смирился даже с традицией трупоедов умерщвлять родителей. Но их вид питался совсем иначе. Гули поедали разлагающиеся человеческие останки. Другая еда не воспринималась их организмом. Гули иногда могли есть какие-нибудь травы или грибы, мясо животных или птиц, но только в строго ограниченном количестве и при наличии «на столе» частей человеческого тела. Кхарос не раз пытался вкусить только растительную пищу, без мяса. В итоге он получал сильные расстройства организма – рвота, затуманенное сознание, слабость тела и боли в голове. Казалось, что любая еда кроме останков людей – это яд с замедленным во времени эффектом.
Отец предупреждал обо всём этом, но юный гуль решил испробовать всё возможное. Он даже попробовал чуть остывший труп человека (родитель и здесь помог – именно он убил бредущего по лесу путника). На вкус ещё тёплое людское мясо было противным, но съедобным.
Чтобы не делал Кхарос, но лучше человеческих тканей, которые уже подверглись тлену и разложению, ничего не было. Он понимал, что это создает большие трудности для его нынешней и будущей жизни – находить подходящие тела было занятием не из лёгких. Помимо того, что требовалась свежая могила, так её ещё надо было разрыть. Для этого гулям и служили крепкие длинные ногти на руках. Ими они быстро разрывали могилу и добирались до пищи. Только с опытом Кхарос познал, что внешний вид захоронения может сказать о сроке пребывания тела в ней. И запах. Очень важен был запах, который просачивался сквозь почву при рытье могилы. По нему можно было узнать почти всё – пол, возраст трупа, а так же примерное время смерти.
На этом трудности не заканчивались. Люди – это такой народ, который любит навещать покойников. А иногда даже вскрывать могилы. Кхарос до сих пор не понимал, для чего люди это делают. Всё это означало, что зарывать осквернённое захоронение нужно было тщательно, чтобы потом было труднее догадаться о чьём-то стороннем вмешательстве. Отец говорил, что человек странно отреагирует, если не обнаружит в могиле какую-то часть скелета своего родственника или друга. Люди могли раскопать много земли вокруг, чтобы обнаружить пропажу. К счастью, гули не любили разгрызать кости, хотя для подобных целей им могли бы послужить их острые мощные зубы.
Так же очень важно не попасться на глаза людям. Загвоздка состояла в том, что гули не любят спешить во время трапезы. Рытье могилы и извлечение тела уже сами по себе занимают много времени. Питание в спешке не доставляло должного удовольствия при таких условиях. Поэтому гули растягивали поедание лакомых кусочков на как можно дольше время. Отец предостерегал Кхароса о том, чтобы он был осторожен – именно так и ловили нерасторопных гулей в старину.
Пищеварение представителей их вида сильно отличалось от того, что было у человека. Гули ели редко, но по многу. Они могли есть раз в две недели или раз в месяц. Правда, при этом после трапезы они оставляли полностью обглоданный скелет. Естественный привёл к тому, что гулям не требуются частые приёмы пищи. Это позволяло реже появляться рядом с людскими поселениями.
Кхарос старался жить осторожно, его ещё ни разу не замечали люди. Все свидетели его существования очень быстро шли за руку со смертью по своему новому пути. Но гуль не особо любил убивать. Например, той паре среди деревьев вчера просто не повезло. Они попались в неудачный момент – Кхарос был зол на то, что его чуть не увидели около одного из домов деревни. Он двадцать весен ждал этого момента, желая наконец-то найти общий язык с людьми. Он наблюдал за ними, запоминал их повадки, жесты, слова. За свою жизнь (по меркам гулей двадцать лет – возраст уже приличный) он осознал – взрослые люди более традиционны в своих взглядах. Их дети, наоборот, куда более гибки в восприятии окружающего их мира. Кхарос видел, как взрослые скорбели по кончине кого-то из родни, они часто задавались вслух вопросом «Как же мы теперь без тебя?». Дети, когда видели смерть, спрашивали у родителей или друзей «А он теперь там, наверху? Он теперь ждет нас?». Девочки и мальчики плакали скорее из-за того, что видели слезы и горе взрослых, нежели из-за того, что сами испытывали такие глубокие чувства.
Кхарос думал, что для контакта лучше идти с маленькими детьми. Только они способны понять его, не испугаться. Взрослые мужчины и женщины без вопросов бросятся на него с топором, хотя бы за его отталкивающий внешний вид.
Кхарос не раз ловил себя на мысли – а для чего ему находить общий язык с людьми? Он был почти уверен, что ни один человек не оценит то, как питаются гули. Но он поставил перед собой цель – любым способом подружиться с людьми. Таким способом Кхарос хотел перестать вести отшельнический образ жизни. Возможно, он узнал бы больше об окружающем мире, о самих людях. Молодой гуль пытался вырваться из окружения, в котором родился. Он слышал, что люди друг другу говорят –  «каждый кузнец своей судьбы». Кхарос хотел доказать самому себе, что эти слова относятся и к нему, что он почти человек.
Отец утверждал, что другие гули живут не так, как они вдвоём. Это только у них есть свой дом, только они двое знают грамоту. Остальные больше похожи на животных – едят, спят и выживают.
В один момент терпение подвело Кхароса, и он спросил:
- Откуда ты всё это знаешь?
- Я читал много книг, я видел несколько малых общин гулей. Они находятся далеко от селений людей, отсюда нам пришлось бы идти до них ночами два или три месяца. Это было давно, когда я сам был ребенком и…ещё не убил своего второго родителя. Я хорошо запомнил – такой образ жизни ничем не лучше, чем у стаи волков. Я увидел, как живут люди, мне есть с чем сравнивать.
- И ты захотел жить рядом с человеком?
- Если бы это было возможно… – Взрослый гуль приобнял своего ребенка. – Люди никогда не примут нас, хотя бы потому что мы поедаем их останки.
- А если мы найдем одного человека, который не живёт со всеми? С одним-то мы сможем подружиться!
- Это хорошая мысль. Ты взрослеешь, близится день, когда ты должен будешь избавить меня от бремени жизни.
- Не напоминай об этом, отец!
- Хорошо, сын мой. Я рад, что ты впитал мои идеи и мысли насчет людей. Возможно, у тебя получится найти общий язык хотя бы с одним человеком или даже группой. Или это сможет сделать твой потомок. Я этого никогда уже не узнаю.
Тогда Кхарос и загорелся целью – установить связь с людьми. Но к своим двадцати годам он успел совершить лишь одну попытку. И та была не особо удачной – вчера ночью он только нашел дом, где есть маленький ребенок и на этом всё.
Молодой гуль успел хорошо изучить людей – он наблюдал за ними, читал их книги. Кхарос находил бумажные произведения в могилах, выкрадывал у неосторожных ночных путников. Изредка он находил выброшенные или обронённые книги. Дома у него была целая маленькая библиотека, где находились различные сказки, мифы, песенники. Конечно, часто Кхарос не понимал значение того или иного слова или даже целого предложения. Ему не с кем было общаться, чтобы отточить владение человеческим языком. Порой он пытался говорить вслух, но быстро бросал эти попытки, поскольку до слуха доносилось ужасное скрежетание, а не речь человека.
Молодой гуль боялся, что когда настанет момент заговорить с кем-то, то его собеседник не поймет ни слова. Хотя прежде, чем это произойдет, надо сделать так, чтобы человек не испугался при виде Кхароса.
Он ещё раз подошел к бочке с водой. Бросил взгляд на своё отражение. Трудно будет найти того, кто не испугается его вида. Даже ночью, когда человеческий глаз не различает многих деталей.
Кхарос развернулся и вошёл в свою избу. Она была небольшой, всего одна комната и сени. Убранство дома – старый топчан, стол, два стула и камин. Окно было всего одно, но это к лучшему – днём приходилось завешивать только его, чтобы свет Жёлтого пятна не проникал внутрь.
Кхарос поднял сумку, которую нашел вчера. Когда он пришёл домой, то сил хватило лишь на то, чтобы смыть с себя кровь. С находкой в руках он подошёл к столу, сел за стул, положив перед собой найденное творение людей. Откинул кусок материи, который закрывал внутреннюю часть сумки. Затем гуль вытащил наружу содержимое – книгу со сказками и трофейный нож. Ещё раз повертел в руках сборник коротких произведений, пролистал несколько страниц. К сожалению, многое он уже когда-то читал. Кхарос знал, что вблизи есть только одна деревня, другие находятся очень далеко, значит, это было довольно закрытая общность, где все знали всё, все истории пересказывались не раз и у каждого была своя версия. Вот и эта книга содержала много тех рассказов и сказок, которые уже были у гуля. Но он решил, что находку всё равно стоит оставить себе. Он встал и поставил небольшую книжку на полку к другим произведениям. Не садясь за стул, он поднял нож, осмотрел его. Вчерашнее впечатление никуда не делось – оружие было плохого качества. Но традиции есть традиции – нож Кхарос положил на другую полку, где он хранил найденные мечи, сабли, клинки, луки и стрелы. Здесь уже было много всевозможного оружия, скопленного за годы жизни.
Оставшуюся вещь – сумку – гуль повесил на гвоздь около входной двери. Вот она ему точно пригодится – с ней можно ходить, когда наступает время трапезы. Очень часто при рытье могил он выкапывал что-нибудь интересное – красивый медальон или монету, какой-нибудь инструмент, если покойник был мастером в своём деле. Это мог быть молоток или дудочка, топорик для разделки мяса или швейный набор.
Кхарос не понимал, почему люди кладут в захоронение такие полезные вещи. Это было невыгодно для них, ведь каждый инструмент нужно было сначала сделать, чтобы потом так непрактично избавиться от него. Но гуль не жаловался. Благодаря этому у него набралось множество нужных мелочей. Но были и ненужные – он собирал всё, что находил, ведь покойникам эти вещи были уже ни к чему. А он с ними становился человечнее. Или ему это только казалось, что становится.
Сегодняшней ночью Кхарос ничего не хотел делать. Можно было снова дойти до деревни, попробовать оставить какой-то знак рядом с тем домом, где он испытал удачу и потерпел временное поражение. Но наверняка глава семейства будет настороже в ближайшие дни. Возможно, он вообще не ляжет спать. Гуль успел понять за свою жизнь – люди этой деревни всегда заботятся о своей семье. Он не знал, что происходило в других селениях, но другие сейчас ему были не важны. К тому же было опасно появляться в том районе – жители могли заметить пропажу молодого парня и девушки. Их родственники могли организовать поиски. Или могло быть ещё хуже – люди уже нашли тела и начали прочесывать лес, чтобы обнаружить убийцу.
И тут до него дошла колющаяся мысль – он создал большие неприятности саму себе. И это может длиться очень долго – человек – это злопамятное существо, которое любит месть. Кажется, люди ещё называют это каким-то холодным блюдом.
Вчера он не позаботился об этом. Кхарос находился в состоянии какой-то дикой ярости. Те двое не сделали ему ничего плохого. Они его не видели. Даже при желании им нечего было бы сказать в деревне о каких-то силуэтах и шорохах в ночном лесу. Он попросту оборвал две человеческих жизни. Кто знает – может сегодня дома кто-то не дождался своих родителей, брата или сестру. Или мать больше не увидит свою дочь.
«Прочь этим мысли!»
Он успеет позже предаться горю и злобе на себя за эти необдуманные действия. Нужно срочно что-то сделать с телами, которые он оставил.
Кхарос резко открыл дверь и вышел из своей избы. Втянул ноздрями прохладный воздух, ощутил силу нынешней ночи. И почти с места побежал строго на запад – к тропе, которая поведет его уже знакомой дорогой.
Место, где он бездумноо убил людей, было не так уж и близко к деревне. Сначала людям предстоит дойти до оврага, обогнуть его. И только после этого они могли обнаружить тела, но и для этого необходимо сойти с тропы в лес. Конечно, на той территории для людей не было никаких значимых мест, но не стоило так рисковать, оставляя там тела. Парень или его спутница могли разболтать кому-то из друзей или родственников, куда они направились вчера. Пусть их хватятся только завтра днём, но время всё равно безжалостно ускользает.
Кхарос  решил, что сейчас лучше бежать и, тем самым, быстрее оказаться рядом с тем местом, чем идти медленно, с опаской огладываясь по сторонам. Так он стремительно приближался к тропе – вокруг мелькали деревья, ветки хлестали его по плечам и голове. Не спасала и короткая массивная шея, данная ему с рождения. Бег к протоптанному людьми пути оборвался прыжком – дорожка была ниже уровнем, чем то место, по которому он бежал к ней.
Гуль ловко приземлился на обе ноги, чуть присев для смягчения удара. Взгляд влево, взгляд вправо – по обоим направлениям было тихо и безлюдно. Именно так, как ему необходимо. Он повернулся лицом на север и продолжил бег. Коряги и поваленные деревья, которые попадались ему по пути, он просто перепрыгивал. Наверное, сейчас Кхароса издалека услышал бы любой человек, хотя у людей все органы были менее чуткими, чем у гулей – слух, зрения, обоняние.
Кхарос затормозил, чуть не пробежав мимо поворота в лес, который ему требовался. Вчера он шел на звук. Вчера он не думал о том, что в такой ситуации был бы к месту условный знак, обозначение, которое будет понятно только ему. Сейчас гуль остановился и прислушался к звукам ночи. Ничего не услышав, он быстрым шагом двинулся между деревьев и кустов к месту убийства. Пока по пути он не встретил ничего подозрительного – ни сломанных веток, ни следов обуви людей.
И ничего уже не встретит. Еще на подходе он почувствовал, как в воздухе стал отчетливо прослушиваться тяжелый запах крови и внутренностей. Это означает, что тела лежат ровно там, где он их оставил.
Кхарос не ошибся в своих ощущениях – через несколько шагов действительно открылась картина, уже нарисованная в сознании – два трупа между корней деревьев. Он так и не продумал план действий, поэтому пришлось остановиться и взвесить все варианты. Закапывать – долго. К тому же в спешке он не стал бы рыть глубокую могилу. Так их могут найти, причем даже случайно. Лучше просто унести их отсюда и закопать где-нибудь подальше, где люди не станут их искать. Или просто выбросить в болото. Конечно, оно было далеко отсюда – рядом с его домом. Пока он их донесет туда – выдохнется, но другие варианты недостаточно надежны.
Гуль подошел к телу женщины, поднял его и опустил поверх окровавленного трупа мужчины. Удача ему улыбнулась – тот уже лежал на постеленной шкуре.
«Я был прав, она сделана из медведя».
Только сейчас он заметил, что рядом с трупами лежала небольшая походная сумка. Она была раскрыта, и внутри неё можно было увидеть краюху хлеба и кусок сыра. Муравьи уже принялись за свой спешный пир. Когда гуль поднял сумку с едой, то увидел, что к ней верёвкой привязан бурдюк с жидкостью. Судя по плеску, там оставалось совсем немного. Содержимое ёмкости его не заинтересовало.
Кхарос как мог, завернул холодные тела в шкуру, положив между ними сумку, поднял увесистый сверток и отнёс его в сторону тропы. Прежде нужно было сделать ещё кое-что. Даже обычный человек, не охотник и не следопыт, быстро обнаружит, что почва под ногами пропитана кровью. Не следовало оставлять это место в таком виде. Кхарос вернулся, сел на корточки и принялся взрывать руками землю. Он по опыту знал как обращаться с почвой – он просто взрыхлил её, оставил сверху тот слой, который не был пропитан кровью. Даже с его природными способностями на всё это у него ушла добрая четверть часа. Потом он походил по взрыхленному месту, утрамбовывая почву. Теперь люди хотя бы не сразу догадаются, что тут произошло.
Кхарос бросил взгляд на дерево, под которым совершил убийство. На нем тоже была засохшая кровь. Мысленно выругавшись, гуль когтями обеих рук содрал верхний слой коры. Но он не выбросил ее, а продолжил держать в зажатых ладонях. Вместе с корой он подошел к трупам, завернутым в шкуру. Гуль отогнул край свертка, засунул туда куски коры. Взвалил на плечо тяжелый груз, развернулся лицом к тропе, к которой ещё предстояло выйти, и двинулся.
С такой ношей о беге не могло быть и речи, так что Кхарос пошёл шагом, стараясь держать умеренный темп. Вскоре он очутился на дорожке. Повернулся на юг и пошел по утоптанному пути. Поваленные деревья и ветки, которые он перепрыгивал, когда бежал к месту убийства, в этот раз он осторожно перешагивал, чтобы не уронить кровавый сверток.
К своему дому он сошёл не в том месте, где нужно было бы совершать подъем по земляной стене, скрепленной корнями деревьев, а раньше, где был только намёк на поднимающуюся тропинку.
Гуль чувствовал, что его силы иссякают. Приближался срок, когда он будет вынужден отправиться на поиски пищи, это дополнительно ослабляло его тело. Пот уже давно заливал глаза, мешая видеть. Кхарос как мог свободной рукой утирал его, но от этого было мало толка.
Наконец, деревья расступились, и перед глазами открылось небольшое болото, поверхность которого была темно-коричневого цвета. Гуль без лишних церемоний опустился на одно колено и сбросил ношу на землю перед собой. Отдышавшись, он встал и ногой столкнул тела людей, завернутые в пропитанную кровью шкуру, в топь болота. Медленно, с чавкающим звуком жидкость приняла в себя неожиданный дар.
Кхарос развернулся и обессиленный побрел к дому. Удивительно, но ему повезло – он успел убрать тела с места убийства, даже смог мало-мальски перерыть грунт, чтобы кровь не оставалась на виду. Рано или поздно кто-нибудь догадается, что между корней того дерева что-то произошло. Но чем позже это случится, тем будет лучше для гуля – люди, вероятно, спишут это на какого-нибудь охотника, который убил медведя или освежевал несколько птиц. Не станут же они спрашивать у каждого жителя деревни – у этого дерева или у другого он потрошил дичь.
Сегодня уже ничего не сделать, чтобы обезопасить себя. Ночь близилась к завершению, Кхарос подошел к бочке, неуклюже взял в руку деревянный ковш, набрал в него воды, которая уже порядком остыла в ночной прохладе, и полил себе на голову, потом поочередно на обе руки. Немного умывшись, он зашел в избу и повалился на топчан. Один порыв злости принес вчера облегчение только на несколько минут, а последствия гуль устранял чуть ли не половину ночи, полностью вымотавшись за это время. Кхарос уснул практически мгновенно.