Эффект Нобеля. Эпилог

        Лугинин шёл к вагону-заку в окружении конвоя. Остановился, сощурился от распалившегося солнца. Сопровождающие не торопили. Арестант глянул на платформу в отдалении. Деркач и Егоров синхронно взяли под козырёк, Калтыгин вытянулся по стойке «смирно».

        На пыльную траву выскочил парень в дорогом костюме при галстуке. Конвой взял наизготовку.

        - Пропустите! Я - генеральный директор «Нагнетателя»!
        - Близко не приближайся, - предостерёг начальник.
        - Михал Иваныч, - от быстрого бега у Сорокина пересохло горло, - а что с заводом? С людьми? Как теперь?..

        Арестант посмотрел с укором:
        - Что ж только сейчас примчался? Мог бы прийти, пока шло следствие, суды.
        - Заработался совсем…
        - «Заработался»… Я тебя из грязи в князи, а ты и ноги на стол?

        Стас стоял, как пришибленная собачонка, косился карим глазом.

        - Ладно, - звякнул наручниками олигарх, - зла не держу. Все акции переписаны на тебя. Бумаги у Константина Петровича, найдёшь, заберёшь. Считай, это мой запоздалый свадебный подарок.

        Директор просиял, но тут же угас:
        - Спасибо, Михал Иваныч. Только скорее к разводу…
        - Что так? Ты ж только женился.
        - Всё второпях. Бегу куда-то, людей теряю, жизнь, себя…
        - Ну-ну, выше нос! Ты ещё молод, перемелется - мука будет.

        Начальник конвоя прекратил пустые разговоры, указал арестанту на вагон.


        Людмила сидела дома с накрученным на голову полотенцем, мылась по три раза в день, стараясь отмыться от злосчастной ночи. Собакой залаял звонок. Женщина вздрогнула, с недавних пор боялась подходить к двери, после третьего лая решилась.

        На пороге стоял Герман с чемоданчиком в серую полоску. Шулер протянул букетик белых хризантем, с привычно ополовиненными стеблями. Подобие улыбки появилось на измученном лице хозяйки. Люда посторонилась, катала вошел.

        - Надолго пожаловали? – поддела женщина.
        - Если не прогонишь, навсегда и… давай сменим звонок.
        - Я не хочу жить с вором.
        - А я завязал, - Герман любовно погладил чемоданчик.


        Чесноков нанёс пену для бритья, приложился бритвой. Резкая трель звонка, испуганное движение руки - алая струйка побежала по подбородку.

        - Чёрт! – сплюнул Павел. Утирая порез полотенцем, поспешил к двери.

        В руки милиционера плюхнулась бутылка вина.

        - Здравия желаю, капитанчик! Разрешите обратиться? – козырнула Вера. - Не составите компанию одинокой женщине?
        - Прям не знаю… - проворчал Чесноков.
        - Скоро будете майором, слышала-слышала, представление уже готово.
        - Хоть так избавлюсь от твоего дурацкого прозвища. Но, не дай Бог, назовёшь меня майорчиком. Прибью, - и повысил до страшности, - гвоздями к стенке.
        - Мне может понравиться. И наказание от тебя – награда.

        Павел нахмурился.

        - Ой, а что это у нас тут? – Гольц заметила кровь, провела рукой по ране. – Опять воюешь, капитанчик?
        - Да, только теперь с бритвой. Больше не с кем.

        Чесноков глянул на журналистку, как на малую девочку, спрятавшуюся за модной стервозностью, пропустил. Вера обняла хозяйскую шею, чмокнула в носик.


        Лугинин проснулся от резкого толчка. Поезд встал на сибирском разъезде. Вагон подозрительно опустел, запропали караульные. Как неумолимый метроном в пустоте зака звучали шаги. Каждый шаг гулким эхом отдавался в груди. Михаил Иванович встал с лежанки, оправился, застегнул пиджак на все пуговицы. Отвернулся от клети, посмотрел в окно, мысленно прощаясь.

        Выстрел разрушил тишину зари.

        На следующий день газеты вышли с некрологом: «…по пути к месту заключения умер известный олигарх Лугинин Михаил Иванович. Медики диагностировали сердечную недостаточность».

        14 апреля 2010 – 21 апреля 2014