Васанта

весна; мужской род

С полки на полочку, из книги в журнал, смотри – так создаются встречи, так продолжается аллея, так выключается телевизор, так раскрывается вечер. Перед воскресеньем – чуть дыша, не веря в такую удачу, – дни остановились, свились ленточкой, узлом на бантик, бантик на губы, губы на молнию; вжик-вжик, трактор по целине. Школьница с рюкзаком: опять «двойка» по математике, грамматика побоку, счёт забылся, потерялся, не выучился; боги хохочут, а богини сурово смотрят, но на их лица тоже рвётся улыбка – это просто новая весна, двойственное число; солнце разбрасывает лучи и лужи, кот боится замочить лапки – ведь Невский столь длинен. Другая шапка по Сеньке, фиолетовая шапка-невидимка, спрятаться эдак лет на тридцать (кто не спрятался – он и виноват), прятки переходят в пятнашки, а те – в покер без джокера; расписать пульку – а первой пулей промазать. Вторая улетит восвояси, а третью не догонишь, разве что только на самолёте, разве что прямо из Палестины; выстрел из-за границы – в яблочко, в зёрнышко, зёрнышко по курочке, петушкам на смех, курам на грех. Живущий среди кузнецов справляет службу почасно, дерзость молота доступна любым суждениям, Баст на колеснице – баста, поворачивай оглобли! – враг бежал на север, укрываясь в болотах; а ведь можно же стать равной Хозяйке и восседать на престоле горизонтов?
Камень Помазания за пазухой, бросить – и не промахнуться, встать на колени и молиться, вера – как Верка, верить и не быть религиозным, подсказывать – и не слышать ответа. Вовремя списать и – Харе Кришна, давайте зачётку. Написать как можно проще, два-три слова, лишь бы дошли, не отважусь сказать, не дерзну повторить их; хоть сейчас-то ты понимаешь?
Я видел тебя в глубине вод, шёл, пробираясь за деревьями, менял сикли на шекели, джатаки на суры, стоял, обратившись лицом к югу, жил в избушке на курьих ножках, ждал, когда зима по радио, наконец, закончится, топил печку-буржуинку печеньем, вареньем и зимними перчатками, примерял хрустящее кимоно, чтоб спасаться от пронизывающего холода. Я угощал носух лакомствами на пиршестве, ночевал в лисьих норах, собирал с белками шишки и бросал кусочки сыра-рокфора большим чёрным собакам с Марса, выигрывал в карты лишние дни – и проигрывал их в шашки, и снова брал прикуп, пересаживаясь с горы на гору. Это ведь карма сидела в кармане, учила санскрит и писала на масле, маленький ком – может быть зверь, может, клубочек, – катится к нам, это ёж с ежевикой, он ведь увесистым сахарным пряником угощает того, кто чудил вечерами.
Надежда не меняет имени, рука указывает на солнце, среди пустыни – стоя уже на пирамиде. Всё было вчера, помнишь, мы улетали? Просто весна, просто книги на полке, просто рукописный английский словарь издан с пословным переводом, чтобы всё, наконец, стало понятно. Аорист разменен на суффиксы, тонкая, еле заметная цепочка слов – и вот готовы фразы для повести, предложения для романа; гонорар и весь гонор – в пользу гномов.
Das will ich meinen. Da fragst du noch. – Да вот и я о том же, не вопрос. Маленький Луи – и нежность бесконечна, все письма обратным отсчётом, любая любовь и вечность Снежной Королевы повенчаны с северным сиянием.
Что же сегодня произошло? Весенняя музыка, зимний гром, долгий проспект, ожидание радости, сон про того, кто рядом. Жабенятам было уже не жалко капелюшек, они ими черпали воду и пили из луж. А сверху смеялись видеокамеры, подозревая, что что-то здесь неладно, что-то опять не по правилам, почему-то распахнута дверь, за которой, если вовремя приглядеться, можно увидеть маленьких ёжиков.