Река времени 96. Шеннон, Москва, Севастополь

Из Гаваны мы летели в Москву с промежуточной посадкой в Шенноне.
Международный аэропорт Шеннона был построен,  когда еще Шеннон не имел статуса города. Пока это единственное в Ирландии поселение, ставшее городом после второй Мировой войны, и, сооруженный в 1936 году, аэропорт послужил этому существенным  стимулом.

Аэропорт  является важным пунктом на трансатлантических перелетах — здесь совершали дозаправку самолёты, направляющиеся из Америки и  в Америку. 1974 году выросли цены на авиационное топливо и аэропорт начал испытывать экономические трудности, которые удалось избежать лишь благодаря крупному контракту с Аэрофлотом.

Советская авиакомпания решила проблему с топливом и увеличила количество рейсов с 240 в 1980 году до 450 в 1983.
 Аэропорт Шеннона известен тем, что в нём была открыта первая в мире (1947год)  зона Дьюти Фри. Формально магазин Дьюти Фри находится на нейтральной территории, поэтому может осуществлять торговлю беспошлинно.

В Шенноне магазин свободной торговли имеет огромные размеры и мы, ожидая команды на посадку в самолёт,  с удовольствием побродили по его  многочисленным торговым лавкам, с завистью наблюдая за изобилием товара от элитных напитков до шкур белого медведя. А Анечка даже решилась потратить пару долларов, которые я ей вручил на входе в магазин.

Вторая часть пути показалась мне значительно короче, чем перелет Гавана-Шеннон, возможно потому, что я большую часть времени проспал.
Зная, что в Москве нам придется перемещаться с большим количеством чемоданов и сумок, я заблаговременно написал письмо своему другу и сослуживцу по 46 экипажу Вите Хоптенко, чтобы он встретил нас.

Таможенный досмотр и паспортный контроль мы прошли без проблем, тем более что все Лидины золотые украшения были уже в Союзе.
На выдаче багажа нас уже ждал мой друг, приехавший в аэропорт на своей машине, и через полтора часа мы были уже на его квартире в Северном Чертанове.

Этот деловой и умный человек, окончивший училище с золотой медалью, с нашего экипажа был взят  в  Первый НИИ ВМФ, а  оттуда, оценив его недюжинные способности и трудолюбие,  забрали в Москву на должность капитана 1 ранга в Главное управление кораблестроения и вооружения.

 Когда я вернулся из Гаваны, он был ведущим одного из новейших проектов АПЛ, и имел несколько собственных внедрённых изобретений по этой теме.

Когда мы уезжали на Кубу он, с женой и двумя сыновьями-погодками,  еще жил на съемной квартире. Сейчас же  он нас повез в свою собственную, новую, трехкомнатную квартиру, которую он получил от ГУКа.

Нам отвели отдельную комнату, в которой мы переночевали, а на следующий день, с его помощью я отправил свою семью, вместе с багажом поездом Москва – Ленинград. Там их встретили и доставили до дома моя сестра Люда с племянником Стасом, который только что получил погоны лейтенанта в ВВМИОЛУ им Дзержинского.

Люда приехала в Ленинград навестить маму и, одновременно, присутствовать на  церемонии выпуска лейтенантов. К сожалению, ей пришлось ещё и поволноваться. Стас, хотя учился неплохо, но своей натуре, был человеком повышенного упрямства и самолюбия.

Подчиняться требованием уставного порядка, регламентирующим жизнь в Училище, ему было, внутренне, трудно. Я, сразу после его поступления в Училище, зная его непростой характер, начал проводить с ним воспитательные беседы. Они, наверное, помогали, раз, вплоть до моего отъезда, на гауптвахту он не попадал.

В 1982 году  ко мне пришло письмо от начальника факультета И.В Малинникова, который жаловался на неуправляемость Стаса, просил повлиять на него и предупредил, что если Стас не изменит поведение, то вылетит из Училища.

Я ответил Игорю Владимировичу, что обязательно напишу письмо своему племяннику, и потребую меня не позорить. Что, в этот же день я и сделал. Возможно, письмо моё свое дело сделало, Стас училище закончил, но уже после успешной  защиты дипломного проекта, опять сорвался и, перед самым выпуском, попал на гауптвахту.

Отправив семью в Ленинград, я ещё несколько дней жил в Москве у Вити Хоптенко. Надо было оформить окончание командировки, получить вещевой аттестат и забрать партийный билет, который всё время командировки хранился в организационном отделе ЦК КПСС, Никитников переулок дом 2.

Когда оформлял окончание командировки в 10-м управлении Генштаба, по разговору со мной офицера – направленца, понял, что история с «контрабандой» для меня не закончена, и будет иметь продолжение.
Во всяком случае, мне он намекнул о возможном назначении в Баку, когда  говорил, что на следующий день к 10.00 я должен явиться в отдел кадров при Главном штабе ВМФ.

«В Баку, так в Баку,  В Бакинском училище может быть, квартиру дадут», - успокаивал  я себя, возвращаясь  в Северное Чертаново.
 Но на  душе скребли кошки, а грустные мысли рисовали своё:

«В родной Дзержинке мне обещали после возвращения из командировки должность заместителя начальника кафедры №23, что реально сулит  через 2-3 года, стать начальником кафедры.

Если же, как в ссылку,  переведут в Бакинское училище, то скорей всего, простым преподавателем, чтобы  через 2 года уволить  в запас.
За два года можно не успеть и жильё получить».

Вечером, когда вернулся со службы Витя Хоптенко, за бутылкой коньяка я рассказал ему о своих проблемах. Он ответил, что связанную с этим историю,  в порыве служебного рвения, показательно раздувают, так как слухи о контрабандной перевозке военным кораблём товаров, которое Союз поставляет для  Кубы, дошли и до офицеров ГУКа.
Скорей всего идут разборки среди высоких начальников МО и КГБ.

На следующее утро я был, как и предписано, в отделе кадров ВМФ.
Оказалось, что кадровика, который будет заниматься моим делом, мне знаком по Училищу.  Его  я знал командиром курсантской роты Первого факультета.

С важным видом, но довольно доброжелательно, он стал расспрашивать меня об обстоятельствах дела. Я начал ему подробно излагать, всё, что я знаю по этому вопросу. Судя по репликам, которыми он, время от времени, меня прерывал, о многом он знал ещё лучше меня.

 Он, самым внимательным образом прочитал, таможенную декларацию, которая теперь была моим единственным спасением, сверился со списком, который уже был у него, и сказал, что будет докладывать начальству, что нет причины менять моё уже подписанное представление на должность заместителя начальника кафедры №23. 

Я спросил его, надо ли мне ехать в Севастополь отвозить декларацию в Особый отдел ЧФ, который расследует дело с кораблём из Гаваны.
Он ответил, что самому ни чего предпринимать не нужно, а если уж придет в Училище официальный вызов, тогда действовать, как прикажут.

И, помолчав с минуту, добавил: «Если начальство утвердит моё мнение, то в начале июля приказ, о твоём назначении заместителем начальника кафедры, будет уже в Училище, а пока, я выпишу тебе направление к старому месту службы, и советую с 1 июля уйти в очередной отпуск».

Получив все необходимые документы, и немного успокоившись, я поехал брать билеты на поезд Москва – Ленинград. Взял на 23.30, чтобы успеть заехать за своим чемоданом, и  попрощаться с гостеприимным домом. По дороге купил бутылку пятизвездочного армянского коньяка и под разговор о былом и будущем, которое обещает быть хорошим,  выпили в компании Вити и его супруги.

Рано утром, я был уже дома.  К моему приезду, Клавдия Агафоновна отвела нам большую комнату квартиры, а сама перебралась в маленькую, четырнадцатиметровую комнату. В нашей, «большой» комнате был балкон, что на полтора метра увеличило наше, в 17, 5 квадратных метров, жизненное пространство.

Сейчас, всё заставленное не распакованным багажом,  большую часть которого составляли коробки с книгами, оно, как бы взывало к моей совести: «Вопрос  с жильем надо решать в первую очередь».

Кое-какие соображения по этому поводу были: всё, что удалось заработать за время командировки надо пустить в дело и купить кооперативную квартиру или, что ещё лучше, дом в ближнем пригороде.

В запасе, если удастся продать заработанные чеки, хотя бы по соотношению 1: 1,8, можно было иметь на руках около 12 тысяч рублей. Большие деньги, по тем временам, позволяющие мечтать о покупке дома.

Но на пути к этой мечте стояли три серьезных препятствия: 1. Купить дом, в то время, можно было только доказав, что имеешь на это законное право. Право это состояло из нескольких пунктов, которые будут пояснены в ходе дальнейшего повествования.

2. Надо будет победить соблазн, потратить деньги на вещи, которые свободно продавались в валютном магазине, но были дефицитом в обычной торговле. А это, имея в семье двух женщин, было не просто

3. Продать чеки было можно, довольно легко, физически, но запрещалось официально. Поэтому вокруг валютных магазинов, ободренные запретом, крутилась масса подозрительных личностей «ломщиков», которые вполне профессионально могут вас большей части ваших денег лишить.

И жаловаться будет некому, ибо операция обмена незаконна. Если не гнаться за большим коэффициентом обмена, и не пытаться обменять все чеки быстро, то через многочисленных знакомых, желающих купить дефицитный товар, операцию можно провести без потерь, к обоюдному удовольствию сторон. Но к такой мысли я пришел только наученный горьким опытом:

В свой первый отпуск, без проблем, обменяв внутри магазина, у шустрого мальчика  200 чеков по предложенному им курсу 1:1,8 я потерял бдительность, решив, что операция обмена безопасна.

Когда же  узнал, что за хранение чеков в сберкассе берут немалый процент, то  решил перевести чеки в рубли и положить на срочный вклад. Пошёл на разведку.  У валютного магазина, на улице, мне другой шустрый мальчик предложили купить тысячу чеков за 2 тысячи рублей, и я согласился на сделку.

Так как с собой у меня тысячи чеков  не было, то он предложил встретиться на следующий день в парке Победы на скамейке напротив кинотеатра «Глобус». Это было рядом с нашим домом и я, легкомысленно, согласился. Хорошо хоть, что не решился менять все  чеки, которые у меня к тому времени оставались.

В назначенное время я подошел к скамейке, где меня уже ждал валютный коммерсант. Дальше всё было разыграно, как по нотам.
Не успел я достать из кармана пачку  чеков, как к нам подошел незнакомец и стал, надоедливо, расспрашивать как из Московского парка «Победы» добраться до «Приморского».

Я быстро объяснил, и хотел перейти к делу, как парень вернулся и снова стал уточнять ответ на свой вопрос. Мой коммерсант начал его энергично прогонять, одновременно изображая крайнее волнение.

Когда незнакомец, постоянно оглядываясь, вновь отошел, мой коммерсант протянул мне деньги и предложил пересчитать. Деньги были разными купюрами, и я насчитал 1950 рублей, о чем и сказал  коммерсанту.

 Тот изобразил крайнее удивление, и, взяв пачку  назад, стал деньги  пересчитывать.  Извинившись,  что он,  видимо, обсчитался, добавил еще пять десяток и отдал деньги мне. Я сунул деньги во внутренний карман и отдал ему маленькую пачку из десяти  сто чековых купюр. Парень поблагодарил меня и, даже не пересчитав деньги, быстро пошел в сторону станции метро.

Довольный состоявшейся выгодной сделкой я спокойно отправился домой.
Вернувшись, обнаружил, что в кармане у меня не 2000 рублей, а всего шестьсот.  Пять сотенных и десять десятирублевых банкнот. В процессе пересчета парень ловко вытащил 14 сторублевых купюр, и вернул мне остаток так ловко, что я фокус с «ломкой» не заметил.

Наученный горьким опытом я решил, что буду менять чеки только у знакомых, и только по их запросу. А чтобы подобный опыт не приобрели мои близкие, решил выдавать им чеки только под согласованную со мной покупку, и, этим самым, уменьшить соблазн легкомысленных действий - второго пункта препятствий к решению жилищной проблемы.

Оставался еще один, не перечисленный пункт, могущий помешать нам в покупке дома в пригороде Ленинграда. Пункт, о котором не хотелось думать, как решится вопрос с моим назначением на должность. Но этот пункт вскоре отпал. Пока я оформлял документы на отпуск и сдавал вещевой аттестат в отдел кадров Училища пришел приказ о назначении меня заместителем начальника кафедры №23.

Начальник отдела кадров капитан 2 ранга Лобастов, бывший в курсе дела о возможной необходимости поездки в Севастополь, посоветовал мне выписать туда проездные документы. Но пока оставить ему телефон и он даст мне знать, если будет бумага, что надо ехать разбираться в Особый отдел ЧФ.

Я немного успокоился, и  ушел в отпуск. В это время Аня, подавшая документы в ЛЭТИ, начала сдавать вступительные экзамены и, на некоторое время, заботы о её поступлении отодвинули на задний план другие проблемы. Не успели мы нарадоваться успешному поступлению нашей дочки в институт, как пришло тревожное известие.


 Мне позвонил Лобастов и сказал, что в училище пришла телеграмма  из Особого отдела ЧФ,  которая требуют прибыть в качестве свидетелей по уголовному делу, возбужденному по статье №  NnN  УК УССР Бахарева Ю.И. и Бахареву Л.В.

 И что ВРИО начальника училища, Н.М. Питулайнин, ознакомившейся с телеграммой, приказал мне, немедленно, выезжать, и отнестись к закрытию вопроса, как можно, серьезней.

Вот тут мы с Лидой стали, по-настоящему, вибрировать. Что говориться в статье № NnN УК УССР, мы точно не знали, но догадывались, что это статья о контрабанде.

Я пошел покупать по ВПД билеты на самолет до Симферополя, а Лида начала срочно собирать необходимые в поездку вещи. На следующее утро мы уже вылетели, и к 12 часам дня, в субботу 28 июля 1984 года,  были в аэропорту Симферополя.

Из Симферополя на троллейбусе доехали до железнодорожного вокзала Симферополя, а там сели на рейсовый автобус на Севастополь. Там нашли курортное бюро, где нам дали адрес сдающих жильё отдыхающим, и к 16 часам мы уже могли отдыхать в светлой  комнате, вполне благоустроенной квартиры на улице Маяковского, кухней которой мы могли пользоваться.

До понедельника, когда мы сможем узнать что-либо определённое о деле, ради которого мы сюда приехали, оставалось еще более суток. Так как, следующий после прибытия день, совпал с последним воскресеньем июля,  днём Военно-морского флота,  праздником, который здесь в Севастополе отмечают с особым размахом.

Лида стала распаковывать багаж и благоустраивать наше временное жильё, а меня послала  в ближайший гастроном купить еды на ужин и завтрак. В городе уже чувствовалось приближение праздника. Поперек проспекта Нахимова висели растяжки украшенные флагами расцвечивания, офицеры и матросы, радовали глаз  нарядной формой №2.

К 18 часам мы ужинали, немного успокоенные тем, что возможные неприятные разговоры откладываются более чем на сутки, а впереди - праздник с морским парадом  и последующей экскурсией на Херсонес.

 Я помню, что за ужином слушали последние известия, в которых говорилось о завтрашнем празднике и о событии, которое должно было состояться в ближайшие часы в Америке.

В день же, когда мы приехали в Севастополь, в городе Лос-Анджелес начались 23-ие летние Олимпийские игры. Советская команда, по сугубо политическим причинам в Олимпийских играх не участвовала.

 И не потому, что предыдущим Играм, проводимым в Москве, западными странами, во главе с США, был объявлен бойкот, положивший прецедент увязывания участия в  Играх  с политикой того или иного члена олимпийского движения.

 Организаторы Олимпиады отказались  предоставить письменные гарантии безопасности спортсменам из СССР и других стран Варшавского договора. А власти  США запретили «Аэрофлоту» чартерные рейсы для доставки советской делегации, и отказались принять в порту Лос-Анджелеса теплоход «Грузия», который советская делегация планировала использовать как олимпийскую плавучую базу.

На фоне все более ухудшающихся взаимоотношений между двумя сверхдержавами, США и СССР, связанными с размещением «Першингов» в центральной Европе, и  объявлении, в ответ,  об увеличении числа ракет размещённых на советских подводных лодках, которые нацелены на США,  чего-либо иного трудно было ожидать.

В ответ на отказ предоставит гарантии безопасности, еще 5-го мая,  было издано постановление  Политбюро ЦК КПСС, за подписью нового Генсека, К.У. Черненко, «О вопросах Олимпийских игр в Лос-Анджелес (США)»,  в котором говорилось:

«Считать нецелесообразным участие советских спортсменов в Олимпийских играх в Лос-Анджелесе ввиду грубого нарушения американской стороной Олимпийской хартии, отсутствия должных мер обеспечения безопасности для делегации СССР и развёрнутой в США антисоветской кампании…»

Бойкот Олимпийских игр поддержали большинство «социалистических стран», кроме Китая, Румынии и Югославии. Чтобы смягчить для спортсменов результат бойкота,  сразу после окончания Олимпийских игр, были проведены, с участием более 50 стран, международные соревнования «Дружба-84», проходившие в 9 государствах «социалистического лагеря».

Не совпадение по времени  Олимпийских игр и «Дружбу-84»  должно было показать, что организаторы  последних не хотят мешать проведению Олимпийских игр и продолжают поддерживать Олимпийское движение.

Вспоминая эти события тридцатилетней давности, когда на санкцию о размещении оружия, отвечают санкцией, на запрет отвечали бойкотом,   и, сопоставляя с каскадом взаимных санкций, хлынувших летом 2014 года, понимаю, как мало изменилось с тех пор в наших отношениях с Западом.

Если, конечно, не обращать внимания, что благодаря бездарной политике предшествующих первых лиц нашего государства, соотношение возможностей в реальном противостоянии  изменилось, далеко, не в нашу пользу.

А самое удивительное, что ухудшение  позиций нашего государства, всякий раз начиналось с  дружбы с  Западом, с уверений его  о  переходе к партнёрским отношениям с Россией. Особенно, если наши руководители эти заверениям верили.

Так было во времена Антанты, при императоре Николае Втором, так было и во времена «Нового мышления» при Генсеке Горбачёве.

После ужина мы решили сходить в кино и посмотреть город, в котором ни Лида, ни я, до сих пор не были. С улицы Маяковского свернули на проспект Нахимова,  и пошли в сторону Приморского бульвара, присмотреть место на набережной, для просмотра завтрашнего морского парада.

 Убедившись, что набережная, с которой отлично виден Севастопольский рейд,  от дома недалеко, пошли искать кинотеатр. Вскоре остановились возле кинотеатра, у которого на афише значился старый фильм «Дочки-матери». Хотя я этот фильм  видел, но был согласен посмотреть игру замечательных актёров еще раз. Мы купили билеты и в ожидании начала сеанса сели в сквере на лавочку.

Когда, посмотрев фильм, мы вышли на улицу уже начало темнеть. Мы пошли домой, решив, что завтра пойдём смотреть морской парад в честь дня Военно-морского флота.

На заставке: Набережная Приморского бульвара в Севастополе.