Кривое зеркало души

<right><i> Давным-давно, когда наша земля была еще молода, зародились два мира — наш и тот, что противоположен нашему.

И не было разницы меж ними, не считая разницы в летоисчислении.

Живем мы сейчас в неведении, что по ту сторону есть полная нам противоположность.

Но сейчас каждый из нас знаком с этим миром с детства, благодаря сказкам — и имя ему  — «зазеркалье».

И не встречались меж собой те два мира, и жили они в неведении друг о друге. И будут жить, не ведая, до той поры, пока не явиться дитя человеческое, что порвет связь миров.

Дитя света и дитя тьмы сойдутся в вечном поединке в мире ином, да только не будет в этой войне победителя, ибо душа у них одна.</i></right>




В богато обставленном тронном зале, где каждый болтик был сделан из золота, гордо восседала на троне королева. На ее лице не было ни одной эмоции, взгляд, устремленный в пустоту, не выражал ничего. Королева периодически постукивала длинными пальцами, унизанными кольцами, по подлокотнику и буравила взглядом охрану, чье присутствие ей явно не нравилось, но правительница еще ни разу за то время, что она на престоле не приказала охранникам выйти.

— Пропустите, мне нужно к королеве, — внезапно послышался тонкий голосок, и открылась тяжелая дверь тронного зала.

Королева удивленно изогнула бровь. Кто посмел тревожить Ее Величество?

Охранники закрыли проход, как только открылась дверь.

— Как Вы попали сюда? — начал один из охранников, но затем, заметив, что перед ним стоит лишь девчонка, в грязной и порванной одежде. — Выведите ее вон.

— Стойте! — воскликнула правительница. — Здесь пока что я решаю, кому зайти, а кого — выгнать. Впустите ее.

Стражники удивленно пожали плечами и впустили в тронный зал незваную гостью.

— Кто ты и зачем ты пришла сюда? — чуть хрипловатый голос королевы эхом отражался от пустых стен, отчего он казался невыносимо громким.

— Я — та, кто попала сюда через разбитое зеркало, Ваше Высочество.

— Зачем ты пожаловала сюда?

— Лишь затем, Ваше Высочество, чтобы узнать, почему Вы так не любите свой народ.

Королева поправила густые волосы. Ее губы искривились в полуусмешке-полуоскале.

— А как я с ними? Они лишь получили то, что заслуживают.

— Но они же лишь простые и ни в чем невиновные люди… — попаданка стояла напротив королевы и вопреки местным законам, смотрела прямо в ее глаза, цвета льда весной на реке. Голос девушки-не-из-этого мира слегка дрогнул на этой фразе.

Как же вообще так?..

Королева ведь должна любить свой народ, а не держать его в постоянном страхе и устраивать публичные казни!

За что же она так ненавидит свой народ?..

— Да что ты вообще знаешь, девочка, пришедшая из разбитого зеркала? Ты не пережила даже половины того, что пережила я. А сейчас ты говоришь, что я должна уважать жалких людишек? — она еле слышно усмехнулась. — Смешно звучит.

Ее Величество произнесла свою реплику хладнокровно, не срываясь на крик или плач, не опуская взгляд вниз. И даже ни один мускул на ее лице не дрогнул.

Она словно отключила все свои эмоции также, как в мире попаданки выключают свет. Один щелчок — включил. Два щелчка — выключил.

— Но почему тогда ты стала королевой, раз ты их так ненавидишь? — девушка и не заметила, как она перешла на «ты». Она не из этого мира, ей все равно на наказания!

Но она все равно узнает, за что королева обходится так со своим народом. Не для того она проделала столь долгий путь, выслушивая жалобы от простых людей на правительницу.

— А ты все же знаешь, как надавить на больное, — Ее Высочество вновь усмехнулась и отвела взгляд куда-то на стену, а после приказала: — Выйдите все вон! Оставьте нас наедине! — она произнесла это настолько громко, что, казалось, стекла задребезжали в окнах.

— Да, Ваше Высочество, — кивнули стражники, и вышли за дверь, почти бесшумно закрыв ее за собой.

— Так-то лучше, — вздохнула королева. — Они всегда раздражали меня своим присутствием.

— Так почему же ты не выгнала их раньше?

— И чтобы остаться одной в этом «ящике»? Изволь, он итак мне больно напоминает склеп. Так, на чем мы там остановились? — задумчиво проговорила правительница, накручивая локон на палец, на котором было кольцо с крупным темно-синем камнем. — Кажется, ты спросила, почему я выбрала участь королевы? Что ж, я отвечу тебе, — правительница сделала длинную паузу. На несколько минут в тронном зале повисла такая тишина, что, казалось, было слышно, как шушукаются между собой кухарки. — Это все ради мести. Ради такого глупого и такого… похотливого желания причинить боль тем, кто когда-то причинил ее мне. Месть — это ведь тоже призрак. И она овладевает каждым, к кому прикасается. И будет битва до тех пор, пока не падет последний воин. А у меня таких «воинов» — целое королевство. Так зачем же мне ограничивать себя? — она вновь усмехнулась.

Для королевы ее народ такой же, как и на шахматной доске — лишь пешки.

А пешками всегда жертвуют ради спасения королевы.

— Но за что ты сражаешься? Ты хочешь лишь мести, а становишься убийцей и тираном.

— Уже ни за что, — с губ королевы слетела очередная усмешка. — Это, наверное, просто привычка. Я слишком долго мстила и сражалась, что сейчас я задыхаюсь без этого. А тебя, странница, когда-нибудь предавали? Была ли ты охвачена нелепым желанием отомстить?

Ее собеседница молчала. А было ли в ее столь юной душе подобное чувство?
Нет, наверное. Она была счастлива в своем мире, и что такое боль и предательство знала лишь из книг.

— Молчишь? Думаю, что все же не знаешь… А хочешь узнать, что такое боль на самом деле? — королева встала со своего трона и, шурша многочисленными юбками роскошного платья, подошла к окну, жестом позвав девушку с собой.

Отодвинув тяжелые портьеры, украшенные вышивкой золотом, она «выставила напоказ» зеркало в человеческий рост.

Правительница тонкими пальцами провела по резьбе на деревянной раме, на которой мастер изобразил нечто вроде цветочного орнамента.

— Смотри, как похожи мы внешне, — уголки губ Ее Величества подернулись в слабой улыбке.

Гладкая поверхность зеркала отражала и тронный зал, и богато одетую королеву, в пышном платье, в котором из-за многочисленных юбок она напоминала снежный ком, и попаданку, которая довольствовалась лишь лохмотьями брюк и свитера, что остались от долгого хождения по лесам.

Но внешне они и правда были похожи до безобразия.

Несмотря на то, что невозможно было сравнить густые и ухоженные волосы правительницы с засаленными и грязными волосами странницы, несмотря на то, что «рядом не стояли» холеное личико и лицо с многочисленными царапинами и застывшей грязью на щеке.

— Но как мы различны внутри, — продолжала она, водя пальцами по раме. — Ты, наверное, не пережила и половины того, что пережила я.

— А что пережила ты? — у девушки-из-другого-мира пересохло во рту. До последнего она надеялась, что все же злобная королева «Зазеркалья» не ее двойник, но сейчас наивная надежда обернулась прахом.

— Ты уверена, что хочешь это узнать? Ну, что ж, слушай, — королева бездумно уставилась в бледно-голубые глаза своего отражения, словно вспоминая, что вообще произошло. — Все началось с того, когда мне было пять лет.

Мое детство было довольно-таки счастливым — у меня был старший брат и заботливая мать. Моя мать была травницей. Делала из различных трав всякие снадобья ото всех болезней.

Но кто-то донес инквизиции, что моя мать занимается колдовством и, когда мне было пять лет, ее сожгли на костре, а нас с братом заставили смотреть на то, как горит наша мама. Я помню этот день, словно это было вчера. Я помню эту толпу, которая кричала «Сжечь ведьму! В огонь фаворитку дьявола!». Помню, как мама просила пощадить ее и позаботиться о ее детях, то бишь о нас с братом. Но никто не хотел щадить ее. Я помню, как горели ее волосы и лопалась кожа, как она кричала не своим голосом, под ликования толпы… Я тогда была еще совсем маленькой и многого не понимала. Я не понимала, что происходит, не понимала, зачем это все. Только потом я узнала, что мамы больше нет, — на этой фразе голос королевы дрогнул. Правительница сжала кулаки до такой степени, что короткие ногти неприятно врезались в кожу. — Я осталась одна со старшим братом. Ни отца, ни родственников у нас не было. Да и кому нужны дети ведьмы?

Дальнейшее мое детство прошло в попытках добыть кусок хлеба, который приходилось делить на завтрак, обед и ужин.

Наше с братом детство прошло в бесконечных побоях, издевательствах. Нас называли «детьми ведьмы», «дьявольскими отродьями»… А приходилось терпеть, ежедневно получая тумаки не только от местных детей, но и от взрослых. Мой брат, который был старше меня на пять лет, конечно, защищал меня, как мог, но и он тогда был еще ребенком.

Когда мне исполнилось одиннадцать, я не мечтала о внеземной любви, как многие девочки моего возраста, чьи годы уже позволяли по местным законам найти избранника для семейной жизни, а мечтала лишь о том, как бы поесть, да сбежать из вечного плена ненависти и унижений.

И однажды моя мечта сбылась.  Как-то слуги решили вывезти прогуляться королевскую дочь, а та, глупая, заблудилась. И сразу же наткнулась на нас с братом. Мой брат заметил поразительное сходство меня с ней и, заставив нас поменяться одеждой, «подменил» королевскую дочь на меня. А ее он увел в лес и там убил.

Конечно, мой брат заботился обо мне, и он хотел, чтобы я жила достойно, но ради моего благополучия убить маленькую девочку… Это слишком жестоко…

Во дворце, к счастью, никто не заметил подмены. Королю и королеве было не до дочки, а слугам было все равно, о ком заботиться.

Но во дворце все пошло не так, как было в моих мечтах. Меня лишь учили хорошим манерам и планировали мою дальнейшую жизнь.

Я столько раз пыталась сбежать к брату, чтобы хотя бы увидеть его, но все было тщетно.

А вскоре меня выдали замуж за человека. И это был не прекрасный юноша, как в большинстве сказок, а мужчина, который годился мне в отцы, и в котором не было никаких достоинств, кроме его богатства. Он был настолько мелочен и ничтожен, что было противно.

В первую же ночь после свадьбы я овдовела. Но недолгим было мое горе, ибо вдовой я сделала себя собственными руками.

А вскоре я и осиротела. Не без своей помощи, конечно.

Встав на престол, я первым делом пожелала найти своего брата. Но, как оказалось, его убили около года назад. Мне даже показали место, где его похоронили. Я рыдала на его могиле, как безумная. Рыдала, упав на колени, и пучками выдирая траву в близь могилы. А после я вытирала слезы и возвращалась во дворец. Королевы не должны плакать. И я не была исключением.

От известия о гибели брата, я словно обезумела. Я приказала найти того, кто повинен в его гибели и казнить его. Но, к сожалению, концы канули в воду.

Тогда я обезумела еще больше и решила избавиться от всех, кто сломал мою жизнь.

И первым делом я нашла палача, что казнил мою мать.

<i>— Скажи, похожа ли я на ту, что ты казнил много лет назад? Узнаешь ли ты во мне ее дочь? — кричала я, как безумная, откинув черный капюшон, скрывающий мое лицо ото всех, кто не должен знать ничего боле.

— Ваше Высочество… </i>

Этот подлец так и не сознался ни в чем. Возможно, он просто не во мне ту травницу, что сожгли на костре по обвинению в колдовстве. А может, просто не хотел признавать меня. Я перерезала ему горло кинжалом, что носил за поясом мой приемный отец. Перед смертью он, захлебываясь своей кровью, шептал, что все по велению Господа.

<i>— Все по велению Бога… — хрипел он, пока я вытирала кинжал о свой балахон.

— Твой Бог предал тебя, — я ударила его кинжалом вновь, на этот раз — прямо в сердце. </i>

Далее я решила взяться за тех, кто донес инквизиции на мою мать. Страху, которая когда-то была моей соседкой, я подожгла в собственном доме, предварительно заперев двери и окна.

А потом я взялась и за тех, кто унижал меня и моего брата. Их я просто отправила на бой, из которого никто не выходил победителем.

А когда была свершена моя месть, я стала просто издавать новые законы, которые казались всем слишком жестокими.

А что жестокого, скажи мне, в том, чтобы отменить инквизицию? Что жестокого в том, что за унижения слабого будут сжигать на костре, а не за ложное обвинение в колдовстве? Что плохого в том, что за убийства будут долго и мучительно пытать, а только потом — убивать? Что плохого в том, что тех, кто ослушался моих законов будут публично казнить?

Я лишь хотела справедливости, а прослыла убийцей и тираном.

Но я ничуть не жалею о сделанном. Эти люди заслужили смерти!

А теперь задумайся ты, девочка из зеркала, — сказала королева, закончив свой рассказ. — Все же чем ты отличаешься от меня? Ты называешь меня деспотом, хотя сама пришла во дворец с целью убить меня. А, узнав, что это не выйдет, так как своего двойника убить невозможно, ты начала думать о том, как бы найти команду единомышленников, так ведь? И кто из нас после этого тиран и убийца — ты или я? — правительница повернулась и в упор посмотрела на девушку, чуть прищурившись.

Девушка, пришедшая из разбитого зеркала, молчала.  Она даже представить себе не могла, что возможен и такой исход событий. Она думала, что она идет на убийство ради благого дела, а вышло вот оно как…

Неужели та, про которую слагали множество ужасных легенд о ее бесчеловечности, оказалась такой ранимой и несчастной? Неужели та, которую называют королевой, обладает такой сложной судьбой? Неужели она лишь хотела справедливости?..

Но…

— Когда-то в детстве мать рассказывала мне легенду о том, что есть еще и другой мир. Мир, что противоположен нашему. И в том мире живут наши двойники. И нет разницы между мирами, разве что в летоисчислении. А знаешь, какая фраза была там последней.

— И сойдутся дитя света и дитя тьмы в вечном поединке… — тихо начала девушка, вспоминая услышанную много лет назад легенду.

— …да только не будет в этой войне победителя… — продолжала королева, соприкоснувшись ладонью со своим двойником, отчего обе девушки почувствовали небольшое покалывание на кончиках пальцев.

— …ибо душа у них одна…


Вот только кто дитя тьмы, а кто дитя света в этой истории — это загадка, которую вряд ли кто-то сможет разгадать.



<i><right>На шахматной доске ради спасения и белой, и черной королевы жертвуют пешками.</right></i>