Тонкая шпага

1698 год. Англия.   
Ужасный город Лондон! Стоявший у камина полный розовощекий парень в потертом кафтане зябко поежился, протянул руки к огню.  Дождь  шел уже целую неделю! Одно было утешение – жаркий очаг. Борис неохотно отвернулся от пламени, с надеждой глянул в высокое готическое окно, крупные безутешные капли текли по квадратикам стекол в свинцовом переплете. 
-Безнадега. И как люди только живут в такую погоду?
За окном дождь мочил сложенные из темно-серых камней стены домов, шлепал по лужам на брусчатке мостовой,   мутным потоком струился по сточной канавке.    
-Подумать только, ведь сейчас весна. А больше походит на осень. Здесь, наверное, просто нет других времен года, только зима и осень. Ни за что не смогу жить здесь долго.
Парень разговаривал сам с собой, его возмущения некому было разделить, большая полутемная комната была пуста и безрадостна, как погода за окном. Всю её обстановку составляли массивный стол из темного дерева и стул с высокой спинкой.  Парень громко вздохнул и махнув рукой подошел к столу. Хотел заняться делами, переложил листы плотной бумаги, с места на место, поднял перо, покрутил в пальцах и бросил на стол.
-Вот уже четвертый месяц, торчим в этом дурацком городе! И  что царь Петр в нем нашел? Ему хорошо, корабли учиться строить, на верфи топором машет, ему наверное тепло. А меня не пустил, велел язык учить, бумаги писать, с англичанами разговоры разговаривать. У-у-у, зануды! Зубы сводит! Все у них по правилам. На каждое дело своя традиция, - возмущался молодой писарь.
С Великим посольством царь Петр привез в Европу 250 человек. Среди них были  и родовитые бояре, и дворяне,  искавшие царской милости, и те кто от этой  поездки ничего не ждал, только исполняя строгий приказ. Борис Стрешнев  был роду захудалого.  В царскую свиту попал случайно, сболтнул с дуру, что легко чужеземные  слова запоминает. Вот пока Лефорт да Головин вершили трудное дело дипломатии – союзников искали против Шведского Короля Карла, Борька как заведенный твердил не понятные немецкие да английские слова.  Потом переводил боярам, путанные речи местных вельмож да  купцов. Жаль, для Петра Алексеича толмачить не пришлось. Тот  сам скорей переводчиков научился понимать лордов да бюргеров.  Борис и видел-то царя близко только один раз, когда вздумалось русскому монарху своими глазами взглянуть на аглицкую диковину – огромный оксфордский университет. Потащил тогда Петр с собой чуть ли не всех, кого привез в Англию. Россияне бродили, рты разинув. Ахали да охали, повторяли как заведенные, что этакое заведение на родине не получиться, а Петр из-за упрямства пообещал и у себя университет открыть.
-Да кто ж там обучаться станет? – фыркнул грузный боярин Толстой.
Тогда  и выхватил Петр из толпы приехавших с ним первое попавшееся молодое лицо. Потянул Стрешнева к себе:
-Вот  такие будут обучаться, нежели у нас талантов мало?!
Коренастый  Стрешнев задрал голову, восхищенно посмотрел на молодое смелое лицо Петра. Гладко выбритый, улыбчивый, а до чего же высоченный! Здесь в Европе первые этажи так низко, что русский гигант мог и на второй заглянуть.  Царь вызывал у Бориса искреннее восхищение. Вот только тесное европейское платье, было ему не по душе. Хотя… долгополые российские кафтаны, мешали и верхом ездить и пешком ходить быстро.
-О чём замечтался?
Появление  Головина застало Бориса врасплох. Он-то всегда старался выглядеть занятым и прилежным, а тут задумался, глядя в окно, будто красная девица. Боярин пригладил кудрявый парик, потянул душивший его белый шейный платок, оправил короткий  темно-зеленый английский кафтан, картинно положил левую руку на эфес новенькой шпаги. Он   был настроен благодушно, и не стал бранить писаря за безделье. Только сказал весело:
-Брось свои грезы принимайся за дело. Петр Алексеевич с англичанами по рукам ударили. Уговорили его местные негоцианты хитрую бумагу подписать. Чтобы только им было позволено к нам в Россию табак возить.
-Табак? – удивился Стрешнев, - зачем он нам?!
-По мне так не нужен совсем, да Петру Алексеевичу приглянулась привычка моряков курить трубки.
-Что ж он теперь прикажет всем курить,  - ахнул Борис, - так же как бороды брил всем подряд.
-А прикажет, и будем курить,  - насупился Головин, - ты, чем царские решения обсуждать, делом займись, перепиши, вот.
Боярин положил на стол гербовую бумагу, исписанную  затейливыми вензелями.   
-Разберешь, что тут англичане намудрили? Займись, да сделай поскорей, Петр Алексеич велел быстрей проверить, нет ли какого  подвоха, да сделать копию. 
-Ему всегда быстрей, всегда срочно.
-Наш царь спешит, жить торопиться, видно большие дела задумал.
-Знать бы только чем это обернется.
-Какой ты мрачный, молодому нельзя быть таким. Брюзжишь словно старикашка. Влюбиться  тебе надо, жениться.
-Вот вернусь домой, тогда можно и жениться.
-Смотри, ты мне обещал, - рассмеялся Головин, - ладно, хватит болтать, делом займись. Велю тебе свечу принести, а то с этим дождем, не разберешь день или вечер.
Боярин уже направился к двери, взялся за ручку, да обернулся:
-Послушай, ведь ты дворянин?
-Само собой.
-Я знаю что царь хочет у нас ввести европейские порядки, шпаги  и все такое… Так я подумал, чего тебе потом вместе со всеми нашими отроками учиться у наемников шпажному бою. Займись этим здесь, говорят мастера есть отличные. Вернешься в Россию других обучать станешь. Вместе со свечой, Гришка занесет тебе адресок одного умельца.
Борис поблагодарил, на самом деле не очень-то довольный, новым поручением. Как только Головин ушел, писарь взялся разглядывать бумаги, но только напрасно старался и щурился, смысл иностранных слов в красивых вензелях ускользал от него.  Стрешнев опустился на корточки у камина, поднес бумагу ближе к свету, вдруг от сырого бревна в мелких сучках, отскочил крохотный уголек и упал на лист! Мгновение, он прожег  в бумаге дырку и свалился на пол. Борис в ужасе прижал прожженный уголок полой кафтана, чтобы не вспыхнул весь договор. Он затаил дыхание, боялся посмотреть велика ли беда.
-Царская бумага!  - причитал писарь, - угораздило ж меня сесть к огню. Нет, чтоб дождаться Гришки со свечой, куда спешил?!  Я же не царь Петр  - мне торопиться некуда, великих замыслов не вынашиваю. 
В это время дверь мерзко заскрипела и  вошел  тот самый Гришка,  держа в одной руке массивный бронзовый канделябр, а в другой обрывок бумаги. Стрешнев сразу выпрямился, приосанился, как ни в чем не бывало, положил царский  договор на стол.    Но дух перевел только, когда за слугой закрылась дверь, глянул на злополучный договор.
-Фуф, дырочка совсем маленькая, может и не заметит никто. Нет! – сам себе ответил писарь, - сразу заметят. Но может так и было!
Писарю удалось успокоиться, в конце концов, если что и будет, так что толку заранее себя бранить и стращать. Он с головой ушел в премудрости перевода, кусал кончик пера, то и дело глубоко задумывался, подбирая точное слово. Потом сосредоточенно медленно выводил на бумаге красивые буквы, даже   приоткрыл рот от старания. Только полностью завершив дело Стрешнев поднялся из-за стола. Полюбовался проделанной работой, и погасил почти догоревшую свечу.
Борис ахнул от неожиданности, вдруг оказавшись в полной темноте, за окном уже спустилась ночь, а в камине давно  догорели последние угли. 
На следующее утро, отпросившись у Головина, Стрешнев неожиданно для самого себя оказался абсолютно свободным человеком. Только покинув опостылевшую гостиницу, он обнаружил, что дождливая мерзость, наконец кончилась, и весна стала похожа сама на себя. Небо очистилось, веселую голубизну не нарушало ни облачка. Солнце залило ярким золотым сиянием узкие мрачноватые улочки Лондона.
-Подумать только! Здесь тоже бывают чудесные дни! – восхищенно воскликнул Борис.    
По совету своего начальника, он отправился разыскивать мастера фехтования. Зажав в руке заветный обрывок листка с адресом, парень уверенно  шагал по брущатке  мостовой.
-Удивительно, какой во всем порядок у этих англичан. Улицы ровные, дома с номерами, захочешь, не потеряешься, - рассуждал русский путешественник.
Но все же прекрасная погода не могла изменить его отношения к этой стране и ее жителям. Англичанки, по-прежнему казались ему удивительно не женственными, не приятными созданиями.
-«Такие носы, челюсти, глазки бесцветные как у рыб! Это ж надо, такой внешностью бог наградил», - пустился в размышление молодой человек, встретив двоих удивительно схожих горожанок.
Англичанки прошли мимо и мысли Бориса приняли совсем другое направление.
-«И зачем мне учиться фехтовать?! Ну, что такое! Одна напасть пуще другой. То сиди, пиши целыми днями, выводи их дурацкие буквы – закорючки, то беги шпагой маши! Будто мне без этого жилось плохо».
Стрешнев подставил щеки теплым солнечным лучам, ему хотелось улыбаться, но он, стараясь придать лицу солидное, серьезное выражение, пытался вспомнить еще что-нибудь неприятное. Принялся искать  недостатки в английском языке:
-«Алфавит у них какой-то куций, ну куда это годиться? Всего двадцать шесть букв? Они, небось, наших слов и написать не смогут». 
Он свернул в один переулок, другой и вскоре  уже стоял перед массивной дубовой дверью господина Джона Макгрина. 
-Вот и вход в дом у них прямо с улицы, ни тебе крыльца, ни палисадника, - успел фыркнуть Борис, прежде чем дверь открылась, и  на него уставились рыбьи глаза настоящей английской служанки.
-Э-э-э…. господин…..у себя?
-Разумеется, сэр.
Служанка показалась Стрешневу надменной как королева Британии. Она вовсе не желала помочь растерявшемуся парню.
-Я…. Пришел к Господину Макгрину, - начал Борис сначала.
-Он занят, - отрезала суровая женщина.
Гость окончательно забыл, что должен делать. Борис вздохнул так громко и горестно, что камни мостовой готовы были заплакать. Смягчилась и суровая служанка.
-Я пойду, доложу, быть может вас примут.
Произнеся эти полные великодушия слова, она вполне хладнокровно закрыла дверь перед носом пришедшего и удалилась. Парень остался ждать. Прошло не меньше четверти часа, прежде чем заветная дверь снова открылась, на этот раз гораздо шире, чем первый раз, и прежняя англичанка строго скомандовала:
-Идите за мной.
Борис вошел в дом, уже немного жалея, о том, что дождался возвращения  служанки. Вся ситуация казалась ему странной и даже не приличной. Россиянин утешал себя одной мыслью:
-«Значит, у них так принято».
Англичанка шествовала торжественно и медленно, любопытный парень разглядывал ее накрахмаленный белый чепец, шерстяную полосатую юбку, недовольно прикидывал, что не хотел бы видеть такие наряды на москвичках. Он, в  который  уже раз проговаривал в уме, все что собирался сказать преподавателю фехтования. Борис с трудом себе представлял этого человека, уже познакомившись с некоторыми жителями Лондона, и при виде монументальной величественности каждого шага служанки, парню казалось невероятным, что англичанин может преподавать фехтование.
Стрешнев даже споткнулся, когда неожиданно услышал веселый молодой голос.
-Ну что вы ползаете так медленно? Неужели нельзя двигаться энергичней, ведь вы еще не старуха.
Через мгновение россиянин увидел высокого, худощавого мужчину, в черном кафтане.  Он- то ожидал увидеть пожилого солидного англичанина с двойным подбородком и брезгливым выражением лица. А улыбчивому Макгрину было никак не больше тридцати. Хозяин дома подбежал к Борису и схватил его руку.
-Вы себе не можете представить, как меня утомляют местные церемонии. Наверняка вы тоже в ужасе! – воскликнул он, позабыв даже познакомиться.
Стрешнев открыл рот и закрыл. Заготовленная им речь совсем не подходила к моменту. Хозяин указал ему на удобное кресло:
-Присаживаетесь, друг мой, и рассказывайте, рассказываете, какая нужда привела вас в чужие края.
-Откуда вы знаете? – промямлил Борис, - я ведь не успел преставиться.
-Я сразу вижу, по ваше й  манере двигаться, что вы попали в абсолютно незнакомую обстановку.
-По манере двигаться?
-Хороший фехтовальщик, по нескольким движениям своего противника должен понять о нем все. Абсолютно все.   
-Это так сложно… наверное, - произнес Стрешнев, - вы настоящий  мастер….
-Какой я мастер?!  - хлопнул себя ладонью по лбу Джон  – я не воспитанный грубиян, и только! Простите, я даже не дал вам времени представиться.
Борис поспешил исправить досадную ошибку, поклонился и объяснил, что привело его в этот дом.
-Прекрасно! – воскликнул англичанин, - должен признаться, я отчаянно  любопытен, так что если вы согласитесь баловать меня рассказами о вашей далекой Родине, я, не раздумывая, за весьма умеренную плату, соглашусь обучить вас всему, что умею сам.
Россиянин расплылся в счастливой улыбке. Ему положительно все больше нравился этот человек, общение с ним и без того было легким и приятным, да ещё появился повод  поговорить о доме.
-Когда желаете начать?  - спросил Макгрин.
-Чем скорее, тем лучше!
-Тогда, если вы не против, мы можем начать немедленно.
-Прям сейчас? Хорошо. 
Учитель и ученик, прошли в соседнюю, абсолютно пустую комнату, Бориса поразила висевшее на стене большое, почти в полный человеческий рост, зеркало. Заметив его взгляд Джон объяснил:
-Чтобы правильно и красиво двигаться, порой просто необходимо взглянуть на себя со стороны. Можно сколько угодно слушать других, но только в зеркале увидеть, как смешно ты жестикулируешь.
-Разве это так важно?
-Уверен, вы скоро сами все поймете. Что ж приступим.
-Но у меня даже шпаги нет.
-Это не страшно,  для занятий я уступлю одну из своих, выбирайте!
Мастер указал Борису на дальнюю стену, сплошь увешанную холодным оружием. Россиянина  поразил своей длинной  огромный двуручный меч, из темной стали.
-Нравится?  - весело спросил хозяин.
-Это какой же великан дрался таким оружием?
-Это рыцарская шпага, для всадника.
-Шпага, но… я думал вы называете этим словом только современный тонкий клинок, а это…
-Строго говоря, мы так называем любой меч, а большой или маленький зависит от моды и хозяина.
-Зря мне говорили, что английский язык простой, я наверное никогда не разберусь во всех тонкостях.
-В изучении языков я вам не помощник, мое дело фехтование, вооружайтесь лучше, вот этим современным мечом,  а потом вы разживетесь и собственным оружием. Кстати, а каким оружием дерутся у вас на Родине?
-Стрельцы у нас вооружены саблями.
-Так, где  говорите, находиться ваша страна?
-Далеко на севере, или может быть, я даже не знаю, как вам объяснить.
-Ну, вы плыли по морю?
-Нет, мы тряслись по дорогам, долгие месяцы.
-Стойте, я, кажется, понял, ведь мне рассказывали о России, наши негоцианты. Они твердили, что ваша страна невероятно богата, говорили, что весь такелаж на наших кораблях из вашей пеньки. Хотел бы я побывать в России.
-Как раз это проще всего. Мы прибыли к вам специально, чтоб завербовать мастеров разных ремесел.
-Врятли, меня можно называть настоящим мастером,  - заскромничал Джон, - к тому же…
 Он замялся, словно не зная, стоит ли доверить новому знакомому драгоценную тайну.
-Давайте лучше займемся делом. Современный бой нельзя начинать без достойного приветствия. Я покажу вам несколько вариантов,  выбирайте сами. Встаньте вот так напротив противника, да выпрямитесь, ваша поза должна  выражать гордость и достоинство. Сделайте три удара ногой, два из которых делаются пяткой, а третий  всей ступней.
Борис старательно топал, повторяя движения Макгрина.
-Теперь перенесите левую руку к шляпе, - продолжал Джон, - не тряся при этом головой, смотрите на своего противника…
-Какие церемонии перед дракой, - фыркнул Стрешнев.
-В наши дни фехтование стало таким же галантным, как танцы. Это настоящее искусство полное хитрых приемов, захватов и подножек. А не грубое размахивание палкой, как пару веков назад.
-Ваши мечи похожи больше не на оружие, а на тонкие прутики, чтобы отмахиваться от мух!
-Поверьте, я сумею научить вас такому мастерству, что этого прутика будут бояться все ваши враги.
-И все же сабля кажется мне гораздо надежней.
-Вы прямо как шотландец, со своим климором! – рассмеялся веселый Джон, - но мы опять заболтались. Нам следует вернуться к упражнениям,  теперь нападайте.  Ангард….
Дни шли за днями, Борис втянувшись в частые занятия фехтованием, уже через неделю скучал и зевал  склонившись над новым переводом. А быстрые озорные мысли уже неслись к Макгрину,  может оттого, что погода наладилась, а может потому, что Стрешнев перестал себя чувствовать в этой стране одиноким, Лондон уже не казался ему громадным мрачным чудовищем. Весна вступала в свои права, и Борису все труднее было сосредоточиться над монотонным переписыванием бумаг. Ноги сами несли его на улицу.
Однажды махнув рукой на никак не выходившее у россиянина упражнение,  Джон предложил весело:
-Брось. Фехтование – это не зубрешка латыни, тупеть от повторения бесполезно. Идем, лучше я покажу тебе свои любимые места города. Даже здесь найдется пара довольно сносных уголков.
Стрешнев охотно закивал, ему все больше нравился лондонский знакомец. И все же этот человек во многом оставался для него загадкой. Едва они шагнули на мостовую, Борис приступил к расспросам.
-А как ты успел так отлично научиться владеть шпагой, что теперь других наставляешь?      
-Так, я больше ничего и не умею. Помниться, дед всю мою юность твердил, что оружие должно меня кормить, только прошли времена, когда лорды сорились между собой и дорого ценили хороших бойцов. Теперь настает век галантный. Шпага становиться не оружием, а эффектным аксессуаром. Куда мне было податься в столице?! Только и остается натаскивать жеманных кавалеров.
-Что ж, и я такой?  - приготовился обидеться Стрешнев.
-Тебе до них не хватает парчи, кружев и духов,  - рассмеялся Джон – да и по характеру ты мне куда больше приятен. Если все русские такие,  то шотландцы легко с вами договорятся.
-При чем туи шотландцы?
-Как при чем? Неужели я тебе до сих пор не рассказал, что не все здесь скучные англичане? Я в этом городе чужой не спроста, мы с отцом не так давно приехали из Шотландии. Знал бы ты, как настоящие лондонцы нас тихо ненавидят.
-Они все делают тихо, - раздраженно буркнул Борис, - куда ты меня ведешь? К реке?
-Терпеть не могу Темзу! Серая, неспешная. Вот у меня на Родине…
-А вот у нас речки! Без лодки не переплывешь, нечего и пытаться. Ты не представляешь!  - воскликнул парень, - ты непременно должен побывать в России!
Так они и бродили по английской столице, наперебой расхваливая каждый свою родину.  И походя броня чопорных, холодных горожан.
-Нет, я ни за что не смог бы поселиться среди этих людей!  - в который уже раз воскликнул Борис.
-Ох, не зарекайтесь друг мой.  Наша жизнь полна сюрпризов.
-Не представляю, что могло бы удержать меня в этом месте.
Сидя на следующий день, за своим  заваленным бумагами столом, Стрешнев то и дело  отрывался от работы, поднимал голову и покусывал кончик пера, мечтательно глядя в окно. Ему было приятно вспоминать вчерашнюю прогулку. Правда, ориентироваться в Лондоне лучше он так и  не стал, но невольно начал примиряться со всей поездкой.  Переписывание бумаг тяготила Бориса своей нудностью и обязательностью. Он часто зевал и едва не наставил жирных клякс.
Из сонливости его вывел резкий звук, распахнутой, грохнувшей о стену, двери. В неуютную комнату переписчика вихрем ворвался боярин Головин. На нем лица не было. Он был смертельно бледен, дышал прерывисто и дико озирался.
-Что-то случилось?  - флегматично, как англичанин поинтересовался Стрешнев.   
-Случилось! Еще как случилось! Это все ты, супостат, устроил!  - гремел боярин.
-О господи, что ж я натворил?!  - не на шутку взволновался переписчик.
-Царь… Петр Алексеич в бешенстве!
Боярин стянул с лысой  головы пышный кудрявый парик, вытер им потное лицо, в сердцах швырнул в угол. Головин перевел дыхание, шумно вздохнул.
-Ох, горяч наш царь-батюшка! Молод, горяч, кого не попадя колотит палкой.
-Какой палкой?
-Ты трость его видел с костяным набалдашником?
-Видел, тяжелая, - вздохнул Борис.
-Вот ею Петр Алексеич нас и охаживает по спинам. Тебя требует.
-Зачем? За что?
-Дырку на договоре кто прожег?
Борис виновато потупился.
-Как увидел царь это безобразие,  - раскрасневшись от праведного гнева громко рассказывал  Головин, - сразу пришел  в бешенство… кричит, ногами топает, нет от него спасу. Иди вот теперь, сам получай свои тумаки. Негоже здесь отсиживаться.
-Иду, иду, - безрадостно согласился Борис.
Ох, и досталось ему от скорого на расправу  Петра Алексеича. Гневных слов  царя, Стрешнев не слушал, сперва пытался объяснить про уголек, да понял, что бесполезно и молча ждал смены настроения вспыльчивого монарха.  Как не раз уже случалось, спасение принес  Меньшиков. Он возник невесть откуда,  подскочил к царю, стал кричать…   
-Менхерес…. Менхерес опоздаем! Англичане новый корабль со стапелей без нас спустят!
Петр опустил свою трость посмотрел на Стрешнева грозно, сказал, роняя слова, как пудовые гири:
-Пошел вон! И не смей мне на глаза показываться!
Сутулая  фигура высокого монарха стремительно ринулась из покоев. Петру пришлось низко наклониться, чтоб пройти в обычную дверь. Уже с лестницы донесся его зычный окрик:
-Алексашка! Ну, где ты там?
С Борисом случилась худшая из бед. Он накликал страшную  немилость царя. И все, или почти все царедворцы уже об этом знали. Он, было бросился за помощью к Головину.
-Спрячь батюшка, сохрани! Дай затаится, пересидеть опалу!
Да боярин только глянул холодно, словно и не знал Стрешнева вовсе. И все вокруг стали делать вид, будто  впервые видят Бориса. И дома –то в Москве такое положение было страшно, а здесь, в чужой стране и подавно!
Стрешнев шагал по улице горько повесив голову. Черная бездна отчаяния казалась ему безграничной.  Борис не выбирал дороги  и ноги сами привели его к дому Макгрина.
-Глупо просить помощи мало знакомого человека, к тому же иностранца, - шепнул сам себе парень.
Он не успел даже постучать в дверь,  как она чудесным образом отворилась, и серьезная как всегда служанка произнесла обыденно:
-Вы вовремя, сер. Господин Макгрин о вас уже спрашивал.
-Спрашивал?!  - поразился Борис, - я же не должен был сегодня приходить. Следующий урок  только завтра.
Джон встретил россиянина широкой улыбкой.
-Я знал, что вы появитесь именно сегодня. Интуиция меня не обманула. Ну, что за кислая мина? Что у вас стряслось?
-Лучше не спрашивайте…я ума не приложу, как теперь буду жить. Что делать?!
-Мой прадед, покойник, любил повторять, что в безвыходных ситуациях всегда помогает хорошая драка. Давайте ее хотя бы с имитируем! Мечи  к бою, друг мой.
Борис покорно поплелся за учителем фехтования, заранее уверенным, что совет старого шотландца ему не поможет. Первые движения  клинком он совершал вяло как во сне. Но  настойчивые выпады Макгрина сделали свое дело, и Борис ощутил, наконец, гнев и ярость, пришедшие на смену его апатии и унынию. Джон продолжал его подзадоривать и вскоре Стрешнев стал вкладывать в каждый удар все свои силы. От такого фехтования противники быстро выдохлись. Усталость  разом одолела обоих. Они опустились рядышком  на пол возле стены, положили шпаги.
-Все!  - задыхался Борис, - не могу больше!
-А больше и не надо! Признайтесь, ведь вам стало легче.
-Как ни странно,  - задумчиво протянул Стрешнев, - в голове ни одной тревожной мысли  и на душе тишина. Прав был ваш дед.
-Мудрый был старик, - кивнул шотландец.
-Только что мне делать дальше попрежднему не известно!
-Ну вот, а вы еще меня звали служить вашему королю, а теперь и сами остались без службы.
-Стойте, я же  еще ничего не рассказывал! – возмутился россиянин.
-Да по вам и так видно. Я видел людей такими потерянными, только когда их выгонят с хорошего места.
-Вы правы. Меня выгнали…. Ух как меня выгнали…. – протянул Борис потирая побитые бока.
Джон стал серьезным, сказал негромко:
-Сейчас, конечно, момент не подходящий, но я давно собирался…. Понимаете… Я в Лондоне живу не один…
-Так вы женат? – порадовался за друга Борис.
-Нет, не то… У меня есть сестра…
Макгрин оборвал разговор, предложил весело:
-Идемте пить чай! Ты ведь уже знаете, что здесь пьют чай всегда в одно  и то же время. Вот и настало время чаепития.
Стрешнева первый раз в этом доме пригласили к чаю. Он почти позабыл свои горести и с любопытством рассматривал убранство столовой. Особенно понравился россиянину круглый стол в середине комнаты, белая накрахмаленная скатерть и маленькие фарфоровые чашечки на круглых блюдцах,  Борис даже погладил скатерть рукой.
 -Согласно английскому  этикету, - рассуждал Джон, - на столе не должно быть ничего лишнего. Никакой скатерти, а для хлеба, подают специальные блюдца. Но стол,  накрытый на французский манер, кажется мне гораздо уютней.
Россиянин только кивнул, сколько он не жил в этой стране, но все не мог разобраться в сложных традициях и правилах. Посуду расставляла неспешная и величественная служанка, а Борис все смотрел, когда же она принесет сам чай. Ему уже доводилось пробовать   этот напиток, и Стрешнев был очень рад, когда узнал, что царь Петр собирается ввести в России чаепитие. Правда, он слышал, что номарх предпочитает кофе, Борис успел подумать, что чай показался ему гораздо вкуснее.  В  это время дверь скрипнула, гость посмотрел в ту сторону.
-Вот сестрица, выполняю свое обещание, познакомься с моим учеником с далекого севера, - мягко произнес Джон.
Стрешнев поклонился, девушка присела и потупилась. Борис понимал, что крайне невежливо уставился на нее, но не мог отвести глаз. Светлые кудри обрамляли прелестное личико, с ровным прямым носиком, тонкие губы были красиво очерчены,  гость успел заметить большие голубые глаза. Макгрин подал сестре руку.
-Это из-за нее не могу уехать из Англии. Ну, кто же тогда останется здесь и  будет о ней заботиться?
-Я, - восторженно выдохнул Борис.