Тонкие ткани гл. 13, 14, 15

                Глава тринадцатая.

   Три дня до сегодняшнего я жил ожиданием приезда Малинки. Сегодня в четыре часа дня она приедет автобусом из Ачинска. Утро началось бодренько. Я даже сделал зарядку и принял холодный душ. Убрался в комнате. И сейчас пребывал в раздумье, чем бы удивить Малинку, или что ей подарить.
  Мама сказала, что я мог бы съездить на дачу за цветами. Но мне, честно говоря, лень. Пробегусь по ближайшим магазинам, выберу, что понравится.
  Выхожу из подъезда. На скамейке сидит молодая женщина, курит. Что-то знакомое видится мне в ее лице, но я не могу сразу вспомнить, где я ее видел. Я окидываю ее  взглядом. На ней длинная джинсовая юбка и короткая курточка. Ноги голые в росе, обуты в голубенькие сланцы. Я замираю от такого несоответствия голых ног остальному виду красавицы. Факт, женщина безумно  красива! Она, иронично улыбаясь, осматривает меня. Похоже, ее не смущают ее мокрые голые ноги. Я вижу, что она меня узнала, но ждет, когда и я ее узнаю.
 Я не узнаю. Она продолжает, молча улыбаться, и красиво выпускает порцию дыма. Молчание становится глупым, я киваю ей:
- Привет!
Она кивает мне. Надо что-то еще сказать, но я не знаю, как к ней обратиться – на «вы» или на «ты».
- Хорошее утро?!
Она кивает. Глаза ее смеются. Я понимаю, что выгляжу совсем глупо, но это придает мне наглости:
- Не холодно с мокрыми ногами?
Она отрицательно мотает головой и продолжает улыбаться.
- Ты меня ждешь? – спрашиваю я, обнаглев совершенно.
- Нет! Я не знала, что ты здесь живешь!
 Какой милый знакомый голос! И глаза знакомые! Красавица, мы же с тобой знакомы! Помоги мне тебя вспомнить!
- Я же сказала тебе – еще встретимся! Как твои дела, Максим?
Глаза мои стали огромными:
- Аглая?..
 Она звонко расхохоталась:
- Аглая! Аглая!
- Почему ты здесь сидишь? Кого-то ждешь? – засыпал я ее вопросами.
- Нет.
- Почему у тебя ноги в росе?
- По траве шла.
- Откуда?
- Из дома.
- А где ты живешь?
- За речкой.
- А куда ты шла?
  Аглая не ответила, но глаза стали грустными. Она закусила губу. Кажется, закусила до боли.
Что-то было не так!
- У тебя что-то случилось?
Она отрицательно покачала головой. Но я понял, что все именно так, только она не хочет грузить меня своими проблемами.
- Может, все-таки расскажешь?
 Я присел рядом с ней. Аглая затушила сигарету, бросила на газон. Не поднимая на меня глаз, сказала:
- Из дома я ушла. Не вернусь больше. Пусть без меня живут, раз они такие хорошие. Полы не так вымыла, воду не так вылила, посуду не так поставила, мусор не так высыпала. А сами сидят голодные и ждут, когда я что-нибудь поесть принесу. В холодильник заглядывают. А вы туда что-нибудь хоть раз положили? Чтобы заглядывать-то? Я свое здоровье гроблю, чтобы такую ораву прокормить. Да они должны меня на руках носить. Давно бы с голоду без меня сдохли! Ромеша жалко, совсем с ними загнется, слабенький он. Они мне его не отдадут. Знают, что приду за ним. Караулить будут. Все равно когда-нибудь выкраду! Так далеко уеду, что ни одна живая душа не найдет. Пусть остается со своей мамочкой. Сидят, смотрят друг на друга, любуются. Не вернусь больше!
  Второй раз слушаю поток душевных излияний Аглаи. Вновь удивляюсь тому, что она говорит мне, а вроде, как сама с собой разговаривает. Странная она! Я почти ничего не понял, но мне стало очень жалко ее. Знаю, что многие женщины пользуются таким приемчиком – специально вызывают у мужчины жалость. Мужчина-защитник пожалеет слабую женщину. Вот тут и делай с ним, что хочешь.
  Аглая замолчала, погруженная в свои невеселые мысли.
 - Кто такой Ромеш? – спросил я.
Добрая улыбка осветила лицо Аглаи:
- Сын мой. Ему три годика. Я его безумно люблю! Мне бы его украсть, я бы сегодня уже была на краю света.
- А с кем он сейчас?
- С отцом и с бабушкой. Муж мой хороший, он тоже его любит. Цыган никогда не отдаст сына! Только он мать свою любит, слушается ее. Они оба ничего не делают. Нигде не работают. Деньги в дом не приносят. Негде им их взять. Сидят и ждут, когда я принесу.
- А ты где деньги берешь?
  Первый раз за время своего рассказа Аглая подняла на меня глаза:
- Думаешь, ворую?
 Мне стало неудобно, я пожал плечами:
- Не знаю! Спрашиваю!
Ответ был странным:
- И дай бог тебе, Максим, всего этого не знать!
 Аглая поднялась, поправила юбку, повесила на плечо сумочку и пошла. Я остался стоять. Через несколько шагов она оглянулась:
 - Еще увидимся!
 И помахала мне рукой.
 Осталось впечатление, что где-то я это уже видел.

                Глава четырнадцатая.

   Мне вдруг пришло в голову, что сама Аглая – это тоже что-то из моих новых способностей. Тоже что-то от чего можно, но не нужно «одуреть». Я попытался стряхнуть с себя эту «встречу» и заняться подарком для любимой.
  Зашел в супермаркет «Кедр», там большой выбор подарков, посуды, сувениров, игрушек, одеял, подушек и всякой всячины. Глаза мои внимательно осматривали витрины. Но работали они словно сами по себе, будто получили индивидуальное задание от мозга. В то время как сам мозг интенсивно «переваривал» разговор с цыганкой.
  Здесь было все:
- удивительная утренняя красота мокрых голых ног (я не могу представить такими ноги Марины);
-  Аглая сегодня совершенно не похожа на цыганку (именно поэтому я долго не мог узнать ее);
 - мне было безумно жалко эту бесспорно сильную духом женщину;
- а как горели у нее глаза, когда она обещала выкрасть сына;
- и как же она все-таки зарабатывает деньги «своим здоровьем»?!
  Я машинально протянул руку к нижней полке и взял с нее игрушечного щенка – пушистого, с длинной мордочкой и загнутым кольцом хвостиком. Щенок был грустным, серым, с белым животом и лапами, белыми были нос и брови. На этикетке было написано «щенок лайки». Я покрутил его в руках и поставил обратно, решив для себя, что если не найду ничего лучше, то возьму его.
  Осмотрев все, что можно было взять в подарок, я вышел из магазина и пошел дальше по улице. Следующим по ходу был магазин «Цветочный каприз». Я поднялся на крыльцо, но задержался в дверях. Меня словно кто-то потянул сзади за штанину. Оглянувшись, я никого не увидел сзади. Но я понял, что меня не пускал вперед «щенок лайки». Не раздумывая больше ни о чем, я отправился обратно в «Кедр».
  Продавщица, как мне показалось, правильно сообразила, что это подарок для любимой; потому, что она предложила мне упаковать щенка в прозрачную бумагу с сердечками. Но я попросил просто положить в пакет.
  Уже на улице я подумал, что выбор щенка тоже был связан с моими новыми способностями. Но это меня больше не удивляло, а скорее даже обрадовало – щенок, оказывается, имел душу!
  В половине четвертого я уже ждал Малинку на автовокзале. Автобус подъехал через пятнадцать минут. Я увидел ее в окно, она махала мне рукой! Как же я все-таки по ней соскучился! Я помог ей вытащить сумку, поставил ее на землю. Сгреб Малинку в объятия и целовал, целовал, целовал. Нам не было стыдно. Мы были счастливы!
 Минут через пять я вспомнил про щенка, достал его из пакета и гавкнул Малинке в лицо. Она завизжала от восторга, чмокнула щенка в нос, а меня в щеку.
- Макс, ты прелесть! Я тебя люблю!
 - Если б ты знала, как я соскучился!
 Потом в обнимку мы ехали в автобусе на работу к ее маме – Нине Николаевне. Она работала медсестрой в частной зубопротезной клинике на проспекте Байконур. Сегодня у нее была смена до восьми вечера. Я пропущу в своем рассказе все визги, писки и радости, которыми осыпали Маринку тетя Нина и ее коллеги. В итоге через полчаса у нас был ключ от квартиры, торт и пакет с продуктами. Благо, что нести все это было недалеко.
  Конечно, придя домой к Малинке, мы не кинулись разбирать продукты. Мы кинули пакет в кухне. Закрыли шторы и…  Это было ЧТО – ТО!!! Пусть кто знает, скажет мне название блюда, вкуснее ЭТОГО (с учетом того, что со мной была моя Любимая). Этим «блюдом» мы лакомились не в первый раз. Поэтому, все осторожности были соблюдены. Наверно, тетя Нина догадывалась, но никогда не говорила со мной на эту тему. Да и я был не «мальчик с улицы», а почти зять.
   Когда мы уже насытились, тогда и пошли в кухню заниматься праздничным ужином.  Занималась Марина, а я только был на подхвате – подать, помыть, нарезать.
- Ну, и как там, в Иркутске? – спросил я.
- Ну, нормально, - ответила она.
- Чем развлекала тебя твоя тетушка?
- Да, ничем! Она сама развлекалась!
- Не понял, - заинтересовался я.
- Я тебе говорила, что тетя Валя живет в своем доме со своей мамой, ну, моей бабушкой, и со своей дочкой Людкой?
- Ну, с твоей двоюродной сестрой!.. – дополнил я.
  Маринка щелкнула меня по макушке, чтоб не умничал.
- Дальше!
- Когда я приехала, они все толклись в доме, щебетали вокруг меня, лучшую комнату отдали. Гулянку устроили. Два дня был полон дом народу. Весело было.
- Ну, ну, - я приготовился уже ревновать ее к новым знакомым.
- А, Людка, оказывается, живет гражданским браком с парнем. Он такой придурок – ревнивый и выпить «не любит». Они живут с его родителями. Короче, я ее почти не видела.
- Ну.
- Потом, выяснилось, что и у тети Вали есть ухажер с квартирой. И тетя Валя постепенно стала оставлять меня с бабушкой, а сама все время проводила с ним. А когда они вместе навещали нас, то она всегда щебетала: «Как хорошо, Мариночка, что ты приехала! Сама отдохнешь на свежем воздухе и за бабушкой присмотришь. Она так по тебе скучала»!
- Ты, что – дура?
  Маринка обиженно взглянула на меня и демонстративно замолчала.
- Марин, ну не обижайся! Ты не понимаешь, что они тебя использовали?
- Макс, ты иногда бесишь меня своим непроходимым эгоизмом!
- Нет, нормально! Они повесили на тебя огород и старушку, чтоб ты получше «отдохнула».
- Макс, эта старушка – моя бабушка! Она мать моей мамы. А мы с мамой ничего для нее не сделали. А тетя Валя с Людкой всю жизнь с ней нянчились.  Может, не всегда хорошо, но тем не менее.
  Малинка надула губы и замолчала.
Я тоже молчал. Она говорила правильно. Только неправильными казались мне такие каникулы. Не отдых, а кабала какая – то. 
 - А знаешь, почему они тебя кинули? Потому, что кто везет, на том и едут! Могла бы развернуться и уйти – просто по городу гуляла бы, по магазинам, по музеям. Тогда бы им в голову не пришло, что ты приехала освободить их от забот.
  Маринка повернулась к окну и молчала. Я понял, что она плачет. Я обнял ее сзади, уткнулся носом в ее волосы. Господи, ну вот и поссорились.
                Глава пятнадцатая.

   Прошла неделя. Конечно, мы помирились с Малинкой в тот же вечер. Я четко усвоил высказывание какого-то француза – «если женщина не права, попроси у нее прощения». Поэтому я сразу же попросил у нее прощения. Сказал, что конечно она права и старикам тоже нужно наше внимание. После прихода тети Нины вообще все встало на свои места.
   За эту неделю я уже побывал на линейке в техникуме, и даже проучился два дня. Как-то все было скучно. Что-то произошло с моей Малинкой. Она стала какой-то мудрой, странной и холодной. Неужели я так сильно ее обидел? Я же извинился. Странные существа женщины. Строят проблемы на ровном месте. Иногда мне казалось, что она мне изменила, и поэтому ее мучают угрызения совести. Или она сравнивает меня с кем-то, кого я не знаю. И, похоже, это сравнение не в мою пользу. А это уже представляет угрозу для моей спокойной выверенной жизни! Мне совсем не хочется ничего менять.
  Вообще я два раза присутствовал при разговорах Марины с ее мамой. Тетя Нина говорила, что Марине нужно куда-то устраиваться на работу. В полицию без «лохматой лапы» не попадешь. В юристы без опыта работы не берут. А где взять этот опыт – неизвестно. Некоторые девочки работают продавцами, кондукторами и вообще, кто, где пристроился. Маринка говорила, что тогда лучше ехать в краевой центр. Там больше возможностей для поиска работы.
  Самое интересное, что моего мнения никто не спрашивал. Меня как – бы не было в дальнейшей жизни Малинки. Меня это обижало. Я молчал и не понимал, что происходит. Насколько я помню, после моего окончания техникума мы собирались пожениться. Конечно, мне еще год учиться. Но год она могла бы где-нибудь поработать. Я бы тоже мог что-нибудь посоветовать. Но в моих советах никто не нуждался.
  Мы встречались с ней, как и раньше. Любовь никуда не исчезла. Я скучал без нее, а она без меня. Но что-то было не так! Соперника не было. Я проверил. Неужели она так парилась из-за того, что нет работы? Ну,  нет сегодня, будет завтра. Зачем портить нервы себе и окружающим.
  Я решил поговорить с  ней на эту тему. Для этого я выманил ее на вечернюю прогулку. Тактически правильно я усыпил ее строгость и холодность любовью и лаской.  Пригласил в кафе. Мы пили горячий кофе с каким-то десертом. И я спросил:
- Мариша, мне показалось, что я уже не вхожу в твои дальнейшие планы?
Она недоуменно вскинула на меня глаза:
- С чего ты взял?
- Ты говорила маме, что будешь искать работу в Красноярске.
- Макс,  - вздохнула  она, - ты всегда думаешь только о себе!
- Наоборот, в данный момент мы говорим о тебе.
- Да, обо мне. Только о том, чтобы я жила так, как тебе удобно. Чтобы я просто была рядом. Ты приходишь, а я уже жду тебя, чтобы заключить тебя в объятия, спросить как твои дела, погладить тебя по головке. Так?
  Я растерялся. Это было настолько неожиданно! Я не узнавал свою милую глупую Малинку. Неужели ей удавалось так долго скрывать то, что она УМНАЯ? Это было то, чего не должно было быть ни в коем случае. Моя девушка не должна была быть умнее меня.
Поскольку я молчал, она расценила мое молчание как знак согласия, и продолжила:
- А ты думал, что мама будет содержать меня до тех пор, пока ты не окончишь техникум, сходишь в Армию, устроишься на хорошую работу? Чтобы затем, упаковав меня в белое платье и фату, торжественно передать меня тебе из рук в руки?
  Эти слова совершенно ошеломили меня! Таким идиотом я не чувствовал себя никогда. Мало того, что она оказалась УМНОЙ, но это был верх ЖЕСТОКОСТИ. Пусть это было правдой. Но я же люблю ее! Меня просто охватил ВСЕЛЕНСКИЙ ХОЛОД! Я, молча, встал. Полными боли глазами взглянул на нее. Я чувствовал, что я прощаюсь со своей Малинкой навсегда. Вышел из кафе.
  Дальнейшее я помню очень смутно. Я нажрался. Кажется, я купил водку. Пристроился где-то в сквере. Потом у меня появился какой-то друг, потом еще друг друга. А  потом еще появилась водка. Помню, что мы втроем очень хорошо дружили против моей Маринки. А потом вдруг друг моего друга не захотел дружить против Маринки. Он сказал, что я «козел», а она – молодец, настоящая русская «баба». Я дал ему в глаз за «козла» и за «бабу». Он мне тоже. Потом когда я упал, меня подняли какие-то добрые мужики. Пригласили в машину. И повезли спать.
  Проснулся я не дома. Болела голова. Хотелось пить. Ужас и трезвость наступили тогда, когда я понял, что попал в вытрезвитель.