Эллегия летнего полдня

ЭЛЕГИЯ ЛЕТНЕГО ПОЛДНЯ

        Тетку Матрену дед Петро вывез из Гродно,выкрав из публичного дома,куда после смерти отца ее вознамерилась сдать мачеха.Увез подальше от родных мест,поселившись в отдаленной российской глубинке.Обвенчался.Завел сыновей.Старшего забрала война,младший вернулся больным,израненным,-женился,запил,подарил своей Нюрке сына и умер.Парень получился слабоватым на голову.Четыре года проучился в школе,едва научившись считать и писать,подался с матерью в пастухи.

        Со свекровьюНюрка жить не захотела,ушла на вольные хлеба.Поселилась недалеко,в соседнем районе,где тамошний колхоз выделил ей старую  пустующую избенку на отшибе.Год от года на одном месте не задерживалась.Любила выпить,но на работу выходила.Знакомые шофера делали крюк километров по двенадцать-двадцать,чтобы заночевать у нее.Часто происходили нестыковки,и потому Нюрка  постоянно ходила с фонарями под тем или иным глазом.Помотавшись с места на место,наезжала к свекрови.Отсыпалась,отлеживалась,недели две-три прирабатывала в местном совхозе и,забрав сына,снова исчезала,приживаясь то у одного бобыля,то у другого.

        Вторая невестка теперь тоже жила со стариками.Парализованная,она полностью находилась на их попечении.Передвигалась на костылях,что-то делала по дому,выходила на улицу,но больше лежала.Сын,родившийся от мужа,лет в пятнадцать умотал в город с заезжей студенткой.Сходил в армию,женился,время от времени вместе с женою наведывались к деду, к матери.Жили  как-то непутево.Детей не заводили.Порознь бегали на свидания и,потом,дома, во всех подробностях рассказывали друг другу о своих любовных похождениях.

        Дочь родилась после войны.Неизвестно,как получилось,по дурости или по глупости,но Зойку мать родила от тринадцатилетнего пацана,в шутку уступив его робким домоганиям.Зойка росла красавицей и умницей.Парни бегали за нею,влюблялись,но она отвергала одного за другим,сначала полностью отдаваясь учебе,а потом и работе.Зойкин отец не отказался от нее,правда ничем и не помогал.Женился он рано,детей у него с женою не было.Когда Зойке исполнилось шестнадцать,взял ее к себе в гости,но надолго она не задержалась  -  вернулась домой.

        В свои семьдесят с лишним лет,дед Петро выглядел еще крепким и справным стариком.Едва ли не двухметрового роста,крепко сбитый,длинноголовый,без единого волоска на голове,он своим внешним видом напоминал  свежеотполированный сосновый лингам.В армейские годы,еще при царе, был главным ротным запевалой,имел громкий и широкий голос.С годами в этот голос вкралась возрастная хрипотца да  и теперь, к тому же,  он был глух как тетерев.Когда а Матрена пыталась дозваться его,переходя на раздраженные ноты,он взрывался такими изысканными и громоподобными руладами,что шум заполнял всю округу.Я неоднократно подпадал под грохот этой изящной словесности,успевая,правда, вовремя ускользать незамеченным.Потом дед Петро выговаривал мне:
       - Тольк,а Тольк,этта нябось ты,яти твою трясця,тялёнка спухтанул.Ох,попадись  под руку  -  башку б отвярнул!Нада жа  -  я чуть не убився!

        Дальше следовали самые утонченные комментарии к тому,как он щипал траву для теленка,что пасся рядом на привязи,а меня на полном скаку вынесло откуда-то из-за угла.Теленок рванулся и,сдерживаемый веревкой,подобно раскрутившемуся маховику,врезался в возвышающийся над лужайкой зад деда Петра.Растянувшись плашмя,дед материл теленка самыми последними словами,пытаясь понять – что же произошло?

      -Паймал бы-прямо на местце придушил!-сбрасывая послелние эмоции,успокаивался дед Петро.

        В следующий раз предметом словесной экзекуции стала праща,вычитанный принцип действия которой я решил осуществить на практике,приноровив к обрывку бельевой веревки обломок ржавой дверной петли.Когда устройство было раскручено на всю боевую мощь, коварная железяка соскользнув с веревки, кувыркаясь в воздухе, преодолела более чем трицатиметровый барьер,отделяющий меня от соседского дома и с треском врезалась в оконный переплет именно того окна,из которого,высунувшись по пояс, откуда блажено глазел дед. Крякнула рама,убийственно звякнули,чудом не рассыпавшись, стекла.Дед Петро,по молодости бывавший в самых жесточайших батальных перепалках,мгновенно исчез в глубине оконного проема.Нырнув в заросли крапивы,я с ужасом ринулся прочь.Затаившись в метрах пятидесяти,возле полуразрушившегося, заросшего бурьяном погреба, когда-то принадлежавшего    съехавшим соседям,я слушал,как дед Петро пытается отыскать меня,грозясь  достать из под земли и  туда же урыть.К вечеру буря утихла.Но позднее дед еще долго оговаривал происшедшее,рисуя самые страшные и  умопомрачительные последствия и для меня, и для своей собственной персоны.

        Причиною следующего события был большой,до наглости рыжий дедовский кот.Позволяя гладить его и играть с ним на своей территории  -  за пределами своей вотчины он не позволял даже близко приблизиться к себе,камнем ныряя в первое же попавшееся укрытие.Действовало это раздражительно,-тоже тебе  друг называется!- и потому,все отношения с котом свелись к тому,что бы при первом подвернувшемся  случае,как можно неожиданнее напугать его,наблюдая ,как под тяжестью кошачьей туши трещат кусты и сминается бурьян.

        В тот день рыжий,развалившись на солнце,безмятежно спал,на укромной, скрытой чернобылем полянке,в пространстве между стенами нашего дома и соседским забором.Там,за ветхим тыном,возился дед Петро,растянув на подпорках вдоль двора рыболовную снасть,что –то разговаривая сам с собою и перемежая свою речь крепкими словесными оборотами.Я сидел на крыше и прилаживал к коньку только что выструганную деревянную вертушку.Дед и кот меня вроде бы и не замечали.Завидев рыжего я вознамерился все-таки изловить и приручить его,дав понять,что ему нечего меня боятся и не на своей территории.Спустившись с крыши и обогнув двор,медленно подкрался к бурьянам и внезапно,подминая стебли,прыгнул на рыжего.Кот уже наверное давно ждал подвоха и как сито,пронзив забор,он сделал рывок и снося подпорки,впутался в сеть.Пытаясь выкарабкаться,запутывался еще сильнее.Таких красноречивых комментариев мне не доводилось слышать ни до не после!Кот,взревевший от неожиданности дурным голосом,в хозяйских руках теперь даже не сопротивлялся,давая выпутать себя.Под шумок мне опять удалось исчезнуть с места событий.Дед Петро вроде бы догадывался кто напугал кота,старался выпытать у меня признание,но я делал вид,что не понимаю о чем идет речь.И только рыжий,теперь завидев меня даже в своих владениях,спешил побыстрее спрятаться.

        Тетка Матрена была женщиной подвижной и горластой,-наверное из-за глухоты деда.Была она намного моложе Петра,хлопотала по дому,бегала на работу.Невесток своих привечала,ни в чем не упрекала,не обижала.Зойку любила как никого больше,холила,даже едва ли не по детски робела перед нею,когда та подросла.Деду с бабкой Зойка отвечала такой же привязанночстьюПриезжая домой из училища на каникулы, где училась на медсестру.она стремилась как могла помогать родным,выкраивая из своей мизерной стипендии то деду на рубаху,то платок матери,то бабке на отрез ситца. 

        В тот год,после окончания учебы,Зойка  домой нагрянула только в конце лета.К троице подкатила Нюрка,устроилась на ферму.Вставала рано,днем отсыпалась,домой приходила затемно.Чтобы не беспокоить близких,спать пристроилась в сенях,под пологом.Никто не знает,когда к ней подкатил Данило,управляющий.На людях друг друга по имени отчеству чествуют,а на ночь,прежде чем домой к жене идти,Данило нет-нет да и к Нюрке под полог заскакивает.С женою, по-настоящему, разве что в полдень видятся,когда на обед заезжает.А тут оказия случилась.Нюрку зачем-то в район вызвали.Не успела Данилу предупредить.На Нюркино место бабка Матрена легла.А Данило,заскочив по-привычке к своей возлюбленной,да еще по пути разговевшись с мужиками,впопыхах да в темноте сделал свое дело и понять ничего не может.Вроде бы и Нюрка быть должна,а вроде бы это и не Нюрка!Давай по бокам шарить,соображать ,что к чему!А бабка Матрена возьми да и отзовись:        «Ну,как,чо,понравилось?»-У Данилы едва разрыв сердца не случился.Всю дорогу,как говорил потом,до дому бегом бежал.Сам же позднее обо всем и растрепался на всю округу.

        Шло время.Умер дед Петро.Выучилась Зойка,забрав с собою больную матьНюрка отыскала себе нового друга и теперь они втроем с уже почти выросшим сыном,пасли колхозное стадо,поселившись в утепленной дощатой теплушке.Пили,дрались,залечивали друг другу фингалы и опять пили.Оставшись одна,бабка Матрена ударилась в богомолье.Охмурила вдовца,который  без молитвы-то уже и жизни не мыслил.Похоронила.Окрутила другого.Этот тоже не долго протянул.  Обитая одна в пустом доме,время от времени наведывалась в гости к снохе и внучкеи снова возвращалась домой.Время,жизнь,прошлое,настоящее и будущее теперь для нее сплелись в один клубок.События многолетней давности стали для нее сейчас так же ощутимы и реальны,словно произошли только вчера.Молодость,любовь,стихия,боль,позор и тяжесть века  -  все это неумолимым грузом легло сейчас  на ее плечи.

        Умерла бабка Матрена тихо,незаметно,едва ли не с неделю пролежав в холодной, выстывшей избе,пока кто-то из соседей не заметил,что над трубою не идет дым,а на присыпанном снегом крыльце давно уже нет следов.Похоронили ее рядом с дедом Петром.на православном деревенском кладбище,где вечность и забвение стирают все – и беды,и надежды.и радости.