Satus iterum. Мирослава. Глава 19 - 20

Второй день жизни в уединении, в маленьком домике, вдали от напора цивилизации, шума соседей и гомона семьи Виен ругалась с мужем, то собирая сумки, то распаковывая их. А началось все с того, что она услышала отчаянные рыдания внучки, пропустив повлекший к ним разговор:
- Достроился! Умело согнул свою линию! Разбил девочке сердце!
- Ты о чем? – не понял Жан.
- Мира плачет – мальчик уехал.
- Иногда это полезно. – спокойно ответил Жан. - Поплачет немного и успокоится.
- Ты совсем или прикидываешься? – Вилен уже разошлать и теперь ей трудно было остановиться и хотя бы понять, о чем говорит муж. -  У ребенка разрывается сердце!
- Так поехали к ним, раз ты так волнуешься. Собирайся, внесем свою лепту в ее успокоении.
- Давай, лети, смотри, как умирает ее душа! Я не могу такое видеть! Я остаюсь тут,  а ты давай, поезжай, насладись!
- Что ты такое говоришь?! Я хочу помочь, поддержать.
- Ты уже всех успокоил – вот результат!
- Виен, пожалуйста, ты же все слышала, я и слова лишнего не сказал.
- Ну и чего стоишь – собирайся!
 Пока муж развернулся, пока достал сумки, настроение Миры сменилось, Виен даже подслушала не только внучку, а и мысли мальчика,  утихомирилась этим и спокойно села у окна, любуясь покоем природы.
- Вилена! – на пороге появился Жан, собранный в дорогу, с сумкой и ахнул: - Неужто передумала?
- А чего ты на меня кричишь?
- Ты не права, я вообще с тобой, всю жизнь, говорю шепотом. Я даже в полголоса думаю!
- А что ты сказал Ларсэну?
- Ты же знаешь!
- Нет, я не подслушиваю.
- Я ему просто объяснил кто мы такие!
- Да ты что?! И как же ты смог выдать тайну?
- Все очень просто - он теперь занял место вожака… - Легкая улыбка промелькнула на его лице и Ви прицепилась:
- Хотел сказать «стаи»? Эх, Жан! А потом удивляешься, откуда в сыновьях такая предвзятость к неординарности!
- Тут совсем другое. И хочу тебе заметить, что я к соседям неплохо отношусь. Скажем даже – очень не плохо.
- Но не настолько, чтобы сблизится в общении и дружить.
- Об этом я просто не думал.
Тут Виен уловила, как он «не думает». У мужа в мыслях был просто ужас, только от того, что представил себя рядом с волком, а уж как вообразил себе внучек в объятии оборотня, так его перекосило. Она промолчала, потому что реально поняла насколько это не естественно. Дала себе минуту, впуская здравый смысл,  и тут же завелась с новой силой. Для нее-то, как и для Миры, Мэйсон был другим. Он был своим, милым, мудрым мальчиком. Она в нем не видела зверя. И вторую сущность его не слышала.  Продолжать разговор дальше не было смысла, и она ушла на берег. Долго смотрела в ту, неприглядную сторону реки, скрывающуюся за нетронутым лесом,  сама не понимая, что же ее так тянет на тот берег. Кругом расцветала «любовь» - Мира бросала флюиды счастья, Ларсен уехал и сигналил проснувшимися чувствами. Не стала вникать к кому, просто слышала его позитивные волны. А утром все оборвалось.  С одной стороны – ни забот, ни печали, даже намека на негатив. А вот с другой, с того берега, где всего несколько часов назад Ларсен купался в своих воспоминаниях – лавина зависти, мести и гнева.  Шепот зависти усиливался и практически дышал в спину. Ее передернуло, и она, застыв перед мужем, потребовала:
- Позвони Ларсену!
- Зачем?
- Пока не знаю, но поговори с ним.
- Когда будешь знать, с какой целью мне с ним вести переговоры, скажешь. – отмахнулся Жан.
- Знаешь что, ты грубишь!
- И не думал. Просто от колебания твоего настроения я не знаю, за что хвататься!
- Это у меня колебания?! Жан, ты не слишком разошелся?! Я что виновата, что слышу всю эту…, весь этот….,  ор?! Там поменялось настроение! – Она указала на окно, но муж понял, какой ветер дует.
- И что? Мало ли с какой ноги встал человек.
- Ох, ты не выносим! С тобой русским языком говорят.
- Нет, милая, пока что я слышу одну тарабарщину.
 Ее глаза настолько расширились, что стало самой больно. Закрыла лицо руками, но сразу же выпрямилась:
- Возможно, возможно я не так пояснила. Попробую заново. Позвони, пожалуйста, Ларсэну, чтобы он не наломал дров!   
- Ты слышишь нечто конкретное?
- Нет! У него сменилось настроение и он хочет удовлетворения, своей старой обиды!
- Секундантов пришлет? – Не удержался Жан и улыбнулся. Виен сцепила зубы и пошла к шкафу, с шумом открыл дверцу, затем замок сумки и принялась снимать вещи и бросать их, не снимая даже подплечников. Жан развернул ее и, держа руки, заявил: - Ключи не дам!
- Пусти, мне больно! И не надо, я возьму такси!
- Интересно было бы посмотреть. – усмехнулся, крепко сжал одно ее плечо, второй рукой взял за подбородок и поднял ее лицо, смотря в ее потемневшие, ставшие серыми как грозовое майское небо, глаза: - Виен, я, конечно, могу стать на колени, просить прощение, осыпать тебя поцелуями, но не буду делать его. Просто подумай сама, ты же умная женщина, как это все выглядит, глянь на свое поведение моими глазами. И потом, ну зачем мы ссоримся из-за кого-то, не совсем адекватного к самому себе? Мало ли кто, что хочет!
 Ее тяжелый вздох сказал о спаде пыла, с каким она сегодня проснулась.
- Вещи развесь! – бросила она и вырвалась из его рук, оставила одного, выбежала на улицу. Забредя почти по щиколотку в воду, ходила по своему водному проему, огибающему дом дугой, закрыв руками уши. Наконец к ней достучалось «примирение» той семьи, повеяло счастьем.
Жан уже сидел на скамье, рядом лежало полотенце. Смутилась и как избалованный ребенок пришла и молча села рядом.
 День прошел спокойно, поехали на рынок, закупили всякой вкусности, счастливые приехали домой и вдруг опять ее накрыло непонятно чем. Не доела, уселась у телевизора и молчала, определив голову на согнутые колени. Если бы Жан не знал ее так хорошо, если бы не прожил с ней,  в радости и горе столько лет, подумал бы, бог знает что! А так ему было больно за нее, но он не знал чем помочь.
 – Вы когда уезжаете? – Ни с того, ни с сего спросила она.
- Куда? – Не понял Жан и подошел ближе.
- На гулянку! Блин, Жан, что ты меня достаешь. В поход, в экспедицию, за гербарием!
- Вообще-то, мы хотели пропустить одну поездку. Вроде как все есть и один год можно.
- Правда? Как интересно. И с чего вдруг такие перемены?
- Запасов предостаточно. – Говорил он, видя, что жена его не слушает.
-  А папоротник часто цветет? – снова неожиданный и , казалось бы нелепый вопрос.
- Крайне редко.
- Так вот и отправляйтесь за ним! На Алтае в этом году урожай!
- Виен, что задумала?
- Ничего.  – И тут же добавила, глядя прямо в глаза. – От тебя отдохнуть!
- Все норовишь обидеть. Валяй, я не гордый. Но если тебе плохо, так и скажи, трогать разговорами не буду. – Вышел на кухню, запустил машину, вымыть собравшуюся посуду. Убрал все со стола и не спешил возвращаться, взялся за книгу.
- Который час? – крикнула ему Виен.
- Девять вечера! – Схватился за соломинку и пошел к ней.
- Поехали домой. – уже не требовала, просила, в глазах поблескивали собирающиеся слезы. 
- Виен! Мы здесь не первые сутки и постоянно заняты чужими проблемами. Даже не семьи, а чужого рода.  Поедим утром, не пожар!
- Жан!
- Ничего не хочу слышать! Эту ночь мы проведем вдвоем. И забудь ты обо всех, до утра!

   
Глава 20.
Мейсон примчался домой и как не стремился узнать, что же такого важного заставило отца его вернуть, достал телефон, но закусил губу, увидев который час. Не решаясь беспокоить девушку так поздно, послал сообщение, что все хорошо, добрался без проблем. Немного подумав, добавил: «Целую, сладких снов».  Послал и тут же получил от нее звонок:
- Привет! Ты еще не спишь?
«Разве я могу заснуть, не услышав тебя? Как дорога?»
- Дольше обычного. Мир, меня ждут, я вижу, как отец вышагивает по комнате. Пойду, узнаю что там и как.
«Иди, конечно». - вздохнула она в трубочку.
- Я сказал, что скучаю?
«Нет еще».
- Очень! Всю дорогу только о тебе и думал. Позвоню в десять утра.
«Нет,  в девять!»
- Зачем так рано? Или ты уже репетируешь?
«Репетирую что?»
- Как будешь командовать мной.
«Мэйсон!» – Смутилась она и замолчала.
- Тогда до завтра, утром позвоню. А ты спи крепко и долго, тогда дни не будут долгими. Спокойной ночи. – однако оба не отключались. Он слышал ее дыхание, слышал как бьется ее сердце, хотя его и не было слышно. Опять навеяли воспоминания о запахе и в голове закружилось. Он тут же вздохнул:  – Мне надо.
« Так иди. Отключайся первым.»
- Не могу.  Душа моя! Я хочу вернуться, я хочу быть рядом с тобой.
«Я тоже.»
- Мира. – Он сделал паузу, она молчала. – Утром позвоню, целую.
«Я тоже.»
Услышав полную тишину, с минуту смотрел на экран, затем положил мобильный в карман, собрался и открыл дверь.
- Что так долго? – Поспешил к нему на встречу Ларсен.
- Пробки. – Бросил он в ответ и поставил на пол сумки. Отец смотрел, на него, словно изучая. – Да, не такого приветствия я ждал… - усмехнулся парень.
- Ну, ты же не девчонка! Хотя…. Показывай! Тогда и получишь поздравление.
- Утром! Я устал, голова еще идет кругом. – Ответил парень, подхватил лишь рюкзак и прошел в свою комнату. Ларсен не дал закрыть дверь:
- Я это…, хочу знать, что с тобой было. Там был с тобой, этот, он сказал…
- Да, я плохо себя чувствовал. Только ты же не побоялся меня пригнать сюда. Так что теперь спрашивать, когда все позади.
- Я переживаю, мне надо знать.
- Поздно уже.  Я устал! – Зашел в ванную и закрыл на защелку дверь. Ларсен ушел сразу, сразу лег в кровать.
- Приехал? – Проснулась женщина и подняла голову.
- Слышала же, спи! – огрызнулся Ларсэн, лег и моментально уснул.
****
        Мира положила телефон под подушку, легла, но тут же встала.
- Что ты скачешь, как горная козочка? – Спросила Влада, откладывая книгу. – Позвонил, отчитался, что ж еще не так? – Мира промолчала, взяла из гардеробной забытую им куртку, положила на стул,  рядом с кроватью и улеглась, глядя на нее. – О нет! Я никогда не влюблюсь. Это так тупо выглядит. – Бросила Владка. Мира по-прежнему не отвечала. – Вот, уже и слова не скажет умному человеку. Мира! Ты не хочешь говорить? Обиделась или отмораживаешься? – Поднялась и обошла кровать, присела и разглядывала, как сестра старательно делала вид, что спит. – Ага! Оказывается, влюбленные не только тупеют, но еще делаются эгоистами, артистами, причем плохими. И, и…. Ну и ладно. Я тоже с тобой говорить не буду! – Выключила свет и повернулась к ней спиной.
Мира полежала совсем немного, прислушиваясь к тишине, высунула руку и положила на куртку. Кожа была слегка потертой, но не грубой. Нарисовался его облик, так четко, что Мира открыла глаза. В окно вовсю светила луна и ее рука на черной коже, была словно  мраморной. Вздохнула, но не горько, на этот раз  радостно. В ушах сразу зазвенело его «целую»! Стало так хорошо, так необъяснимо, что захотелось поделиться кусочком счастья со всеми и Владкой в первую очередь. Но и убирать руку с куртки, ставшей частичкой его, не было сил. Погладила опять, придавливая ладонь, поднесла к лицу и принюхалась, рука пахла Мэйсоном. Это было намного приятней, чем просто держать ее на куртке. Развернулась к сестре и положила руку под щеку.
- Завтра же перееду в другую комнату! – бурчала Влада. Мира молча подвинулась и обняла ее. – Ну вот, надумала! Что еще? – вредничала Влада, хотя уже улыбалась. – Только не говори, что я все еще тебе близка, и ты решила со мной поделиться! – Нос Миры уткнулся в ее плечо. Все тревоги улетучились. Да и делиться не хотелось, как и говорить. Просто Владка всегда была ближе всех, и ей надо было ее плечико. Рука сестры легла сверху и поглаживала успокаивая. – Влюбленная дурочка. Спи, давай, а то проспишь звонок, а я буду виной.
****
Месть – это единственное, что остается после обиды. Месть может быть разной, но от этого сама она, нисколько не меняется. Пережив не разделенную любовь, проглотив обиду, даже осознав свою вину, человек жаждет виндетто.  Даже не сама расплата его интересует, девяносто пять процентов к ней не приблизятся и на шаг, не переступят дальше самого желания. Само предвкушение сладко. Планы, ожидание унижения оппонента,  полет фантазии, где  появляются новые и новые версии. Да, предвкушение – вот что главное! И не важно, какое после этого будет послевкусие. Что же: «ошибаться – человечно, прощать – божественно», но мы пока еще люди… 
***
Ларсен многие годы, после знакомства с Гаями, жил как обычный человек. Именно любовь делала его таковым. Он менялся и старался изменить свое окружение.  Любил – безответно, больно, униженно. Он болезненно любил Вел. Она навсегда поселилась в его сердце, растоптав его чужими ногами. В ту ночь, когда Ларсен определился в своей привязанности именно к ней, и неожиданно увидел ее в объятьях мужа, вокруг все перевернулось. Он отключился от своего рода, от нерушимых правил, от своего разума  и шел за желанием родившимся в нем. Познакомились. Затем драка, разъяренность и отпор Эда. Это все только распалил его, толкало на необдуманные поступки. Затем пришли старшины и его увели, как нагадившего щенка. С того момента месть поселилась в нем, подстегивала, гнала уровнять положение. Что тогда сдержало его от новых встреч и борьбы за женщину, сам не знал.  Был день, когда он мог бы отомстить -  Виен попала в беду.  Он даже не знал, что именно Виен просила о помощи всех святых, посылая свои мольбы вселенной. Он уловил запах, который навечно заполнил его, а в нем был страх и отчаянье. Старшины обсуждали это, а он, как шпион, подслушивал.  Полетел, понесся – насладиться, посмеяться, удовлетвориться их бедой. Мечтал, не прячась, наблюдать слабость и беспомощность мужчины которого она предпочла ему. Всей душой жаждал увидеть мольбу в ее глазах. И, быть может, спасти. Но, ступив на противоположный берег, окинув взглядом размер катастрофы навалившейся на женщину его мечты, сменил свое желание мгновенно.   Спас, не Вел, ее мать. И, не успел понять всю откровенность благодарности в его адрес, как новое желание мести нарисовало картинку – Вел бросится к нему, останется с ним, в признательности. Ему же больше ничего не надо, лишь ее близость…. И снова месть подложила иной вариант,  он уже не хотел ее, он мечтал о том, как оттолкнет ее, высмеет и уйдет с поднято головой. Так он думал, пока не ощутил, что Вел рядом. Она пришла, и все получилось наоборот. Он ушел, растоптав свое же желание, надышавшись чужой любовью. Любил! Больше двадцати лет,  любил настолько, что сводило скулы, и ждал встреч, но уже ему хотелось совсем другого. Теперь он желал, чтобы она рассмотрела в нем мужчину, с положением, семьей и счастьем в глазах. Добился всего – положения в обществе, его обществе, подобных ему, людей стоящих на страже. Завел семью, родился наследник, и он стал главою своего, небольшого рода вервульфов. Теперь не его контролировали и учили, теперь он управлял всеми.  А главного не получил. Не насладился местью, не покорил только Вел.  Она опять встала на его жизненном пути и рушила все на свете!
Этим днем он проснулся на заре и смотрел в потолок. Сердце было холодным. Даже четкое представление Вел не заставило сердце екнуть. Понял – любовь ушла. Неожиданно оставила его с холодом в груди. Правда, в голове воспалилась маленькая заноза, не дававшая знать о себе долгие годы...
Проснулась жена, повернулась к нему, но он даже не шелохнулся. Не дожидаясь приветствия, вздохнула, поцеловала в щеку, удалилась, готовить завтрак. За стеной ворочался сын, проснулся рано, но встречаться с родителями не спешил.
- Он пережил уже два года. Целых два года мой сын перебарывает волчонка. – думал Ларсен. – Неужели я прав? Прав… Завтра ему двадцать, чего ждать? Да что я гадаю, сказать придется в любом случае. Он мой сын, мой приемник, он просто обязан знать, к какому роду принадлежит. А если нет? Если он так и не унаследует нашу эксклюзивность….  Зачем говорить, зачем пугать парня? Пусть живет себе, как ему хочется. Да, трудная миссия. Но, если он узнает, останется здесь, в этом селении, то все мои старания напрасны? – Он вскочил, перепрыгнул через окно и понесся к реке, как делал круглогодично. Вернулся к девяти утра, сел за стол и принялся пить чай с горячими булочками.
- Где сын? – поинтересовался у жены Ларсен.
- Доброе утро. – Сказала женщина. – Еще не выходил. Говорит по телефону.
- Даже так! – Поднялся, подошел к двери и прислушался. Мэйсон говорил с девушкой, это было понятно и без объяснений.  Вернулся на место, улыбаясь, но глаза коварно сузились.
- Ты еще и подслушивать взялся. – хмыкнула жена.
- Не твое дело.
- Естественно, я же кто в этом доме - простая кухарка.
- Помолчи!
- Я-то, помолчу. Я только и делаю, что молчу! А ты, ты ему сказать думаешь?
- Зачем? Придет время – сам узнает!
- Ларсен! Что происходит? Не затыкай мне рот, пожалуйста, дай я скажу. Ты думаешь, сыну легко? Или легче будет, когда откроется правда, но не с твоей помощи? Ты же отец, ты должен его предупредить и подготовить! Я любила тебя, поэтому пережила все узнав. А девочка…. Ты не думаешь, что его второе я может вырваться наружу внезапно? Ты думаешь, о том, что будет с девочкой, увидев как на месте ее любимого - волк. Два года, целых два года он болеет, твой сын мучается, а ты его гоняешь то домой, то из дому, ни слова не поясняя. Ларсен! Я тебя не узнаю. Ты и так был, даже не знаю, как мягче сказать, холоден, что ли, но после этой поездки, словно с катушек слетел! – Она замолчала и смотрела, как муж спокойно пьет чай, отщипывая по кусочку от горячей еще булки и кладя в рот, не реагируя ни на нее, ни на ее слова даже бровью. – Понятно, с ней виделся. – Сказала женщина и отвернулась к мойке.
- С ней? Это с кем это? Слышишь, повернись ко мне! Ты это о ком тут молвишь? На что ты тут мне намекаешь?  И вообще, что за разговоры затеяла? Чего взбрыкнула?
- Я не лошадь! Если не забыл, то я, пока еще твоя жена и имею права высказать мнение, хотя бы раз на десятилетие.
- Ты имеешь права на многое, но не учить меня жить!
 Женщина хотела ответить, сорвавшись – трудно остановится, но вошел сын и она замолчала.
- Доброе утро, родители. Вот диплом и все такое – радуйтесь!
- Какой же ты у меня взрослый! – Прослезилась женщина, став на цыпочки, обняла его, целуя в щеку. – Жених!
- Мам! – Поцеловал в ответ и, гладя по плечу, Мэйсон смотрел на отца.
- Да уж, жених! – Засмеялся Ларсен, даже не встав, не проявив к сыну должного, отцовского внимания. – И сколько же сердец ты уже разбил?
- Ни одного. Ты отец, это…, может, пояснишь, зачем вызывал меня так срочно?
- Поговорить хотел, но теперь передумал.
- Что значит, передумал? – Мэйсон разозлился и, отойдя от матери, стал перед ним. – Я тебе что, игрушка?! Ты долго будешь меня пинать, как мячик?
- До совершеннолетия! Ты - сын главы и должен быть организованным.
- И в чем тут организованность? Подавать тебе тапочки?
- Если надо – подашь! А пока ходи за мной, тенью, учись, принимай опыт, вникай.
- Мне это не нужно! Я не хочу быть тем, кем стал ты!
- И кем же я стал? – Ларсен развалился на стуле, вытащил одну ногу вперед и сарказмом наблюдал, на сколько их хватит, устраивать ему протест.
- А ты в зеркало посмотри, поймешь. – Мэйсон махнул рукой и хотел уйти.
- Что? А ну стой, поясни, пожалуйста. А то одна тут воздух сотрясает, как рыба, открывая рот. Теперь и ты взялся. Давай, по образованному, расскажи-ка папке, чем он тебе не нравится?
- И скажу. Ты изменился. Ты стал чужим, несносным, хамом!
- Договоришься, я и двинуть могу, что бы напомнить, в чьем доме живешь.
- Не боишься получить сдачи? А может мне первому двинуть тебе, что бы на место поставить мозги? – Глаза Мэйсона почернели, ноздри раздулись, сжав кулаки, он смотрел на отца. Тот вскочил, ногой оттолкнул стул и уставился на него, скривив уголок рта.
- Пейте! – Стала женщина между ними, всунув каждому по стакану с холодной водой.
- Не хочу! – Ответил Ларсен. Сын же выпил до дна и почувствовал, как гнев поднял в нем волну, мучающую его уже долгое время.  Ларсен же не желал гасить вспыхнувший раздор между ними, казалось, что он даже наоборот, получает от этого удовольствие: – Она тебе не пара! – заорал он еще громче.
- Правда? А ты ее видел? Общался с ней? Ты же, даже на выпускной мой не приехал!
- На выпускной? И что бы я делал там?
- Что и все родители. И потом, я бы вас познакомил.
- Ой, да знаю я, городских, пустышки!
- Отец! – Мэйсон опять ринулся к нему. – Вот как ты можешь?! А мама у нас не городская? Или ты и к ней относишься, как к пустому месту? Тогда мне тебя просто жаль! – Парень махнул рукой, видя, что спор ни к чему не приведет, развернулся уходить, но зачем-то, пожав плечами, добавил. – Ее семья совсем другая, там живет любовь и радость. И они меня приняли.
- Ха! Это пока она не узнала кто ты.
- А кто я? Поясни мне. То ты кричишь, что я сын главы, что само собой подразумевает не последнее звено в выдуманной тобой цепочке. А то вдруг такой сарказм. Так кто я?
- Ларсен! – Подала женщина голос, смотря на него умоляюще.
- НЕ вмешивайся! – гаркнул Ларсен.
- А ты не ори на мать! Она твоя жена, а не домработница. Значит так, запомни, я больше тебе не позволю этого!
- Не обращай на него внимания, сын. Это он бесится, что свою страстную любовь забыть никак не может!
 Ларсен отошел к окну, отвернулся от них, думая: «Вот глупая курица!», а Мэйсон внимательно уставился на мать. Та продолжала:
– Знаю я и всегда знала, как бы ты не отмалчивался. Ох, сын, не думала, что скажу такое, уж прости меня, но не могу терпеть больше. Да и женился он на мне, только потому, что имена схожи. Признайся же, как удобно ночами произносить ее имя, думать о ней, страдать по ней.  Жена же дура, не догадается. Только я не настолько глупа, как ты думаешь!
- Мам, о чем ты говоришь?
- О чем? Спроси лучше у него. А я устала. УСТАЛА! Столько лет…, ночами быть Вел! Я Валентина! – Швырнула полотенце и ушла на улицу.
- Вел?! – Тихо повторил Мэйсон и тут же, громче переспросил. – Вэл?! Вы хотите сказать… Отец, ты с ними знаком?
- Да! Я был с ними знаком.  И это они, четко определили между нами рамки.
- Не верю. Я тебе не верю! Я общался с Вел. Она такая…
- Какая? – Глаза Ларсена загорелись, он сел и вопрошающе стал ждать о ней рассказа. Мэйсон сразу уловил разницу в отце. Отчего-то не замолчал, не побежал за матерью, а ответил:
- Добрая. Да все женщины их семьи добрые, внимательные, веселые и счастливые! И ко мне, у них нет никакой предвзятости.
- Не смеши меня. –  Ларсен смутился своей слабости и, отвернувшись от сына, налил в стакан воды. – Я с ними общался. И представь себе, не один раз!
- Наверное, так же, как с нами? Ну, тогда это все объясняет. Как, в прочем и то, что ты никогда не был мне настоящим отцом.   Одно прошу, ответь честно, зачем жениться не любя, рожать ненавистного сына, чтобы потом, всю жизнь, держать его подальше от дома. Только для того, что бы было над кем командовать? Но ведь время придет,  и я уеду, уеду на всегда! – Мэйсон засеменил по кухне. Размышляя, предполагая, расставляя все по местам. – Значит, ты узнал с кем я и только поэтому меня выдернул! Даже услышав, что я без сознания, узнав, что у меня жар….
- Нет! Я узнал до того, ну как тебе позвонил.  И, заметь, следовал их предложению, отстранить тебя от их девчонок.
- Не верю. Я теперь не верю ни одному твоему слову.
- Как хочешь.
- Нет! – Мэйсон закрыл глаза, мотал головой, не слыша последних слов отца. - Если ты нам с матерью врал столько лет, то, что тебе стоит это делать и сейчас. Да они и не могли тебе этого предложить. Они просто не знали кто мои родители! А Эдгар с Дэном….  Они же отнеслись ко мне, как к сыну. Ты никогда так не оберегал и не боялся за меня! Нет, нет! Я не верю тебе. – Он поднял голову, уставился на спину отца, возвращая в памяти и прокручивая все дни общения с Гаями. - «Никто и никогда не спрашивал о семье.  Только раз, Мира, поинтересовалась почему родители не приехали на выпускной. Но я же даже имен не назвал…. Стоп! Виен! Да, Виен четко спросила как дела у Ларсена! Да, да!» - В голове всплыла картинка, и он вспомнил  глаза этой маленькой, хрупкой женщины. Но в них же не было злости! В них была забота и… испуг…  Она, только как-то смутилась, затем пробежала эта искорка боязни. Чего она боялась? Не этого ли? Что мой отец…. Нет, нет! Если бы наша семья была ей столь неприятна, то она бы не говорила со мной с той проникновенностью… Она бы не благодарила.  Да она бы просто оборвала все еще там. Да и ее  ответ: «Слегка»! Не было четко сказано - знакомы. Значит, он и им попортил жизнь!» Мысли парня привели его к небольшому выводу, но не оправдали слова отца, а даже наоборот: – Ты опять стараешься очернить других! – Сделал Мэйсон вывод и уже без юношеской вспыльчивости заявил: – Пусть тебе это и не доставит удовольствия, но я скажу. Мужчины, те, кого ты так ненавидишь, волновались за мое здоровье, как о родном сыне.
- Само собой! – Засмеялся Ларсен. – Ох, посмотрел бы я на них, узнай они, чей ты сын!
- С тобой говорить бесполезно, но одно я понял – ты врешь! Ты только что, опротестовал свое же утверждение.  Я хочу уехать!
- А уезжай! – Улыбаясь, Ларсен посмотрел на сына и у того холод побежал по спине. – Давай, поезжай, соблазняй, влюбляй в себя его девчонок! И будь что будет!
- Ты о чем?
- О приеме. Признайся им, кто твой отец, а я посмотрю, куда денется их гостеприимность. А еще… - он замолчал, решив и на этот раз оставить сына в неведении. Вылезло, все-таки, заснувшее желание мстить. И какой удобный случай! Он даже видел, как кричат от испуга женщины, как ужасаются мужчины – видя в своем доме ВОЛКА! Волчонок проснется, теперь-то он был в этом уверен, он уже видел его взгляд в глазах сына. – Я даю тебе свое благословение, можешь ехать прямо сейчас и быть с ними, сколько захочется! Можешь, если получится, даже жениться!
- Ларсен! Ты не можешь так поступать! – Валентина успокоилась и уже стояла в двери, слыша именно последние слова мужа.
- Могу. Я все могу! Мальчик влюбился и у него это – на всю жизнь! Ведь он же мой сын. А мешать – это делать еще кого-то несчастным. Так пусть едет и строит свое счастье. Возможно, ему повезет больше! – Сразу ушел, и они услышали, как загудел мотор его старенького скутера.
- Мам, он о чем? Вообще, что только что было?
- Сын.  – Валентина устало опустилась на стул и склонила голову, теребя в руках свой фартук. - Ему не было и двадцати, когда он влюбился. Влюбился до умопомрачения, в сестер. О, господи, это ж надо! Ну, в общем, девушки были замужем, а он не хотел с этим смириться. Была драка, с их мужьями…
- Подожди, ты-то, откуда все это знаешь?
- Так я же с ним неразрывно, с того самого дня, как он вернулся…. Знаешь, сколько он мне плакался в жилетку! Думала, прошло. Получается – нет! У него это в крови, любовь и ненависть, к ним. Поезжай, но только на ночь у них не оставайся. Я хочу с тобой поговорить, многое объяснить, но мне надо собраться, унять обиду. Не бойся не на них, на себя…. В общем, сегодня не то состояние.
- Как жаль, что мне завтра не двадцать один…. Был бы свободным, как ветер!
- Будешь. Всего год остался. – Валентина поднялась, засуетилась, пряча от сына глаза и переводя неприятную тему. - Как думаешь отметить?
- Хотел всех пригласить сюда, познакомить, показать наши места. Но теперь…. Не то это место. Мам! – он обнял ее и усадил на диван. – Мамочка! Эти девочки – самые лучшие! А Мира…. Если бы ты только знала, какая она. Это мой золотой лучик солнышка!
- Сыночек мой! Совсем, совсем взрослый! Только порадоваться пока не могу. Опасаюсь, что и у тебя, как у отца – эта симпатия будет болезнью.
- Мамочка! Это не влюбленность – это любовь! Я люблю ее!
- Хорошо родной. Но годик ты подождешь. А пока, определишься с работой, накопишь чуток, для свадьбы. Хорошо хоть квартира у тебя есть, будет, куда жену привести. – Она погладила его по голове. – Ах! Лучше бы это была другая девушка.
- Но почему? Какая разница?
- Есть разница. Поезжай. Только пока не говори им, чей ты сын.
- Мама! Что же вы все недосказанность оставляете?! Из-за отца, из-за той драки?
- Из-за всего. Милый мой, это маленькая моя просьба. Пообещай.
- Хорошо, мама, только потому, что ты меня просишь, пока не скажу.  Я уеду рано утром. Там есть ресторанчик, мы праздновали день Стрекозы.
- Кого?
- Нии, Агнии! Дочери Дэна и Ев. Думаю там и посидим.
- Деньги! Тебе же нужны деньги! – Она убежала и вернулась с карточкой. – Вот! Мы с отцом собирали тебе на машину, но, думаю ты лучше ими распорядишься.
- А он? Мам, он же рассердится.
- И что? Поплавает и остынет. Он хотел тебе какой-то крутой джип купить, только я думаю, возьмешь себе нечто попроще.
- Джип?!
- Да, а что? Двойной праздник. Да и он любит тебя, только опять заноза в … попала.
- Уверена, что могу это тратить?
- Мэйсон. – Улыбнулась она.
- Я сейчас! – Он влетел в свою комнату и залез в интернет, покопался там немного, Валентина принесла ему поесть, что он и сделал с большим аппетитом, нашел то, что ему понравилось, и набрал отцу.
«Что?» – Сухо спросил Ларсен.
- Мне мама сказал о подарке.
«Да, так  и есть, готовил…. Но если не хочешь…»
- Хочу! Ты поедешь со мной в салон?
«Что, прямо сейчас?»
- А чего тянуть?
«Хорошо, говори в какой, там и встретимся.»
Вечером они вернулись домой,  и парень сиял, купив не самую дорогую машину, а вполне приличный, для его возраста автомобиль, да еще и имел в кармане приличную сумму.  Закрылся в своей комнате, позвонил, в очередной раз, Мирославе:
- Ну, как вы там? Готовитесь к моему приезду?
«Не дождемся! А что тебе подарить?»
- Хорошее настроение! Мира, мне ваши улыбки и присутствие – дороже всего! А твои счастливые глаза – еще больше.
«Понятно, не признаешься, чего хотел бы. Вот так всегда, сиди и ломай голову.»
- Не ломай, не надо. Правда, ничего не надо. Мир, скажи, а мы сможем отметить в том ресторанчике, на побережье?
« Еще как! На сколько человек заказать?»
- Я думал мы тесным кругом, так сказать с вами.
«А твои родители?»
- Золото мое, они не смогут приехать. Не обижайся на них, такие уж они у меня, не общительные, домоседы.
«Я обижаться? Да ты что такое говоришь, как я могу.  Сончик, а можно мы торжество, с девчонками, возьмем на себя, в качестве подарка?»
- Мне неудобно. Мир, я же вас приглашаю.
« Вот и возьмешь на себя выпивку. Я хочу напиться, от счастья.»
- Договорились. – Засмеялся он. – И десерт!
«И десерт! Мэйсон! – Ее настроение сменилось. – Мы, правда, завтра увидимся?»
- Думаешь, шучу? Увидимся! Будем вместе, до позднего вечера.
«Ты опять исчезнешь?»
- Мама просила ночевать дома. Пойми – это же и ее праздник. Но через год… - Он замолчал, мечтая об этом.
«А знаешь, как тебя Ния величает?»
- Как?
« Золушком!»
- Правда?! – Смеялся он. – Вот же стрекоза!
«Как ты ее назвал? Стрекоза? А ведь точно!»
- Ладно, Мирочка, до завтра!
- До завтра. – Ответила она и взяла со стула куртку, что-то тяжелое упала на пол, подняла серебряную цепочку, с маленьким медальончиком  в виде сердечка. « Моя любовь» - прочитала на внутренней стороне и нажала кнопочку. Внутри лежала записочка. Сердечко екнула, но набравшись сил, решилась и развернула, там было выведено ее имя. – Мальчишка! – Побежала к компу, нашла свою самую красивую фотку, распечатала и аккуратно вставила внутрь. Не забыв положить и его бумажечку. – Так мне нравится больше. – тут у нее созрела идея и с ней она побежала в комнату Агнии, крича: – Он едет!
- Знаем.
Ее не удивило  заявление сестер, и она, кружась по комнате, продолжала:
- Утром! Отмечать с нами и только с нами!
- Естественно! – Рассмеялась Ния. – Золушк, он и есть Золушк. Небось, вечером опять скроется.
- Ничего смешного не нахожу. Увы, он уедет, мама попросила. Но это, говорит только в его пользу – он не разбалованный, не распущенный, гулена.
- Зато - маминкин сынок.
- Не говори так, это же ее день тоже.
- Маменьин или нет, но все его поведение немного настораживает. – Сказала Влада.
- Девочки, прекратите перемывать ему косточки, лучше помогите с подарком определится. Правда, я уговорила Мэя, что стол мы организуем, ну в счет подарка, но это же не серьезно.
- Подари мобильный.
- Хотела, он против. Просил не обижать.
- Ну, тогда я не знаю. Он же байкер, давай подарим всякие прибамбасы.  – Сказала Ния. – Очки крутые, что там они еще носят?
 – Я не замечала, что бы он вообще их имел. – вставила Влада.
- И как мы без него подберем? – Совсем скисла Мира.
- Да, без отцов нам не справиться. Пошли к ним. – Направилась к двери Влада, не став напрягаться думами.
- Митинг? – Увидел их шествие Эд.
- Спокуха, мы просто посоветоваться. – Взяла слова Влада. – Тут такое дело. Завтра к Мире, ну и нам конечно, приезжает друг. А у него днюха, тобишь – юбилей. Мы в коме, не знаем что презентовать.
- А по человечески? – Спросил Эд, прекрасно поняв, о чем речь.
- Что нам подарить Мэйсону?
- Это трудноватый вопрос. -  Дэн потянулся рукой к затылку и даже девочки уже знали – задумался. – Хотя. Он же носится на двухколесной железяке.
- Вот только не надо принижать его статус. – Опять взяла слово Влада. – Даже я знаю, что его «железяка» - тут она изобразила пальчиками кавычки, - не хилая.
- Я это к тому, что у него нет должной атрибутики, соответствующей любителям двухколесного передвижения. Подарите ему кожаный браслет, гарнитурку в ухо, чтобы не отвлекался, отвечая на ваши бесконечные звонки.
- Только где это взять – ночь на дворе. – Загрустила Мира. – А он утром приедет. – Она совсем насупилась и губа задрожала.
Эд сразу испугался новой истерики:
- А о чем вы думали раньше?
- Папа! Не поверишь – над этим! – Опять вставила Влада. – Видите, девочки, плохая идея к ним за помощью идти, надо было сразу к мамам!
- Стоять, детки! – Поднялся Дэн. – Я сейчас! – Убежал, а они с кислыми лицами сели и уставились в пол. – Вот! – Бросил он в ноги увесистую сумку, не маленьких размеров. – Думал куда это деть? Пригодилось!
- Что это? – Спросила Мира.
- День рождения Агнии, забыли? Мы столько всего набрали. Забирай те все, и косуху новую тоже, нам она ни к чему.
 Нийка уже открыла сумку и выгружала содержимое:
- Ничего себе, вы отоварились! Остается только упаковать!