Смерть

Буйвол умирал... А ведь ему недавно исполнилось всего семь лет — по-человечьи это было бы сорок девять. То есть, он был в расцвете сил: крупный, статный, хорошо откормленный, холёный... А предмет его гордости — медвежья голова — вызывала зависть у других кобелей и кинологов и указывала на отличную родословную.
Вот только его задние лапы. Иногда он ощутимо прихрамывал и чувствовал боль в крестце... Хозяйка догадывалась о его страданиях и, стараясь их облегчить, колола ему в ляжку какие-то лекарства. Но оба они понимали — долго так продолжаться не будет. Так часто случается у собак — тяжеловесов...
В этот декабрь погода как будто сошла с ума: стали распускаться почки на деревьях, птицы щебетали и солнце, словно заигрывая, то и дело выглядывало из-за хмурых, тяжёлых облаков. Все думали, что зима так и не наступит. Но будку ему на всякий случай утеплили.
Неожиданно ночью ударил мороз. Да такой крепкий, что сводило лапы. Всю ночь он не спал — бегал по территории и лаял, лаял, но так и не согрелся. Утром с аппетитом поел и продолжил службу. А мороз всё усиливался...
Когда на следующий вечер хозяйка приехала с ветеринаром, он встретил чужака своим грозным хриплым лаем. Лёжа. Почему-то он не смог встать.
Они вдвоём затащили его в дом и уложили возле калорифера. Позор.
Врачебные манипуляции продолжались неделю. К своему ужасу Буйвол мочился под себя, а аппетит как назло не убывал. Он знал, что тяготит хозяйку, которую безумно любил и страшно страдал от этого, поэтому старался не скулить.
Было время всё вспомнить: и то как его совсем маленьким привезли в дом, и то как он сразу осознал вековую задачу своего рода и принялся за работу: во двор без его ведома не залетала даже муха.
Потом, когда он подрос, ему привели красивую, нежную, игривую подружку, которой он также был верен всю жизнь. Противный ветеринар, завидуя на его породистость, пытался вязать его со своими суками, но Буйвол их игнорировал. В результате тот убрался с ними, разочарованно бормоча: “Такого я ще не бачив”.
А когда у них с подружкой родились дети, — их восторгу не было предела.  Щенки действительно были все как на подбор: крепкие, квадратные, белые с бурыми пятнами, с тугой шерстью и волшебным запахом. Он понимал волнение их матери и старался ступать между ними осторожно, чтобы  никого не придавить. Никогда не приходил к ним без подарка: повинуясь древнему инстинкту, срыгивал им свой завтрак, и они, как волчата, радостно подпрыгивали к его морде, кусая его за губы.
Сейчас она, всё чувствуя, молча ходила по своему вольеру, немая от ужаса. Уже неделю не было слышно её привычного звонкого лая.
Жизнь иссякала по каплям. Он устал лежать. Он как всегда преданно, с нечеловеческой любовью смотрел в глаза своей хозяйки, которая беспрерывно плакала и просила у него прощения. Глупая. За что? ... Ведь ещё у древних кельтов было принято воспринимать смерть домашней собаки как хороший знак: верные псы забирают с собой всё плохое, что нависло над их хозяевами. Но об этом она никогда не узнает. Пусть это будет последней его работой... 
Уходя в нирвану, он ощутил странную свободу и лёгкость в лапах, которые в последние мгновения его жизни здесь вдруг стали ему повиноваться: галопом он помчался в зелёные душистые поля навстречу восхитительному восточному ветру, яркому радужному небу, весёлым бабочкам и ещё каким-то существам — добрым и улыбающимся, которые ждали его и всё про него знали.
Прощайте. Не плачьте...

***