М. М. Кириллов Перерождение книга 3

М.М.КИРИЛЛОВ





ПЕРЕРОЖДЕНИЕ
(ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ)

КНИГА  ТРЕТЬЯ
1993 – 1996 ГОДЫ

ПЕРВОЕ ИЗДАНИЕ – 2003 ГОД
ВТОРОЕ ИЗДАНИЕ – 2014 ГОД



САРАТОВ – 2003 ГОД

УДК 66.3(2 Рос)3
К 431

Кириллов М.М. Перерождение (история болезни). 1993-1996 годы. В 5-ти  выпусках (книги первая, вторая, третья, четвертая и пятая). Саратов: Издательство ГосУНЦ «Колледж». 1999, 2001, 2003 и 2005 годы).

        В книгах последовательно анализируются причины и последствия перерождения и вырождения советского общества, советской интеллигенции, общественно-политических партий и их лидеров в рыночных условиях жизни страны после буржуазной контрреволюции 1991-1993 гг. Рассматриваются возможности, просчеты и задачи коммунистического и рабочего движения.
        Книги написаны в жанре художественно-политической публицистики. Ее автор последовательно выступает как коммунист-интернационалист. Приведенные материалы сохраняют подлинность текста своего времени.
        Книги рассчитаны на широкий круг читателей, на аналитиков и историков общественно-политических движений в стране, прежде всего, рабочего движения, на трудящихся, обладающих опытом борьбы за свое освобождение и приобретающих такой опыт.

        Автор – Кириллов Михаил Михайлович – профессор Саратовского военно-медицинского института, академик, Заслуженный врач России, писатель


с  Кириллов
Михаил
Михайлович,
2003 г.



 

ПРОТИВОБОРСТВО
1996 г.
Январь. Новогодние будни и праздники. Послевыборный ажиотаж в Госдуме: образование комитетов, президиума. Та¬кая непримиримость к товарищам из РКРП и такое рас¬шаркивание, дипломатия и учет взаимных интересов с бур¬жуазными фракциями. Избранным членам КПРФ как бы стыдно, что их примут за прежних (настоящих) коммуни¬стов. Горький писал когда-то об отношении Толстого к Че¬хову. Тот сравнивал его с Христом: «Приди Христос в рус¬скую деревню в своем хитоне, босиком, его же девки за¬смеют». Стыдятся своего прошлого, осовремениваются, что¬бы уж никак не отличаться от умничающих, вальяжных, развязных, «свободно мыслящих», говорящих на многих язы¬ках, кроме пролетарского. «Не надо нас бояться, как бы хо¬тят они сказать, вы же видите, мы — как и вы, просто у нас название другое»...
В Саратове А. Н. Гордеев, которого мы все дружно под¬держивали, на пару тысяч голосов отстал по результатам выборов в Госдуму от генерала Громова. Кроме фамилии, все остальное в победившем — фикция оппозиционности.
Иногда и результаты выборов кажутся фикцией.
* * *
Январь. Пишут друзья, это помогает жить. И из Ленин¬града пишут. И я ни разу за эти годы не написал на кон¬вертах (и даже на деловых бумагах) «Санкт-Петербург», а только Ленинград. Один раз меня на почте поправили. Но я объяснил, что я ленинградец и лучше знаю, как правильно называется этот город. Наверное, я так сказал, что девица умолкла.
Даже в январские холода наши товарищи трудолюбиво несут свою лямку и распространяют газеты левого направ¬ления. Одна из них, крепкая, еще не совсем старая женщи¬на, ходит по трамваям, переходя из вагона в вагон, и громко предлагает издания («Трудовую Россию», «Молнию», «Со¬ветскую Россию», «Вечерний Ленинград», «Правду», «Завт¬ра», «За народовластие» и другие). Для вида у нее есть и другие газеты. Негусто, но покупают. Все это идет в партий¬ную кассу и, видимо, ей, в качестве небольшого приработка к пенсии. Целый день таскает она свою тяжелую почтальон¬скую сумку. Некоторые пассажиры кривятся. А ничего не поделаешь — рабочий район, рабочие в трамваях ездят. Она у себя дома. Она же не у входа в консерваторию газе¬ты продает... Года три я её вижу. Часто покупаю у нее га¬зеты. Мы уже с ней глазами здороваемся. «Ниловна», — называю я её мысленно.
Другой — пожилой, вихрастый, по-моему, не очень здоро¬вый, с университетским значком на стареньком пиджачке, в мало греющем пальто и в меховой шапке, выкладывает наши газеты на парапет памятника Ленину, кладет на них что-ни¬будь тяжелое, чтобы не сдуло ветром. Ставит турникетик «РКРП» и красный флажок и целый день ходит вокруг своего «бизнеса», как журавль. И в стужу, и в жару — ле¬том. Люди идут мимо, нет-нет да подойдут, поговорят, а то и купят (денег только ни у кого нет). Так и стоит он рядом с Лениным, как часовой. Безъязыкая беднота, ее ведь в Телецентре на Второй Садовой никто не ждет.
Среди моих молодых товарищей — медсестричка — си¬ние-синие глаза. Тоже помогает с распространением газет: в общежитиях их охотно читают.
В областной организации РКРП работает и 85-летний старик А. Я. Науменко. Профессор, преподавал много лет марксизм-ленинизм. В октябре 1991 г. участвовал в Учре¬дительном съезде РКРП и, вернувшись в Саратов, создал областную организацию партии. Его анализ ситуации стро¬гий, с классовых позиций. Грамотен, немного ортодоксален. Работа в партии теперь — его жизнь. Вышел я как-то во время заседания из зала, а он по пустому клубному коридо¬ру ходит, накинув пальто на плечи, наклонив лысую голову, и о чем-то размышляет. Как Владимир Ильич...
* * *
Январь. Пришло известие: погиб мой старинный друг Александр Михайлович Шугаев, тот, что писал мне о труд¬ностях жизни на Дальнем Востоке. Хороший был доктор и человек, коммунист.
* * *
Февраль. Чем хуже живут люди, тем больше засилье раз¬личных телешоу. Это как нашествие кашпировских и чума¬ков в конце 80-х годов. Забавы счастливых людей, сериалы, легкое касание тревожных тем в социально ориентированных передачах («Тема», Познер, «Один на один», «Момент ис¬тины» и др.) — видимость плюрализма мнений, демократич¬ности анализа, равных возможностей. И все это на языке новых русских — на языке коммерции, с обязательной це¬лью — меркантилизации интересов людей. Реклама-рекла¬ма. Ежедневная бодяга, бодяга совершенствуется. Особенно «Москва-Тур»: пляжи, пальмы, удобные каюты. Недорого: всего 10—15 месячных зарплат. Места для народа здесь нет. Газеты обслуживают исключительно буржуазные интересы.
* * *
Февраль. Поездка в Самару на защиту диссертации. Все¬го один день. Защита прошла успешно. Потом было скром¬ное торжество в доме диссертанта. Одновременно в одной из комнат у меня состоялась встреча с товарищами из самар¬ской организации. Мужики крепкие, заводские, пришли сра¬зу после многочасового пикета у администрации, замерзли как черти. У них здесь свои проблемы — разногласия душат, а вследствие этого — разброд. А разногласия-то теоретиче¬ского плана: чуть не так оказал — троцкист, анархо-синди¬калист и тут же — вон из партии. А многие даже не знают, что такое анархо-синдикализм, тем более в современных ус¬ловиях. Или не так взносы собирал (из расчета 1%, а не до 2, как в Уставе) — вон из секретарей. Очень ортодок¬сальны их оппоненты. Поразительно: чем меньше организа¬ция, тем больше «лидеров» и «псевдомарксизма». И так-то бойцов мало, а «боеприпасов» и вовсе, а здесь так щедры на исключения. Люди в пикетах мерзнут, а в партии им быть нельзя... Иногда по личностным соображениям, по выбору большего или меньшего радикализма в действиях в одном городе начинают работать по две организации под одним названием. Это от недостаточной политической культуры, от стремления к лидерству, стремления уже сегодня добиться результатов, от спешки ради популизма, от обычной невос¬питанности, грубости и нетерпимости к другому мнению. Тому, кто не бережет товарищей по партии, нельзя поручать руководство организацией. Это — маленькие, а иногда и вредные для дела люди.
Поговорили, я их, обиженных, выслушал. Подбодрил: дело надо делать, не в обидных словах суть, и не унывать.
* * *
Февраль. Мы дома все эти годы не подписываемся на саратовские газеты. Это газеты администрации с эпизодами сенсационной критики, не имеющей системного характера. Все, что печатается, не наполнено тревогой за людей, адек¬ватной их реальному положению. Мозаика полуправды разо¬ружает, а это и есть и тактический прием, и идеология. То же относится и к радио, как к российскому, так и саратов¬скому.
Проникновенная, уступчивая, уговаривающая манера об¬щения вроде бы все понимающей Бехтиной («Радио Рос¬сии»), восторженно-негодующий стиль искусствоведа и спортоведа Азарха, постоянно сбивающегося на пинки Совет¬ской власти, располагающе-зоркий кукловод с ложными пас¬сажами типа «Сударыни, судари, достопочтимые сударушки» Игорь Зорин, у которого все хорошо, даже если все плохо. Игорь Зорин (вслушайтесь!) — образ утренней зари, а на самом деле — закат. Медленно-нарочито-раскатистый, само¬довольно-снисходительно-нахальный вариант дикции «умни¬ка» Михайлова. Чередуют они друг друга, став давно уже заезженной пластинкой. Демократическое разнообразие их в прямом эфире, которым они так дорожат, сводится лишь к неповторимым особенностям стиля их речи. Суть же — еди¬на и её подчиненность Хозяину проглядывает через ширму разнообразия, как ослиные уши.
Как-то было сказано по «Радио России»: «Слушать пода¬но!». Это возмутило, и родились стихи:

«Слушать подано, кушать подано» — вот изыски лакеев эфира!
Счастье отдано, кем-то продано, и бормочет страна-квартира:
Обещать нам достаток кругом мастера, даже выдадут
вдруг зарплату,
Но в момент социальных услуг повара отберут ее,
как квартплату.
И за пени плати — потому нe зевай, так придумано кем-то хитро,
На работу поедешь — плати за трамвай, за автобус,
троллейбус, метро.
А в собесе стоят ветераны труда. Может, средства
найдут на льготы?
За квартиру, проезд... Дорожает еда, вот опять где-то
помер кто-то.
В газетенке читал объявленье: «Натрон» к вам бесплатно
приходит на дом,
А внучонок «Натрону» отдаст миллион, хоронить-то ведь
предков надо.
Хоронить — это что! Вот детей прокормить, и обуть,
и одеть — разоренье!
Видно, женщины скоро не будут родить, и прервется наш род.
Вырожденье!
«Кушать подано, слушать подано», а не хочешь —
совсем не кушай!
И оболганный, и ограбленный, на закуску рекламу послушай!
 * * *
Февраль. Саратов. Голодовка председателя профкома за¬вода «Знамя труда» Грыжина. Рабочим несколько месяцев не платили зарплату. Голодает прямо в проходной. Все ви¬дят. Все знают. Молодой парень, но очень грамотный, чет¬кий, острый, как бритва. Его и в городе знают. Он автори¬тетный вожак, и ему этого не простят.
* * *
Февраль. Из Нью-Йорка мне пришло приглашение стать действительным членом Нью-йоркской академии наук. «На¬шли» они меня сами, видимо, по литературе, по моим кни¬гам. Пришлось дать согласие. Не каждый день бывает...
* * *
Март. Накал президентской кампании. Президент ездит по стране, тратя на себя и на свой «цирк» громадные на¬родные деньги. Это уже стало заглушать стоны раненых из Чечни. И хотя кровь проступает через плакаты, пляска про¬должается. И даже говорят (причем усиленно), что его рей¬тинг продолжает расти. Услужливо-многозначительный Ки¬селев даже пыхтит от усердия, сообщая о растущих про¬центах, полученных при опросах. Обличительная линия С. Ковалева им уже оставлена. Видимо, становится невы¬годной.
Зюганов тоже ездит по стране. Был и у нас, в Саратове, выступал в Доме культуры «Россия». Государственник, чуть ли не с Ивана Калиты. Очень подкован, но о партии, ее раз¬витии, ее проблемах — мало и невнятно. Его поездка по России освещается неполно, необъективно и как бы свысока. Но дело не в этом. Ельцин перехватывает у Зюганова ини¬циативы последнего, Ельцин «озюганивается», и это оттого, что мало у Зюганова такой позиции, которую буржуазный лидер уже не мог бы перенять. Иногда кажется, что между ними нет особенных различий.
Пытается показать себя народу и Тулеев. Безусловно, симпатичен, но его политический портрет не ясен. Анпилов пугает всех своей претензией на президентство. Это, конеч¬но, перебор. Зюганов говорит о нем, что он «не президент страны, а президент площади». Это хотя и неуважительно, но точно. Приезжал Анпилов и в Саратов, выступал на ак¬тиве. К сожалению, очень изменился. Вертляв, поверхностен, не выслушивает вопросы, резок и часто безответствен в суж¬дениях. Расцветает от похвал своих сторонников — «анпи- ловцев» (появился такой народец в партии, все более непо¬слушный, все более — вне партийной дисциплины и решений ЦК). «Вождь», «любимый, «наш президент»... Может быть, в Саратове и можно позволить себе быть нескромным? Ко¬робит все это, тем более, что предыдущие впечатления о нем были более серьезными. Не исключено, что этот его дрейф будет продолжаться.
* * *
Апрель. Пришло сообщение из Монпелье (Франция) о том, что наш доклад принят, включен в программу Между¬народного Конгресса по тромбозам. Это здорово. Авторов аж 12, у каждого будет по публикации — диссертантам это при¬годится. Но нужно выслать взнос в 1 млн. 700 тыс. руб. А так как денег по 3 месяца не платят, и их ни у кого нет, договариваемся, что я всех выручаю пока, снимая с пен¬сионной книжки... А уж на то, чтобы лететь во Францию, 3—5 дней жить там, у профессора, который взяток не берет, средств нет. Раньше уже пришлось отказаться от Хельсин¬ки, от Ниццы, от Барселоны, Стокгольма и Берлина. Черто¬во безденежье.
* * *
Май. В районной библиотеке собрались ветераны Великой Отечественной войны, старинные читатели этой библиотеки. Встреча была посвящена русскому романсу. Послушали запи¬си И. С. Козловского на пластинках, поделились воспоми¬наниями о прошлом, свои стихи прочли. На столе — чай, дешевые конфеты, печенье, всего лишь. Но такая теплота и радость общения! Старики, заслуженные люди, брошены сейчас, оттого они так благодарны любому проявлению вни¬мания к ним. И здесь у моей Людмилы Сергеевны, которая вместе со мной пришла на эту встречу, так как раньше ра¬ботала здесь, родились стихи:

Небогато сегодня за нашим столом. Нет изысков, икры, каплунов.
Мы по чашечке чая друг другу нальем и предложим... хороших слов.
Комплиментов друг другу наговорим, повздыхаем, романсы послушаем,
И душой отдохнем, «хорошо посидим», очень скромный десерт покушаем.
Разве дело в десерте? Душевный полет, утоляем духовный голод мы.
О прекрасном свиданье Козловский поет, мы сегодня красивы и молоды.
Что такое любовь? Состоянье души. Нас на крыльях подняли скрипки.
И на каждом лице так глаза хороши и прекрасны у всех улыбки.
* * *
Май. В Саратов приехал В. А. Тюлькин. Посидел на пле¬нуме, послушал о наших делах, коротко и как-то устало (с дороги) выступил. Основные идеи: разногласия с КПРФ не¬желательны, но и не искусственны, нужна работа в массах, нужно увеличение численности состава партии, выборные кампании тонизируют организации, но их работа не должна сводиться только к этому. Осудил раскольнические тенденции в некоторых регионах. О конкретном партийном опыте гово¬рил скупо, а почему бы первому секретарю не воспользовать¬ся встречей с саратовской ячейкой?
* * *
Июнь. Президентская предвыборная борьба достигает апогея, однако, возможности у кандидатов разные. Очевид¬на бесполезность участия многих, прежде всего Горбачева. 99% людей, независимо от политических взглядов, едины в том, что этот человек не имеет совести, а он лезет и лезет в историю, в которой ему отказано по нравственным соображениям.
Коммунисты располагают в 10 раз меньшими возможно¬стями, чем Хозяин, материальными и информационными. Действуют в основном контактным путем. Вот одна из сти¬хотворных листовок этих дней, найденная в почтовом ящике:

Чиновный взяточник, делец, страну ограбивший наглец,
За Ельцина в воскресный день пусть бросит в ящик бюллетень Ему грозит в их жизни бурной меч правосудия разящий,
Бумажку кинут в прорезь урны за Ельцина рукой дрожащей.
И если нравится вам очень зарплату по полгода ждать,
За Ельцина — ваш выбор точен — вам нужно голос свой отдать.
Быть может, очень вы хотите, чтоб сын служил в горячей точке?
На выборы тогда идите отметить ельцинскую строчку.
А если вам приятно стало, когда начальство выставляло
пинком под зад, хоть сед ваш волос, отдайте Ельцину свой голос.
Кто нищетой доволен будет, кому на все уж наплевать,
Идите, пусть вас Бог рассудит, за Ельцина голосовать.

Подпись — некто инженер А. Нечаев.
* * *
Июнь—июль. Президентские выборы свидетельствовали о единоборстве, то есть о равенстве боровшихся при неравен¬стве судейства. Два кандидата вышли в финал. На втором этапе что-то сломалось, один из кандидатов перестал пока¬зываться, но его машина продолжала работать, удвоив энер¬гию. Но самое глазное — как полетели все личины, все «принципиальные» отличия демократов. Как они все объеди¬нились против коммуниста. Какой пируэт совершил Лебедь. Сальто-мортале абсолютной беспринципности. Думали, он Лебедь, а он просто гусь... Результат: 52 против 42. Всего лишь, и это при неравенстве условий. Позже выяснилось, что внезапное обострение болезни победителя тщательно скры¬валось. Ну что же, будем жить при больном, но «всенарод¬но» избранном президенте.
В эти дни более ясна разграничительная линия: кто — кто: Этого потребовал выбор. А в обычной жизни все менее оп¬ределенно. Многие уже и при этом строе живут, как будто так было всю жизнь. Они и в прежние времена жили, как живет стадо. «Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца»... Так-то проще. Знаете, говорят: «Себе дороже...». Это — философия. Как не вспомнить высказыва¬ние Бруно Ясенского: «Бойтесь безразличных...». Нейтралы. Люди вне времени. Только с закрытыми глазами и ушами, с заткнутой или умершей совестью можно не видеть страда¬ния людей. А ведь их — много. И это не от осторожности или страха выбрать берег, это хоть понять можно, а от без¬различия к людям.
* * *
И раньше встречались одинокие, но это было что-то дру¬гое. 1947 г. — тяжелый голодный послевоенный. Помню, со¬сед наш по дому в Измайлове (Москва) «дядя Четвериков», выйдя на пенсию (а был он крупным инженером), добро¬вольно занялся дворницким трудом. Подметал, посыпал, при¬бивал...
Когда созрела в нем потребность в простоте жизни — вдали от профессии, межличностной напряженности и кипу¬чей общественной работы? Уход от борьбы, своеобразный «скит». Кто знает, может быть, негласных философов, неза¬висимых одиночек гораздо больше, чем мы думаем? Пассив¬ность, когда страна живет трудно, но правильно, — это пол¬беды, но пассивность, когда кругом разруха, — это беда.
* * *
Август. Москва. В вагоне метро, у двери в углу, стоит Михаил Алексеев, — один из известных депутатов разогнанного в 1993 г. Верховного Совета. Со скромным портфелем в руках. Узнав его, предложил ему сесть. Он грустно улыбнулся и отказался. Где теперь все эти депутаты, по которым стре¬ляли? Как сложилась их жизнь?
Беседую с уборщицей. «Какая-то, — говорит, — одноразо¬вая жизнь пошла. А вот у нас в семье из поколения в поколение передаются полотенца с вышивками и оберегами, что¬бы оберегали жизнь молодых. И так многие другие вещи: шкатулки, шкафчики, сундуки, иконки, часы. В старых ве¬щах память и добро копятся». Это точно про демократов: все советские «шкафчики и шкатулки», собранные за 70 лет, в одночасье выбросили.
* * *
Август. В последнее время в целях рекламы активно ис¬пользуются наши замечательные советские песни, мелодии из фильмов. Слушаешь, знакомая заставка радует, оживляет, думаешь, что это с ними... и — на тебе — реклама пампер¬сов! А то даже из Чайковского что-нибудь сварганят про колготки. Своих песен у них нет. Применительно к животно¬му миру (а об этом, собственно, и идет речь) такое явленне именуется мимикрией — прикинуться своим. Среди жуков есть такой – «жук притворяшка-вор».
Живем не новыми произведениями, а худшими модифи¬кациями эстетствующей элиты, пошлостью «Кабачка 12 бе¬лых попугаев» и «Джентльмен-шоу», юбилеями исписавших¬ся драматургов и в прошлом (в советское время) великих артистов, которые сейчас способны только на то, чтобы пнуть Советскую власть, «душившую» их. Жили они тогда, как партизаны, переползая на брюхе под пулями ЦК от роли к роли. Герои пятилеток. При кровавом тоталитаризме еже¬годно появлялись десятки прекрасных песен, которые пел весь мир, а сейчас в этой свободной рыночной «музыке» — ни одной за 5 лет. Разве только никак не можем нарадо¬ваться на Мстислава Леопольдовича («в греческом зале, в гре¬ческом зале!»). Да и то, только начинаешь вслушиваться, а он опять в отъезде и опять — музыка рынка... Великий гражданин России неограниченной экстерриториальности!
* * *
6 августа 1996 г. отрядами сопротивления освобожден Грозный. Как-то сложится судьба Ичкерии, судьба нечечен¬цев на их земле?
* * *
Август. Приозерск. Карелия. Могучие скрученные деревья в парке у озера, видимо, устоявшие когда-то после урагана. Они напоминают судьбы людей, прошедших сквозь невзгоды, согнутых, но не сломленных. Жизнь в капиталистическом рае давит нас как пресс, уродует, старит, но и укрепляет, выжимая все ненужное.
* * *
1 сентября на пост губернатора Саратовской области про¬шел Д. Ф. Аяцков, безусловно, ставленник власти и капита¬ла. Купил предприимчивостью, хозяйской хваткой, памятливо¬стью,, последовательностью, энергией. Глаза как у рыси. По¬надеялись многие, что с ним придет хотя бы элементарный порядок. Ему бы еще Советскую власть — не было б ему цены. Но властью народа или для народа здесь не пахнет. Он — социальный заказ саратовского бизнеса, и не более того. А Гордеев вновь пролетел...
* * *
Начался учебный год. С 1 сентября я — проректор СГМУ по лечебной работе. Целый месяц ректор уговаривал меня совмещать заведование кафедрой с этой должностью. Нача¬лось «вхождение во власть».
Нужно сказать, что власть, как всякая другая форма возвышения над людьми, претит мне и, может быть, даже унижает. Я руководил людьми лишь в тех случаях, когда было ясно, что только при этом условии общее дело продви¬гается лучше или если сами люди считали такое решение предпочтительнее для себя. Всякий пьедестал отвратителен, особенно если ты сам на него влез... А некоторые без власти не могут как без воды.
Посоветовался на кафедре, в семье, с товарищами по партии. Все они одобрили мое согласие принять предложение ректора. Напряжение будет, конечно, вдвое большим, но, по крайней мере, кафедра не проиграет и у меня появится больший кругозор в знании современного состояния клиник университета и медицины в области в целом. Быть ближе к этому — это значит не только иметь большую степень ин¬формированности, но и возможность влиять на положение больных людей и условия работы персонала. Даже если хоть немного удастся повлиять, работа моя будет оправдана.
Осень эта оказалась «урожайной» для меня в связи с избранием действительным членом академий медико-тех¬нических и военных наук России, а также в связи с изда¬нием двух моих книг: «Кабульский дневник военного врача (октябрь—декабрь 1987 года)» и «Армянская трагедия (де¬кабрь 1988—январь 1989 гг.)». Эти книги — правда, о двух трудных страницах истории нашей Родины. Их издание спус¬тя 7—8 лет после описываемых событий позволяет более объективно и взвешенно оценить прошлое, в том числе с точки зрения интернационального вклада советских людей в то время и трезвее увидеть громадные перемены в настоя¬щем и тем более в будущем России. Подробности найдёте в этих книгах. В этом зеркале очень четко смотрится и проблема Чечни. Читающий эти книги без труда поймет, что написал их коммунист. Я очень благо¬дарен полиграфистам за товарищескую помощь в их издании.
* * *
Сентябрь. Началась кампания по выборам в городскую Думу Саратова. «Трудовой Саратов» и РКРП выставили своих кандидатов сразу в 10 округах. Начался сбор подпи¬сей. По округу, где расположена наша больница, в число кандидатов от «Трудового Саратова» вошла и Татьяна Гер¬мановна Шаповалова — доцент нашей кафедры. Сами выбо¬ры — в декабре.
Кандидаты разные. Преобладают кандидаты власти: ге¬неральные директора фирм, чиновники, депутаты областной Думы (своеобразный маневр), руководители охранных фирм, бизнесмены...
Вот один из кандидатов-бизнесменов, объявивший себя «независимым». В прошлом — секретарь Ленинского райко¬ма ВЛКСМ, вышедший из партии в 1991 г., уже тогда он занимался бизнесом. Позже, освободившись от не приносив¬ших ему прибыли пут коммунизма, он последовательно ску¬пил все, что построил завод в этом микрорайоне: баню, поч¬ту, парикмахерскую. Встречаясь с избирателями, этот жулик имеет наглость убеждать их, что выражает волю народа и будет служить ему. Он и в больнице выступал. А ему и ос¬талось только больницу купить. Вот такие и идут во власть. Деньги лезут во власть, чтобы их обогащение шло эффектив¬нее и безопаснее.
* * *
Октябрь. Для рабочих РКРП организован лекторий «Марксизм-ленинизм и современность». 1—2 раза в месяц специалисты — члены партии — читают лекции. Я прочел им о современном положении в здравоохранении в Саратов¬ской области. Слушали собравшиеся 30 человек вниматель¬но, были вопросы, люди старались понять, что же рынок мо¬жет дать рабочему. Вспомнили выражение Ленина на съез¬де работников медсантруда в 1921 г.: «Если мы спасем рабо¬чего (от тифа, голода и т. п.), мы спасем все». Ленин умел выделить главное звено в цепи. Сейчас здоровье рабочего класса и детей рабочих в особенности власти не нужно.
* * *
Октябрь. Поднимают голову анпиловские сторонники. Некоторые научились неплохо выступать на митингах и решили после бурных аплодисментов, что они и есть соль партии. Нет скромности, нет дисциплины, что всегда отличало рабочих социал-демократов времен революции. Ко¬нечно, не «Трудовой Саратов» будет руководить партией, а наоборот. Жаль терять людей и работа с ними ведется, но, в конце концов, приходится вспомнить и об Уставе партии. Объективно эти процессы свидетельствуют о слабости партии и распаде рабочего движения в связи с массовым прекра¬щением производства.
У коммунистов подчас нет реального представления о положении дел в социальной области. Ситуация, необходимая для организации протеста, еще не сложилась, поэтому прояв¬ления нетерпения и крайнего радикализма вредны, дискре¬дитируют партию и суживают базу ее социальной поддерж¬ки. Сказывается скудость информации, бедность и непосто¬янство связей с Центром, с ЦК. Ниточкой с обрывами тянет¬ся она с площади Пролетарской диктатуры в Ленинграде (где расположен ЦК РКРП) и от Смольного. Пробежит искра и погаснет. К тому же и то, что есть, под контролем спецслужб. Не исключено, что разобщением ря¬дов партии кто-то усиленно занимается, используя амбиции и неудовлетворенность некоторых ее руководителей.
* * *
Ноябрь. Ельцина переводят из больницы в больницу, го¬товят к операции на сердце. Иногда кажется, что все мы — жители России — перебрались в больничную палату кардиоцентра в Москве, и ника¬ких других дел у нас нет.
* * *
Ноябрь. Отметили 79-ю годовщину Великого Октября де¬монстрацией и митингом, собравшим до 5 тысяч участников. Это — самовыражение оставшихся не у дел, обедневших, безработных и не забывших свою Родину. Самое главное — здесь только добровольцы. Как еще собраться, где? У памят¬ника Ленину. Где выкрикнуть свое горе или поддержать то¬варища? У памятника Ленину. Где притихнуть под торжест¬венными звуками Гимна Советского Союза? Там, где всю жизнь шел под знаменами на демонстрациях. Солидар¬ность — великое дело. Оттого, наверное, целый взвод милипионеров украшает площадь.
В партии разные люди. Есть очень толковые. Немного преувеличивающие свою роль в революционном движении, но, конечно, искренне живущие этим. Есть и не умеющие толком выразить свою мысль. Выйдет такой на трибуну, уда¬рит себя в грудь, и ясно, что раньше он никогда не был партократом и даже в партии не состоял, а вступил только сейчас. Ясно, что будет стоять за наше дело, пока жив. На¬род очень четко понимает, что искренне, а что только от умения говорить.
* * *
Ноябрь. Вручили мне почетный знак «Заслуженный врач России». Плохо только, что с ельцинским гербом, носить не буду. Россия у нас с вручавшим мне это отличие губернато¬ром — не одна. Для меня — Советская, а для него какая? 26 лет я отработал только в моей родной 8-й больнице, а всего — после получения диплома — ровно 40 лет. За пле¬чами тысячи больных и раненых, Кабул, Спитак... Лечил я всегда рабочих, солдат и крестьян, ничего другого делать не умею. И нынешняя власть ко мне никакого отношения не имеет.
Думаю, что правильно было бы упомянуть о человеке, который имеет прямое отношение к полученной мной награ¬де. Все эти годы, как и прежде, со мной был мой учитель — академик Е. В. Гембицкий. Наше знакомство относится к 1962 году, когда оба мы работали у Н. С. Молчанова — в известной терапевтической клинике Военно-медицинской ака¬демии им. С. М. Кирова в Ленинграде. Я был клинический ординатор, он — профессор. Позже Е. В. Гембицкий в тече¬ние 10 лет был главным терапевтом Советской Армии.
Хорошо было расти под его руководством. Он заботился, поощрял, поддерживал, сердился, если падала результатив¬ность, и всячески поднимал жизненный тонус... Все мы сос¬тоим из наших учителей. Изменить себе — значит изменить учителю. Надо держаться и не спешить на посадку.
И в эти годы, как правило, не вдаваясь в политический анализ, не откликаясь на мои «политические страдания» напрямую, он постоянно напоминал о важности сохранения профессиональной, в том числе научной, высоты, продолже¬ния увлеченной работы с больными — как самой продуктив¬ной формы сопротивления происходящему развалу здраво¬охранения и науки в стране. Это оружие нам ближе, как бы говорил он, пользуясь им, мы наиболее эффективно можем что-то делать для Родины. И сделано было немало. И им — тоже.
Если бы не возможность работать, быть полезным боль¬ным и ученикам, а это составляло основу моей ежедневной реальной жизни все эти трудные годы, чтобы со мной бы¬ло? Однако только добросовестной профессиональной дея¬тельности в сложившейся ситуации, конечно, недостаточно.
* * *
Ноябрь. Позвонив в Москву, случайно узнал о смерти еще одного моего друга со времен учебы в Военно-медицин¬ской академии, того, кто писал мне эти годы из Солнцево. Вместе нам думалось точнее. Теперь чуть ли не один в око¬пе остался. Год странный: что-то возносит в академики, про¬ректора, выходят книги... и вместе с тем — утрата за ут¬ратой.
* * *
Декабрь. Еду в Ленинград в составе комиссии МЗ по ак¬кредитации Ленинградской педиатрической академии. Мне повезло: здесь в родном городе  о камень споткнешься — все равно приятно.
Впечатления очень серьезные. Общая социальная и демо¬графическая. ситуация в Ленинграде тяжелая: рождается до 30 ребятишек в день (раньше в 10 раз больше), а 120 чело¬век кладут в могилу. Это в трехмиллионном городе. К концу августа стало ясно, что не смогут начать сезон многие боль¬ницы. В Мечниковской больнице (Санитарно-гигиени¬ческий институт) пустые клиники, работает только морг на платной основе, по двору бегают собаки и кошки...
В клингородке педиатрической академии такие же пер¬спективы. Роддом закрыт на ремонт, который и не начина¬ется. Клиники (815 больных детей) живут на базе гуманитарной помощи, бюджетного финансирования нет. Сотням сотрудников уже 4 месяца не выплачивают зарплату. Гума¬нитарная помощь оказывается западными посольствами, кон¬сульствами, фирмами, пароходными компаниями, даже ар¬мией США (продукты, не использованные в ходе операции «Буря в пустыне»...). Главный врач клингородка ходит с протянутой рукой, звонит в посольства: дают — то гульдены, то марки, то тонну фасоли, то сухофрукты. Полученное обменивается на мясо, на масло, на молоко, нужное детям. Когда в конце августа встал вопрос о прекращении приема детей, сотруд¬ники не согласились встать на колени и до сих пор держат¬ся за счет милосердия. Руководителей клиник характери¬зует высочайший профессиональный уровень, самоотвержен¬ное отношение к детям, знание людей, проблем, готовность к худшему.
Возникла концепция уничтожения педиатрии как само¬стоятельной клинической и педагогической ветви медицины. Все это вытесняется концепцией семейного врача, пришед¬шей с Запада. Ставится задача закрытия единственного в мире педиатрического учебного заведения с громадной кли¬никой, созданного более шестидесяти лет тому назад по ре¬шению Советской власти, не закрывавшегося даже в годы блокады и выжившего в эвакуации. Очевидна несостоятель¬ность этих намерений. Россия слишком бедна, чтобы воспри¬нять западную модель. Сейчас же от этого проигрывают де¬ти рабочего Ленинграда. Главный педиатр города, профес¬сор И. М. Воронцов, отказался от своего поста в знак про¬теста против соответствующего административного нажима городских геростратов. Профессиональный протест становит¬ся политическим: имя этого профессора широко известно в городе. Я беседовал с ним. Мотивы и понимание происходя¬щего у нас едины. Что делать? Вот вопрос. Кто виноват? Это не вопрос. Вполне можно поставить и следующий воп¬рос: что делать с теми, кто виноват? Персональный подход не составит труда. Бывая во многих семьях в Ленинграде, я слышал один и тот же тревожный вопрос: закроют ли дет¬ские клиники?!
Детская патология изменилась: открыто целое отделение для детей, больных сифилисом, а о гонорее речи вообще уже не идет, растет недоношенность младенцев... В Ленинграде в декабре уныло: темно, сыро, холодно, торчат черные дере¬вья, ветер несет снежную крупу. А в отделениях клиник та¬кая теплота, такая забота о ребятишках, которые в больни¬цах играют так же, как дома, такое желание им помочь, что мне стыдно было приходить в эти коллективы в качестве проверяющего. Профессора, сидящие без денег, даже еще что-то новое внедряют. Это Эрман, Ульрих, Воронцов, Со¬мов, Кобатадзе и другие мечтатели и труженики.
Прикинули с главным врачом Н. В. Кременецкой и ее замом Т. П. Веревитиной: каковы же перспективы? «До фев¬раля на гуманитарке продержимся, а дальше — вряд ли. Перспектива к весне: постепенное закрытие, превращение в больницу типа ЦРБ (неотложная патология, гнойная патоло¬гия, венерология...). Отмирание, как и вообще в нашей стра¬не, начнется с «пальцев», с тонких технологий, с прекраще¬ния мечты».
Аналогичные процессы происходят и в Саратове. Мне, теперь как проректору, приходится это анализировать. Недо¬финансирование, сокращение коек и штатов по этой причи¬не, дороговизна лекарств, их недоступность для десятков тысяч пациентов, начиная с анальгина. Расслоение людей происходит не по тяжести течения болезней, а по возможно¬стям их лечения — это и есть элитаризация медицины. Бес¬платная помощь при ряде заболеваний становится не обес¬печенной. Все это — обвинение режиму.
* * *
Декабрь. В купе поезда «Ленинград—Москва» заспорили и проговорили часа два с 27-летним врачом — выпускником нашего университета, а ныне коммерсантом от медицины, обосновавшимся в Ленинграде. Копит деньги, всю семью со¬держит. Мотается по делам фирмы в Сингапур и в Гонконг. Очень увлечен открывшимися возможностями, хотя всюду нужно успеть и — что особенно важно — иметь голову. Я сказал ему, что рад его частному успеху, но все же не могу понять, почему он не видит, что Россия, над которой он про¬летает туда-сюда, лежит и подыхает, что по 1 миллиону в год уменьшается ее население, что рождаемость вдвое мень¬ше смертности.
Поразительно: вчера еще советский человек, а сегодня до такой степени социально ослепший обыватель. Ведь это же не Сингапур, а Родина. Крыть ему было нечем. И вопро¬сы: «Кто виноват?», «Что делать?» и «Что делать с теми, кто виноват?» — оказались неизбежными, если, конечно, мы не принадлежим к тем, кто после одного удара подставляет другую щеку. Его частный успех ничего в целом не меняет и изменить не может. «Да, но тогда неизбежна гражданская война, кровь, экспроприация награбленного? Это страшно!» «Конечно, — отвечаю. — Но ведь гражданская война уже идет. Она уже «бескровно» уносит по миллиону в год. И это не идет ни в какое сравнение с революцией по количеству пролитой крови и слез». Парень, очень толковый, если и не принял моей аргументации, то понял меня. А поскольку наш спор его ни к чему не обязывал немедленно, согласился со мной, что, по крайней мере, слепым быть неприлично. Обе¬щал подумать. Легли в 2 часа ночи, поезд приходил в Моск¬ву в 7 утра.
* * *
Декабрь. По возвращении из Ленинграда доложил на врачебной конференции о плачевном положении дел в пе¬диатрии и в здравоохранении в целом.
* * *
Предвыборная кампания в Саратове в разгаре, скорее, на финише. На какие только уловки не идут администрации школ, больниц, университета, чтобы протащить нужного (или рекомендованного) чиновника в депутаты городской Думы. Ходят по палатам, наставляют сотрудников, угрожают, что иначе больница, к примеру, не получит денег, что власть больных кормить не будет. Холуи. Видеть их и работать с ними очень тяжело.
Результаты выборов по нашему округу: % голосовавших (если только это так) едва превысил 25 (как и по другим округам). За Татьяну Шаповалову (от рабочих) — 800 го¬лосов, за чиновника (от которого зависит больница) — 1200, за того, кто все скуггил, — меньше 100, а за директора фир¬мы по охране учреждений (темная лошадка) — 2500. В 2 районах выборы не состоялись. От КПРФ прошли трое. От РКРГ1 — ни одного, хотя в 7 из 10 округов РКРП была на втором-третьем местах. Жаль, что не прошел Грыжин со «Знамени труда». И вновь неприятно поразило раболепие обывателей, пенсионеров. Кинули пенсию за ноябрь к выбо¬рам, даже в день выборов — в воскресенье, и, отстояв оче¬редь за подачкой, благодарно, по-холопски, рванули голосо¬вать за чиновников. Вот уж поистине как скотина, которой хозяин бросает сена, а она за ним — хоть на убой,
* * *
Декабрь. Как Горбачев когда-то, Ельцин последовательно отстраняет от власти своих сторонников (облегчая вес «падаю¬щего аэростата» и таким образом продлевая его полет). Сре¬ди «отставников» — Гайдар, Бурбулис, Шумейко, Шахрай, Ерин, Грачев, Барсуков, Костиков, Коржаков... Но многих он держит в запасе и время от времени тасует, как колоду. Это придает его курсу видимость постоянной обновляемости. Шулерская колода, одной ногой стоящая в западных банках.

     Продолжение следует: 4-я и 5я книги. .