Теплота твоих рук - 3

***
   В спальне было холодно. Почти так же как в бараке, если не топить печку. Но там его грела мама…
   Она заворачивала его в старое лоскутное одеяло, нежно прижимала к себе и все время что-то рассказывала…долго-долго…Трезвая – сказки, причудливые и запутанные по сюжету, и всегда такие длинные, что малыш засыпал уже на их середине, поэтому он знал начало многих сказок, но представления не имел, чем они заканчиваются. Иногда он пытался представить себе то один, то другой конец сказки, но ему все время казалось, что мама придумала бы что-то совсем другое, особенное… После выпивки мама говорила совсем другим голосом и совсем другие вещи. Чаще всего она жаловалась на жизнь, но так тихо, словно молилась и ЗА него, и НА него, как на последнюю радость в жизни.
   Где же ты теперь, мама?...
   Все его воспоминания о ней сливались в желтую карусель из листьев, желтых стен милиции и края ее платья, который был виден в дверную щель. Он этой желтизны его подташнивало. С каждым разом воспоминания становились все более болезненными из-за того, что мамино лицо пропало, стерлось из памяти, остались только шепот в ушах и ощущение режущего холода на щеках от ее нелепых слез…
   Поначалу ему не спалось… Малыш кутался в казенное одеяльце, но ощущение промозглой зябкости не проходило. И однажды он понял, что холод, который никак не дает ему покоя, находится не вокруг него – он живет внутри.
   В темноте спальни то и дело слышался мерный скрип кроватей. В первый раз услышав его и присмотревшись к серой густой темноте, Яшка с удивлением обнаружил, что многие малыши ритмично качаются в своих кроватях, причем лежа, перекатываясь с боку на бок. Для чего они это делали, Яшка не знал.
   Когда вторую ночь он ночевал вне дома, вне материнских рук, ему уже тогда казалось, что с момента расставания прошла целая вечность. Дом его разрушен, его нет. Маму поглотили не то желтые стены, не то желтые листья. Он постоянно хотел плакать, но не мог. У него не получалось.
    Через несколько ночей вынужденной бессонницы он попробовал раскачивать тело, как другие ребята. Перекатываться с боку на бок поначалу показалось ему утомительным. Потом он постепенно попал в ритм, голова его начала кружится, и он быстро уснул, мерно укачивая сам себя.

***
   Через неделю Яшка знал каждого из ребят по имени и фамилии.
   Если бы он мог запоминать и анализировать, то из разговоров няни с воспитателями мог бы легко составить историю нелегкой судьбы каждого из своих друзей по несчастью.
   Воспитатели в группе менялись, они работали по графику, а вот няня Лариса, нервная, вымотанная, высохшая на работе, была бессменным спутником ребят. В лихие 90-е годы она продала квартиру за ваучеры, которые вложила в сомнительную финансовую пирамиду, и теперь была абсолютно свободна и от денег и от жилья. Благодаря бабьей жалости и мягкости характера Татьяны Сергеевны, Лариса жила на работе. Вернее, она работала без выходных И никто не задавал лишних вопросов.
    Судьбу каждого ребенка няня Лариса знала в деталях, и на каждую деталь имела свою, собственную, точку зрения. Деток она не жалела, слез над их сиротскими головушками не лила, часто повторяя, что «яблочко от яблоньки»…и так далее, прибавляя, что смысла не видит государству так тратится на детей алкашей и наркоманов.
   Однако не у всех все было так однозначно.
   Темку Соловьева, длинноносого тоскливого мальчика, сдала в приют родная мать по требованию отчима. Мальчик раздражал нового маминого мужа своей схожестью с отцом и постоянной болезненностью. У него был хронический гайморит, мальчик громко сопел во сне, гнусавил при разговоре, а во время еды никак не мог приспособиться жевать и дышать одновременно. Поэтому ел он шумно, часто роняя крошки изо рта на скатерть.
   Это бесило нового маминого мужа, педанта и чистоплюя. Бесило настолько, что семья в конце концов пришла к вымученному решению, что ребенок нормально может вырасти и за счет государства. Мать-кукушка на прощанье пообещала навещать ребенка каждый раз, как только уснет отчим. Но отчима, видимо, никак сон не брал…Не спалось от этого и Тёмке. Весь белый день стоял он у окна и вглядывался в заснеженную даль, пытаясь разглядеть на дороге фигурку мамы…
   У Янчика и Дэнчика Петрищевых родители-бизнесмены погибли в автокатастрофе. Это произошло на отдыхе в Египте. Большой туристический автобус буквально смяло грузовым длинномером, водитель которого потерял управление. Среди жертв аварии было двое русских туристов – мужчина и женщина. Их долгожданные близнецы, поздние, но очень желанные дети – Ян и Дэн, находились в ту пору с няней дома. Женщина слышала по телевизору про аварию, но поначалу не придала значения новостям. Тревогу она забила только тогда, когда ее хозяева в положенный день не вернулись с отдыха. Начала звонить по ближайшим родственникам близнецов, близким друзьям и подругам их родителей. Те связались с посольством и им с прискорбием сообщили, что пара погибших русских туристов и есть Жанна и Максим Петрищевы.
   Похороны прошли весьма пышно. После них-то и выяснилось, что деловым людям некогда возиться с чужими детьми, а держать возле них няню сутками просто невыгодно. И двух розовых бутузов отправили на попечение государства, как тогда планировалось – «временно». Однако, время шло, белые волосенки на круглых головах близнецов подрастали, превращая их не в ежиков, не то в одуванчики.
   Мальчики общались только друг с другом. По родителям они не скучали, видимо, и раньше они их нечасто видели. Развитие братьев Петрищевых не вызывало вопросов, оно шло нормально, соответственно возрасту, и строгая Татьяна Сергеевна уже готовила документы на их усыновление.
   Не так радужно обстояли дела у других ребят…