Глава 4 Начало начала

Ветродувка, Мокрянка, Криводорожка, Грязи… У посёлка Удобный было много подобных названий, переходящих от «дедов» к совсем ещё юнцам, свеженькому мясцу, к нам.
По наследству, так сказать.
Лучше бы не выпендривались, но говорить и снова получать по ушам почему-то не хотелось.
-Видимо, когда нас распределяли, мы оказались сааамым слабым звеном и светлые умы военкомата сказали: «Прощайте, лошары!»,- уныло пошутил Серёга, натягивая поглубже на лицо капюшон дождевика,- И запхнули нас сююдаа.
Слово «сююдаа» было произнесено с такой искривлённой рожей и ломаной интонацией, что я невольно рассмеялся и не придумал ничего лучшего брякнуть:
-Думай, что через полгода ты вернёшься к ним в контору, весело помахивая букетом жёлтых листьев.
Серёга только поморщился, не хотелось ему ничего представлять. Или вспомнилось, как месяц назад он споткнулся и приземлился лицом прямо в мерзкие разбухшие и склизкие от постоянной влаги опавшие листья. И выковырял из пачки сигарету. Хотел прикурить.
Спичками.
На бешеном ветру.
Молодец какой.
-А ты-то тут чего околачиваешься? Твоя смена вчера была. Или совсем делать нечего?- спросил он у меня, каким-то чудом умудрившись подпалить кончик сигаретки. Затянулся, выдохнул, успокойся,- Или Малой опять достаёт?
Теперь уже поморщился я.

Армия. Оплот Российской Федерации. Наверное, так оно и было когда-то раньше, но не сейчас. По крайней мере, именно в этом пункте. Что приходит первое в голову при упоминании слова «армия»? Как говорится, не стесняйтесь, кидайте свои варианты мне на электронку. Двухэтажные кровати? Чистка туалетов за малейшую провинность? Или же изматывающая беготня по пересечённой местности с автоматом через плечо? Всё мимо. Ни первое, ни второе, ни третье. Моя служба представляла собой тупую потерю времени с обязательными лишь ежедневными подъёмами с петухами и раз в месяц дневным простаиванием около пропускного красно-белого шлагбаума.
При любой погоде.
На какой-то ляд.
А вообще, напоминало лагерь. Без моря, правда, но зато с лужами и грязью.
Своя, но романтика.

В остальное же время, свободное от разных дежурств, все были относительно свободны. Многие днями пропадали либо в городе, либо в ближайшем посёлке, семь километров на юго-восток. Помогали населению чем могли, зарабатывали себе на шоколадки. Часть отважных выдвигалась в лес восстанавливать душевное равновесие и запасы ягод с грибами, воссоединяться с дикой природой. Но природа восстановлению постоянно была против – возвращался отряд непременно вывалянный в серой лесной по самые уши. А кто-то предпочитал всё время торчать в казарме.
-Да что с него взять? Урод, он и в Африке урод.
Серёга только хмыкнул и покосился на меня одним глазом. Сочувствовал.
-Что на этот раз?
-По дому ему взгрустнулось.
-И?
-И там наши пять дурачков его ублажают.
-Борщ, что ли, варганят?- хохотнул товарищ и тут же закашлялся.
Бывает, дым не туда пошёл.
-Да если бы,- я уселся на шлагбаум и мысленно представил расквашенную рожу Малого. Ухмыльнулся.
Малой – наш «дедушка», представлял собой концентрированную смесь лести, бессмысленной силищи, злобы и бесконечной ограниченности. Мы друг другу сразу не понравились, с первого дня.
С первого взгляда.
Меня в нём бесило сочетание власти и эгоизма, его во мне – характер и умение говорить «нет». Так и жили.
-Лёха и Миха покачивают ему кровать, Давид чучухает и гудит, изображает поезд,- скучным голосом стал перечислять я,- Рыжий и Кекс бегают рядом с веником и фонариком соответственно… плохо бегают, сталкиваются.
-Зачем?- не понял Серёга.
-Воссоздают динамику. Один в роли дерева, другой же просто фонарный столб.
Серёга подавился. Уж не знаю, чем именно. В руке, правда, окурка у него не было. Может статься, что и им. Ничему уже не удивлюсь.
-Прибить мало, гадина,- прохрипел он, потоптался на месте, разминая уставшие от долгого стояния ноги.
А потом насторожился,потянулся рукой к ремню автомата.
- Смотри.
Что толку туда смотреть? И так всё понятно.
Со стороны столовой бодрой походочкой к нам телепался Малой.
Приехал таки.
Конечная.
-Ну, салаги, стоим, мокнем? – сам с зонтиком чешет, как белый человек, лыбится.
Господин в галошах.
-Симонов, и куда ты это сбёг? Вот не могу чувствовать себя уютно в вагоне без проводницы. А то вдруг нужную остановку проеду.
Серёга едва видимым жестом посоветовал мне ничего ему не отвечать, да я и сам не собирался. Больно надо.
-Чё молчишь?- Малой начинал выходить из себя, покраснел,- Или, может, зубы мешают?
-Нет,- ответил я как можно дружелюбнее. Настолько, насколько позволяло отвращение,- Зубы вообще нужны человеку, так уж распорядилась природа. И, кстати, могу посоветовать своего дантиста. Хороший чел, руки не сильно волосатые.
Улыбнулся.
Нагло, во все тридцать два.
Зубы у Малого во рту долго не задерживались. Не знаю почему. Выпадали зверски, слабость была в его зубах. То они так, сами вываливались от кариеса, то хозяин нарывался и получал. Частым гостем был, короче, в стоматологических поликлиниках там всяких бесплатных.
И тут он не выдержал, кинулся вперёд.
Зачем я это сделал? Да просто так, решил позлить, специально. Меня Серый предупредил всем своим видом: весь собрался в кучу и улыбку в серьёзную мину состроил, что означало только одно – приближается комбат.
Да-да, сволочь, знаю.
Малой его не видел, долго не церемонился, ударил. Отточенным движением кулака.
Без размаха.
Зло. Давно, видно хотел.
Удар пришёлся по скуле. Уклониться шансов не было совсем. Я не удержался, упал. Прямо к ногам нашего командующего. Ощутимо стукнулся о мокрый асфальт затылком, на секунду потерял связь с внешним миром. А когда очухался, надо мной уже маячило хмурое лицо Степана Эдуардовича, человека хорошего, но вечно пропадающего в каких-то своих комбатовских проблемах.
-Поднимайся,- пробурчал он устало,- И будь добр, купи мне в городе пачку Винстона.
После чего сунул деньги, и по пути заграбастав Малого в охапку, двинулся в сторону гаражей с военной техникой.
Забыли и забили, называется.
-Ты в порядке?- озабоченно спросил Серёга,- У тебя всё лицо в крови.
-Нормально.
-Может быть, пластырь?
-Нормально,- отмахнулся я и побрёл в город.
По обочине.
Периодически вытирая лицо рукавом куртки и собирая на себе любопытные взгляды гражданских, спешащих кто куда по своим делам.