Зарисовка Лихорадка

- МОЯ ДОЧЬ НЕ БОЛЬНА! - ее руки как-то зловеще изогнулись, лицо потемнело. Переубеждать - бесполезно.

Подозреваемая сжалась в углу комнаты недалеко от батареи, мать стояла, перегораживая мне дорогу. Худая, черноволосая, испуганная и непреклонная.

Я не знал, что мне делать. У меня в руке было оружие, которое мне тысячу раз приказывали использовать в таких случаях. Я понимал, что иного выхода нет. Но я видел этих людей. Их страх. Их надежду. От Лихорадки нельзя лечиться, можно только ЛЕЧИТЬ. Уничтожать угрозу.

Я стоял и молчал. Я был уверен, что Крис больна. Это показала экспертиза еще в школе, до Всеобщего Карантина.

Я знал, что выхода нет.

В наушниках играл Сплин.

Я закрыл глаза и спустил курок.


---
Каждое утро я просыпаюсь, и убеждаю себя, что это все сон. Что я не здесь и много лет младше. Каждый раз вру и плачу, взглянув в зеркало. Каждый чертов раз.

Сколько раз на уроках литературы вам внушали, что убийство убийству рознь? Что, когда защищаешь страну и людей, нельзя назвать грехом, нельзя назвать настоящим убийством. Ложь текла в уши, переливаясь через край, как густая и вязкая смола.

Я плачу. Размазываю слезы ладонью. Работа начинается с десяти. Р А Б О Т А.

Да, теперь для подобной деятельности нет другого названия. Я - обычный человек из рабочего класса. Каждый день прихожу, выслушиваю слезы, крики, стоны. Иногда молчат. Иногда люди просто одни в квартире. Редко - не спорят. Еще реже - понимают.
Мне страшно. Мне смотреть на них страшно. Я уже слишком много видел.
Но иного пути нет. Только уничтожить, только убить, только спасти других. Других - тех, кто не был в городе в ту ночь, когда все началось. Спасать. Убивать. По кругу.

Я перепробовал все. Читал в голове стихи, завернулся в толстовки, заткнул уши полосой наушников, закрывал глаза.

Но ночью все возвращалось. Мольбы. Крики. Боль.

Я ничего не мог сделать, это была единственная возможность выжить. Истребителям давали бесплатную защиту от Лихорадки, страховку и неплохую зарплату. Мне была гарантирована жизнь. Мне, а не им. Людям уже давно боялись что-либо обещать. Людям. Давно. Не требовалось. Обещаний.