0002009 Автобиография для фонда Солженицына

Как-то позвонили мне из одной конторки и попросили написать для показа кинушки "Запах Таймыра" автобиографию.
– Правдивую? - спросил я робким придурошным голосом, прикинувшись настолько идиотом, насколько это было возможно по телефону.
– Конечно! - клюнул на наживку неопытный девичий голос на другом конце трубки.
– Хорошо, - сдался я без лишних уговоров, подумав про себя при этом: - Ну ладно, вы у меня попляшите.

И навалял.

На единственной иллюстрации Родина в натуральном разрешении.

Автобиография.
(правдивая)

   Широкоизвестный на местном уровне в криминальных кругах рязанской глубинки (малой родины) Трофимкин Иван Гаврилович вышел на свободу, практически в ночь перед Рождеством.
   Точнее перед Новым 1966 годом, 31 декабря 65-го. Магаданские старожилы говорят, в тот год на Колыме зимой была небывалая жара. Градусов 30-35 мороза, не больше. Потому Трофимкин И.Г. неспешно направился к ближайшему населенному пункту, прииску с гордым ленинским именем Искра, что тогда имел место быть в Сусуманском районе Магаданской области. Сейчас он куда-то исчез. Обезлюдел. Жители съехали, а медведи жить отказались. За спиной Ивана Гавриловича остались 18 лет за колючей проволокой, впереди затаилась новая счастливая жизнь.
   Накануне этого события, выпускница сиротского приюта Матюхина Нина Филипповна прибыла в тот же пункт И. из города Н-ска. Для того, чтобы, погрузившись в сказочный мир чистогана и наживы, бытовавшего на золотых приисках в те времена, баснословно обогатиться, вкалывая, как ломовая лошадь на колымских рудниках.
  За пятнадцать минут до Нового 1966 года эти люди встретились, чтобы не расставаться уже всю оставшуюся жизнь. Безусловно, звезды в эту новогоднюю ночь сошлись именно над ними.

  Я, Трофимкин Александр Иванович, родился 29 сентября 1966 года.
  Раннее мое детство прошло среди колымских сопок. Атмосфера любви царила в нашей счастливой семье. Безусловно, не обходилось без скандалов и поножовщины, но, как известно из классической литературы, каждая семья счастлива по-своему. Да и кто не без маленьких безобидных слабостей?
  Решительно выбрав в местах «перековки» торную дорогу к счастливому будущему всего человечества, мой отец овладел в «своих университетах» многими полезными навыками и профессиями. Которые на этом нелегком пути должны были пригодиться обществу.
  Будучи днем обычным электриком, вечерами отец превращался в центральную фигуру кинематографического бомонда нашего прииска, потому как крутил кино в клубе.
Что такое быть сыном  киномеханика в  колымском поселке 60-х начала 70-х годов двадцатого столетия известно немногим. Вся спесь гордой польской шляхты просто блажь и тлен в сравнении с этим.
   Да что там шляхта! Если бы Пабло Пикассо или, какой-нибудь там, Сальвадор Дали знали об этом явлении по существу, то, без всякого сомнения, вершиной, пиком их творчества стало бы посвященное этому метафизическому проявлению человеческих страстей живописное полотно с приблизительным рабочим названием: – «Жаклин Онассис душит жаба». Без всякого сомнения.
   Да что там Жаклин Онассис! Мне завидовали даже все суровые приисковые парни, ведь любой фильм я мог смотреть каждый день и сколько хотел раз. Но об этом ниже. В свое время.

  На Колыме я пошел в школу. Было это в 1973 году.
  Однако вскоре мои сознательные родители задумали принять участие в освоении Чукотского полуострова. На Абрамовича тогда надеяться еще не приходилось и освоением дальнего северо-востока страны приходилось заниматься всем подряд. Для начала меня с младшим братом отправили в ссылку к бабушке, в Рязанскую область. Там мы провели долгие два года, пока родители обживали поселок Ленинградский Шмидтовского района  Магаданской области (Чукотской ее части).  Ленинградский, потому что был построен студенческим стройотрядом из Питера. Были такие объединения лоботрясов, которые таким образом любили проводить время в таких местах и тем и «этим летом». Но о ссылке.

  Самым ярким впечатлением пребывания в деревне стал момент, когда мои товарищи с бабушкиной улицы, и я в их числе, ходили воровать горох на колхозное поле. Это были великие времена великого государства, когда наши бескрайние колхозные гороховые поля легко противостояли чахлой звездно-полосатой кукурузе. Я, лично, боялся во времена тех великих событий только одного, что страшный человек объездчик, богатырь на вороном коне, мог бы запросто лишить будущего потенциального деятеля отечественного кинематографа всего потенциального будущего, лишив одним страшным ударом страшного кнута целостности портков. Ну да обошлось.

  Кроме колхозных полей нашим набегам подвергалась деревенская библиотека. Уютно умостившаяся в бывшей деревенской церкви. Все было просто в стародавние героические времена, царя-батюшку кровопивца окаянного сбросили, кресты спилили, книжек завезли, получилась библиотека. Приходилось туда обращаться по всем насущным вопросам, так как неграмотной бабушке были известны не все вопросы мироздания. Однажды из библиотеки в школу пришла заведующая и посетовала перед общим собранием школяров, что мало, дескать, посещают еще храм книжных знаний не очень сознательные школьники, как младших, так и старших классов. Но, хотя, как говорится, в семье не без исключений. Есть один читатель в четвертом классе с одной большой буквы Ч и его друг Чернышев, со второй большой буквы Ч, так эти два Ч приобщались к книжной мысли 28 и 22 раза за последний месяц соответственно. Редеющие волосы на голове встают дыбом об этом воспоминании! Чего можно было делать в библиотеке 28 раз в месяц? Но тут как у другого классика национальной литературы… Куда ты мчишься…?... Не дает ответа…

  Нагрянуло отрочество и родители забрали меня на Чукотку. Прииск золотодобытчиков Ленинградский, три тысячи жителей, сто километров от районного центра Мыса Шмидта, южный берег Чукотского моря… Это где-то там, возле 180 меридиана, до райцентра, кажись,  рукой в варежке подать, ан он уже в Западном полушарии. Такая вот у нас страна, одна на свете, которая в обоих земных полушариях как у себя дома.  Одно смущает, почему мы то в своем собственном доме, как в гостях?
  А что в нашей замечательной стране может быть лучше Чукотки? Ничего. Полярный день, когда солнце не заходит за горизонт, полярная ночь, когда его нет вовсе, северное сияние, «незваный гость», который тут не татарин, а белый медведь, сопки, пурги, ветер, иногда срывающий крыши, айсберги в море, промерзающая зимой до дна речка Рывеем… Цветы в тундре… Рядом с цветами тундры любой ботанический сад Земного шара покажется высохшей клумбой, где-нибудь в районе мусорной свалки… Подберезовики, которые гораздо выше карликовых берез, над которыми растут… Нет больше такого места на свете, куда за грибами можно ходить с косой… В общем, «Увезу тебя я в тундру…»
  А если прибавить ко всему вышеизложенному, что в годы моего пребывания на Чукотке уместились: физико-математические олимпиады, первый стакан портвейна, соревнования по боксу в городах Анадыре и Магадане,  финалы военно-спортивных игр «Зарница» и «Орленок» в городах Анадыре и Магадане, второй стакан портвейна, первая любовь, радиохулиганская станция «Свободная Чукотка», танцы до утра, патлы до плеч, магнитофон «Романтика»… и прочая, и прочая, и прочая…, то становится абсолютно ясно,  аттестат зрелости мне выдали именно там.

   В 1983 году я окончил среднюю школу поселка Ленинградский, Магаданской области. Тут то и стал непростой вопрос выбора. Куда? Оценки в аттестате не давали однозначного ответа на этот вопрос. Кроме «пятерок», там была одна «четверка». По русскому языку. Могла бы быть еще и «тройка» по пению, но в те времена эта дисциплина не входила в документ о среднем образовании. Кантаты, оратории и арии мне давались с трудом. Видимо, в раннем детстве, свирепые колымские медведи оттоптали мне все уши… Хотя я этого факта и не помню… Ну не помню и все тут! Однако же консерватория отметалась с ходу.
   Мама хотела видеть меня только хирургом или, на худой конец, великим ученым, отец и братья – летчиком, сам же я был на распутье... 
   Изучив справочники для поступающих, я не обнаружил в отечественных строительных ВУЗах специальности «Строительство воздушных замков». Отставали мы в то время от передового Запада, где уже вовсю продавали Гербалайф и пиарили все, что плохо лежит. Строительные Вузы тут же отпали сами собой.
  Была ли у меня детская мечта о профессии? Конечно! Как и у всех. Я мечтал о море.
Даже прозвище у меня было в бабушкиной деревне богатое - «Моряк». Возникшее после перипетии, когда из запаса бабулиных дров мною был сооружен плот и в весеннее половодье я отправился на нем в сторону Персии по могучей и бурлящей реке Путятинке, впадающей на своем пути еще в несколько ручьев, которые, наконец, впадали в Оку, та в Волгу и т.д. и т.п.…
   В результате бабушка осталась без дров, а я обрел гордое имя «Моряк», которым меня окрестили местные трактористы, вытащившие мое тело своими могучими дланями из бурлящей водной стихии, не помню уже за какое место. Плот, зараза, уплыл в Персию в одиночку…

   В общем, все клонилось к тому, что Мировой океан вздрогнет в ближайшей перспективе.  Но тут, увы, не впервые, вмешался «Его величество случай». А вместе с ним, тоже не впервые, кинематограф.
   Случай случился такой. В Новогоднее утро 1 января 1983 года на сопку, что за речкой в нашем чукотском поселке, упал самолет Ан-2, набитый пассажирами. Упал он на самую макушку господствующей над нашим поселком высоты, прямо рядом с тем местом, где в будущем планировалось установить телевышку. Ну, летчики немного промахнулись мимо взлетно-посадочной полосы, которая в нашем поселке на 1000 метров ниже и на 10 км левее вершины сопки. Однако был туман. Зверский рев разбудил население нашего поселка часов в 11 утра, и это в святой день 1 января, когда добрые люди спят, обычно, до вечера. Поскольку был туман, источник воя был не виден, но было понятно, что на сопке произошло нечто ужасное. Половина поселка подумало, что высадились американцы, вторая половина, что инопланетяне.… И те, и другие пошли похмеляться, чтобы встретить дорогих гостей согласно законам российского гостеприимства. Часа через два худшие опасения и той и другой половины поселка подтвердились, американцы или инопланетяне, пока еще было не ясно кто именно, показались у подножья нашей сопки… Хотя они были еще далеко, но уже было видно, что в руках у этих вторгшихся на нашу территорию существ были чемоданы… А кто еще может спускаться с сопки с чемоданом? Только американец или инопланетянин!
   Однако же не всё было так однозначно. Хотя осиновые колья, серебряные пули и вилы были уже подготовлены, героическую оборону от нашествия пришельцев расстроил трехстопный десятиэтажный матерный ямб, которым американцы с чемоданами поливали двух инопланетян в летной форме, которые почему-то тяжело шли налегке без чемоданов. К вечеру инопланетяне, как ни в чем не бывало, опять же в форме летчиков гражданской авиации, отплясывали на новогодней дискотеке в нашем клубе. Тут то видимо мне и захотелось стать авиатором. А у мирового океана отлегло от сердца. 

   Хотя, если быть честным, семенам этого моего перерождения благодатная почва уже была подготовлена фильмом А. Митты «Экипаж». Мифология об авиаторах как об инопланетянах, которые только и делают, что под цветомузыку пристают к девицам, созданная Александром Наумовичем в своей ленте, только упрочилась после случая с летчиками на нашей дискотеке.
   Так в 1983 году я стал студентом Киевского института инженеров гражданской авиации.
   Шесть лет жизни в Киеве многому научили меня в отношении специальности 0621 и способствовали росту в моем сознании интернационализма и, некоторым образом, даже космополитизма. Дело в том, что ВУЗ был подобран хоть и по наитию, но очень удачно. Почему? Как сказал нам тогдашний наш ректор (заслуженный-презаслуженный, один из двадцати лауреатов ордена в виде Звезды какой-то там ИКАО) во вступительной лекции, что, дескать, вся прелесть нашего института в том, что выпускники редко когда работают по специальности, полученной в стенах альма-матэри. Как он был прав! Не зря вскоре потом его повысили, и он стал министром ГА всего СССР. Среди наших парнiй та дивчат, з КИИГА,  есть немало представителей разных слоев населения земного шара. Разных рас, вероисповеданий, гражданств... И далеко не все они работают в гражданских авиациях своих стран.  Даже, я бы сказал, очень редко, кто работает в авиации. А в других местах… Даже премьер-министр горячее любимой мною Гвинеи-Биссау и  тот выпускник нашей альмы-матерь КИИГА 1974 года. А уж о мэрах и другой шушере и говорить не приходится…
   Вот почему уровень моего космополитизма вырос. А что касается специальности 0621 – целиком название приводить не имеет смысла, так как в нем из знакомых нормальным людям (каковым считаю и себя) слов есть только  такие: …автоматизированные бортовые системы управления полетом … Дальше углубляться вообще безумие.

   Как и положено было в нашем авиационном ВУЗе, в нем я наконец таки приобщился к морю. Если можно так выразиться,  флагман парусной секции нашего института, яхта «Вираж», пользовалась если не популярностью, то известностью по обоим берегам Днепра и в приграничных водах Черного моря. В общем, все пивные ларьки на пути «из варяг в греки» попали под обаяние славного экипажа нашей славной яхты. Я счастлив, что какая-то часть этой лепты принадлежит мне, это и мой вклад в общее дело собирания земель славянских. И хотя наша славная лодка занимала, в основном, последние места в гонках… Разве ж это важно? Стабильность – вот отличный показатель, и участие всегда главнее!
   И, безусловно, кино. Сказочное время! Недели фестивального французского, итальянского и еще, Бог знает какого кино … Ха! Кинотеатр «Отрадный». От слова отрада, наверное. Плюс всякие внешние факторы. Такие, как политическое руководство нашей великой страны.
   Очень большой вклад в развитие отечественного кинопроката и, соответственно кинематографа, сделал М. С. Горбачев с помощью своей антиалкогольной реформы. Сейчас об этом мало кто знает и совсем не говорят… А было так…
   После известного Указа о борьбе с пьянством и алкоголизмом распивать стало негде. То есть, теоретически, все продавали в магазинах, но практически - за глоток слабоалкогольного напитка под условным названием «пиво» можно было позабыть о высшем образовании года на два. Тогда запросто кодировали даже не «торпедами» или там, гипнозом, а простым, но звучным словом «стройбат».
   «Что делать?» - возопили мы словами классика отечественной литературы. И тут же получили ответ от другого классика, который не зря заметил, что: «Важнейшим из искусств для нас является кино».
    Тут то мы и прозрели.

    Если в парках, на стадионах, в общежитиях, в скверах возле лавочек дежурили милицейские секреты и засады, то в темноте зрительного зала, в кинотеатре никто не ходил с собаками на поводках и автоматами наперевес. Вот куда должна была перемещаться искореняемая зараза. И перемещалась.  Потому мы набирали по сетке пива в руки, крали соломинки в каве-морозыве и шли в кинотеатр распивать пиво в темноте киносеанса из бутылки через соломинку, чтобы не мешать соседу сзади регулярным запрокидыванием головы.
О! Сколько классического репертуара, сколько мировых шедевров кино было пересмотрено благодаря Указу Михаила Сергеевича! Как, когда и где, в иных условиях, можно бы было решиться посмотреть, скажем «Скорбное бесчувствие» Сокурова или «Репетицию оркестра» Феллини? Да никак и нигде! Только под пиво и в пустом зале кинотеатра.
 Так, благодаря борьбе с пьянством, повышался культурный уровень нашего народа. И прокат был! И были фильмы! Кино жило!

   Завершив за шесть лет процесс формирования из моей персоны авиационного инженера, в 1989 году Родина призвала меня на службу в свои Вооруженные силы. Два последующих года мирный покой граждан нашей страны сохранялся не без моего скромного участия. И страна спала спокойно! Служба проходила в тогда еще отечественном эстонском городе Тарту, где в ту пору командиром гарнизона был широко известный впоследствии генерал Дудаев.
   Этот период был самым беззаботным  в моей  жизни - приличная лейтенантская зарплата, казенное довольствие, щадящий график службы… Все свободное время проходило между рестораном «Каунас» и библиотекой Тартуского университета, замечательной, во всех отношениях, библиотекой. Конечно, там были и книги. Но, кроме этого, там был «Кофик» (буфет на эстонском), там были диванчики в коридорах, на которых можно было вздремнуть, там были девушки, с которыми можно было запросто поговорить, скажем, о Бойле с Мариоттом. Или о первом законе Кирхгофа, или о втором… Как немного нужно человеку для счастья.
В 1991 году я завершил карьеру командира Красной Армии и был уволен в запас.

   Тут то в стране и наступили смутные времена.  Каюсь, надо было остаться. Но…
   Страну потрясали то путчи, то раздел, то развал, то шатания… Хаос измывался над нашим народом. Жизненная определенность и профессиональная предсказуемость исчезли вместе с коммунистическим прошлым, и бурный поток капитализма понес мутные воды по стране. Этот поток и забросил меня на родину моей матери в город Новосибирск. Не потому, что там требовались премьер-министры или  авиационные инженеры. До уровня Гвинеи-Биссау в нашей стране еще не доросли, и, дай Бог, не скоро дорастут!  Просто так получилось. Хотя… спрос на президентов и премьеров в те времена был велик. Да и сейчас он еще не иссяк. Но, с другой стороны, авиационные инженеры не нужны и по сей день. Ни в Гвинее-Биссау, ни, тем более, у нас в стране. Потому все понеслось в моей жизни по наклонной плоскости. И докатился я до производства и конструирования женских трикотажных изделий. Жизнь заставила поработать кутюрье.

   Добрый десяток лет сидения на одном месте, видимо, отразились на моей психике. С каждым годом, а впоследствии, днем и часом, я все глубже пытался понять, что первично в нашей повседневной реальности – деньги или человек…? Человек живет для денег, или деньги существуют для него? Конечно, с точки зрения сегодняшнего дня этот вопрос не стоил выеденного яйца: - Большинство людей живет для денег, которые они несут тем людям из меньшинства, для кого эти деньги и существуют… Однако в те времена меня этот пустяк сильно занимал. Да тут еще понесла меня нелегкая в 2002 году в Москву, на трикотажную выставку в Экспоцентр.  Это на Краснопресненской набережной, недалеко от Большого Тишинского переулка, куда по дороге я и заглянул на Высшие курсы сценаристов и режиссеров, где, к моему глубокому изумлению, меня приняли с распростертыми объятиями. И определили в мастерскую Владимира Мотыля и Натальи Рязанцевой.
  Круг замкнулся.
  Почему круг и почему замкнулся?
  Уже учась на Высших курсах, как-то мы с парой сокурсников засиделись сильно за полночь за стаканом морковного сока. А может свекольного, не помню уже точно…  И в разгар оживленной беседы мои друзья спросили у меня: «Сашка! Ну, мы то актеры, у нас судьба такая, потому мы на курсах и учимся. А ты за что страдаешь? У тебя же профессии хорошие такие… Чего тебя в кино то понесло, на кой?» И главное смотрят на меня так по-доброму, как буржуины на Кибальчиша. Ну, а у меня, как и у всякого Кибальчиша ответ был как кукиш в кармане, наготове.
   «Да все потому, что у меня отец киномеханик!»

   В кинобудке моего детства специально для меня стояла стопка деревянных ящиков у технического просмотрового окна, которым пользуется киномеханик. К концу последнего сеанса я обычно засыпал и падал с ящиков в руки отца, внимательно отслеживающего этот момент. Он передавал меня маме, которая помогала отцу крутить кино. Мама относила меня домой и укладывала в постель. Так, частично наяву, частично во сне, происходило мое знакомство с миром кино.
  После окончания курсов все происходило довольно банально, сначала работа у своего Учителя, Мастера, Владимира Яковлевича Мотыля, на его, как оказалось последней,  картине «Багровый цвет снегопада», в качестве ассистента режиссера, второго режиссера. Потом другие студии «Мосфильма». Разные ипостаси. Где-то ассистент, где-то второй режиссер. Пока, наконец, в 2008 году Государство в лице Федерального агентства по культуре и кинематографии не расщедрилось на дебют. Который и случился в виде фильма «Запах Таймыра».

   Все эти светлые воспоминания собственной жизни, весь этот бред,  преследует только одну цель. Отнюдь не указать источники и составные части фильма, нет. Хотелось бы лишь объяснить название фильма. Для людей, бывавших за полярным кругом этот вопрос ясен.
   Объяснение предназначено для тех, кто там не бывал. Итак.
   Если сесть в мае, когда в Заполярье еще снега выше головы, в самолет и прилететь на нем на материк, скажем, в Москву или Сочи, чем южнее, тем ярче эксперимент, то там, уже на трапе самолета с вами случится странная вещь. Вы почувствуете запах. Тот самый, который местный житель не ощущает.
   Хотя тундра и очень красива, но она скудна запахами. А запах материка просто потрясает. Ошеломляет в хорошем смысле этого слова. 
   Помню однажды, давно, в год московской Олимпиады, я летел в составе группы школяров из г. Певек в г. Киев. В начале июня транзитом через московский аэропорт Внуково. Самолет с Чукотки прилетал поздно вечером, а самолет в Киев улетал рано утром. Всю ночь наша группа, фактически детей, ходила в сквере у здания аэровокзала в аэропорту Внуково и вдыхала запах… Берез, травы, стволов, листьев, почек, неизвестно чего еще…Прохожие и, добрые еще тогда, милиционеры смотрели с недоумением и по хорошему, как на дураков. Они то запах не чувствовали…
   Фильм и пытается рассказать людям, которые не могут, не хотят или не способны почувствовать этот запах, что он есть.