ЭХ, МАТЬ

 
Василий пил горькую. Как всегда, когда он приезжал в Харьков. Отец с матерью жили в собственном доме с прекрасным садом. До войны и он вместе с остальными братьями жил здесь. Было шумно, весело. И хорошо, потому что рядом были Роза и дети, сын и дочка. Как радовались они с  Розой, глядя на играющих малышей! Как имя Роза подходило жене! Высокая, тонкая, с длинными каштановыми волосами, нежным продолговатым лицом. Не забыть взгляд её серых глаз. Они меняли цвет в течение дня, в зависимости от цвета одежды, настроения, но всегда оставались умными, чуткими, понимающими.

В первые дни войны братья ушли на фронт, и в доме остались старики, Роза и дети. Вскоре после оккупации Харькова немецкими войсками в доме поселились армейские офицеры. Роза с детьми скрывалась в погребе, где хранились кое-какие продукты. Но разве удержишь долго в подземелье этих шустрых, розовощёких, вечно прыгающих детей? Офицеры подарили им гармошку, угощали шоколадом. И, конечно, спрашивали, чьи это дети. Соседка говорила старикам: быть беде! И предлагала спрятать  Розу с детьми в своём небольшом доме, пустовавшем из-за крайней неприглядности. Роза осталась со стариками. А вскоре она тоже начала выходить из своего укрытия даже днём.

Офицеры восхищались прелестной женщиной. Она знала немецкий. Никто не обращал внимания на её еврейскую внешность. Но так продолжалось недолго. Армейские офицеры ушли дальше на восток. А в доме на Холодной горе поселились офицеры гестапо. Но осмелевшая Роза уже не пряталась в своём убежище.

Гестаповец, несколько лет проработавший в расовом отделе, не дремал. Он сразу признал в Розе еврейку. Да она и не скрывала этого. Её забрали. Гестаповец долго допрашивал стариков, не евреи ли они, где сыновья. Мать, плача, клялась, что они с мужем христиане, показывали нательные медные крестики, а сыновей большевики силой забрали в Красную Армию. Напуганные отсутствием матери, дети перестали бегать во дворе, сердобольная соседка запирала их у себя дома.

Розу больше никто никогда не видел. А в одно печальное утро мать Василия забрала своих внуков у соседки и отвела их в комендатуру. По собственному почину. «Зачем им жить без матери?» – объясняла  она соседке, не осознавшей вначале всего ужаса произошедшего.

Это потом старуха-мать будет говорить, что «немец» заставил её:«От еврейской матери рождаются еврейские дети». Это потом она расскажет, как весело шли дети по дороге. Уже в комендатуре старший мальчик сказал: «Наша мама тут, мы не уйдём отсюда, пока не встретимся с ней».

А Василий после очередного ранения приедет в освобождённый Харьков и много раз будет слушать историю, рассказанную по-разному соседкой : «Ведь детей можно было спасти!» и матерью : «Немец заставил отвести детей» И ни одна женщина не заменит ему Розу. Сколько их у него было потом! И никогда у него не будет больше детей. Только время от времени он будет приезжать в родной дом повидаться с братьями и никогда – с матерью. И будет каждый раз пить горькую, стучать кулаком по столу и повторять: «Эх, мать! Эх, мать!»