Книга первая - часть первая - глава 9 и 10

                Глава девятая               

                1
 
       Н: Человек полюбил другого, уже успев полюбить себя, – а как иначе узнал бы, что такое любовь?
       Логика железная.
       Неопровержимая.
       Как дважды два...
       Я (тихо, угрюмо): Логика, логика... А пока что, Господи Иисусе, прости нас, грешных, но здесь, на земле, всё Лучшее, при котором не будет денег (они прижились не в Райских краях!) – и вообще многого чего из существующего не по-Божески, – всё откладывается на весьма неопределённое время... По техническим, философо-математическим... трагикомическим и тысячам другим «хроническим» причинам... (Громче.) Другое дело, если бы «за металл» погибал из людей каждый первый!!!.. – А все авто-авиа- и прочие катастрофы угрожали ВСЕМУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ!!!.. Тогда бы служители церкви перестали проповедовать столь вдохновенно о светлом Рае в БУДУЩЕМ, который сам с Богом ножками на землю сойдёт, и вмиг Безопасность, Бескорыстность и Бессмертие восторжествуют... Пусть и за день, и за ночь, и за минуту до Богоявления: покупают, продают, охотятся, ловят рыбу, рубят леса... и мечтают так же о грядущем торжестве Рая, где всё Безопасно, Бескорыстно и Бессмертно – аминь...
                __________

       Проходила осень. Редкие листья, осыпавшиеся на землю с нагих ветвей, ещё мелькали за окнами.
       Я писал стихи.
       Уже наступил декабрь. Глядишь – не за горами и Новый год...
       Мне всё не терпелось начать сочинение на тему Вечной Юности; а пока – писал о другом.
       ...Из моих ранних, незрелых стихов, всё же были и такие, чьи темы близки мне до сих пор. Правда, «переделка мира», которая в них так и вторила моим грёзам, по масштабам лишь немногим уступала Вечной Юности, и, однако, теперь подобное мыслилось как звенья одной цепи, – неувядаемому в унисон. Скажем, болгарская ясновидящая Ванга предсказала (если это пророчество ей не приписали, как многие другие), что наступят времена, когда не будет денег – потому что истинное добро нельзя купить. Где-то я это вычитал – а мало ли было газет, журналов и прочей литературы про ясновидящих, мнимых или (гораздо реже!) настоящих? Но тогда я не понял: собственно, при чём тут деньги? Конечно, есть непреходящие ценности. Их не продашь и не купишь; но что в этом нового? Или придёт время, когда в мире, более совершенном, чем он есть сейчас, выйдет из употребления многое, покупаемое за деньги? Но могут ли сделаться ненужными предметы первой необходимости: еда, вода и тому подобное, другие вещи, без которых невозможен наш быт? Или люди во всём станут бескорыстны? Это и будет грядущее торжество справедливости? Но тогда во многом будут опровергнуты человеческие представления о ней! На них наложило отпечаток наше повседневное существование, а оно – неотделимо от мира денег...
       – В древности, – говорил мне папа (а я и сам это знал), – до того как появились деньги, люди обменивались товарами. При этом каждый думал о себе: как голодный – не сытый, так и сытый не может испытывать голод только потому, что его испытывает голодный, – ведь никто не выдумал это? Таким образом, люди, думавшие о себе, и другим приносили пользу. Ну, а появление денег стало открытием: их гораздо удобней использовать в качестве эквивалента затраченных человеком усилий, когда человек что-то делает за деньги, чем вести обмен товарами или схожим образом оплачивать разного рода работу.

       Взрослый (детям): Человечество установило такой порядок вещей: ты что-то отдаёшь мне, я за приобретённое плачу тебе: всё справедливо, честно.
       Скряга переходного возраста (бойко распевает – в присутствии и взрослых, и детей):

                Все ищут ответа –
                Где главный идеал?
                Пока ответа нету –
                Копите капитал [16]!

       Нищий старик: Где же она, хвалёная справедливость? Всю жизнь влачу нищенское существование! Чем я это заслужил?!..
       Я (про себя): Но разве не было всё по-другому... у Христа?..

       «Христос, – думал я, – был бескорыстен во всех делах, потому что Себе не изменял в угоду миру. А ведь деяния Христа стоили Ему неимоверных усилий! И люди, познавшие их во всей красе, в награду за Его труды, тоже с удовольствием служили Ему бескорыстно – сами с Христа брали пример: куда же ещё справедливей, ещё честней? Зачем, при всех опасностях, подстерегавших Его в нашем мире, создавать ещё одну, если с этим был сопряжён хоть малейший риск – помешать исполнению Его Божественной Миссии? Чтобы иной вор – захоти Христос обратить его на путь истинный – лишь посмеялся над Его Божеством: обокрал Самого Бога! И отнял у Него не что-нибудь, а именно – деньги, на которые воры столь падки?!.. И вещай Христос после этого всему свету, что покуда есть эти чёртовы соблазны (а ворующиеся деньги чем не соблазны?) – миру век Рая не видать! “Нет, – сказал бы Христос: – Кто сотворил этот мир, Тот сотворил и его нерушимый Закон, и не Мне опуститься ниже святой нерушимости!”»

                2

       Я: Кто спасёт живые деревья, из которых многое делают (бумажные деньги в том числе)?
       Н: Деревья, как и люди, тоже стареют, болеют. Их рубят, чтобы они не страдали, не мучались; чтобы их болезни не передавались другим деревьям и растениям...
       Я: Похоже, если бы люди жили вечно – тогда и всё живое забыло бы о болезнях, о смерти! Ради этого людям нашлось бы что разделить и между собой, и со всем сущим...

       ...А под холодный осенний ветер и кружатся, и шуршат жёлтые венки листопада. Они охотнее припадут к земле, дождём увлажнённой, посвежевшей; или – скорее лягут на пожелтевшую травку, чем осиротеют там, где подступы к их землистой отдушине замурованы тяжёлыми булыжниками, покоятся под твёрдо отутюженным асфальтом, – скорее вернутся к заветным корням, на родную почву, откуда всё и проросло...
       – И, пожалуйста, – скажет нам Живое Дерево, – не оскорбляйте МЕНЯ! – называя мою вероломно отрубленную часть «дубинушкой»!
       Это я, ваш верный ДУБ!
       Я самый: от Сущего-Вездесущего, Хотящего-Непреходящего!
       Весь: от веточки до веточки, от листика до листика – я возношусь в это низкое-низкое, высокое-высокое, Синее Небо...

                3

       Я: С чего она, Родина Добрых Чудес, начинается?
       Оптимист: С того, что ели – а всё-таки они зелёные!

                Старинной песни мир – коричневый, зелёный,
                Но только вечно-молодой [17]...

       А ещё, думал я, Родина Добрых Чудес начинается с того, о чём рассуждая логически последовательно и только так, мол, дважды два всегда будет четыре, никогда бы не нашёл «абсолютно правильных» ответов на вопросы:
       ...Почему Красная Шапочка [18] – так радостно, так весело – побежала навстречу дождю, прежде чем успела в лесу укрыться у своего друга, охотника, «смелое сердце» которого «врага не боится»? Почему охотник – и это называется друг! – Красную Шапочку не послушал: отказался разбудить усыплённых ею двух волков, чтобы взять их под конвой? Эти волки за ней охотились, их бы за то судили; но если бы они на суде раскаялись – были бы помилованы. Почему охотник одного их вида испугался?! А она не дала ему пристрелить их спящими. Когда же волки проснулись, – а люди, откликнувшись на зов охотника, отовсюду поспешили к ней на помощь, – то, прежде чем она, Красная Шапочка наша, дала волкам скрыться... вся просияла, улыбаясь им... артистам: Владимиру Басову, игравшему волка – и кровожадного, должен заметить, между прочим! – и Николаю Трофимову, игравшему другого волка, не столь шустрого – да ещё сладкоежку, да ещё готовому, казалось, с ней весь фильм прыгать через скакалку! Не ему бы идти с братцем своим охотиться на Красную Шапочку!
       А уже – поздним вечером, у бабушки, Красная Шапочка сладко заснула...
       И нам с тобой, читатель, тоже только и оставалось, что взять да присниться друг другу – ТАМ, в Сказке!..


16 Юлий Ким (песня из фильма «Сватовство гусара»).
17 Осип Мандельштам.
18 Из фильма «Про Красную Шапочку» (по сценарию Инны Веткиной).

 
                Глава десятая
               
       Лёля продлила себе жизнь.
       Сдаваться не собиралась.
       Опыт врачевания и для неё пригодился.
       Помогло бабушке красное вино «Кагор»: не креплённое церковное, а французское сухое. Подобно лекарству со своей дозой – и то вино, и, может, что-то ещё, о чьих целебных свойствах Лёля знала, – всё это сделало своё дело: клещи рака, хоть и не отступившего совсем, дрогнули: их ослабевшая хватка больше не представляла смертельной угрозы...
       Вино «Кагор» Лёля и мне предлагала – разумеется, немножко... но «...ты же боишься алкоголя!»
       Это правда. «Бо-юсь» – и по сей день! Запах алкоголя нА дух не переношу... Мол, уж если мне от жизни чего-то и жаждать, и алкать – в этом без удержу, целиком – готов «утопить рассудок», в лучшем смысле!.. Да, здесь я с Пушкиным, придавшим «винное» значение словам «рассудок утопить», расхожусь. (Пусть, извините за бестактность, не был таким уж беспробудным пьяницей великий поэт: да, выпивал, случалось часто, в ранней молодости; потом, с годами, остепенился.) Иное дело – пушкинская Вечно Юная душа, душа Поэта...