Были-небылицы. Игла

   Тонкая острая игла умела только колоть, протыкать и строчить, ничем другим она в жизни не занималась. Зато свою работу делала сноровисто и быстро, не успевала ткань опомниться, как игла прошивала её насквозь. Её раздражал вид нетронутой материи, и она всё время напоминала: «Без меня этот кусок ничего не представляет, так, простой лоскут, бесполезный и бесформенный». Видя её приближение, шёлк тревожно шуршал, плюш сжимался, а тик пробовал сопротивляться – но тщетно. Игла безжалостно впивалась, метила вдоль и поперёк, накладывала швы, затягивала прочными нитками.
   «Нельзя ли поосторожней? – попросил однажды бархат. – Я очень чувствительный». – «А мне наплевать, бархат ты или рогожа», – развязно ответила игла, и не было ни одной ткани, которая устояла бы перед её ненасытным аппетитом. Даже тяжёлый драп, даже плотная парусина подавляли самолюбие и позволяли себя дырявить. И игла, отдыхая на мягкой подушечке, торжествовала: «Вчера упала на ковёр, так не сразу и нашли, не то, что ножницы или шило. Пусть знают: сила не в размерах, а в остроте и непреклонности». И после отдыха она с ещё большим рвением и азартом колола, стегала, прошивала до тех пор, пока на ткани не оставалось живого места.
   Однажды рядом с иглой оказался кусок брезента, заготовленный на рукавицы. Игла никогда не встречала такой материи, прочной и грубой. «Даже интересно испытать себя, неужели не сумею проколоть и насадить на нитку этого мужичину?» Игла резво повернулась к брезентовой кромке, но в это время зашевелилось шило: «Без меня не управиться, дуреха, ты же видишь, что брезент тебе не взять».  Однако игла и ушком не повела, смело бросилась на приступ и встретила ответную силу. «Врешь, упрямец, я своего добьюсь»,  – и позвала на помощь наперсток. Упираясь одним концом  в колпачок, другим она вонзилась в брезент и стала медленно проникать в толщу. Напряжение было так велико, что игла не выдержала и лопнула пополам. Брезент вытряхнул ее половинку и устремился навстречу шилу.