Створ

Не могу сказать, что люблю звезды с детства. Небо городского ребенка к звездам расположено не особенно: с улицы, освещенной фонарями, их плохо видно, а из окна уже что показывают, то и разглядишь. Наша квартира была угловой с окнами на север и запад; поэтому единственным внятным созвездием была Большая Медведица, крупными буквами нарисованная по вечерам в северном окне. А вот в западное окно комнаты, где я спала, поздними зимними вечерами, когда уже не полагалось что-нибудь разглядывать за окном, а полагалось крепко спать, заглядывала иногда звезда-светофор. Мне маленькой казалось, что она прямо за окном, такая она была большая и яркая; а свет ее был синим, и красным, и зеленым, и ярко-белым… И не каждую ночь дразнила меня эта звезда, и я не в силах была предугадать, когда она заглянет снова, но ждала и надеялась, как и полагается, – изо всех сил.

Бесконечные дни моего вольного загородного лета заканчивались в глубоких сумерках, когда бабушки загоняли нас домой с пыльной улицы. Главной героиней этой летней темноты была луна, желто-красная на восходе, медленно наливающаяся сияющей голубизной. Звезд рассмотреть мы не успевали.

Много позже, в девятнадцать, на меня, безнадежно влюбленную, обрушилось наконец звездное небо. Я стояла среди бесконечной степи под опрокинутым бесконечным небом, в котором ни уголка не было пустого от звезд, и слушала, онемевшая, их оглушительную, невнятную человеческому сознанию болтовню…

Вот после этого, осознав, что в том безумном небе даже крупными буквами написанную Большую Медведицу найти было невозможно, я стала приставать ко всем, кто, как мне казалось, мог бы помочь: расскажите мне звезды. Покажите, назовите по именам. Может быть, тогда я перестану чувствовать себя немой под звездным небом?

Но все мои знакомые звездознатцы молчали как партизаны. А робкие попытки самой разобраться в звездных картах давали близкий к нулю результат: в настоящей звездной книге я все равно ничтожно мало могла разобрать. Правда, невнятная болтовня звезд все больше становилась громадной нечеловеческой музыкой, для которой не знаю названия.

И вот когда мой ребенок пошел во второй класс, случилось невозможное. Нас пригласили прийти вечером, после восьми (а дело было в октябре и после восьми темнело), вместе с детьми в школьный двор. И удивительная учительница рассказала нам звезды.

Мы стояли во дворе – родители и дети, задрав к небу одинаковые головы, и одинаково загипнотизированными взглядами следили за лучом фонарика, который, легко доставая, как указка, двигался от звезды к звезде, а звезды обретали имена и складывались в рисунки. А потом мы пришли еще на следующее утро перед уроками, и снова следили за звездной указкой, и оказалось, что небо утра и вечера, лета и зимы – разное…

Годы потом (спасибо псу, которого надо было выводить каждые утро и вечер) училась я читать показанные небесные буквы. Пропадали из-за дурацкого летнего времени почти полгода светлых вечеров, с апреля по самые поздние дни августа; но потом разворачивал прямо над головой могучие крылья Лебедь, и загорался чуть ниже мерцающий Альтаир – Глаз Орла, летящего прямо Лебедю в грудь. Мне никогда не казалось странным, что пух от столкновения этих огромных птиц выстилал добела Млечный Путь, а птицы все продолжали лететь друг другу навстречу, и я слышала звук их крыльев. И я все еще гожусь в лучники, потому что вижу обе звезды на изгибе хвоста Большой Медведицы: Алькор и Мицар, Конь и Всадник. Потом переворачивается над Медведицей огромная буква Кассиопеи, и падают вниз, держась за руки, Персей и Андромеда, и квинтой звучит их аккорд. А всю рубашку летнего неба, как за пуговицу, ухвативши за голубую Вегу, стягивает к северному горизонту немыслимых размеров младенец.

И к ноябрю начинается главное волшебство звездного неба. Тоненько крича, убегают от красного глаза Быка девчонки-Плеяды; Бык пыхтит, дышит в землю, роет ее копытом и не чует еще за собой Охотника… а тот медленно, будто рождаясь, прорезается из-за восточного горизонта. Сначала красноватая Бетельгейзе – плечо; потом три звезды Пояса; потом бело-голубой Ригель – колено, и вот, наконец, весь он, небесный охотник Орион, широкоплечий, легконогий, похожий из-за узкого пояса на бабочку, летит вверх к югу за перепугавшимся Быком, и девчонки-царевны Плеяды уже не визжат от ужаса, а хохочут колокольчиками, и звонко лает скачущий за охотником Большой Пес, и раскидывает вполнеба синие, и красные, и зеленые, и ярко-белые искры блуждающая звезда моих детских ночей, владыка зимнего неба Сириус.

В самом начале февраля, если угадать время, можно поймать удивительный момент, когда уходящая Вега на севере и поднимающийся Сириус на юге оказываются на равной высоте как раз друг напротив друга. Волшебное ощущение – попасть в створ двух главных звезд и почувствовать, как идет через тебя мягкое сапфировое сияние Веги, сплетаясь со встречным потоком колючих бриллиантовых искр Сириуса. Это только сейчас уходит за северный горизонт лето, чтобы вернуться во всю ширь неба через несколько недель. Это мощно воцаряется окрепшая зима, которая вот-вот исчезнет и снова прорежется на востоке в следующем ноябре. Это Млечный Путь, немыслимой величины кольцом охватывающий все небо, ложится тебе под ноги…