Школа выживания или литовские робинзоны

    Конечно, обойтись можно и без привычных благ цивилизации. Хотя это неприятно, противно, но обойтись, в конце концов, можно много без чего. Да что тут рассуждать, лучше я расскажу одну историю.
   А было это в начале лихих 90-х. Как раз в это время обострились отношения у Литвы с бывшим СССР, из состава  которого Литва  вышла в марте 1990 года,  объявив о своей независимости. Однако было интересно - в обороте всё ещё были советские рубли, все ресурсы получали из Союза, как и раньше, а вот  границы и таможни уже появились, а уж газеты и ТВ и прочие СМИ все старательно рисовали и лепили образ восточного врага. Деловые же люди не зевали и, пользуясь неразберихой тех лет, опять-таки на восточном фронте хорошие бабки заколачивали. Политики – политиками, а народ всегда общий язык найдёт, даже в лихое время.  Но все это лирические отступления.
    И вот, Москва объявила нам блокаду. Стало трудно с бензином, различным промышленным сырьём, газетной бумагой и  много ещё с чем, но самое плохое, что начались проблемы с горячей водой и отоплением – газ и мазут перестали в Литву поставлять или сильно ограничили поставки.
     В конце весны 1992  года у меня родился малыш. Весна была холодной, только в конце мая зазеленели деревья и без всякого перехода началось жаркое лето. Как только стало возможно, с новорождённым мы перебрались на дачу. Участки под огороды-сады в Вильнюсе в советское время получили многие с развитием коллективного садоводства. Правда, поначалу на них возводились дощатые будки площадью не более 24 кв. метров, но к концу 80-х все ограничения сняли. Многие люди успели себе выстроить более удобные и просторные дома, хотя чаще всего они были не очень приспособлены к жизни зимой – в основном из-за отсутствия зимней воды, вода в садоводческих обществах, как правило, подавалась из местных скважин и разводилась по участкам наземными трубами. Но печки или камины в домах устраивали многие. Это стало для людей спасением в блокадное время.
    Итак, летом мы жили на даче. Погоды стояли жаркие. Проблемы горячей воды и купания не было – каждый вечер топили баньку, там нагревался целый бак горячей воды, который  держал тепло целые сутки до следующего вечера. Благодаря этому, в отличие от городской квартиры, здесь мы горячую воду имели целый день,  ребёнка купать было возможно, в доме было тепло, натопишь немного печку вечером - и все хорошо. Пелёнки мы стирали холодной водой в древней машине Ревтруд, которую вытащили на улицу (она стояла под навесом возле дома), воду заливали из садового шланга, а отжимали бельё,  прокручивая через валики. Именно так обходились наши родители, когда мы были малышами. Сушить бельё было где – растянули верёвки по всему саду. В городской квартире без горячей воды бытовых проблем было бы больше. Входящими в моду памперсами мы не пользовались принципиально, поэтому ребёнок  у меня быстро стал понимать, как проситься на горшок, и уже к концу первого года проблема интенсивной стирки детских одёжек  отпала.
    Осень в том году наступила так же резко, как лето – с первых дней сентября сильно похолодало. В городских квартирах и на предприятиях  людям пришлось туго. Ставили электрические обогреватели, железные печки –буржуйки, трубы высовывали через форточки. Особенно тяжёлое положение было в детских садах и школах, больницах, родильных домах и домах престарелых, где невозможно было технически изменить что-либо. Мы на даче чувствовали себя довольно комфортно благодаря двум печкам и бане. Но в конце сентября в Литве всегда наступают первые заморозки, примерно в 20-х числах. Как правило, длятся они около недели, а потом тепло возвращается. Начинается бабье лето. Однако из-за заморозков в нашем садоводческом обществе в конце сентября отключали воду уже до следующего сезона. Настали тяжёлые времена- воду приходилось возить из города. Иногда, правда, председатель открывал на короткое время кран возле водонапорной башни и все, кто мог, собирались со всевозможными ёмкостями и набирали воду.  Поскольку днём наши мужчины уезжали в город, носильщиками были мы с мамой. Мы брали штук 10 эмалированных вёдер, какой-то большой бачок и потом понемногу перетаскивали эту воду домой, расстояние было солидным, но что было делать. Вечером мужчины тоже привозили воду. Вот так и обходились. Вернуться в город было невозможно – осень была суровой, отопление не запускали, и в квартире с малышом было бы просто невозможно, а на даче все же были печки и банька. Правда дом наш построен был не для проживания зимой, он был плохо утеплён, и приходилось довольно много кочегарить, носиться с дровами, но жить было теплее и лучше, чем в городе.
   Интересное дело – живя в таких сельских условиях на улицу из дому выбегали в туфлях на босу ногу, без куртки, так, как стоишь в доме, в то время , как в городе в такую пору, в конце октября  без полной амуниции ни за что носа бы из дому не высунули. Совсем другой образ жизни. Гардероб у нас на даче был летне-осенний дачного образца.  Ни тёплой одежды, ни тёплой обуви с собой не было.
    Коляску с малышом я выставляла под навес на крылечко и сама сидела рядом на скамеечке, читала или что-нибудь писала по работе. Холодный дождик моросил, малыш спал. Бабушка выносила мне тарелку дымящегося ароматного супа. На запах приходил потрёпанный бездомный рыжий кот и ничейный лохматый белый пёс Дик. Они усаживались деликатно напротив, склонив на бок головы, и вопросительно заглядывали в лицо. Отказать им в угощении было невозможно. Этот Дик был необыкновенно умный. Садовод, кому он принадлежал, не забирал его в город на зиму. Дик околачивался осенью около домов тех, кто ещё оставался на дачах и ненавязчиво опекал – лаял, предупреждая о посторонних, охранял, но никогда не мешал во дворе, не нахальничал – деликатно устранялся, когда выходили хозяева. Помнил голоса всех «подшефных», никогда не лаял на «своих».  За это его подкармливали. Когда я смотрела в его умнейшие глаза, мне казалось, что в нем воплотилась человеческая душа.
     В конце октября намечались перевыборы в Сейм *. Накануне выборов мы всё ещё жили на даче. Помню, в один прекрасный день кто-то нам сказал, что ненадолго включат воду и можно будет прийти набрать . Ну, мы с мамой пошли как всегда с вёдрами (день был рабочий, мужчины наши на работе были) , но так и не дождались воды. Было очень сыро, но не холодно. Моросил дождь. Постепенно этот дождь стал превращаться в снег, сначала мелкий, потом хлопья стали крупными. За окном была такая сказочная картина, что мы смотрели, как завороженные. Снег валил и валил, потом так спокойненько погас свет - масса снега оборвала ненадежные провода на дачной подстанции. Мы остались без света, воды тоже было в обрез. Естественно, потёк холодильник. На утро все было бело, только ягоды красной смородины , которые не успели собрать с кустов (она, кстати, прекрасно переносит холод и мы её специально не собирали , оставив на «покушать») красиво выделялись на белом фоне.  Как я упоминала, одежды и обуви зимней у нас не было. Вот и выбегали на снег в тапках, без чулок. А снега навалило столько, что невозможно было переехать в город - нам завалило гараж.  Улицы надо было разгрести трактором. Мужчины побрели в город пешком, проваливаясь в снег чуть ли не по пояс.
       Выбраться удалось только на следующий день, когда раздобыли грузовик и помощников, чтобы перетащить все наши причиндалы в город. К счастью, и отопление в квартире в эти же дни тоже, наконец, запустили. Правда, горячей воды ещё долго не было, её давали по 3 дня в конце каждого месяца. Со временем и эта проблема наладилась, но отопление и горячая вода стали настолько дороги, что об отопительном сезоне большинство населения думает с содроганием, тем более что цена этой услуги постоянно возрастает.
     В те же дни состоялись выборы в Сейм. Активность населения была необыкновенной, никогда ни до этих выборов, ни после них, такой высокой явки избирателей не было. Все дружно побежали на избирательные пункты и переизбрали Сейм, который так испортил отношения с Москвой. Правящей стала  партия бывшего первого секретаря КП Литвы, ныне покойного Альгирдаса Миколаса Бразаускаса, который в то время возглавлял демократическую партию труда и пользовался уважением и у нас, и у них. Он-то и наладил пошатнувшиеся дела, а в дальнейшем был избран нашим первым  президентом. Это был толковый политик и опытный хозяйственник, спокойный, без истеричной и провокационной риторики, много сделавший для Литвы. Люди спокойно и уверенно чувствовали себя за его широкой спиной.
     Вот такая была у нас "робинзониада". А воспоминание об этом снегопаде осталось на всю жизнь. Красиво было - необыкновенно.

* Сейм - парламент Литвы