Заготовка письма или бутон счастья

Заготовка письма лежала в чемоданчике под студенческой кроватью. Нет, конечно, были нюансы: менялись имена девушек, даты и места встреч, характерные мелочи. Но, как правило, первое (оно же и последнее письмо) было шттампом, но позволяло красиво расстаться, не потерпев фиаско и не обидев девчонку. Да, за Виктором на курсе тянулась слава Ловеласа и Поэта. Поэта потому, что параллельно он учился в Литературном институте, а в некоторых районных газетах печатали его сатирические стихи. Ловеласа потому, что ближайшие друзья  знали о заготовке письма и считали Виктора большим сердцеедом.

И эта встреча на студенческой практике с Валерией (или просто  Лерой) должна была развиваться по установленному шаблону. Но сразу вышла осечка. С Лерой было интересно. Недолго продержалась маска  Поэта-сатирика. Лера любила «Золотую розу» Константина Паустовского, а он даже сам себе боялся признаться, как его глубоко тронула эта повесть.

Он не заметил, как однажды они целый вечер проговорили о героях Жоржи Амаду. Виктор тоже включал его в десятку лучших писателей ХХ столетия. Много ли его ровесников читали бразильского мэтра? Они с Лерой произносили на память стихи-песни Беранже, им одновременно приходили в голову одни и те же строки Бальзака. И конечно, оба восхищались  «Лунной сонатой». Эти три вечера были наваждением.

-Я из сатирического Поэта становлюсь лириком, – пытался  пошутить  Виктор.
-А ты мне почему-то напоминаешь романтика Генриха Гейне. Кстати, он тоже писал сатиртические стихи.

«Господи, откуда она знает?» – конечно, у него была в запасе масса лирики. Но, как всегда, щепетильный, он подумал, что  Лера узнала или догадывается о его немецком происхождении. Вернее, немцем был отец, а мама – русской, и Виктор носил её фамилию. Обо всём этом Виктор рассказал Лере. Младший брат уже носил немецкую фамилию отца, Виктор же по матери оставался Олейников.
-А ты пишешь стихи на немецком? – такой вопрос могла задать только Лера.

Приближался день отъезда. Лера уезжала первой. Они попрощались вечером: не нужно суетиться на вокзале, не нужно слушать студенческие шуточки. Лера уезжала в надежде на скорую встречу. Отрешённая от повседневных забот, лёжа на верхней полке, она читала  стихи Беранже и его письма своей возлюбленной Юдифь Фрэр. О чём-то шумели однокурсники, беспокойное студенческое племя...

Виктор вернулся в столицу неделей позже. Его уже ждало письмо – сон Леры. «Я бреду по тёмному лесу, но вдруг появилось сияние. Это навстречу мне спешит мой Поэт в блеске славы. А лес совсем необычный – он весь начинён стихами. Здесь много неожиданных встреч. А мы торопимся к Константину Паустовскому, и, увидев его, оба падаем перед ним на колени. Мы благодарим его за «Золотую розу», за нежный аромат и человечность его произведений. «Любите её, как Беранже любил Юдифь Фрэр, – говорит  он. – Вас обвенчаю я».

Нет, Виктор не мог ответить словами из заготовки. Он молчал полгода. А письма от Леры всё шли и шли. «Пройдёт, пройдёт», – шептал  себе  Поэт. И лишь весной пришла от него открытка. «Пусть в эту прекрасную весеннюю пору распустится бутон твоего счастья. Пусть твоё лазоревое сердце овеет дыхание нашей встречи, которую я не забуду даже тогда, когда позабуду обо всём на свете»...

И так было. Письма шли из столицы, из степного Казахстана, с русского Севера – отовсюду, куда судьба забрасывала Поэта и русского немца, боровшегося  за возрождение республики немцев в Поволжье.

Прошли годы. Было много ударов судьбы. Арест Виктора. Теперь Лере и Виктору за шестьдесят. Они вместе. Они в Германии. Он Поэт русский и немецкий.