Поэтический перевод это сплав двух индивидуальност

«Поэтический перевод – это сплав двух индивидуальностей, автора и переводчика»
Знакомьтесь: ЮРИЙ ЛУКАЧ – поэт, переводчик, математик, педагог

   С.Т.  Юрий, твоё появление на сайте сразу стало заметным, прежде всего, высоким качеством произведений, которые стали неизменно входить в двухнедельные «топы», а некоторые заслуженно рекомендованы магистрами в золотой фонд сайта. Стало понятно и приятно, что на «Клубочек» пришёл зрелый поэт, я бы сказал, мастер, нисколько не завышая оценки, потому что это не только моё мнение.
    Потом открылось, что ты профессиональный переводчик, потом… Впрочем, давай по порядку. Представься, откуда ты географически, кто по профессии и кто в литературе?
    
    Ю. Л. Сергей, спасибо за лестное вступление.
    Я родился в 1958 г., в Первоуральске (Свердловской области), с 13-ти лет живу в Свердловске – теперь вновь Екатеринбурге. Немало поездил, но всегда возвращался. Думаю, что здесь и помру.
    Окончил Уральский гос. университет, по образованию математик. Работал в академических институтах, крупных программистских фирмах; когда случилась «перестройка», ушел в бизнес, а после сорока вернулся в  альма-матер. Преподаю в том же самом университете, ныне федеральном, компьютерные науки. Скоро уже 15 лет, как сею – может и не вечное, но разумное.
    В литературе я прежде всего поэт-переводчик. Всегда любил поэзию и читал ее – и нашу, и на основных европейских языках, которая потом начинала для меня звучать по-русски. Так стали возникать переводы. В 2009 г. меня пригласили на форум «Век перевода», созданный Евгением Витковским. Там я нашел единомышленников и новых друзей. С тех пор работаем вместе и уже реализовали несколько интересных проектов. Планов, естественно, еще больше.
    Что касается собственных стихов, люблю цитировать слова глубокочтимого мной М. Л. Гаспарова: «Я умею писать стихи, но писать мне не о чем, поэтому я стал переводчиком». Правда, стихи он все-таки писал – ибо рыцарю положено это уметь. Где-то так.
    Ёмкий, даже повышенной концентрации ответ. Придётся разбавлять его, по закону жанра, новыми конкретными вопросами. Математика и поэзия… Не первый раз встречаюсь с человеком, гармонично совместившим в себе и физика, и лирика. Но меня «чистого лирика» не перестаёт удивлять: как такое возможно? Впрочем, кое-что я подметил: у авторов, причастных к точным наукам или серьёзно увлекающихся шахматами, всегда ровные, безукоризненно ровные ритмически стихи.

  С. Т.   Как математик ты состоялся, судя по ответу, 15 лет назад. А как литератор? Твои первые опыты в литературе, твои первые переводы, а к ним – какими языками владеешь?
    
 Ю.Л.    Как математик я не состоялся – в том смысле, что серьезным математиком-ученым не стал. Хотя первая моя научная статья вышла где-то на третьем курсе, т. е. плюс-минус в 1977 (ох, не 15 лет прошло...). Я стал математиком-прикладником, работал на физхимиков, одновременно освоил промышленное программирование, которое меня подкармливает по сей день.
    Стихи пишу, пожалуй, сколько себя помню, а первые осмысленные строчки написал лет в пятнадцать. Потом то писал запоем, то не писал годами – так оно и сегодня. А вот переводами занимаюсь постоянно, сладкий и мучительный хлеб для попавших в эти силки.
    Честно скажу: не вижу принципиальной разницы между «оригинальной» поэзией и поэтическим переводом. Древний китаец, желавший описать горный пейзаж, не хватался за посох, а смотрел на картины предшественников и читал их стихи. Результат такой медитации часто был не хуже свидетельств очевидца. Вот и я человек скорее книжный, хотя реальности хлебнул вдосталь.
    Не может быть русского «Гамлета», он существует только по-английски, верно? На русском есть «Гамлет» Лозинского, «Гамлет» Пастернака и т. п. Иначе говоря, поэтический перевод – это сплав двух индивидуальностей, автора и переводчика. Так вот я и пишу стихи на чужие стихи, которые считаю важными для русской культуры. Прошу прощения за высокопарность, но это, чем живы сегодня русские переводчики. Других стимулов у нас нет – ни уважения, ни денег – мы все слегка сумасшедшие.
    Ритмическая и рифмическая четкость – не от математического образования, а от (само)выучки. Восемьсот лет (если не касаться античности) Европа так писала стихи, поэтому когда научишься писать сонеты, французские баллады, терцины, рондели и проч., поневоле выработаешь определенную дисциплину стиха. Иногда в собственных поделках я против нее бунтую, но понимаю, что лучше этого не делать. В половодье мирового верлибра нужно сидеть на своей одинокой льдине.
    О языках. Никогда их не учил в школьном смысле слова и никогда не подсчитывал выученные. Просто начинал читать то, что хотел прочитать. Французский, например, освоил на томике Верлена, которого когда-то боготворил. Фонетика, основы грамматики – и вперед. В итоге читаю худо или бедно на основных романских, германских и славянских языках; за кельтские, видимо, уже не возьмусь – зрение не позволит, там диакритика мелкая. Подсчитать языки невозможно, так как нет четких границ. Для меня англо-шотландский (скотс, на котором писал Роберт Бернс) – отдельный язык. А вот англичане его не понимают, но считают диалектом. С другой стороны, лингвисты различают старофранцузский и англо-нормандский, а я их различить не могу. Переводил стихи, а потом выяснял – с какого же из них я переводил?
    Но понимать язык мало, нужно чувствовать чужую просодию, знать законы стихосложения, иметь достаточный читательский опыт и т. п. Я достаточно хорошо знаю английскую и французскую поэзию, преимущественно ее и перевожу. Есть некоторый опыт в немецкой и итальянской.
    
   С. Т.  Да, Юрий, чтоб говорить с тобой на равных в отношении переводческой работы, нужно, знать хотя бы один из перечисленных выше языков, а правильней сказать, иметь личный опыт переводчика… Такового у меня, увы, нет. Но мне очень понятны твои определения: «поэтический перевод – это сплав двух индивидуальностей, автора и переводчика» и «пишу стихи на чужие стихи». Давай немножко подробней коснёмся этой темы. Ты сказал, что сегодня ни уважения, ни денег у русских переводчиков нет. А когда они были? И вообще, не очень углубляясь в историю, кто у нас первейший переводчик в Отечестве, стоявший у истоков перевода? И когда был «золотой век» перевода в нашей литературе? И кого бы ты назвал своим учителем в этом деле, если уместно так говорить. Ведь переводчик , например, поэтических ( стихотворных ) текстов, должен и сам быть поэтом, и чем больше (и по величине тоже) он поэт, тем качественней , интересней и значимей будет перевод. В частности, об этом говорят и приведённые тобой имена Лозинского и Пастернака…

  Ю. Л.   У истоков русского перевода стояли те же, кто в 18-м веке создавал русскую книжную поэзию – прежде всего, Тредиаковский и Сумароков. А потом были Пушкин, Жуковский, Катенин, Бенедиктов... Собственно, все крупные русские поэты были одновременно переводчиками, исключение – только Блок, у которого практически нет переводов.
    Нужно учитывать особую роль и значение поэтического перевода в России. Нигде больше (кроме сопредельных славянских стран) под этим термином не понимается «пересоздание» чужих стихов на другом языке. На современном Западе стихи переводят либо прозаическим подстрочником, либо тем же подстрочником, но ритмизированным и подрифмованным. Хотя традиция нашего перевода восходит к немецким романтикам, но там она умерла, а в России живет.
    Собственно, быстро освоить многовековой европейский опыт наша поэзия смогла только благодаря переводам. Опыт воспринимался не копиистски, а творчески, но тем не менее. Переводчики были в русской поэзии теми экспериментаторами, которые формировали и классический, и современный русский стих. Один только Жуковский привнес столько новшеств, что и не упомнишь все, дактилическую рифму, например, сделал естественно звучащей по-русски. Аполлон Григорьев отважился перевести Гейне дольником – тем дольником, который зазвучал у нас в 20-м веке. Анненский и старшие символисты перенесли на русскую почву поэтику французских «проклятых поэтов», заложив фундамент Серебряного века. Я об этом могу говорить неделями, лучше остановиться.
    «Золотой век» перевода совпал с поэтическим Серебряным веком. Именно тогда сформировались современные требования к поэтическому переводу: сохранение ритмомелодической структуры стиха и соблюдение авторской поэтики (лексики, стиля, системы тропов и т. п.). Все лучшие советские переводчики выросли оттуда: Лозинский, Шенгели, Сергей Петров, Штейнберг, Левик, Гелескул, Ревич... Я умышленно не называю живых, чтобы не было обид. А те, кого назвал, это и есть мои заочные учителя. На их работах можно изучить и законы ремесла, и тонкости искусства. Многое дает постоянное общение с Евгением Витковским и коллегами по «Веку перевода».
    
    С. Т. И всё же ещё немного о современниках – о Евгении Витковском и коллегах по «Веку перевода». Что это за форум, когда он создан, цели и задачи его, и результаты, естественно: какие-то проекты, какие-то коллективные сборники, издания. И о твоих книжно-журнальных публикациях хочется узнать, и пора бы нам уже услышать что-то из твоих переводов, одно стихотворение для иллюстрации…

  Ю. Л.   Сайт «Век перевода» был создан в 2003 г. (нынче осенью будем праздновать десятилетие) как антология русского поэтического перевода 20-го века. Сегодня там представлено более тысячи авторских страниц. Затем возник форум, который объединяет переводчиков из самых разных стран мира. На сегодня изданы три одноименные антологии, идет работа по формированию четвертой.
    Все проекты я перечислить не возьмусь, назову лишь те, где принимал участие. Вышла антология Сары Тисдейл, американской поэтессы, знаменитой стихотворением «Будет ласковый дождь...», процитированным у Бредбери. Вышел полный перевод «Неврозов» – лучшей книги Мориса Роллина, короля французского макабра, поэтического наследника Бодлера. Недавно был издан томик «Стихотворения и поэмы» Роберта Бернса, воспроизводящий его самую знаменитую книгу, т. н. «килманроковский сборник». Наконец, в ноябре вышли сонеты англичанина Юджина Ли-Гамильтона, переведенные и прокомментированные вашим покорной слугой.
    В ближайших планах готовый, но еще неизданный двухтомник «Золотой век Роберта Бернса», в котором представлены не только стихи Бернса, но и его предшественников и современников, друзей и врагов – короче говоря, воссоздана картина тогдашней поэтической Шотландии. Также подготовлен к печати полный свод поэзии Леконта де Лиля, объединивший все лучшие переводы за последние сто лет, недостающее сделано нашими силами. Заканчивается работа над избранной лирикой Роберта Сервиса, «канадского Киплинга», имя которого в СССР находилось под запретом. Есть и другие проекты, о которых говорить пока преждевременно. Так что живется нам нескучно.
    И напоследок, чтобы не быть голословным, хочу представить два своих недавних перевода. Первый из уже упомянутого Роберта Сервиса.
    
    Ее письмо
    
    Сынок, прости, что на письме размазаны чернила,
    Прочти каракули мои в заморской стороне.
    Пойми, я юность и друзей давно похоронила,
    Рука трясется, и очки не помогают мне.
    Тебе запомнилось, сынок, что мама молодая...
    Годами согнута спина, седая голова.
    Я подошла к концу пути, и все, о чем мечтаю –
    Хоть раз увидеться с тобой, пока еще жива.
    
    Тот день, когда к чужой земле ты от родного крова
    Удачу двинулся искать, был горше всяких бед.
    Ты обещал мне: «Год-другой, и дома буду снова»,
    Но двадцать лет уже прошло, как нет тебя и нет.
    Я понимаю, у тебя свои жена и дети;
    Добра не нажил ты, зато видал немало зла,
    А все же мама у тебя одна на целом свете;
    Не приплывешь – так напиши, чтоб я тебя ждала.
    
    Соври мне (стерпит эту ложь привычная бумага):
    Мол, буду у тебя в гостях на следующий год.
    Другого года не сули – я скоро в землю лягу,
    А до того пускай во мне надежда поживет.
    Одна осталась я. Тебя скрывает ширь морская,
    И, как молитву, повторю напрасные слова:
    Я на краю могилы, сын, и все, о чем мечтаю –
    Хоть раз увидеться с тобой, пока еще жива.
    
    Второй перевод из прекрасной и также почти неизвестной у нас немецкой поэтессы 20-го века Элизабет Ланггессер.
    
    Раннее лето
    
    Как загустелись посевы –
    сине-зеленый простор!
    Полбы седой веретёнца
    то обращаются к солнцу,
    то преклоняют главы.
    Хлещет в конюшенный двор
    этого моря простор.
    
    Скипетром царским вздымаясь,
    паводка вешней волной,
    стебли ревенные встали,
    и отголоски печали
    стихли, на дне притаясь.
    Всплыл из реки водяной,
    что-то шепча над волной.
    
    Куст многогрудой калины
    пышен, высок, снежногрив.
    Ах, Артемида, отныне
    будут ланиты богини
    с розою рядом бледны.
    Белой калины разлив
    мешкает, путь заступив.
    
    С. Т. Какую интересную, нужную и большую работу вы проводите! Спасибо за стихи, их перечитаю ещё отдельно после нашего разговора. Нужно быть не просто полиглотом, литератором, стихотворцем, но и литературоведом, чтобы охватывать европейскую и мировую поэзию в таком диапазоне.
    Мы как-то сразу перешли на Лукача-переводчика. А Лукач-поэт? Есть авторские книги стихов? Екатеринбург – город литературный по всем статьям. У меня немало знакомых и друзей в нём по писательскому цеху, в частности по АсПУру. Это и её председатель Владимир Блинов, и координатор Александр Кердан, и сопредседатель Арсен Титов - он из Союза российских писателей. Связан ли ты с писательскими организациями города и региона и если да, то чем и как?
    
    Ю. Л. Город у нас действительно литературный, но я предпочитаю держаться в стороне от «тусовок». И не из снобизма, в котором меня иногда упрекают. Просто такой характер: не люблю литераторских встреч, окололитературных бесед и неизбежно связанной с этим групповщины. Поэтому никогда ни в каких объединениях и союзах не состоял, а издаваться предпочитаю в Москве, Санкт-Петербурге или за рубежом (в частности, в русскоязычной прессе США, где у меня регулярно печатаются подборки и переводов, и собственных стихов). В общем, подальше от дома...
    Сборника своих стихов пока не издал, я из тех авторов, кто всю жизнь пишет одну книгу. Поэтому чем позднее издашь, тем полнее она будет. Но возраст и здоровье заставляют задуматься – не пора ли? Может быть, в этом году соберусь, предложения от издательств есть.
    
    С. Т. Да, возраст и здоровье... Первое обязывает, второе подгоняет… Я бы с удовольствием держал книгу твоих стихов в руках. «Электронные стихи», как и книги в электронном формате - это что гербарий: всё видно, всё ощутимо, но… в неживом, искусственном виде. Наверное, нашему поколению, впитавшему шелест страниц и запах бумаги как минимум с первого школьного класса, так и не принять до конца электронные книги. И потому буду ждать, как и твои друзья, твои родные, как твои читатели и поклонники выхода этой итоговой книги.
    Теперь о родных. Кто они, где их корни? Ты – будем говорить – коренной уралец. А отец, мама? А дедушка, бабушка? Есть ли у тебя братья и сёстры, есть ли семья и дети?
    
    Ю. Л. Отец мой с Украины, приехал в Первоуральск по распределению после техникума и остался тут на всю жизнь. Заслуженный строитель России, он и сейчас, в 83 года, продолжает заниматься любимым делом. Мама родом из Челябинска, рано умерла от рака, едва выйдя на пенсию. Младший брат, физик по образованию, вместе с отцом занимается строительным бизнесом. Дочь от первого брака, художник-дизайнер, уже сделала меня дедом, во втором, нынешнем, браке детей нет. Жена – тоже коренная жительница Урала, окончила хоровое училище, потом факультет культурологии в том же университете, работает на телевидении. Так что на семейном фронте у меня все в порядке, можно спокойно заниматься тем, к чему лежит душа.
    И, Сергей, торжественно клянусь: как только соберусь издать свои сочинения, они окажутся у тебя на столе с автографом.
    
        С. Т. Это очень нужное для любого человека – семья. И для писателя не меньше. А у тебя ещё и сплошь творческие люди в роду, в семье, что может только обогащать. Ведь творчество правит не только в искусстве и литературе, но и в науке и бизнесе, как у брата; в строительстве, как у отца; в педагогике и работе на телевидении, как у жены , да и в любом добром человеческом деле.
    Помимо стихов и переводов, опубликованных на нашем сайте, любознательный читатель может найти и твои краткие аннотации к книгам наших авторов. Занимаешься ли ты редактированием, то есть часто ли выступаешь как редактор книг стихов? Делаешь ли обзоры где-то? И ещё страшно интересно, пишешь ли ты прозу и работаешь ли в ней, как переводчик? Ведь в иных прозаических текстах поэзии больше чем в стихах. Вспомним Лермонтова, Бунина, Бажова, Тургенева, Шолохова, наконец. Здесь можно назвать массу имён.
    
    Ю. Л. Редактированием чужих книг никогда не занимался, а наши книги, подготовленные «Веком перевода», редактируем коллективно. Немало времени отнимает написание комментариев, для этого приходится перерыть множество специальной литературы. К художественной прозе меня никогда не тянуло, я ее писать не умею. Поэтому мой прозаический опыт – большей частью стиховедческий, регулярно пишу статьи в помощь молодым переводчикам – то о русской рифме, то об особенностях французского стихосложения, то об итальянской просодии. Может быть, соберу когда-нибудь всё это в справочное пособие по европейской поэзии; на русском языке есть только великолепный, но краткий и не ориентированный на переводчиков, обзор М. Л. Гаспарова.
    И за всеми этими занятиями свободного времени не остается.
    
    С. Т. С удовольствием посмотрел бы эти статьи, полезные, конечно, не только для переводчиков. Надеюсь, на «Клубочке» их ещё увидят, поскольку есть у авторов сайта - назовём их нашими старожилами - большой интерес к твоему имени и опыту, и помимо уже поступивших к тебе в «личку» предложений вскоре поступит ещё одно. Пусть для тебя и для читателей интервью это будет пока недолговечным секретом…
    В судьбе писателя биография – это стержень, на который нанизано всё: и его частная жизнь, и его творчество, и вся его возрастная и литераторская эволюция. Всем мужчинам я задаю вопрос о службе в Вооружённых Силах. Служил ли ты и где, и если да, то, что тебе дала служба? Ну и, конечно, что дал Уральский университет?
    
    Ю. Л. В годы моего студенчества было обязательное военное образование, поэтому из университета я вышел лейтенантом мотострелковых войск. Три года военной кафедры, потом, после защиты дипломов, три месяца службы в Челябинской области, под Чебаркулём. Поводили БМП, постояли в карауле, постреляли из всего, что стреляет... Вот и весь мой армейский опыт.
    А университет мне дал не только базовое образование, но и многое сверх него. У нас на кафедре иностранных языков работали очень интересные люди, со сложными биографиями – кто-то родом из Харбина, кто-то из Австралии. Мы потом дружили долгие годы, и я у них учился и правильной русской речи, которая сохранилась в эмиграции, и русской культуре в целом. О помощи в иностранных языках уже не говорю.
    Не меньше я получил и от своих друзей-гуманитариев – философов, филологов, историков. Вообще, в те времена университетская публика была иной, с широким кругом интересов. Например, в филармонии на любом значительном концерте половина зала была занята нашими. Нормой была тяга и к музыке, и к литературе, и к театру. О проблеме «физиков и лириков» я только в книжках читал, а в жизни с ней не сталкивался.
    Вот этот импульс потом давал силы не обрасти мхом. Вся наша молодость прошла на воспетых позже кухнях – свердловских, московских, питерских, где собирались самые разные люди. Водку пили, конечно, но она не была самоцелью. Туда приходили все, кто не хотел прогибаться под маразматический режим и сохранял самостоятельность мышления. Короче говоря, я из поколения последних диссидентов. И принадлежностью к нему тоже очень дорожу по сей день.
    
    С. Т. Да, в общем-то, мы с тобой ровесники с годом в разницу, где я младше. И в то время, когда ты очно проходил университет, я очно проходил завершение стройки века БАМа со славными её песнями-лозунгами, но пел под гитару свои непечатные песни… Они, конечно, далеки от диссидентства, но за них здорово могли намять рёбра охранники КВЗ (камера временного задержания), например... А университет, кстати, тоже Уральский, педагогический, пришёл в мою жизнь позже и, увы, заочно. Потому студенческому братству - здесь я говорю об очниках – завидую как бы немножечко со стороны. Студенчество – это целая веха в жизни, и мне эту веху полноценно пройти не довелось….
    Здесь в самый раз спросить о твоей педагогической деятельности. Ты сказал, что преподаёшь «компьютерные науки». Я далёк от этого, и потому в двух словах – что это за науки такие? И каков у тебя стаж на этом поприще, и сильно ли и чем отличаются нынешние студенты от студентов нашей молодости?
    
   Ю. Л.  Я уже говорил, что много лет занимался программированием, в частности, руководил отделом системного программирования в НПО «Уралсистем» – была такая крупная организация в Свердловске советских времен. Мы делали автоматизированные системы для промышленных предприятий, в том числе для Мингазпрома СССР. Пришлось помотаться по стране изрядно: Калининград, Киев, Ереван, Новосибирск, Чита, Ташкент, Ашхабад... Практически все областные и не только города Советского Союза. Так что опыт и разработки, и внедрения программного обеспечения у меня изрядный.
    Когда мой родной университет начал переводить обучение математиков на компьютерные рельсы, меня пригласили помочь c организацией этого процесса. В итоге была создана специализация «компьютерные науки» (это калька с английского «computer science», раньше говорили просто «информатика»). Готовим специалистов, имеющих фундаментальную математическую подготовку, как и раньше, но плюс к тому они изучают теоретические основы программирования, ну и практическое программирование, конечно. Вот этому и учу уже 15 лет.
    Студенты остались студентами, а университет университетом – несмотря на усилия властей окончательно разрушить систему фундаментального образования в России, нам еще удается сохранять старые традиции. Молодежь сегодня более прагматична и нацелена на результат, чем мы в юности, других существенных отличий не вижу. Прекрасные, умные ребята, готовые пахать сутками. Не все, но многие.
    
С. Т.     Как приятно это слышать – о нашей молодёжи, Юрий! А студенты знают, что их преподаватель ещё и литератор, и не просто литератор, а поэт, и не только поэт, а поэт-переводчик? Есть ли в университете литстудия, литобъединение? Кто руководит и не причастен ли ты к этому?
    
  Ю. Л. Я уже говорил, что от литобъединений держусь в стороне, в том числе и университетских. Свои поэтические занятия и не скрываю, и не афиширую. Кто-то о них знает, кто-то нет. Идея проведения мастер-классов по поэтическому переводу несколько раз носилась в воздухе – и у нас, и в МГУ, но пока остается только идеей. Трудно собрать одновременно достаточное количество интересующихся этим людей. Поэтому виртуальный вариант такой литстудии, который реализован на форуме «Век перевода», считаю оптимальным. Дорога к нам открыта для всех желающих, авторы одновременно и учатся, и делают книги. Больше сегодня серьезно учиться поэтическому переводу в России негде.
    
    С. Т.  В МГУ? Значит, ты каким-то образом связан с ним? А московский университет разве не «растит» переводчиков?
    
    Ю.Л. Единственная моя связь с МГУ – это друзья-переводчики, которые там работают. Московский университет – естественная площадка для подобных мероприятий, поэтому его обсуждали как вариант. Переводчиков художественной литературы МГУ не растит, хотя там есть филологический факультет и факультет иностранных языков. Подготовка таких переводчиков своеобразна, она должна быть интегрированной: иностранные языки, русский язык, филология, лингвострановедение и проч., и проч. Знать нужно много, причем в совершенно разных областях. Без этого рождаются кошмарные уродцы, которыми забиты полки в книжных магазинах, все эти бесконечные серии «современных романов». И поэтому же поэты-переводчики профессионально формируются в наше время довольно поздно, годам к сорока. Исключений из этого правила единицы.
    
   С. Т.  Да, об этих «кошмарных уродцах» - особый разговор. Это тот же вирус, только в наше время размноженный до катастрофических масштабов, как пандемия – на книжных ли полках магазинов, на литературных ли сайтах. Но не будем о грустном - не теперь и не здесь, во всяком случае, потому что у интервью есть зыбкие, но всё же ограничительные рамки для текстового объёма.
    В заключение нашей первой встречи и знакомства хотелось бы услышать ответ ещё на один традиционный вопрос. Он, конечно, о твоём мнении о «Клубочке».
    И ещё - тоже традиционно - несколько твоих стихотворений, не переводов, в завершение.
    
    Сергей, на сайте, как ты знаешь, я появился не так давно, поэтому впечатления пока поверхностные. Но, безусловно, положительные. Мне симпатична атмосфера этого сайта, в которой отсутствуют зависть и злоба, присущие – увы! – большинству российских литературных сайтов. Авторы взаимно доброжелательны, причем доброжелательность эта не формальная, в ней ощутима человеческая теплота.
    Нравится и то, что здесь не просто место встречи пишущих одиночек. Проходят тематические конкурсы, выставляются анонсы (причем часто чужих стихов, а не своих), в общем, видна живая жизнь. С удовольствием желаю «Клубочку» многая и благая лета!
    Стихи мои здесь уже представлены, поэтому ограничусь ссылкой на свою страничку.
   

    
    Сергей Тимшин (Мартовский), Юрий Лукач
    27-29. 01.2013