Коммунальный маньяк

Шерон Блейз

Половину зарплаты Васька всё-таки спрятал сам от себя. Была у него такая манера — прятать от себя деньги так, чтобы найти их могла только Люська, его жена. Она давно бы уже выперла его за дверь за любовь к спиртному, но Васька хорошо зарабатывал и Люська терпела, хотя Васька понимал, что все эти послабления со стороны жены — до поры до времени.

Васька с женой жил в коммуналке. Кроме них там проживали ещё две семьи, причём, чисто еврейские. Единственная русская «ячейка общества», состояла как раз из Васьки и Люськи. Ваську называли «еврей по жене». На самом деле Люська была русской. Её первый муж, Арончик, был чёрным маклером, за что и был отправлен Советской властью в места не столь отдалённые, откуда развёлся с Люськой, отмотал срок и, всеми правдами и неправдами, добившись разрешения, смылся в Америку. Причём, проявив беспокойство по поводу Люськи, переписал на неё комнату в коммуналке.

Итак, Васька возвращался домой в изрядном подпитии. Улица была короткой, но для мужика в «состоянии грогги» - очень широкой.

Проходя мимо часовой мастерской, Васька боковым зрением заметил, что на часах уже два ночи, и в хмельной голове прозвенел гонг: Люська уже спит, будить её — чревато, можно нарваться на сковородку. Васька вздохнул, мысленно смиряясь с жениной манерой воспитания.

Поднимаясь по лестнице на третий этаж, Васька пытался пару раз «приспнуть» на ступеньках, отдаляя свидание со сковородкой, но зная, что «перед смертью не надышишься», в конце концов остановился перед дверью своей коммуналки. С трудом, охая и вздыхая, он открыл дверь, и, не включая свет в общем коридоре, чтобы не будить соседей и Люську, попытался в кромешной темноте нащупать свою дверь.

Опершись на стенку рукой, Васька совершенно случайно зацепил кнопку звонка. Звонок прозвучал как гром с ясного неба. Васька заметался по коридору, роняя какие-то карнизы, зонтики и вешалки.

Из-за двери донеслись шаркающие шаги и осторожное: «Кто там?» Спьяну не узнав голоса, Васька сказал: «Люся, это я». По иронии судьбы, соседку, старушку лет восьмидесяти, звали Людмила Моисеевна. «Кто - я? Какой шлемазл ломится к порядочной женщине в половине третьего ночи?» - поинтересовалась старушка. «Твой муж, ё-моё!» - возмутился Васька. Из-за двери донеслось: «Какой муж? Ты же умер десять лет назад, ты зачем пришёл?» Васька чуть не протрезвел: «Я умер?» Соседка произнесла: «Я, конечно, очень соскучилась, но ты лучше иди там к себе, на кладбище, и не беспокой свою вдову по ночам, а то ещё соседей взбулгачишь. Иди, Исаак, иди. Умер, так умер.»

Васька постепенно трезвея, начал высчитывать свою комнату, но в этот момент зацепился за упавший зонтик, и, проехав на животе по полу, очутился, как он считал, перед своей дверью. «Открой, это я!» - Васька тихонько постучал в дверь. Из-за двери донеслось рычание: «Кто — я?» Васька удивился. В голове быстро пробежало: Люська хахаля завела... Ах, ты ж... «Муж я!!!» - возмущению рогатого Васьки не было предела. «А я тогда кто?» - удивились за дверью. «Хахаль ты! А ну, открывай, морду бить буду!» - Васька приосанился. «Мне?! Морду?!» - дверь внезапно распахнулась и в проёме возник сосед Лёвка — мясник с рынка. В Лёвке было росту под два метра и соответствующее телосложение. Он, легко приподняв Ваську над полом за шкирку, отправил того в полёт пинком ноги, напутствуя словами, смысл которых сводился к тому, что пить надо меньше.
Васька, подняв разбитую морду с пола, погрозил Лёвкиной закрытой двери кулаком, и, вздохнув в очередной раз, отправился дальше, на поиски своей комнаты.

Внезапно Ваське захотелось пить. Точно рассчитав направление, и, попав пару раз то в ванную, то в туалет, он, в конце концов, добрался до кухни. Вздохнув с облегчением, Васька на ощупь направился за чашкой к своему столику. Внезапно на его пути возникло что-то мягкое и большое. Он невольно обнял это мягкое и большое, и тут зажёгся свет. Перед Васькой стояла рассерженная Люся со сковородкой в руках.

«Ах ты, жеребец? Тебе чего, жены мало? К соседкам по ночам ломишься?» - грозно вопросила супруга. «Люся, я не нарочно, я заблудился!» - Васька, не отрываясь, смотрел на сковородку...

Утром Васька с опухшей мордой и синим лицом, вышел из своей комнатки на кухню. Его встретило придушенное хихиканье и кокетливые взгляды Людмилы Моисеевны. Напившись воды под перекрестными взглядами Лёвки и его жены Софы, и, выходя из кухни, он услышал шёпот Людмилы Моисеевны: «Всю ночь спать не давал. Маньяк коммунальный!»