Раздел LХI. Бекеш

Начало: "Слово двух свидетелей" http://www.proza.ru/2014/07/10/946   


 Предыдущая часть: РАЗДЕЛ  LХ. Вера Фомы http://www.proza.ru/2014/09/18/918      

 

                Короткевич В.С. (26 ноября 1930 — 25 июля 1984)

                РАЗДЕЛ  LХІ. Бекеш



                (Евангелие от Иуды)
                (перевод с белорусского языка)



                Нас лічаць памерлымі, але вось мы жывыя, нас караюць,
                але мы не паміраем.

                2-е Карынфянам, гл. 6, ст, 9




Бекеш со своего контрфорса видел все. Видел, как взрыв пороховых бочек вчистую разнес стену и обрушил его наружу, на склон, который вел к Неману. Видел, как грохот и камни заставили всех, кто не ждал — стражу, именитых и церковников на гульбище, — броситься ничком и как, пользуясь этим, какие-то люди рывком стянули Христа с эшафота и умчали через толпу узким проходом, который сразу затягивался за ними, как затягивается ряской окно от брошенного в пруд камня.

Потом он увидел, как группа людей перелилась через глыбы камней в проломе, услышал через некоторое время бешеный цокот лошадиных копыт и понял, что люди эти сделали невозможное.

Тянулся над повергнутыми дым и рассеивался и краснел от яркого огня (запылала конюшня и деревянные леса около стен), но стража уже очухалась и бросилась к пролому.

Бекеш видел, как какие-то люди, будто ненароком, путались у них под ногами, попадались как раз на их дороге, падали, как будто от толчков, просто под ноги тем, кто выводил с конюшни коней.

Лошади ржали и не хотели идти на людей. И те, которые препятствовали, по одному рассасывались, терялись в толпе, которая кричала и рвалась к воротам.

А в проломе все еще лязгали, звенели мечи. Маленький строй сталью сдерживал тех всадников, которые могли уже броситься в погоню.

Бекеш ощущал небывалое восхищение, сам не зная почему. Не зная. Ведь это было как раз то, чего не хватало людям его круга.

И еще он видел, как женщина, красивая высокой, утончённой красотой, шла от эшафота. Она улыбалась, но из глаз ее лились слезы.

— Дальше ничего, — услышал он ее тихие слова.

Она шла к опустевшим уже воротам, но казалось, что она идет в никуда. А за ней, на некотором расстоянии, ехал на коне молодой человек с красивым и разумным лицом, которое сочувствовало, любило, все понимало и прощало все.

И Кашпар на минуту пожалел до боли эту женщину, красота которой была некогда такой смертоносной, а теперь такой доступной для бед, горя и памяти о несчастной любви. А потом опять начал смотреть на огонь и слушать музыку мечей, которая стихала (он не знал, что заслон отступал к челнам, чтобы править за Неман). Отсвет огня плясал на его лице, отражался в темно-синих, огромных глазах.

— Алёйза... Альбин-Рагвал, — вдруг тихо, но твердо сказал юноша. — Не пугайся только, хорошо?

— Чего?

— Я скажу тебе сейчас страшное. То, чего поныне я никогда не слышал. А может, и ты не слышал.

— Ну.

Францисканец действительно испугался. Тон слов молодого человека был тот, которым говорят, отрубая всю свою предыдущая жизнь, а может, и вообще обрывая нить этой жизни. А он любил этого юношу больше, чем любил бы сына.

— Бога нет, брат Альбин.

Впервые за все время на румяных устах Бекеша не было улыбки. Раньше он всегда, хотя ямкой в уголочке рта, улыбался жизни. Теперь это был суровый и справедливый рот мужчины.

— Если бы не те люди, этого человека распяли бы. И Бог разрешил бы осквернить безвинной смертью символ своих страданий.

Он говорил, словно прислушиваясь к тому, как звенели мечи.

— Этот крест сегодня убил во мне веру. Я теперь знаю: только война с ними, а мира с ними не может быть. И пусть убьют. Пусть откажут в отпевании. Когда я, Кашпар Бекеш, умру, я и тогда прикажу выбить на своем надгробном камне: «Не хочу признавать Бога, ада не боюсь... не беспокоюсь о теле и не больше о душе, она умерла вместе со мной».

Крыштофич ужасно боялся его и все же любовался им. Резкое в скулах, чудесное человеческое лицо. Мальчик родил свою мысль. Мальчик не испугался восстать, — стыд ему, Крыштофичу, бросить его на новом пути. Что ему до Бога, когда рядом есть этот-то, самый дорогой ему человек? И все же Альбин сказал:

— Брось о смерти. Ты будешь жить долго. Будешь великий ученый. Будешь слава Городни, слава Беларуси, слава Литвы.

— «Не знаю, какой я ученый был, — так прикажу я записать на камне. — Но я был богоборец. Ведь тела не будет и души не будет, но доброта, но дела, но сердца людей не перестанут быть. Один человек научил меня этому. Не был он Богом, но не было среди всех лживых богов подобного ему».

Голос его срывался от волнения.

— «И я всей жизнью... Всей смертью своей... И не боясь ее... передавал вам его ненависть и любовь, белорусские и все другие люди. Смерти не боясь, передавал вам... добро».

Огонь плясал по лицу Бекеша. А вдали затихал, замирал лязг мечей.


Окончание  "РАЗДЕЛ  LХІІ и последний. Посев" http://www.proza.ru/2014/09/18/970