Глава VIII

     Он просто ходил по улицам, дыша свежим предрассветным воздухом. Вуулю нравились эта тишина ещё не успевшего проснуться города и полумрак, нарушаемый лишь светом масляных фонарей на стенах домов. Нувлигер поймал себя на том, что уже несколько минут стоит перед каким-то зданием и смотрит на тёмные окна. Он перевёл взгляд на широкую входную дверь и прочёл название – гостиница «Адамант». На небольшой деревянной табличке, вывешенной снаружи, красовалась надпись: «Сожалеем, но мест НЕТ!» Неудивительно, ведь сегодня во дворце должен состояться бал по поводу рождения наследника – такое событие не пропустит ни один уважающий себя гражданин или гость города. Но, если первые были владельцами собственного жилья, то приехавшие погостить вначале позаботились о номерах в свободных гостиницах, разумеется, самых лучших и, по возможности, находящихся в центре, ближе к дворцовой площади. Позволить себе такое дорогое удовольствие могли лишь весьма обеспеченные люди, в которых, впрочем, судя по вывеске, недостатка не было. Серебряные Города и в непраздничные дни притягивали к себе толпы богатеев, желающих развлечься и приятно провести время.

     Вууль не мог объяснить, почему ноги привели его именно сюда, но вдруг осознал, что всё то время, пока он смотрел на гостиницу и читал вывеску, его мысли крутились вокруг Мекруны, этой маленькой служанки, вокруг девушки с большими, красивыми чёрными глазами. Будучи вынужденным поступить с нею так, как он поступил, Вууль ненароком увидел и её лицо, когда смастерил из повязки Мекруны некоторое подобие кляпа, чтоб та, очнувшись, не подняла шум раньше времени. Лицо у неё было ангельской красоты, но Вуулю почему-то запали в память именно глаза девушки. Большие, манящие какой-то первозданной чистотой; с каким доверием и прямотой смотрела Мекруна на него в тот миг, когда он предложил ей помощь. Его удивляло, как можно так легко проникнуться доверием к постороннему человеку, назвавшему тебе всего лишь несколько знакомых имён. Сам Вууль не доверял никому, стараясь видеть в каждом прежде всего врага, а уж потом того, кем истинно являлся объект его внимания. И уж никогда нувлигер не доверял никому никаких сведений о своей жизни, надеясь в любой опасной ситуации только на своё мастерство и ум. Всех же прочих, кто не следовал этому правилу, Вууль относил к наивным простакам, которые получали то, чего и заслуживали, по его мнению. Обычно это были тумаки да шишки. Разумеется, в образном выражении, но зачастую и в прямом смысле этих слов. Но с этой служанкой всё было по-другому. Он не испытывал по отношению к ней презрения или злорадства. Наоборот, в этой её доверчивости и прямоте было нечто такое, чего он не мог выразить словами, какая-то неведомая сила. И она, эта сила, была выше его способностей, выше его подозрительности и холодного расчёта. Выше потому, что была чистой, сверкающей, не запачканной тенью лжи и притворства. Разум подсказывал Вуулю, что все эти его сомнения – бред: он уже сто раз был бы мёртв, если б позволил чувствам хоть раз взять верх над умом и расчётом. Но что-то, что стало пробуждаться в нём совсем недавно, упорно твердило об обратном. «Ты изменился», – подсказал ему внутренний голос.

     «Нет, – мысленно возразил сам себе Вууль. – Я такой же, как и прежде. Просто устал от долгого безделья. Да и обстановка тут далека от напряжённой. Я просто не привык к покою и расслабленности, вот и всё. Я такой же, как и прежде».

     «Ты изменился», – вновь раздался в его голове голос. И на этот раз ему нечего было возразить.

     Отогнав прочь навязчивые мысли, нувлигер решил, наконец, покинуть окрестности гостиницы. Чего доброго, эта рыжая бестия Асшанти ещё увидит его в окно. Вот уж кто изворотлива, как змея, и хитра, словно лисица. Пожалуй, нувлигер был бы немного смущён, если бы знал, что в это самое время Асшанти крепко спит в объятиях мужчины. Но Вуулю было неведомо это, поэтому он пошёл в сторону дворцовой площади: скоро уже рассветёт, и нужно было попасть во дворец раньше эльфиек, чтоб изучить обстановку и возможные пути отступления. Небо становилось светлее с каждой минутой, вскоре на востоке покажется край солнца, которое своими лучами оживит радугу Серебряных Городов. Как Вууля и предупредил страж, он встретил по пути несколько патрулей, но те лишь провожали его взглядом, не придираясь. Хотя, было и не к чему, по сути. Он мирно шёл, не шатался, не орал песен. Наёмник, выполняющий своё очередное задание и ничего более. Однако, у самой площади его окликнул чей-то голос:

     – Эй, шутник, а ну-ка подойди!

     Вууль обернулся и увидел двух стражников, лицо одного из них показалось ему смутно знакомым. Подойдя, нувлигер убедился, что и в самом деле уже видел его вчера: это был один из стражников, что велел ему сопровождать Сарфи Хиона.

     – Гуляешь? – поинтересовался тот же голос. Но в нём не было угрозы или скрытой издёвки. Простой вопрос, на который и ответ должен быть соответствующим.

     – Гуляю, – ответил нувлигер. – Сон не идёт на новом месте, хожу, любуюсь городом.

     – И это называется «любуюсь»? Ха! – произнёс стражник и хохотнул, махнув рукой. – Если, будучи в Серебряных Городах, ни разу не поднимешься на шаре, то считай, что зря вообще сюда приезжал.

     – Что за шар такой? – недоверчиво спросил Вууль. Он уже думал, что его пытаются как-то разыграть.

     – Ни разу не слышал?! Вот чудак! – ответил стражник. – Старик Фиск устраивает свой аттракцион каждый день. Вот только желающих не много: люди боятся, что шар может лопнуть, и они разобьются, хоть Фиск и убеждает, что это невозможно. Разве что порвётся немного, но и в этом случае шар не упадёт, а медленно начнёт снижаться. Сходи, не пожалеешь.

     – Что ж, спасибо за совет. Я посмотрю, – ответил Вууль и уже собрался было уйти.

     – Эй, эй! Постой! – вновь окликнул его знакомый голос. – А как ты туда попадёшь, ведь твой гран первой ступени слабоват для прохода на дворцовую площадь?

     – Ничего, всё в порядке, – ответил нувлигер и, достав свой контракт, слегка помахал им в воздухе. – Сарфи Хион продлил наш договор на весь этот день. Я должен охранять его во дворце.

     – А-а-а, – протянул стражник. – Ну, тогда порядок. Удачи тебе, наёмник.

     И патруль пошёл дальше нести свою службу на улицах города.

     «Интересно, – подумал Вууль. – Насколько разным может оказаться один и тот же человек в той или иной обстановке. Вот этот стражник, к примеру, при первом знакомстве создал о себе не самые хорошие впечатления. Ну, может, настроение было плохое или деньги украли, да мало ли что. А теперь почти свой парень, словно мы знакомы с самого детства. Интересно». За этими рассуждениями он подошёл к площади, охранники проверили его контракт, после чего, немного поколебавшись, всё же пропустили.

     – Только не слоняйся шибко без дела и не шуми, – напутственно сказал один.

     – А где тут можно найти Фиска с его шаром? – задал вопрос Вууль.

     – Хех! Ещё один смельчак, – хмыкнул один из охранников и указал рукой направление. – Иди прямо и увидишь. Такое трудно не заметить.

     Минут через десять Вууль увидел то, что называлось шаром. Большой матерчатый баллон плавно парил в воздухе, привязанный верёвкой к кольцам, закреплённым в каменных плитах площади. Под баллоном располагалась небольшая корзина, в которой могло уместиться два человека. Посередине корзины была какая-то странная конструкция, на верхушке которой колебались языки пламени. Рядом с шаром на маленьком потёртом табурете сидел преклонного возраста человек и дремал, подперев голову руками. Он вздрогнул и проснулся, часто заморгав глазами, когда Вууль подошёл к нему и кашлянул, привлекая внимание.

     – Неужели господин желает подняться?! – недоверчиво спросил старичок хриплым голосом.

     – Да, если можно, – ответил Вууль.

     – Почему ж нельзя? Очень даже можно. – Старик засуетился, словно нувлигер мог передумать и уйти. – Правила несложные: в шар острыми предметами не тыкать, крепления не подрезать, корзину не раскачивать, ну и вниз не прыгать.

     – Бывали случаи? – удивлённо поднял брови Вууль.

     – Нет, но кто вас знает. Может, вы решили покончить жизнь самоубийством, или боитесь высоты: нервишки не выдержат и… того. – Старик семенил вокруг своего детища, проверяя надёжность узлов и освобождая шар из креплений. – Моё развлечение тогда закроют, а у меня и так мало желающих. Разве, какой богатей из дальних стран решит потешиться, да ещё какая-нибудь влюбленная парочка, ищущая романтики в полётах.

     – Не беспокойтесь, я не спрыгну. Да и шалить не собираюсь – возраст не тот, – успокоил Вууль Фиска.

     – Тогда милости просим, – старик открыл небольшую дверцу в боку корзины. – Сейчас самое хорошее время – рассвет. Поверьте, с высоты он смотрится незабываемо. Не то что отсюда, снизу. С вас, кстати, три серебряных.

     – У меня только золотые, – ответил Вууль, протягивая монету Фиску.

     – Ну, тогда можете быть там, пока не надоест, – махнул рукой старик и взял монету, машинально пробуя её на зуб. – Посетителей всё равно не дождёшься.

     Фиск сокрушённо покачал головой, и направился к механизму, который позволял поднимать и опускать шар. По сути – большой барабан, на который наматывалась верёвка, крепящая корзину к земле.

     – А как спуститься? – задал вопрос Вууль, забравшись в неё и закрыв за собой дверцу.

     – Там, наверху, привязан колокольчик, просто позвоните. А ещё в углу большая подзорная труба. Желаете полюбоваться далями – она к вашим услугам. Только не уроните, пожалуйста. – И Фиск стал неторопливо вращать барабан за большую ручку; шар начал подниматься.

     Оказавшись наверху, Вууль почувствовал себя так, словно попал в иной мир. Тут был ветер, не сильный, но приятно ласкающий кожу на лице. Изредка, с криком пролетали какие-то птицы, словно коря человека за то, что тот вторгся в их стихию. А, может, приветствуя его в своих владениях. И солнце; отсюда был виден его край, который только-только показался на востоке. Но Вууль взял подзорную трубу и стал пристально смотреть на север: далеко-далеко небо там было тёмным. Нувлигер долго смотрел на эту тьму, которая простёрла свои зловещие крылья над далёкими землями. Ответ пришёл сам по себе: «Началось», – подумал Вууль и удивился, с каким спокойствием эта мысль посетила его. Нувлигер убрал трубу на место и позвонил в колокольчик. Фиск, кажущийся с высоты маленьким расторопным муравьём, начал вращать барабан, медленно притягивая шар к земле. Когда Вууль вышел из корзины, старик сказал с уважением:

     – Поздравляю, господин. Так долго ещё никто не был там. – И он ткнул пальцем вверх.

     – Долго? – Нувлигер посмотрел на него с удивлением.

     – Да-да. Целых полчаса. Большинство редко выдерживает и десять минут, начинают трезвонить, как полоумные. Больше времени уходит на подъём и спуск. Ну, и как там наверху? Что видно?

     – Небо на севере тёмное, – в задумчивости произнёс Вууль.

     – А, не берите в голову! До этого благословенного города ещё не добиралась ни одна гроза с севера. – Фиск уверенно тряхнул головой, улыбнувшись.

     – Это не гроза, это – буря. И она дойдёт, – ответил нувлигер и пошёл в сторону дворца. Фиск на это замечание лишь пожал плечами и, устроившись на своём табурете, вновь задремал.

                ******
     Йон Одноногий медленно поднялся на небольшой чердачок своего дома и, опустившись в любимое кресло-качалку, с облегчением вздохнул. На самом деле ноги у него было две, вот только правая слушалась с каждым годом всё хуже и хуже. Прошло уже много лет с тех пор, как Йон получил ранение в недолгом противостоянии между людьми и тёмными эльфами из пещер Северных гор. В одной из коротких схваток ящер тёмного наездника успел цапнуть его за ногу чуть пониже колена. По молодости рана не доставляла Йону больших проблем, лишь изредка тянула и побаливала в плохую погоду. Но с возрастом нога стала плохо слушаться его: сначала это были просто резкие боли, не дававшие ему согнуть колено, а потом нога совсем перестала болеть, но и гнуться, практически, тоже. Теперь же в свои неполные пятьдесят лет Йон выглядел довольно крепким и здоровым мужчиной, если б не эта старая рана, полученная им в далёкой молодости, когда ему было всего семнадцать. При ходьбе Йону приходилось чуть отставлять ногу в сторону, опираясь на неё, как на костыль. Труднее всего было подниматься и спускаться по лестнице. За эту тяжёлую хромоту Йон и получил своё прозвище от жителей родной деревеньки и её окрестностей, но совсем не обижался. Одноногий, так одноногий, и не о чем спорить.

     Здесь, на маленьком чердачке, он частенько уединялся, когда жены и детей не было дома, и предавался своему любимому увлеченью – наблюдению в телескоп. Ночью он рассматривал звёзды и луну, а днём, когда выдавалась свободная минутка, как сейчас, рассматривал окрестности и далёкие Северные горы, в которых так давно получил своё ранение. Наверное, поэтому он так часто и смотрел на север: это разглядывание снега на горных вершинах и во впадинах, куда не добирался солнечный свет, острых обломков скал и каменистых плато будило в Йоне воспоминания о его далёкой молодости. В южной стене чердачной надстройки тоже было небольшое окошко, в него можно было наблюдать заливные луга с пасущимися на них коровами, которые в телескоп казались такими большими, словно находились на расстоянии вытянутой руки, а не далеко на графских пастбищах, расположенных на побережье неширокой, но быстрой реки Тобер, благодаря которой графство и получило своё название. Тобер было самой северной провинцией королевства Грифона, дальше на север простирались земли рыболовов и охотников, живущих отдельными маленькими общинами и небольшими поселениями. И, хотя они тоже считались подданными королевства Грифона, но как таковой королевской власти там не было. Так же, как не было имперских сторожевых постов и фортов. Самоуправление там осуществляли местные головы из зажиточных лендлордов, которые платили дань королевским сборщикам налогов и подати. Иногда северных людей можно было увидеть на рынках и ярмарках: они приезжали по реке в больших кожаных лодках, нагруженных шкурами животных, рыбой, вяленым и копчёным мясом. Иногда они привозили и живых животных – лис, волков и медведей – для графской охоты и развлечения публики. Благодаря этому, северянам позволялось торговать своим товаром на рынках графства за небольшую пошлину.

     Отдохнув немного и потерев больную ногу рукой, Йон придвинул телескоп поближе и прильнул глазом к окуляру. Это чудесное изобретение магов из далёких южных земель было гордостью Йона и самой великой его ценностью. Телескоп стоил больших денег, поскольку был довольно красивым и сложным устройством, непростым в изготовлении. Наибольшей ценой отличалась хитрая система линз, сделанных из особого стекла, которое своей прочностью уступало, разве что, алмазу. В тот день на ярмарке, когда там оказался человек с юга, торговавший разными диковинами, Йон был со своей семьёй – тремя детьми и женой Марной. Они пришли купить сладостей, чтоб побаловать своих детишек, а также новое платье для Марны и яловые сапоги с тёплой жилеткой для Йона. Но, когда он увидел это блестящее на солнце чудо, закреплённое на высокой треноге, то моментально забыл обо всём на свете. Нельзя было сказать, что Йон увлекался астрономией или составлял карты небесных тел. Не предсказывал он и судьбы по звёздам, как делали некоторые ведуны и гадалки. Но, лишь раз взглянув в окуляр этого изобретения, Йон понял, что купит его во что бы то ни стало. Пришлось пожертвовать яловыми сапогами и жилеткой, да и платье поискать подешевле, но, даже после всего этого, денег едва хватило, чтоб сделать дорогую покупку. Помнится, Марна после этого целых два дня не разговаривала с мужем, дуясь на него за эту странную прихоть. Но, видя, как счастлив Йон, забавляясь со своей новой вещью, она оттаяла сердцем. Один раз он даже подозвал её и позволил взглянуть в телескоп, но Марна, ненадолго прильнув к окуляру, отстранилась и недовольно пробурчала:

     – И что тут интересного, не пойму? Где это видано, чтоб корова была величиной со слона, а Тобер протекал перед самым домом?

     – Дорогая, это ж телескоп! Он просто увеличивает то, что находится далеко отсюда, – смеясь, ответил Йон и обнял жену. Но та вывернулась и чуть ли не в испуге уставилась на мужа.

     – Увеличивает?! Хорошенькое дело! Немедленно брось это колдовство, оно не доведёт до добра. Ещё, не дай бог, увеличишь Тобер, и он разольётся и затопит всех нас во сне!

     – Да не увеличивает он в размере, – Йон смеялся, как мальчишка, видя это забавное заблуждение и наивность своей жены. – Просто приближает то, что далеко. Посмотри, тут нет ничего страшного.

     Но Марна была непреклонна:

     – Ещё лучше! Приближает, оказывается. Не вздумай приблизить графских коров, а не то нас уличат в воровстве и выгонят с позором! Если тебе не жаль меня, то подумай хотя бы о наших детях. – Супруга чуть ли не в мольбе сложила перед собой руки.

     – Да не так приближает, а просто… – Йон посмотрел на жену, но увидел, что та его всё равно не поймёт, и только рукой махнул. – Ладно, обещаю: я не буду приближать ничего чужого и увеличивать в размере. И вообще, буду крайне осторожен. – Он всё же обнял Марну и ласково погладил эту дурёху по голове.

     – И детей не подпускай к этой чёртовой машине. Ещё, чего доброго, увеличат друг друга – как мы тогда прокормим этих великанов? И кто тогда возьмёт в жёны наших дочерей, если они будут ростом с каланчу?!

     – Клянусь тебе, моя дорогая, с детьми всё будет в порядке. – Он поцеловал Марну в макушку. – Я умею управляться с этой машиной, и она не причинит вреда никому из нас, обещаю.

     Жена только недоверчиво покачала головой и, ещё раз покосившись с опаской на телескоп, удалилась вниз печь хлеб.

     Сейчас, сидя в кресле-качалке и прильнув к окуляру, Йон с доброй улыбкой вспоминал тот случай с Марной. Но вдруг на его лице появилась тень беспокойства, а улыбка исчезла. Всё небо отсюда и вплоть до гребней Северных гор было полно тёмно-серых туч. Эта масса зловеще перекатывалась, клубилась и пульсировала, словно громадное грязно-бурое чудовище, копошащееся в своём логове. И снег на склонах дальних гор был не такой, как обычно. Его цвет изменился: всегда белый и спокойный, теперь он был таким же серым и клубящимся, как и тёмная масса над ним. Он шевелился, что-то двигалось, взметая снежную пыль и медленно скатываясь вниз подобно огромной океанской волне.

     «Что же это за чертовщина там творится? – с беспокойством думал Йон, всё пристальнее вглядываясь в даль. – Гроза? Ураган? Снежная лавина?»

     Но, как он ни старался, подробности разглядеть не удалось. Его телескоп был очень хорош, но даже его мощности не хватало, чтоб увидеть все детали происходящего вдалеке странного события. И не было никого в доме, с кем можно было бы поделиться увиденным; жена с дочерьми-близнецами Агной и Тариной была на рынке, продавала хлеб, сыр и молоко, которого в этом году было в избытке. А старший сын Керк пас коров на дальних пастбищах и вернётся только к вечеру. Йон ещё раз посмотрел в телескоп, но серое клубящееся марево в небе и на земле не исчезло. Самым странным было то, что не было никаких звуков, сопутствующих такой погоде. Ни воя штормового ветра, ни раскатов грома, ни ярких вспышек молний. Просто мрак на небе и движущаяся мгла на земле. Йон откинулся на спинку кресла и потёр руки, почувствовав, как вспотели ладони. Это было первыми ростками волнения и страха. Но страха перед чем? Или пред кем?

     Он решил ещё немного посидеть здесь и посмотреть в телескоп чуть позже.

                ******
     Проснувшись, Олден с неудовольствием отметил про себя две вещи. Первое – он проспал дольше обычного часа на два, и второе, что расстроило его больше всего – Асшанти и след простыл. Он думал, что проснётся раньше и будет любоваться ею спящей, нежно гладить её мягкие рыжие волосы, а потом, осторожно выбравшись из постели и одевшись, поцелует её и отправится распорядиться по поводу завтрака. На деле всё вышло с точностью до наоборот: Асшанти проснулась раньше и, не разбудив его, покинула номер. Возможно, даже чмокнула его в щёку на прощание. Хотя это вряд ли: тогда бы он уж точно проснулся. А может и не было никакой Асшанти, и всё это ему просто приснилось? Но Олден вынужден был признать, что ночное происшествие всё же было правдой; воздух комнаты всё ещё хранил слабый аромат каких-то трав. Повернув голову, он обнаружил и вторую улику: рядом на подушке сиротливо лежал длинный рыжий волос. Улыбнувшись, Олден потянулся и встал с кровати. Его немного расстроило то, что он проспал и дал эльфийке возможность уйти незаметно, но зато ночь была восхитительной. Одевшись и заперев номер, Олден спустился вниз и принял ванну. Народу в купальнях не было – ранние пташки уже успели почистить свои перья и упорхнуть, а лежебоки ещё досматривали последние сны в своих мягких постелях. Когда он вернулся, в столовой за столиками сидело несколько человек, но своих спутников среди них Олден не увидел. Служащий за стойкой приветливо улыбнулся ему:

     – Доброе утро, господин. Как спалось? Всё ли вас устраивает в нашей гостинице?

     – Доброе утро, – ответил он. – Спасибо, хорошо. Гостиница просто замечательная.

     – Рад слышать, – продолжил служащий. – У меня записка для вас от рыжей госпожи.

     – От Асшанти? – удивился Олден.

     – Да, от госпожи Асшанти. Она куда-то ушла и просила передать вам вот это, как только вы спуститесь вниз. – С этими словами служащий протянул ему сложенный листок бумаги, запечатанный сургучом. Олден сломал печать и, развернув записку, прочёл содержимое. Там было только одно слово: «Люблю». Но в этом слове было всё, о чём он даже и не мечтал. Олден представил себе, как много людей тратит своё и чужое время на ненужные слова. Сколько бумаги исписано громоздкими и скучными признаньями, громкими фразами, напыщенными сонетами. А ведь всё это можно умесить в одном коротком, но таком ёмком слове – «люблю». И это гораздо больше любого романа и тысячи безликих предложений. Олден улыбнулся и спрятал записку в рукав своей рубахи.

     – А где же сама Асшанти? – спросил он служащего.

     – Госпожа сказала, что это сюрприз. Просила передать, что она скоро вернётся, и чтоб за неё не волновались.

     – Да, – произнёс Олден задумчиво. – Сюрпризы – это у неё в крови. – И он пошёл наверх к своим. Подёргав ручку двери номера Кейтлин, Олден убедился, что она заперта. Зато из-за двери, ведущей в номер эльфиек и Мекруны, раздавался какой-то подозрительный шум, слышались приглушённые голоса. Олден постучал, и из-за двери раздалось: «Войдите». Там его глазам открылась следующая картина – Кейтлин стояла, а Миэль сидела в кресле перед большим зеркалом. Мекруна, одетая в традиционное праздничное платье утягивала корсет на Кейтлин, а ещё одна незнакомая девушка, видимо вызванная по найму, укладывала волосы на голове Миэль. Эльфийка сидела, закрыв лицо ладонями; её плечи слегка вздрагивали.

     – Что у вас тут происходит? – спросил Олден, закрывая за собой дверь.

     – Как что, не видишь – готовимся к балу…ох! Мекруна, не тяни так сильно, не то я задохнусь, – сказала Кейтлин.

     – На то это и корсет, госпожа. – Отвечая, Мекруна не переставала тянуть завязки. – Он создан для того, чтоб подчеркнуть формы груди и талии.

     – Мне, собственно, подчёркивать нечего. Я не Асшанти, – парировала Кейтлин. – Так что особо не упирайся.

     В ответ на это Мекруна только слегка улыбнулась. Во рту у неё, откуда ни возьмись, уже оказались несколько шпилек: видимо, после корсета она собиралась заняться причёской Кейтлин. Тем временем девушка, занимавшаяся с Миэль, закончила свою работу и, поклонившись всем, вышла из номера. Видимо, оплату с ней произвели предварительно. Миэль продолжала сидеть, не отнимая ладоней от лица. Её длинные светлые волосы были уложены таким затейливым способом, что Олден даже удивился, что это дело рук человеческих, а не какое-нибудь колдовство. В тонкие косы, переплетающиеся между собой, были вплетены золотая и зелёная ленты, острые удлинённые ушки прикрывались свисающими завитыми локонами.

     – Эй, Миэль, что с тобой? – спросил Олден. Вместо ответа эльфийка поднялась, демонстрируя великолепно сидящее на ней длинное платье изумрудного цвета. Рукава у запястий и область шеи были украшены золотистым кружевом. Из-за длинного подола Олден не видел, что было на ногах у Миэль, но предполагал нечто не менее изящное. Весь наряд очень хорошо гармонировал с лентами в волосах эльфийки, да и вообще со всем её образом. Миэль отняла руки от заплаканных глаз; кончик её носа слегка покраснел.

     – И-и-и, – тонко протянула она, всхлипывая. – У всех всё нормально, одна я как дура.

     – Да успокойся уже. Никакая не дура вовсе, – утешала её Кейтлин. Мекруна уже сооружала на её голове нечто грандиозное, закрепляя волосы шпильками, где это было необходимо.

     – Нет, как дура, – упорно повторила Миэль, слегка топнув ножкой. – Ы-ы-ы!

     – Олден, хоть ты ей скажи, – обратилась Кейтлин к нему, не поворачивая головы.

     – А в чём, собственно, дело?

     – Да привыкла она, видите ли, пацанкой бегать. Платье такое красивое, Мекруна из кожи вон лезла, чтоб найти самое подходящее, а она – в позу.

     – Миэль, честное слово, ты очень красивая. – Олден взял её руку и поцеловал запястье. – И платье тебе очень идёт. Если б я не знал тебя раньше, то подумал бы, что передо мной какая-нибудь красавица из старинного аристократического рода.

     – Правда? – тихо спросила Миэль и робко улыбнулась.

     – Чтоб мне сдохнуть, – раздалось внезапно у двери. – Ну хочешь, в носик поцелую?

     Асшанти вошла так тихо, что никто даже не заметил. Тело эльфийки было скрыто под длинной накидкой, так что снаружи была одна голова. Обычно всегда растрёпанная, Асшанти теперь была обладательницей великолепно сделанной причёски: вероятно, посетила какой-то салон.

     – Ну так что? – спросила она. – Носик подставляй.

     – Да ну тебя, – проворчала Миэль, садясь обратно. Но было видно, что реветь она уже не собиралась. Тем временем тёмная эльфийка обратилась к Олдену и протянула ему какой-то свёрток:

     – А это тебе. Подарок от меня, – сказала она и указала рукой на соседнюю комнату. – Можешь там примерить.

     – Асшанти, честное слово, не нужно было, – замялся Олден, принимая свёрток.

     – Ой мне эти!.. – начала было эльфийка, но замолчала, мотнув головой. – Иди уже!

     Когда Олден скрылся в соседней комнате, Асшанти сняла накидку и тихо произнесла:

     – Девочки, ну-ка оцените. – И она покрутилась немного, демонстрируя наряд со всех сторон. У Миэль даже челюсть отвисла от изумления:

     – Обалде-е-еть, – только и протянула она восхищённо.

     – Только тс-с-с, – заговорщицки произнесла Асшанти и приложила палец к губам. – Олдену ни слова. – Затем она снова завернулась в накидку.

     Олден появился в комнате в новом наряде, и все оценивающе посмотрели на него. Мекруна кивнула головой, словно одобряя выбор Асшанти.

     – Ну вот, знала что купить, – довольно произнесла тёмная эльфийка.

     – Непривычно, – сказал Олден, подходя к зеркалу. Затем он одёрнул рукава рубахи, поправил жилет и кружевной галстук. – Хм. Похож на мага какого-то.

     – Только не устраивай сцен, как Миэль, – ответила Кейтлин, подходя к нему. При этом она как-то подозрительно взглянула на Асшанти. – Тебе очень идёт, у Асшанти хороший вкус.

     – Ну что, все готовы? – спросила тёмная эльфийка. – Тогда вперёд, в библиотеки. Экипаж уже ждёт внизу.

     Выходя из номера, Миэль ещё раз взглянула в зеркало.

     – Как дура, – раздалось за спинами у остальных, и все заулыбались.

                ******
     В эту ночь Стефан оставил на дежурстве всего четырёх человек (плюс Алвик, который занимался спаиванием Марка). Маловато для ночной смены, но зато это были самые верные люди. На них Стефан мог положиться, как на самого себя. У ворот его уже ждал Теодор, готовый закрыть их за своим командиром. В его же обязанность входило зажечь масло в специальной ёмкости, которую заранее разместили на самой верхушке вновь отстроенной наблюдательной вышки. Это будет условным знаком для Стефана, если случится что-нибудь непредвиденное. Увидев издалека этот огонь, он поймёт, что возвращаться опасно и будет действовать по обстоятельствам. К опасным ситуациям относилось обнаружение пропажи боевого грифона и нахождение легатуса Авия в состоянии бодрствования. Хотя это было маловероятно: как и все негодяи, Авий обладал отменным сном, и разбудить его в неурочный час было делом нелёгким.

     – Ну как, всё тихо? – спросил Стефан Теодора, когда тот распахивал перед ним створы ворот.

     – Да, командир. Но лишний раз не шумите, отведите грифона подальше и уже там взлетайте. Эти твари так шумят крыльями, что могут поднять и мёртвого. – При этих словах грифон грозно взглянул на стражника и недовольно пискнул.

     – Тише, тише, – похлопал зверя по шее Стефан. – А ты не больно-то выражайся, Теодор. Грифоны всё понимают, особенно хорошо они чуют чужой страх и неприязнь.

     – Прощенья просим, – обратился Теодор к грифону и картинно поклонился. Зверь ещё раз бросил на него грозный взгляд, но на этот раз не издал ни звука.

     – Закрой за нами, – велел Стефан. – Через час, максимум два, я вернусь. Ты всё запомнил?

     – Да, командир: чуть что – я зажигаю огонь на вышке. – Он прощально взмахнул рукой и произнёс напоследок. – Удачи и будьте осторожны.

     – Спасибо, Теодор. – Стефан подождал, пока створы ворот за ними закрылись и повёл грифона дальше. Зверь заметил в траве кролика и метнулся было за ним, но Стефан успокаивающе положил ему руку на шею, гладя мягкое оперение:

     – Не сейчас, мой дорогой, не сейчас. Вот доберёмся до места, тогда поохотишься вволю.

     Зверь что-то смиренно проурчал и направился дальше вместе со своим новым хозяином. Посчитав, что ушёл уже достаточно далеко, Стефан взобрался в специальное седло, прикреплённое у основания шеи летуна, после чего тихонько свистнул, и грифон стал подниматься в небо, мощно взмахивая крыльями. Они взяли курс на север, к «проклятой» штольне.

     Ночь была на удивление светлой – наверное, благодаря полной луне и мириадам звёзд, сияющих в небе, – но холодной. Дыхание белым паром вырывалось изо рта Стефана, а на морде грифона образовалась влага. Периодически, собираясь большими каплями, она скатывалась к углам клюва, и тогда летун издавал громкое недовольное фырканье. Стефан не стал поднимать крылатое существо выше, чтоб то не переохладилось. Но даже на этой высоте он видел, какое тёмное небо на севере. Там на горизонте не было звёзд, а небосклон был похож на размытое тёмное пятно, словно кто-то на небесах опрокинул огромную чернильницу, а потом попытался быстро стереть этот огрех, но лишь размазал черноту по горизонту. «Что ещё за напасть? – подумал наездник. – Раньше такого никогда не было». Но сейчас у Стефана была другая задача – узнать, что же на самом деле произошло у шахты. То, что в словах Авия не было и трети правды, он не сомневался. Стефан посадил грифона шагах в тридцати от входа в штольню: во-первых, чтоб получше изучить место событий, а во-вторых – тут была хоть какая-то растительность, в которой зверь мог поискать себе пищу. Грифоны были плотоядными созданиями и питались различными грызунами, птицами и небольшими млекопитающими. «Ош, ош», – отдал команду Стефан. Эти звуки означали, что грифон мог поохотиться неподалёку. Обратно он вернётся на свист.

     Прежде всего, достигнув входа, Стефан убедился, что тот действительно завален огромными валунами и засыпан землёй и мелкой крошкой породы. Чтоб разобрать завал, потребовалось бы несколько дней и много народа. Стефан несколько раз обследовал небольшую площадку в районе штольни, но не увидел ничего подозрительного. «Неужели этот ублюдок сказал правду?» – удивлённо думал он. Но тут его внимание привлекло странное пятно на земле, западнее входа. Оно было большим и отличалось по цвету от бурой почвы. С недобрыми предчувствиями Стефан приблизился к нему. Это была кровь, но её было очень много для человека, словно тут терзали и потрошили довольно крупного зверя. Тот, кто это сделал, попытался наспех замести следы и присыпал почву пылью, песком и мелкими камешками. Но кровь впиталась, и теперь выделялась на земле тёмным пятном, подобно коросте на свежей ране. Стефан нагнулся и, борясь с отвращением, отколупал из этой массы какой-то предмет. Длинная ость со склеившимися от засохшей крови пушинками – перо грифона. Стефан вышел из этой «мёртвой лужи» и опустился на землю. Ему стало плохо, так плохо, что даже закружилась голова, а воздух с трудом проникал в лёгкие. Ещё чуть-чуть, и он потерял бы сознание, но усилием воли Стефан взял себя в руки. Кровь грифона, перо – это конечно дурные знаки, но ещё не доказательство. Невдалеке Стефан увидел большой валун на горке из пустой породы, он решил подняться туда и попытаться влезть на камень, чтоб оглядеть местность с высоты, пусть и небольшой. Стефан преодолел уже примерно половину пути до валуна, когда буквально провалился во что-то липкое и скользкое, отвратительно чавкнувшее под его руками. Прежде, чем мозг успел осознать, что это было, Стефан с диким воплем бросился назад, кубарем скатываясь с горки и в кровь обдирая руки. Там, у валуна, грудой окровавленных останков лежал растерзанный грифон. Человек, так жестоко убивший животное, не мог дотащить его туда целиком, поэтому расчленил зверя внизу, а потом по частям перетаскал наверх. Вот откуда было это чёрное пятно на земле. Теперь, лёжа у основания горки, Стефан с трудом переводил дыхание. Он еле нашёл в себе силы сесть: руки тряслись так сильно и были настолько слабыми, будто он только что отжался от земли раз пятьдесят в полой амуниции. Но вдруг Стефан нахмурился. Он даже перестал дышать, поскольку мысль, внезапно пришедшая к нему в голову, поразила его, как раскат грома в ясную погоду. Он посмотрел на валун: камень бы чётко виден на вершине горки, слегка посеребрённый светом луны. И этот склон, с которого он только что кубарем скатился, тоже был виден прекрасно. Единственное, чего не было видно, так это бедного, разорванного на куски грифона. Вообще не было видно. Словно там, на вершине, был только этот одинокий камень. Не понимая, что происходит, Стефан поднялся на ноги. Это далось ему с усилием, но всё же он стоял, пусть и слегка покачиваясь. Не торопясь он обошёл вокруг горки, но, не увидев ничего подозрительного, вернулся на прежнее место. Стефан, вроде, немного успокоился. По крайней мере, теперь он был уже готов к тому, что может увидеть там, наверху. И он предпринял ещё одну попытку подняться на горку, но на этот раз шёл уже медленно, выверяя каждый шаг и чётко глядя прямо перед собой. До последней секунды Стефан надеялся, что эта ужасная картина привиделась ему. Но, сделав ещё один шаг, он вздрогнул от неожиданности, но устоял на ногах. Расчленённая туша лежала перед ним в нескольких шагах: отрубленная голова с раскрытым клювом уставилась в небо бельмами мёртвых глаз. Странно, что падальщики ещё не добрались сюда, привлечённые запахом крови. Да и мухи не роились над останками, словно всё это было не настоящим, а искусно подделанным. Стефан отдал бы многое, чтоб так оно и оказалось, но, к сожалению, эта ужасная картина была отвратительной и холодной правдой. Тогда он сделал шаг назад, и картина исчезла, открыв его взгляду лишь пологий склон с валуном на вершине. Снова шаг вперёд, и ужасная реальность заняла место кажущейся безмятежности. «Да что ж это за чертовщина тут творится?» – спросил сам у себя Стефан и двинулся в обход валуна, но на этот раз не пересекая незримой границы, скрывающей явь от фальши. С обратной стороны большого валуна была сложена горка из камней, из которой виднелось наполовину погребённое тело. С отчаянным воплем Стефан кинулся к нему и, падая на колени возле самой могилы, закрыл своё лицо руками: его тело сотрясалось от рыданий, которые он не в силах был сдержать. Его брат, последний родной человек на всей земле, был мёртв. И с этим ничего нельзя было поделать.

     Стефан не знал, сколько простоял так на коленях. Постепенно он успокоился, слёзы высохли, и его разум и душа заполнились какой-то пустотой:

     – Сейчас, брат, – произнёс Стефан вслух отрешённым голосом. – Я не оставлю тебя тут, не пристало капеллану погибать в безвестности. – Он уже собрался было подхватить труп, чтоб вытянуть из груды камней, но тут его внимание привлекла ещё одна деталь. Тело брата лежало в какой-то странной позе, словно он перед смертью пытался достать что-то. Правая рука была вытянута вперёд, скрюченные пальцы на ней перепачканы чем-то тёмным. Стефан приблизился вплотную к валуну – там, внизу, кровью было выведено только одно слово: «Авий».

                ******
     Дворцовая площадь встретила Вууля прохладой, ароматом цветов и голосами переговаривающихся слуг и служанок, занятых подготовкой к празднику. Бал начнётся вечером, но приглашённые начнут собираться уже во второй половине дня, поэтому необходимо было всё закончить до появления первых гостей. Слуги занимались расстановкой скамеек и столов, а также приводили в порядок чересчур бурно разросшуюся растительность на многочисленных аллеях дворцовой площади. Служанки и наложницы занимались более лёгким трудом, ну, по крайней мере, с точки зрения мужчин. Они украшали цветами, разноцветными лентами и флажками колонны и статуи площади, развешивали бумажные фонари со свечами внутри, которые будут зажжены, когда стемнеет. Подметали и мыли каменные плиты площади, собирали в мешки и уносили опавшие лепестки, обрывали засохшие листья с растений. В этот великий праздник всё окружающее, вплоть до мелочей, должно было выглядеть безупречно. Вууль не стал заходить слишком далеко и мешать этой бурной деятельности. Он присел на одну из скамеек возле большого бассейна, от которого ветер доносил приятную прохладу. Его внимание привлекла молоденькая служанка, пытающаяся выловить дохлую рыбку, которая плавала кверху брюшком почти на самой середине бассейна, и нувлигер принялся с интересом наблюдать за этим процессом. У девушки в руках был сачок с длинной рукояткой, но его длины всё равно немного не хватало, чтоб дотянуться до дохлого создания, омрачающего своим раздувшимся тельцем радостную картину подводного мира. Девушка, выбрасывая сачок вперёд, каждый раз хлопала по воде, что поднимало небольшие волны, которые отгоняли рыбку ещё дальше на середину. Провозившись несколько минут, служанка перешла на другую сторону бассейна, встав спиной к Вуулю. Теперь она продолжала свои попытки отсюда, впрочем, всё так же безуспешно. Она то садилась на корточки, то склонялась почти к самой воде, рискуя не удержать равновесия и свалиться в бассейн, один раз даже легла почти на самый край и вытянула руки с зажатым в них сачком максимально вперёд, но, увы, безуспешно: дохлая рыба решила перед смертью, по-видимому, не покидать родной стихии ни под каким предлогом.

     Постояв в нерешительности некоторое время, девушка подошла к другому краю бассейна. Искусственный водоём имел форму прямоугольника, и короткий край, разумеется, отстоял от центра бассейна на большем расстоянии, чем длинная сторона. Достать рыбку отсюда было и подавно невозможно. В хорошенькой, но, вероятно, бестолковой головке служанки это неутешительное заключение возникло только после двух неудачных попыток. Видя, что ничего поделать не может, она совсем сникла. Вууль решил, что дальнейшие её решения будут ещё хуже и станут выглядеть уже откровенным издевательством над его и без того измученным мозгом, поэтому он решил прийти на помощь бедолаге. Раньше желание помочь кому-то посещало нувлигера только в том случае, если нужно было ускорить отправление этого человека в мир иной, поэтому он даже удивился этой своей прихоти: просто встать и помочь этой девушке, не требуя ничего взамен, не ища выгоды. «Старею и становлюсь сентиментальным», – подумал Вууль, подходя к служанке со спины.

     – Дай-ка сюда, – произнёс нувлигер, подхватывая сачок из разжавшихся от неожиданности ладошек девушки.

     – Господин, простите, я … – залепетала было служанка, но Вууль только отмахнулся, дав понять тем самым, что в объяснениях не нуждается. Он огляделся по сторонам, затем подошёл и взял одну из палок, которой подпирали чересчур тяжёлые ветви деревьев, а также кусок верёвки, служащий завязкой для мусорного мешка. С помощью этих двух нехитрых предметов нувлигер удлинил ручку сачка на добрый метр, после чего подошёл к краю бассейна и без особых усилий подцепил дохлую рыбёшку усовершенствованным приспособлением. Вынув трупик из сетки за хвост, Вууль протянул его служанке, услужливо подставившей мусорный мешок.

     – Получи и распишись, – произнёс нувлигер.

     – Расписаться где? – девушка непонимающе захлопала ресницами.

     – Разве у вас не ведётся учёт дохлых рыбок?

     – Нет, господин. Ни о чём подобном я не слышала. – Служанка выглядела явно растерянной и смотрела на него глазами, полными наивного доверия.

     «Бедняга, – подумал Вууль. – Ни смекалки, ни юмора».

     – Ну, тогда не расписывайся. – Нувлигер скроил добродушную мину и снисходительно улыбнулся.

     – Благодарю вас, – продолжала девушка тем временем. – Господин так помог мне. Господин так мудр и милосерден.

     – Господин – профессионал в извлечении дохлых рыб из различных водоёмов, – съязвил Вууль. Но, прежде чем служанка успела что-то ответить на это, за спиной нувлигера раздались слова:

     – Бездельничаешь, Руфия?!

     Обернувшись на голос, нувлигер не без удовольствия отметил, что тот принадлежал привлекательной женщине. Она была старше Руфии и более искушённой в жизни, поскольку смотрела на Вууля совсем другим взглядом – оценивающим.

     – Нет, старшая смотрительница, – ответила служанка, склонив голову.

     – Тогда займись делом! – Та, которую назвали старшей смотрительницей, проводила Руфию строгим взглядом, после чего вновь воззрилась на нувлигера. Затем она подошла к нему и, кокетливо улыбнувшись, спросила:

     – А господин не профессионал по перемещению растений в кадке в пределах одной комнаты? – и положила руку на плечо Вууля.

     «Ну хоть кто-то понимает шутки и обладает мозгами. Да и всем остальным тоже не обделён», – подумал нувлигер, отвечая на улыбку.

     – Да хоть в пределах города, – ответил Вууль и двинулся вслед за женщиной, когда та поманила его пальцем. Но голос, раздавшийся сзади, остановил его:

     – Вартес! Рад видеть вас!

     «Чтоб тебя разогнуло, старая кочерга!» – злобно подумал нувлигер. Он развёл руками, когда женщина вновь оглянулась на него: мол, извини, в другой раз. В глазах той отразилось сожаление, и она удалилась. Вууль обернулся, изобразив на лице радостную улыбку:

     – Господин Сарфи, рад встрече. Так рано, а вы уже на ногах.

     – Рано?! И это вы называете рано? Я не спал всю ночь: столько забот, столько хлопот.

     – И что же вас так заботит?

     – Вартес, вы меня удивляете! Я же главный распорядитель его величества – на мне организация бала и подготовка к нему, включая все мелочи вплоть до украшения и уборки площади и дворца. Вы уже были во дворце?

     – Не успел. Был немного занят здесь.

     – Ха-ха. Видел я ваше занятие и смею предупредить, чтоб вы были осторожны. Эта Фатис известная сердцеедка. Редко кому удаётся избежать её сетей.

     – Фатис?

     – Да, Фатис Кун альт Дайхи, старшая смотрительница наложниц.

     – Ну что ж. Пусть так, я ведь не собирался на ней жениться.

     – Конечно, конечно, – поспешил ответить Сарфи Хион. – Вы рассчитывали совсем на другое, хе-хе. Но это потом, Вартес. Поверьте, у вас ещё будет время, а сейчас позвольте проводить вас и показать дворец. Вам нужно хорошо изучить место вашего пребывания в этот вечер.

     «Время-то, может, будет, а вот возможность?» – подумал Вууль с недовольством. – Конечно, господин Сарфи, буду рад сопровождать вас, – произнёс он вслух.

                ******
     Йон вздрогнул и проснулся, обнаружив, что всё ещё сидит в своём кресле-качалке. Вероятно, он задремал, размышляя о чём-то. Ему показалось, что внизу кто-то кричал, но сейчас было тихо. Йон уже было успокоился, когда истошный крик, полный ужаса, повторился: на внешнем дворике кричала его дочь Тарина. С бешено колотящимся сердцем, Йон бросился вниз по лестнице с такой скоростью, которую позволяла развить его увечная нога. Выскочив на улицу, он увидел, что две его дочери сидели, забившись в угол ограды и тесно прижавшись друг к другу, с округлёнными от ужаса глазами. Тарина плакала, часто всхлипывая и вздрагивая плечами. Его жена Марна, обняв обеих девочек, тоже была на грани истерики, но, увидев мужа, нашла в себе силы заговорить:

     – Йон, боже, что же это такое?! – Она в страхе уставилась куда-то за ограду. Он проследил за её взглядом и тоже похолодел от ужаса. Там, за оградой, был всадник, сидящий верхом на чудовище. Йон повидал в своей жизни много разных зверей: пещерных ящеров, грифонов, единорогов, троллей, даже видел один раз зелёного дракона. Но ему никогда не доводилось встречать подобного страшилища, назвать которое конём не поворачивался язык. Массивная голова с пастью, усеянной острыми кривыми клыками, сидела на короткой толстой шее, совсем не похожей на длинную гибкую шею красавца-скакуна. Глаза, налитые кровью, вращались в своих орбитах, словно тварь высматривала очередную жертву. Мощные мускулистые конечности оканчивались не копытами, но какими-то острыми ороговевшими наростами. Словно в подтверждение этого, существо подняло переднюю ногу и обрушило её на небольшой камень, лежащий на дороге: раздался хруст, словно раскололи крепкий орех, из-под копыта вырвалось облачко пыли, и булыжник превратился в горстку каменной крошки. Широкая, мощная грудь чудовища, а также круп, бока и шея были покрыты какими-то панцирными бляшками, похожими на драконьи. У твари напрочь отсутствовала грива, а хвост был голым и гибким, напоминающим мерзкий крысиный отросток.

     Всадник, оседлавший этого монстра, тоже был кем-то из ряда вон. Таких доспехов, какие были надеты на нём, Йон прежде никогда не видел. Чёрный панцирь, защищавший грудь и спину, а также наплечники, наручи и перчатки были выкованы из какого-то матового металла, совсем не отражающего свет. Да и металл ли это был? Узкая щель для обзора в таком же чёрном шлеме источала слабое зеленоватое свечение. На боку, вне всяких ножен, был приторочен страшный изогнутый палаш, тускло поблёскивая серой сталью. В этот момент перед чудовищем попыталась пробежать курица, ища укрытия в высокой траве; тварь совершила молниеносное движение – согнув передние ноги и распахнув страшную пасть, она ухватила несчастную наседку. Курица издала перед смертью странный звук, и от неё не осталось даже перьев. Чудовище сыто рыгнуло и уставилось на Йона своими кровавыми глазами, словно оценивало его размер. Сзади послышался жалобный скулёж Тарины, это вывело мужчину из ступора.

     – Прошу вас, господин, мы всего лишь мирные крестьяне. – Йон отступал назад, загораживая своим телом жену и детей. В этот момент всадник снял с головы шлем, под которым оказалась вполне нормальная человеческая голова. Строгие серые глаза смотрели жёстко, но без угрозы и совсем не светились зеленоватым огнём, который источала прорезь в шлеме. Всадник был мужчиной в возрасте, но не стариком.

     – Господин, прошу вас, – продолжал тем временем Йон, – уберите… его. Этот ваш… ваш…

     – Кошмар, – только и произнёс всадник.

     – Что… что вы сказали?

     – Его имя – Кошмар. – И наездник нежно похлопал тварь по шее, словно это был самый красивый жеребец на свете. Чудовище издало жуткий рёв-ржание и поднялось на задних ногах, замолотив передними в воздухе.

     – Подходящее имя, – только и смог вымолвить Йон.

     – Меня зовут Вицио, – продолжил тем временем всадник. – У вас есть лошадь?

     – Да, даже две. Но зачем вам?..

     – Нет времени на разговоры, – резко оборвал Йона на полуслове Вицио. – Быстро запрягайте их обеих, возьмите только самое необходимое. Бросайте всё и бегите.

     – Бежать? О чём вы, господин Вицио?

     – Да послушайте же, чёрт вас дери! Я говорю – бегите! Завтра будет уже поздно. Бегите на юг, как можно дальше, нигде не останавливайтесь и всех, кого встретите по дороге, тоже поднимайте. Пусть хватают, что могут, и бегут без оглядки.

     – Пожалуйста, господин Вицио, – заговорила внезапно Марна. – Объясните же нам, в чём дело? Бросить вот так просто дом, хозяйство…

     – Плюньте на хозяйство! Забудьте вашу прошлую жизнь и всё, что имело в ней ценность раньше. Смерть идёт! Скоро она будет здесь, и вы потеряете самое дорогое – ваши жизни! А теперь скажите мне, как попасть в Грифонмит?

     – В столицу? Но это очень далеко на юго-востоке, вам придётся… – начал отвечать Йон и осёкся, когда Вицио взглянул на него испепеляющим взглядом.

     – Куда мне ехать? – чётко проговаривая каждое слово спросил всадник.

     – Туда. – Йон вытянул руку, указывая направление. – Видите ту гору? Мы называем её Спящий Страж. Старайтесь держаться такого направления, чтоб она всё время была перед вами. Если вам удастся взобраться на её вершину, то оттуда вы сможете увидеть Грифонмит. Но будьте осторожны: горные тропы очень узки и коварны. Чуть оступился и уже летишь в пропасть.

     – Благодарю, – произнёс Вицио. Затем он надел шлем и пришпорил Кошмара. Зверь всхрапнул и рванулся было вперёд, но всадник придержал его. Он снова взглянул на перепуганное семейство и крикнул ещё раз:

     – Бегите! – После этого тварь понесла его прочь, в сторону, куда указал Йон. Как только всадник скрылся из вида, Тарина со слезами бросилась к отцу.

     – Папочка! – заговорила она, дрожа от страха. – Кто этот страшный человек верхом на чудище? Что он имел в виду, когда велел нам бежать? Куда бежать? От кого?

     – Пока не знаю, дорогая, пока не знаю, – ответил Йон, обнимая дочь и гладя её по голове. – Марна, собери-ка пока самое необходимое на первые несколько дней и запряги Быстрого и Вереска в повозку, а вы, девочки, помогите матери.

     – Йон, что ты затеял? Неужели ты поверил этому незнакомцу и хочешь вот так запросто всё бросить?.. – заговорила было Марна, но осеклась, встретившись взглядом с мужем.

     – Просто подготовь пока всё и запряги лошадей. Ты поняла меня? – ответил Йон спокойным, но твёрдым голосом. Марна уже знала, что когда муж говорит в таком тоне, то ему лучше не перечить, она позвала дочерей и направилась в конюшню. Сам же Йон снова поднялся на свой чердачок и посмотрел в телескоп. То, что он увидел, повергло его в шок: весь южный берег Тобера был усыпан повозками и одиночными всадниками. Люди с севера спешно покидали насиженные места, бросая дома и хозяйство. Некоторые шли пешком, почти бежали, неся в руках и в котомках за спинами свои скромные пожитки. По реке, вверх по течению, уплывали десятки больших лодок, гружённых людьми и разным скарбом. Северяне и раньше кочевали с места на место, они промышляли охотой и рыбной ловлей, поэтому вынуждены были переходить время от времени на новые места в поисках добычи. Но никогда ещё, сколько помнил себя Йон, их передвижения не принимали столь глобальных масштабов. Кроме того, они никогда не бросали скот и добычу, забирая с собой на новые места всё, что можно было увезти. Следовательно, в этом стихийном бегстве людей крылось что-то иное, нежели просто поиск новых охотничьих угодий.

     Северный же берег Тобера изменился до неузнаваемости. Серая мгла, которую он наблюдал в телескоп всего несколько часов назад, полностью скрыла склоны Северных гор и теперь переместилась на равнины. Вдалеке поднимались вверх густые чёрные дымы пожарищ, в небе, и без того тёмном, летали хлопья пепла и сажи. «Смерть идёт», – чётко всплыли в памяти Йона слова Вицио. И похоже было на то, что движется она с невероятной скоростью, сметая на своём пути всё, что можно сжечь и разрушить. Йон бросился вниз по лестнице и выскочил на улицу. По дороге к дому бежал его сын Керк, на этот раз он возвращался раньше, чем обычно. Сын размахивал руками и выглядел крайне встревоженным. Подбежав к Йону, он остановился, еле переводя дыхание.

     – Отец, – заговорил Керк, едва отдышавшись, – что творится, не могу понять? Мир сошёл с ума! С самого утра по Тоберу плывут лодки: северяне бегут на юг. Они несут какую-то бессмыслицу об ордах нежити, крушащих всё на своём пути, о ходячих мертвецах, восстающих из могил. Что это, отец?

     – Не знаю, Керк, – ответил Йон, оглядываясь назад. Ему казалось, что невиданная беда вот-вот настигнет их, накрыв своей клубящейся массой. – Помоги матери и сёстрам собрать вещи и погрузить в повозку. Они уже запрягают лошадей. И телескоп не забудь! Мы уезжаем и немедленно, пока ещё есть шанс.

     – Шанс? Какой шанс, отец?

     – Остаться в живых, сын. Остаться в живых, – ответил Йон и зашагал к конюшне.   

                ******
     Экипаж доставил их прямо к лестнице, ведущей в библиотеки. Маруф Джехаль уже ждал, заметив их приближение с высоты Цитадели. Рядом с ним находился очень молодой мужчина, совсем ещё юноша. Маг и его спутник терпеливо ждали, пока гости поднимутся по лестнице; на этот раз горгульи сидели неподвижно и даже не пытались угрожать Миэль и её друзьям.

     – Добрый день, Маруф Джехаль, – приветствовала мага Кейтлин от имени всех, когда они подошли к Цитадели.

     – Здравствуйте, Кейтлин, прекрасно выглядите. Олден, – маг кивнул ему головой и получил в ответ небольшой поклон. – Миэль, вы просто очаровательны. – При этих словах мага эльфийка зарделась и скромно потупилась, её ушки слегка задрожали. – Мекруна, просто бесподобно.

     – Благодарю, господин Маруф, – поклонилась магу девушка.

     – Асшанти, что это на вас? – спросил Маруф Джехаль, с удивлением воззрившись на накидку, скрывающую тело эльфийки от шеи до самых пят.

     – Да так, ничего особенного. Чтоб наряд не запачкать, – ответила Асшанти весьма туманно.

     – Понятно, – коротко ответил маг и указал рукой на своего спутника, который до этого стоял молча и смиренно ждал, когда его представят гостям. – А это мой лучший ученик – Джалиб Меркен арих Гуон. Но он ещё очень молод, поэтому вы можете звать его просто по имени. Джалиб очень способен и умён не по годам, он моя правая рука, и вы можете всецело полагаться на него.

     – Рад знакомству, – произнёс юноша приятным голосом и слегка поклонился.

     – А теперь, – вновь взял слово Маруф Джехаль, – прошу всех в Цитадель. До бала ещё есть время, а нас ждёт очень важный разговор. – С этими словами маг сделал приглашающий жест рукой, после чего проследовал вслед за гостями. В нижнем зале башни все расселись вокруг стола, за которым ещё вчера Маруф Джехаль угощал завтраком Кейтлин и её друзей. Но на этот раз стол был пуст, лишь перед магом лежал какой-то фолиант внушительных размеров.

     – Итак, друзья мои, прежде чем начать наш разговор, хочу сообщить, что отныне все присутствующие здесь являются посвящёнными, – сообщил Маруф Джехаль. – Это касается и вас, Мекруна. Вчера вы отсутствовали на нашей встрече, и я знаю вас лишь заочно, поэтому вникать в суть дела придётся по ходу нашей беседы.

     – Простите, что перебиваю вас, господин Маруф, – заговорила вдруг Асшанти. – Вчера в гостинице на Мекруну напали. Ударили по голове, а потом связали. И кто бы вы думали? – Маг ничего не ответил, но было видно, что новость весьма взволновала его. Маруф Джехаль не отводил взгляда от эльфийки, ожидая продолжения.

     – Мартин! – воскликнула Асшанти и выдержала паузу, ожидая, пока до мага дойдёт смысл её слов.

     – Вы имеете в виду того Мартина, который украл у вас меч лорда-вампира? – спросил маг, демонстрируя отменную память: ведь вчера Асшанти лишь мельком упомянула его в своём рассказе.

     – Именно его! – Эльфийку порадовало, что не придётся вдаваться в воспоминания и новые объяснения. – Странно, конечно, что он не придумал себе другого имени. Попасться на такой мелочи непростительно для столь опытного врага.

     – Гм. – Маг немного задумался, о чём свидетельствовало выражение его лица. – Ваша новость довольно тревожна. Учитывая, что враг действует так открыто, а тем более находится здесь, в Серебряных Городах, можно сделать лишь один вывод: марш вот-вот начнётся. И времени, на которое я так рассчитывал, почти не осталось.

     – Марш?! – воскликнула Мекруна и зажала рот ладонью, словно извиняясь за эту свою несдержанность.

     – Вижу, это слово встревожило вас, Мекруна? Значит, оно вам знакомо, – обратил на неё свой взор Маруф Джехаль. – Что вы знаете о марше?

     – Простите, господин, но совершенно ничего, – заторопилась Мекруна пояснить своё поведение, словно оправдывалась. – Я впервые услышала это слово от того самого Мартина. Он расспрашивал меня об осколке меча, моих спутниках и вскользь упомянул о каком-то марше. Теперь-то я понимаю, что он просто проверял мою осведомлённость, но тогда его слова совершенно ничего не значили для меня.

     – И как много вы рассказали ему, Мекруна, обо всём, что он у вас выпытывал? – Глаза мага смотрели на неё так сурово, что она невольно опустила взгляд. По её щеке скатилась слезинка.

     – Простите меня, Маруф Джехаль. Я рассказала ему всё. Всё, что было мне известно на тот момент, – голос Мекруны сильно дрожал, – его слова так убедили меня, что я ничуть не сомневалась в том, что передо мной друг Миэль и Асшанти. Если б я только знала… – Мекруна замолчала, не в силах сдержать слёз.

     – Ну-ну, успокойтесь, милочка, ничего страшного, – мягко произнёс Маруф Джехаль. – Значит на тот момент вы знали очень мало, в противном случае, боюсь, что мы бы с вами уже не разговаривали. Знай вы больше, он не оставил бы вас в живых, этот ваш Мартин.

     При этих словах мага Мекруна вмиг перестала плакать и даже как-то оцепенела, только теперь осознав, как ей на самом деле повезло. Немного помолчав, Маруф Джехаль продолжил:

     – А теперь вернёмся к начатому разговору. Итак, все вы посвящённые, и если о марше рано или поздно узнает каждый, то о том, что вы сейчас услышите, должны знать только здесь присутствующие и никто более. – Маг обвёл собрание пристальным взглядом, желая увидеть, что смысл его слов дошёл до каждого. Все слушали его очень внимательно, и маг продолжил:

     – Теперь к сути дела. Её вам изложит Джалиб, поскольку эта тема близка ему на том основании, что является предметом его исследований. – И Маруф Джехаль сделал жест рукой, предлагая своему ученику держать речь.

     – Кхм, – кашлянул молодой человек. – Прежде всего хочу сообщить, что вчера мы собрали совет Цитадели, в который, помимо нас с Маруфом Джехалем, входит хранитель свитков. Мы обсудили находку эльфийки Миэль и пришли к выводу, что это первый знак. – Асшанти хотела было задать вопрос, но Джалиб опередил её: – Вас, наверное, интересует, что именно это за знак и о чём вообще пойдёт разговор? – С этими словами молодой маг придвинул к себе книгу, которая лежала на столе с самого начала их разговора.

     – Этот фолиант, – продолжил Джалиб, – я подготовил не просто так. В нём описана история первого марша. Да, да, вы не ослышались. Когда-то давно, согласно легенде, прародительница Асха сотворила весь мир и населила его древними.

     – Что это за древние? – не удержалась и ввернула всё-таки вопрос Асшанти. Но Джалиб предвидел, что без расспросов не обойдётся, поэтому отреагировал очень спокойно.

     – Древние – это наши далёкие предки, согласно преданиям. Они были гораздо развитее нас, владели могущественными заклинаниями и познали круги магии, которые в наши дни давно утрачены. Никто не знает, как выглядели древние, но, по легенде, давным-давно один странствующий имперец-монах в своих дальних путешествиях нашёл тайное место, где встретился с последним представителем рода древних. Это был глубокий старец, и монаху удалось поговорить с ним. Имя этого монаха до нас не дошло, но зато сохранилась история его беседы с древним, которую он записал собственноручно. – С этими словами Джалиб открыл книгу. – Тут, к сожалению, отсутствует одна страница, самая первая, поэтому…

     – А! Будь я проклята со своей девичьей памятью! – Кейтлин хлопнула себя ладонью по лбу, крикнув так громко, что все уставились на неё с удивлением, а Джалиб даже оторопел от неожиданности. Тем временем Кейтлин продолжила: – Находясь в Рейоне Лесного Союза, я наткнулась в их библиотеке на странный документ. Старейшина Анартос перед отлётом вручил его мне с целью найти ответы у вас, поскольку сам он не смог просветить меня в этом плане. Олден, ты не забыл его?

     – Конечно нет, госпожа, – ответил тот официальным тоном, поскольку встреча всё-таки носила деловой характер и «тыкать» тут было неуместно. Затем он извлёк из-за пазухи свёрнутый и перехваченный позолоченной нитью листок. – Я просто думал, что вы ждёте удобного момента.

     – Да нет, мой друг, я элементарно прошляпила, – ничуть не пытаясь оправдаться, ответила Кейтлин. – Притом, уже во второй раз. Передай, пожалуйста, документ Джалибу. Думаю, это по его части.

     Молодой маг взял переданный ему свиток и с любопытством развернул его. Он успел только пробежать первые строки, когда лицо его просияло. На нём отразилась такая буря эмоций, что казалось, Джалиб сейчас вскочит с места и будет прыгать по всей зале, словно мальчишка, радующийся долгожданному подарку.

     – Кейтлин, то есть, простите, госпожа Кейтлин… – начал он, волнуясь.

     – Да ладно, можно просто по имени, – разрешила ему та, но он её даже не услышал: настолько потрясён был маг этим нежданным сюрпризом.

     – Это же он, тот самый недостающий фрагмент, в поисках которого мы все сбились с ног! Если б вы только знали, сколько сил и времени мы потратили на то, чтоб хотя бы найти сведения о том, откуда начинать поиски. Но всё безрезультатно: документа словно и не бывало. Мы уже совсем отчаялись, а тут вы преподносите его нам буквально на золотом блюдце.

     – Тогда я очень рада, что не потеряла его, – ответила Кейтлин, улыбнувшись.

     – Или что у нас его не спёр какой-нибудь мерзкий гремлин, – не выдержала и снова вмешалась Асшанти. При этих её словах в кресле с высокой спинкой, которое стояло отдельно и было отвёрнуто к окну, что-то зашуршало. Все, разумеется, полагали, что оно пусто, поэтому удивились, когда оттуда раздался странный, вибрирующий недовольный голос:

     – Ну нет, это просто уже ни в какие ворота не лезет! Такого оскорбления я снести не могу. – В кресле снова зашуршало, заскреблось, а потом на пол спрыгнуло маленькое существо и, цокая по полу коготками (или что там у него было), направилось прямо к столу.

                ******
     Утро нового дня было самым мрачным из всех, что когда-либо приходилось встречать Стефану. Даже хуже тех шести, что ему пришлось провести в Арчерсе в ожидании подмоги, когда он и его друзья чуть не отдали богу души. И дело было вовсе не в низких грозовых тучах, нависших над головой воина, подобно тяжёлым каменным глыбам; Сезон Урожая подходил к концу, и дожди теперь будут самым обычным делом. Всё было в дурных новостях, которые открылись Стефану у «проклятой» штольни, в той боли, что он нёс в сердце. Его брат был убит, убит подло и жестоко, а ему предстоит вернуться туда, где был сейчас убийца. Жить с ним под одной крышей, сидеть за одним столом, обсуждать одни темы. Но он найдёт в себе силы сдержаться и не наделать глупостей, он найдёт в себе достаточно мужества, чтоб смерть его брата не была напрасной. «О чём это я только думаю, дурак! – мысленно одёрнул себя Стефан. – Смерть Феонта уже не напрасна. Благодаря ему нам теперь известно имя врага. Не простые подозрения и домыслы, но неопровержимые улики, которых с лихвой хватит, чтоб Авий лишился всего, вплоть до собственной жалкой шкуры!»

     Пожалуй, одно из самых развитых чувств Стефана было повышенное чувство справедливости. Он терпеть не мог, когда с кем-то поступали не по совести, а по выгоде. Когда какая-нибудь высокопоставленная тварь, пользуясь своими привилегиями, вершила расправу и беззаконие. Так и теперь он не жаждал мести, его сердце не точила чёрная злоба и ненависть. На удивление самому себе, он был полон какой-то спокойной уверенности и холодной решимости. Перед ним была конкретная задача – предать легатуса суду и добиться справедливого наказания. Лучше конечно, если это не будет смертная казнь. Стефан предпочёл бы для Авия более суровой кары с его точки зрения – изгнания. Когда тебя лишают всего, чем ты обладал раньше. Чинов, званий, состояния и прогоняют прочь, в пустоши, в дикие безлюдные земли, потому что рядом с изменником не согласится жить бок о бок ни один уважающий себя человек. И изгой вынужден будет до конца своих дней прозябать в одиночестве, лишённый общения, внимания, простого человеческого тепла, без права вернуться, без права продлить свой род. И даже имя его будет стёрто из памяти потомков. Зная Авия, Стефан прекрасно понимал, что это наказание будет для него непереносимым. У легатуса не хватит духу лишить себя жизни: уж слишком любил он свою персону. А, значит, он будет влачить остатки своих дней в нищете и нужде. И Стефан очень хотел бы посмотреть на него тогда, чтоб видеть, во что может превратиться человек, лишённый своего народа и своей земли, которую продал.

     С такими размышлениями Стефан подлетал к Арчерсу. Было ещё довольно темно, огня на верхушке смотровой вышки не горело. Это говорило о том, что всё было спокойно, но он всё равно посадил грифона поодаль, чтоб летун не наделал шума при посадке. Приземлившись шагах в пятидесяти от форта, Стефан повёл зверя к воротам, которые перед ними услужливо распахнул встречавший их Теодор.

     – Вы задержались, командир. Мы уже начали волноваться. Что?.. – Теодор осёкся, увидев лицо своего командира. За одну ночь Стефан изменился так, словно провёл без сна и отдыха несколько суток. Одежда была испачкана и местами разорвана, ладони ободраны, словно Стефан изо всех сил цеплялся за что-то, чтоб не упасть. На ранах успела образоваться корка из грязи и засохшей крови. Лицо было бледным, глаза лихорадочно горели, вокруг них были большие тёмные круги, как после бессонницы. Волосы слиплись от пота и грязи и торчали в разные стороны какими-то клочками.

     – Стефан. – Теодор положил руку на плечо друга. – Что с тобой? На тебе лица нет.

     – Потом, Теодор. Всё потом. Мне нужно поспать хотя бы пару часов.

     – Конечно, командир. Можете занять мою кровать в сторожевой постройке, чтоб не идти в казармы и не шуметь. Я всё равно буду на вышке всё утро.

     – Спасибо, Теодор. Я так и сделаю. Как там Марк? Можно его будет убедить в том, что это он летал куда-то на грифоне пьяным, в случае чего?

     – Не то слово, командир, – ответил стражник и усмехнулся. – Алвик поработал на славу. Марк настолько хорош, что его можно убедить даже в том, что он всю ночь летал на метле.

     Стефан невесело улыбнулся и сказал:

     – Хорошо, Теодор. Спасибо тебе, Алвика тоже поблагодари от меня. Я пойду спать, но, если что серьёзное, будите не раздумывая.

     – Я понял, командир. Отдыхайте, всё будет в порядке.

     Но отдохнуть Стефану так и не пришлось, уже через час Теодор растолкал его, светясь от радости:

     – Вставайте, командир. Караван идёт!

     – Что? Какой караван? – Спросонья Стефан плохо соображал, тем более, что отдохнуть ему как следует так и не удалось.

     – Караван, командир! Из Прилесья появились повозки и всадники, движутся сюда. Флот из Грифонмита прибыл!

     Наконец, до Стефана дошёл смысл сказанного. Он быстро поднялся и ненадолго окунул голову в бочку с водой, что стояла рядом со сторожевой постройкой для умывания. Прохладная вода подействовала на него отрезвляюще, по крайней мере, теперь его голова превратилась из тяжёлой свинцовой чушки в нечто, способное соображать. Стефан поднялся на стену, где обнаружил Алвика, встречающего прибывших со знаменем в руках. А рядом с ним, к своему огромному неудовольствию, легатуса Авия. Тот лишь бросил на него мимолётный взгляд:

     – Долго спите, командир, и что это за вид у вас? Потрудитесь привести себя в порядок! – недовольно процедил легатус, после чего вернулся к наблюдению за караваном. Стефан собрал в кулак всю свою волю, чтоб не смазать этому ублюдку по роже. У него также возникло непреодолимое желание сбросить Авия со стены. Оно было настолько сильным, что Стефан спустился к воротам от греха подальше. Теодор уже открыл оба створа; к ним направлялись два всадника, отделившиеся от основной группы. Первый, как и его конь, был закован в тяжёлые латы. Недаром таких всадников, паладинов, называли «стальным кулаком» империи: вооружённые длинными пиками и короткими мечами с широким лезвием для ближнего боя, паладины наносили огромный урон силам противника, и сладить с таким воином было очень непросто. На втором всаднике был надет длинный плащ с глубоким капюшоном, из-за которого разглядеть лица человека было невозможно. «Какой-нибудь тайный советник короля или церкви», – подумал про него Стефан, в то время, как всадники подъехали к ним вплотную.

     – Приветствую вас от имени Ордена Порядка, – произнёс рыцарь, останавливая коня. Из-за шлема на голове его голос звучал несколько глухо, словно говорящий сидел внутри закрытой бочки. – Я Тергон – паладин его величества короля Валеона, мы прибыли сюда по его высокому указу, чтобы обеспечить защиту форта и людей, которых привезли для возведения моста. Представьтесь, с кем я буду говорить.

     Стефан вышел вперёд и склонил голову в знак приветствия. И тут рядом с ним неожиданно оказался Авий. Легатус вышел вперёд, давая понять тем самым, что разговаривать будет сам, и Стефану оставалось только молча стиснуть зубы от досады: Авий был выше званием и должностью и, хотя командир форта и не подчинялся напрямую протекториусу, но соблюдение субординации того требовало.

     – Я легатус Авий, верховный капеллан и советник протекториуса Клавдия, – заговорил Авий. – На данный момент в Арчерсе спокойная обстановка, больных, раненых нет. Дисциплина находится на высоком уровне, благодаря моим стараниям. Караульная служба несётся исправно, я лично совершаю облёт окрестных земель раз в три дня на боевом грифоне с целью выявления возможной опасности. Также хочу доложить, что госпожа Кейтлин с капитаном Олденом отправились в Рейон Лесного Союза и до сих пор от них нет никаких вестей. Считаю целесообразным предполагать предательство со стороны эльфов. На время своего отсутствия госпожа Кейтлин назначила командиром гарнизона Стефана, который и встретил меня в момент нашего прибытия в форт. Далее, я думаю, он доложит вам обо всём более подробно и поможет с организацией жилья для рабочих, обеспечит разгрузку и доставку инструмента и материала с кораблей. Я же, с вашего позволения, отлучусь на очередной облёт территории, доложусь по возвращении. – Закончив свою длинную речь, Авий развернулся и направился в сторону боевых грифонов.

     – Стоять! – слова сорвались с губ Стефана раньше, чем он успел обдумать их. Это короткое восклицание прозвучало так громко и внезапно, что Авий даже вздрогнул от неожиданности, а оба всадника замерли на месте. Их лица были скрыты, но оба смотрели в сторону Стефана, словно ожидая объяснений.

     – Я не совсем понял вас, командир Стефан, или просто не расслышал? – Авий остановился, повернувшись к нему лицом.

     «Я знаю, тварь, куда ты намылился! Сейчас ведь не третий день, ты должен был отправиться на этот свой облёт только послезавтра. Так что же тебя понесло на разведку сейчас? Ты хочешь успеть скрыть улики! Особо и стараться-то не надо, достаточно просто стереть своё имя, что успел написать Феонт кровью, прежде чем умер. Ты, конечно, не можешь знать этого, но обязательно увидишь, когда попадёшь за этот странный барьер. Если попадёшь. Я не позволю тебе этого сделать, пусть даже меня ждёт тюрьма или каторга». Эти мысли молнией пронеслись в голове Стефана, но вдаваться в подробности не было времени: нужно было остановить легатуса во что бы то ни стало.

     – Я приказал вам стоять, легатус Авий! – Стефан повернулся лицом к врагу.

     – Стоять? Мне?! – лицо Авия покраснело, словно его ошпарило кипятком. – Вы зарываетесь, командир Стефан! Предполагаю, что вы больны или просто плохо выспались. Рекомендую обратиться к лекарю и отдохнуть, как следует. Я прощу вам дерзость, если вы принесёте мне свои извинения. В противном случае я буду считать это попыткой поднять бунт и вынужден буду приложить все усилия для заключения вас под стражу и преданию королевскому суду. Вам всё понятно, командир Стефан?

     – Мне всё понятно, легатус. Равно как и то, что вы предатель, убийца и изменник веры! Я обвиняю вас в смерти моего брата Феонта, подрыве шахт и в сговоре с неизвестным мне врагом. Я предлагаю вам сложить оружие и добровольно сдаться, иначе вынужден буду применить силу и воспользоваться мечом! – Стефан смотрел на легатуса так, словно хотел испепелить эту тварь на месте. При этих словах, паладин двинулся было вперёд, но человек, чьё лицо было скрыто капюшоном, остановил его жестом руки. Стефан, разумеется, не видел этого, поскольку стоял спиной к всадникам.

     – Ах ты, щенок! – Авий завопил, брызгая слюной. – Я размозжу тебя одним ударом! Как ты смеешь обвинять меня в этих преступлениях?! Это оговор и клевета, в твоих словах нет ни капли правды! Ты хочешь заставить меня сдать оружие? – И легатус достал из-за спины свой боевой молот. – Так попробуй! Я убью тебя, как изменника и бунтовщика!

     Стефан выхватил свой меч, Алвик и Теодор тоже встали на его сторону, обнажив оружие: знак истинной и беззаветной дружбы, полного доверия и единства духа.

     – Бунт!! – завопил Авий, взывая к воинам форта и капелланам. – Взять меня под стражу? Ха!! У тебя нет таких полномочий, сопляк! Приготовься к бою, жалкая тварь!

     – Остановитесь! – голос, произнёсший эти слова, поразил всех, словно удар молнии. Стефан и его товарищи обернулись, не веря своим ушам. Авий замер на месте с открытым ртом. Все остальные тоже онемели от удивления, лишь паладин Тергон остался невозмутим: видимо он один был в курсе событий, поэтому только снял свой шлем и слегка склонил голову перед вторым всадником, кому собственно и принадлежал голос. Тот откинул с головы капюшон, и по рядам прокатились возгласы удивления. Все, кто видел всадника, поспешили обнажить головы и встать на колени. Авий последовал тому же примеру, хоть и видно было, что он крайне напуган этим неожиданным событием. На коне перед воинами сидел сам король Валеон.

     – Ваше величество! – с чувством заговорил Стефан. – Прошу простить меня за моё дерзкое поведение, недостойное королевского стражника.

     – Иными словами, ты признаёшь свою неправоту? Ведь в этом случае я вынужден буду сурово наказать тебя за попытку оклеветать высокого советника протекториуса и нападение с применением оружия.

     – Совершенно верно, Ваше величество! – Авий расплылся в улыбке. – Каков наглец! Сейчас ты узнаешь праведный гнев нашего повелителя, да славится его имя!

     – Легатус Авий, – произнёс Валеон стальным голосом. – Я ещё дам вам право слова. А пока помолчите и не надо петь мне дифирамбы. Так что вы можете мне сказать, командир, в своё оправдание? – И король движением руки велел Стефану подняться на ноги.