19 Рассказ. Акробаты черные с золотом. Из романа Н

АННОТАЦИЯ:
   Что происходит на полоске серого? Что происходит там, где исчезает цвет и начинается снег?
 «…Когда в мир пришли Новые Боги, они украли всё цветное, превратив людей и животных в гниющие подобия живого. Они выстроили свои черные церкви и согнали недовольных в переходы, заливая их горячей смолой.
 Именно поэтому появились волшебники. Те, кто хотели приблизить весну и вернуть цвет. Именно поэтому Я полюбила одного из них. Я всегда отличалась от новых людей. И мне кажется, если Я найду его, то смогу исправить заснеженный мир…»
   На пути главной героини будет много новых встреч и горьких расставаний, волшебных приключений и просто жизни в бесконечно белом и пустынном мире.

 ОТ АВТОРА: Данный роман был написан мной в далеком 2010 г. по принципу сборника рассказов, объединенных единым сюжетом, который, по началу ветвясь и рефлексируя, постепенно перерастает в единое стройное повествование с логичным финалом.

 На полоске серого.
 19 Рассказ


Акробаты черные с золотом.

   Гера достал изогнутую трубку нежно золотой эмали. Она больше подходила какой-нибудь светской даме, чем ему. Подобрав одну ногу, он неторопясь раскурил ее – и стал попыхивать, отпуская облачка веселенького дыма.
   Я поморщилась. Он это заметил.
-Не любишь табак? Никогда не пробовала?
   Почему же. У него приятный ореховый привкус, а научившись, можно выдувать колечки.
-Нет. И не собираюсь.
-Отчего?
-Рано еще.
-О-о-о… Или – «еще» – или «пока»?
-Это вредно.
-Ну да, искажать пространство ты не можешь. Я вот могу исказить пространство своих легких – так что дым сейчас попадает знаешь куда?
-Ну?
 -Прямиком в церковь Новых Богов!
    Он рассмеялся, довольный своей проделкой.
-То есть, ты травишь других?
   Его смех резко оборвался, а пальцы напряглись и побелели:
-Всех до единого, - проскрежетал Гера. – Травлю… травлю… вот ТАК! – в порыве злобы он ударил кулаком по колену. Но спустя мгновение сник и нервно хохотнул. – Испугалась? Да нет, я пошутил. Мы никого не травим. Волшебников боятся и стремятся уничтожить – этого достаточно, я думаю.

***

   Гера был довольно вспыльчив, но при этом оставался хорошим парнем. Даром, что волшебником. Хотя с чего бы мне не считать их «хорошими»? Он часто хвалился и рисовался, но пребывал в состоянии вечного восторга от собственного дара. Рассказав, как по нему скучает его башня, я надеялась вызвать у него хоть минуту ответственного молчания, но в качестве ответа он отвернулся и вяло сообщил:
-Она сама меня выгнала, ну и я ее бросил… И как-то мы так сошлись в обстоятельствах.
   Какое же это «сошлись»?
-И что? Вот ты со своим Сашей или этим, как его… Максом – почему расстались?
   Да уж, в яблочко. И они меня бросили – и я их. Тоже, как-то, обстоятельства «сошлись».
   Он пнул ржавую банку, и она запрыгала по корке слежавшихся сугробов.
   Улица шла по кругу, слегка поднимаясь. Я уговаривала Геру надеть хоть что-нибудь согревающее на «верхнюю половину» себя, чтобы не привлекать внимание. Гера сначала оскорбился, но, подумав, убрал со спины рисунок зеленых часов. Он шел свободно – прямо по центру дороги. М-да… Конечно, искривил пространство – и бежать. Ну а если – поющий? Куда тогда побежишь?
   Гера поманил меня рукой, и мы свернули в узкий проулок. В пыльной глубине,  напротив кучи хлама потерялась маленькая дверь, вымазанная такой же грязно-серой краской, что и стена дома, в которой она находилась. Если бы не желтая пуговица, приклеенная у косяку, я бы не обратила на нее внимания.
   Вниз. К отступникам. Переходы встретили нас молчанием и пустынностью. Свет в магазинчиках был притушен, где-то слабо играла музыка. На полу мерцала оставленная работа - вместо плит прямо на нем выкладывал мозаику неизвестный мастер. Людей не наблюдалось.
-Облава? – удивился Гера.
-Тогда бы все было сожжено и в снегу. Или утоплено в смоле.
-И они не решаются спускаться вниз. Верно.
   Мы подошли к лавке с лекарствами. Никого. Нарочито громко поговорив у витрин, мы позвали хозяина, но…
-Может, в следующей?
   Старые платья, одежда, и тоже – пусто. Табак? Пусто. Немного книг? Пусто. Какие-то инструменты? Увы.
   Переглянувшись, мы пошли на звук. Было понятно, что играл граммофон – отступники их особенно любили. Звук был трескучий, как огонь в камине, и создавал ощущение праздника.
   Пока мы плутали по рядам магазинчиков, он становился ближе и громче. Мы спустились по длинной лестнице - и вышли на широкую площадь.
-Ох, черт, - Гера чуть подогнулся и, хотя попытался сделать вид, что ничего не случилось, не смог и шумно выдохнул. Я попридержала его.
-Что с тобой?
-Что… Спросишь об этом у своего Синего попугая, когда найдем его.
   Точно, Гера ведь терпеть его не мог…

***

   Эта площадь была большой только по мерке переходов. На рельсах слева пыхтел склепанный из разных вагончиков состав. Его венчала конструкция из велосипедного привода и кресла. На облицованных плиткой стенах сохранились пейзажные мозаики, а под закопченным потолком тарахтели бумажные змеи и подпрыгивали ленточки с головами, сделанными из фольги.
   Народу было нескончаемое множество. Мы совсем чуть-чуть прошли по мосту и были вынуждены остановились. Человеческие ряды сомкнулись., но было в этой тесноте нечто радостное. Вот за что я люблю отступников (я закрыла глаза) они смеялись, хлопали, улыбались и время от времени что-то задорно кричали.
   Даже звеня цепями на ногах, даже в маскировочных нарядах из шуб…
   А внизу на деревянных платформах было развернуто настоящее представление! Там была дверь – и над ней сколоченная деревянная вывеска «Цирк», по совместительству служившая подпоркой обтянутому полосатой тканью навесу.
   Гера криво улыбнулся, но потом подпрыгнул, как ребенок, и издал боевой клич, впрочем, тут все так кричали. Под навесом выступали акробаты - девять гибких человечков выстраивались друг на друге в фигуры, удивляя своей смелостью и бесстрашием. У двери поодаль сидел приятный старичок и серьезно следил за происходящим, наверное – мастер. Рядом с ним стояла широкополая шляпа «для платы за представление». Я заметила, что люди часто подходили и кидали в нее монетки или небольшие вещи.
   Цирк мне понравился. Я уж молчу про Геру, который выудил из потаенных недр своей одежды большой пестрый платок, и, когда все закончилось, свернул его и тоже аккуратно положил в шляпу. Немного подумав, я добавила к гонорару синее перо.
   Старик неожиданно встрепенулся и нагнувшись, достал его. Он внимательно разглядывал перо с минуту – и решительно протянул его назад.
-Нет, я не могу это взять.
-Почему? – растерялась я.
-Оно твое, – у него были честные большие глаза, стянутые сетью морщин.
   Акробаты, закончив раскланиваться, сгрудились вокруг. Они были в черных с золотом костюмах, красных беретиках и такого же цвета чешках. Они так легко ходили, будто ничего не весили. Я поспешно спрятала протянутое перо.
-Дядя Куфт, дядя Куфт! Ну что там?! – нетерпеливо загоготали они, и мне стало понятно, что им от силы лет двенадцать-тринадцать. Ничего себе дылды… Или просто хотят оставаться детьми?
   Гера насупился и позвал:
-Пойдем.
-М? Хорошо.
   Что-то тут не так. Дядя Куфт… Он ведь что-то знал про синего волшебника?
   Но добродушный старичок больше не смотрел в мою сторону, целиком поглощенный своими учениками и распределением прибыли.
-Тусклый волшебник, – сказал мне Гера, когда мы вернулись на мостик. Народ расходился, и стало посвободней.
-Тусклый? – я стянула шапку. - Обычно они различались по цветам.
-Да. Он похож на меня - искажает время, но больше… сознание. Вообще это страшное умение. Его осваивают от отчаяния.
-М-м. Вы знакомы?
   Гера лениво развалился на перилах.
-Ну как сказать. «Знаю ли»? Нет. Он коричневый волшебник. Меня всегда забавлял его цвет, так что всерьез мы не общались. Прозвище «тусклый» он сам себе выбрал. Эти дети, – Гера махнул рукой в сторону цирка, – совсем не дети. Видела их тела? Отшлифованные до совершенства годами, нет, десятилетиями тренировок.
-Он исказил их дважды?
-Ну да. Сознание – чтобы не было проблем, вроде там любви или семьи, и тело – периодически, чтобы не старели.
   Я была несколько потрясена.
-А почему себе он… такое же не сделает?
-Думаю, ему нравится роль добродушного дядюшки. Ну… все развлекаются, как могут, - Гера усмехнулся и стянул с себя лохмотья для маскировки. – Сил моих нету в них ходить! Пойдем, что ли? Меня раздражает его коричневое присутствие.
-Почему?
-Решил все за всех. А за себя – боится.
   Не знаю. Я шла и думала о «смысле». Жизнь, поломанная за тебя кем-то, печальна. Но не так плоха, если выбирать из доступных в этом новом мире судеб.
   Мы пополнили запас еды, обменяв на нее кое-какие цветные вещицы. Переходы были длинными, прям целая деревня под землей! И было не похоже, чтобы город разрушался и загнивал.
-Поедем на поезде? – предложил Гера, пока мы отдыхали на грубо сколоченной деревянной скамейке. – До следующего поселения, а там до окарины – и выйдем.
-Почему не поверху?
-Если тебе так хочется, иди сама.
   Вот так всегда – без объяснений. Нельзя, и все. Гера не допускал чужого мнения.
-На ночь останемся тут, - велел он.
-Зачем?
-Дела кое-какие.
-Что ж. И у меня.
   Гера покачал головой, но больше ничего не сказал. Мы разошлись, условившись о месте встречи и отдыха.
   Наконец, я могла не сломя голову куда-то торопиться, а обстоятельно приглядеться к новому месту. Мне было интересно абсолютно все! Каждый закуток, каждая ниточка, случайно или нет свисавшая с потолка. Но прежде всего, я искала музыку.
-Группа? Музыкальная? Их уже давно разогнали все… после того, как они полезли наверх.
   Мне не хотелось в это верить.
-Но ведь отдельные бродячие музыканты остались?
-Иди туда… – желтолицый мужчина чересчур глубоко, по-моему, затягивался кальяном.
   Над головой скрипели трубы - старые системы коммуникаций. Одни были сбиты и сняты, другие обросли плесенью. Я задержалась у магазина с животными – удивительно! Лишь немногих я видела в городах. В то время, как снаружи были черные коровы и такие же призраки-собаки, кошки и крысы – ну и еще тьма мерзких, обученных холоду рептилий, то здесь, у отступников, встречались настоящие птицы! Привезти бы сюда тех, которых мы нашли с Максом в развалинах.
   С Максом…
   Радость моя поугасла. Я все-таки нашла музыкальный зал - наглухо заколоченную комнатку. 
   Значит, не судьба. Приду в другой раз. А теперь вернусь к тусклому волшебнику, «дяде Куфту».
   У него в цирке не заперто. Внутри была небольшая прихожая со столом и зашторенный проход в дальней стене. За шторой перекликались веселые голоса.
   Вместо медного колокольчика - ветер и щели.
   Дядя Куфт вышел ко мне вперевалочку, опираясь на клюку.
-Ох, это ты! – старик озорно прищурился и указал мне жестом на маленькую табуретку у стола. - Садись. Ты хочешь у меня что-то спросить?
   Признаться, я ждала подвоха.
-Я ищу волшебника, который превращается в Синего попугая. Сашу.
-Сашу… - волшебник постучал пальцами по столешнице. – Зеленый волшебник тебе ничего не рассказал?
-Нет. Но думаю, на это есть причины… - осторожно предположила я.
-Вот как? Тогда я тоже не хочу, – Куфт нахмурился так сильно, будто я предложила ему кого-то убить. – Ты сама решила так поступить, и не зови за собой других! Не имеешь права!
   Сказанное было мне непонятно.
-Гера сам пошел со мной. Я его не звала.
-Да ну?! – голос Куфта неожиданно изменился и стал вместо старческого - мальчишечьим (настоящим?). – Ты тянешь силой своего желания. Стоило тебе подойти, я уже все понял! А ты еще зачем-то отдала мне это перо.
-Почему вы злитесь?
-Потому что эти перья – прямая связь с синим волшебником! – Куфт злобно притопнул клюкой.
-Они помогут мне найти Сашу?
-Сашу, Машу… да кого угодно! Но не отдавай вещи, принадлежавшие одному волшебнику – другому. Все. Уходи.
   Я покорно встала, поклонилась и ушла. Мне так ничего и не рассказали. Никто ничего не рассказывает: Гера пошел со мной непонятно для чего, Макс ушел непонятно для чего, Саши нет.
   Я покинула переходы и выбралась на кольцевую улицу. Здешний мир хотя бы не скрывает своей враждебности, здесь меня наполнили привычные пустота и ощущение безысходности. Здесь спокойней… Там, внизу - надо чувствовать и жить – это становилось слишком тяжелым и сложным.
   К тому же теперь я люблю снег. Я правда его люблю! Я ненавижу мир, придуманный Новыми богами, но я люблю снег.
   Улица огибала парк. Поникшие деревья и старую ограду с расписанными кирпичами у основания. Вместо входных ворот торчали голые петли. Внутри никого не было, потому что там было нечего делать.
   Там жили замерзшие пруды, из которых торчали камыши. Много камышей – нахлобученные черные сигары на тонких стебельках. От входа расходились две дорожки и терялись где-то среди сгнивших деревьев и зарослей колючих кустов. Острова мусора, будто гигантские танкеры застыли по краям прудов вместо песчаных пляжей. Мусор вообще было повсюду: на скамейках, на дорожках, на тех же деревьях. Через пруд был перекинут мостик с просторной беседкой. Когда я перешла на другую сторону и посмотрела ей наверх, то неожиданно для себя увидела там лебедя и голубя – оба почерневшие, а у голубя отломали клюв.
   Я обошла один пруд, потом второй – и увидела на небольшой площади целую скульптурную пирамиду!
   Сердце боязливо екнуло в груди. Это были те самые акробаты, которые выступали в переходах. Как будто живые. Выстроились в замысловатую «стенку» – и застыли. Они даже улыбались. Жуть какая.
   Драная газета запуталась у меня в ногах. Я развернула ее и прочитала: жители благодарили власти города за выделенные средства на реконструкцию чудеснейшего парка в центре города, в настоящее время…
   «Настоящее время»? Сколько лет этой газете? И почему она не распалась, как прочая бумага на морозе? Я свернула листок и, сунув его за пазуху, пошла дальше.
   Парк закончился небольшой ветвистой галереей. Я пересекла улицу и окунулась во дворы.
   Бесконечные… они потянулись один за другим: качели, детские сады, подиумы, трансформаторные будки, куски ржавого металлолома. Я слышала отзвуки живого города, но едва ли кого-то видела. Ни одного священнослужителя, ни одного горожанина… Повезло?
   Дворы закончились, когда я собиралась повернуть обратно, и напоследок они смогли меня удивить.
   Гигантское озеро было истоптано тропинками, как подходы к муравейнику! И далеко-далеко от берега, на понтоне из криво сколоченных досок возвышалась огромная черная церковь Новых Богов. Целый собор!
   Пораженная, я не могла пошевелиться, пока меня не окликнули.
-Эй, девочка!
   Просто старуха. Из-за свой пригибающей к земле походки, ее скашивало на левый бок. Она судорожно ковыляла в мою сторону.
-Что это ты замерла тут, как будто и не местная? М? Так ты не местная?
   Ее настырность показалась мне странной. Но зачем я ответила?! – вот этого я точно не пойму.
-Не местная.
   Старуха как-то старательно прищурилась.
-Ну-ка… Покажи мне свой номерок.
   Я помню о них – такие небольшие деревянные таблички, просмоленные по краям – называются «номерки». Их выдают пришедшим – все равно что подтверждение личности. Номерка у меня, само собой, не было, и я ждала, что в моей судьбе будет следующим.
-Что? – старуха была собой довольна. – Нету номерка?! Тогда… Эй вы! – и внезапно она намертво вцепилась в мое запястье.
   И как я сразу не догадалась?! Служитель!
   Поздно. Двое огромных парней в косматых шубах уже трусили к нам.
   Я дернулась наудачу – и предпочла остаться с рукой…
   Что меня до сих пор тревожит – почему мне в тот момент не было так страшно, как должно было быть?
   После этого я помню происходящее смутно: меня ударили по голове, потом был отвратительный запах пота, меха, грязи и еще какой-то гадости, каких-то трав. Потом было очень жарко, потом очень холодно – и наконец меня выкинули на улицу лицом в снег, перемешанный со смолой, почти что голую, дрожащую и в беспамятстве. Мои вещи выкинули следом – я интуитивно вцепилась в сумку и застонала от отчаяния. Все цветное из нее пропало, сумка была перемазана черной краской, то же постигло всю мою яркую одежду. От краски нестерпимо пахло помоями и свежей рвотой, но больше всего меня огорчала сумка. По-прежнему находясь в беспамятстве, я думала, что все произошло не со мной, а с «кем-то» еще. Невыносимая обида, невыносимое чувство потери – как будто меня убили. Хорошо еще, что непосредственно со мной ничего не сделали.
-А ну пошла отсюда! – тяжелый окованный сапог подопнул меня в живот. Я откатилась, закусив губу, чтобы не заплакать на глазах своих врагов и, таща в охапке все испорченные вещи, мужественно встала – и пошла.
   Дзын-н-н-н…!
   Так вот оно что. Я дотронулась до щиколоток, но мне не стало больно, хотя они даже не позаботились о том, чтобы метал окончательно остыл – и ноги покрылись волдырями. Ну хоть на этом, Саша, спасибо, таки перенесло твое волшебство мою боль.
   Я брела по улицам, прохожие кидали в меня мусором и помоями. Надо же. А до этого никого нигде не было. Так меня сразу заметили и избегали? Не важно. Мне было все равно.
   Я упала в каком-то тихом проулке и наконец-то заплакала. Как мне было жаль полосатую сумку и марионетку, и лампу… А перо? Самое-то главное - синее перо! И яйцо в пупырышку, которое мне подарил на прощание Макс. Я судорожно зашарила по своей одежде без особой надежды, но… Какое счастье! Яйцо было на месте. Слава богу (не Новому, конечно)! Я осторожно погладила его и прижала к груди. Так, а теперь перо! Оно было в другом потайном кармане – и… Невероятно, но оно тоже осталось целым.
   Так я и сидела, сжимая два этих предмета и ни о чем больше не думая. Цепи на моих ногах беспокойно вздрагивали.
   Вдоволь настрадавшись, я поняла, что так оставаться нельзя, потому что придет вечер – и мало ли кто меня найдет. Я натянула противную вонючую куртку, надела испорченные драные ботинки, потом подумала – сняла это все и с криком выбросила. Не могу. Просто не могу! Подумав, я намотала на шею шарф – его-то можно будет как-то отмыть? Взяла свои любимые варежки, шапку, свитер – все было измазано черным, но слишком мне дорого, может – спасу?
   Что мне надо было – так это спуститься в переходы, но я, кажется, опять где-то упала – и наступила темнота.
   Это был единственный день, когда я не придумала ни одной песни.

***

   Я проснулась. Меня грубо теребили за плечо. Я открыла глаза.
   Гера. Злой дальше некуда – сразу видно. Он ни слова не сказал, кивнул – и исчез. Я устало провела руками по лицу. Села. Кажется, магия работала – усталость постепенно исчезала. Она потом распределится во времени, а сейчас меня поддержат новые силы прямой доставкой из будущего. Я вспомнила, что произошло, но кроме пустоты не ощутила ничего.
   На ногах больше не было цепей.
   Сняли? А разве так можно?
-Вот. Твоя одежда. И ботинки я новые нашел.
-Спасибо… - меня не покидало ощущение дежавю. Так мы иногда отбивались от священнослужителей с Максом, но там все было немного иначе.
   Одежда была моя – и чистая, и даже пальто – я хотела спросить, как ему это удалось, но Гера ушел.
   Я наскоро оделась. Ботинки были хорошие, совсем как прежние, только сильнее сношены. От безотчетной радости я расцеловала шарф и варежки, улыбнувшись и зарывшись в них носом. Сумка тоже была целехонькая, перо лежало рядом, а яйцо…
   Я вышла в соседнюю комнату, с твердой решимостью во что бы то ни стало его вернуть или отрабатывать сколько потребуется.
   Саша и Куфт сидели за квадратным столом еще с каким-то дядькой с пышными длинными усами – прям веники, не иначе. Куфт держал большую лупу и рассматривал пупырчатое яйцо.
-Вижу, вы  в порядке. Вам повезло, что я не единственный волшебник в этом городе, - заметил он.
-Отдайте, – тихо попросила я.
   Гера сидел неподвижно, развалившись и сложив руки на груди. А этот дядька рядом к Куфтом - тоже волшебник? Если подумать, мне повезло – кто-то ни одного за всю свою жизнь не увидит, они ведь живут очень замкнуто, а я пятерых знаю. Я доброжелательно кивнула новому лицу, но сейчас это было не важно – важно было яйцо, которое мне подарил Макс.
-Я сделаю все, что вы попросите. Отдайте, пожалуйста.
   Куфт удивился.
-Разве я его забирал? Просто взял посмотреть. Не переживай, оно – твое. К тому же могла бы и поблагодарить, – голос его уже был мальчишеским, поэтому упрек прозвучал капризно.
-Спасибо.
-Хех. А еще ты потом мне споешь. Гера сказал, что ты поешь?
   Гере я пела немного, но он мог услышать, я ведь постоянно что-то придумываю.
-Гера?
-Иди помойся. Пока останемся тут. Завтра уедем.
-Я могу сегодня.
   Мой спутник насуплено оглянулся, метнув в меня злобный взгляд.
-Завтра – значит завтра!
-Нет. Уедем сегодня.
   Незнакомый дядька неожиданно рассмеялся.

***

-Кода Куфт рассказал мне о вашем разговоре, я уже точно знал, что ты ушла куда-то наверх. Тоже мне – придумала! Если раньше везло, думаешь, всегда будет везти? В таком огромном городе?! Ты же ничего не умеешь! Но ты исключительно удачлива - и только потому не попадала еще в руки к священнослужителям. И даже сейчас, когда попала – осталась в живых. Но это вовсе не значит, что надо при каждой же истерике бросаться в снег.
-Я люблю снег.
-А я - ненавижу!
   Мы шли к станции. Гера отдал много цветных вещей, чтобы привести меня в божеский вид и, конечно, злился. Ничего… Я  их верну.
   Он нашел меня в том переулке, сказал, что меня уже тащили к себе в дом какие-то «уроды», ну он и запихнул их в дверь, предварительно исказив мир за ней. До этого он ходил искать другого волшебника, которого случайно увидел на представлении акробатов – некого «желтого» волшебника. Ну, или «прозрачного» - мастера скрываться. Это тот дядька с усами. Я спрашивала его перед уходом про синего попугая – и реакция была та же, что и у Куфта, а Гера только раздраженно повел плечами: «Я же говорил. Чего ты добиваешься? Всегда будет одно и то же. Ну, со мной самим было немного не то из-за чего остальные так на него реагируют, поэтому остается некоторая надежда.»
   Как всегда – ничего не понятно.
   Яйцо Куфт сказал мне беречь даже больше, чем перо. Да я и так берегла его больше. Но что же в нем такого особенного?
-Поезд до следующей станции? – спросил нас импровизированный кондуктор.
-Да, на двоих.
-Что будете менять?
   Гера вынул прямо из воздуха (по-моему он просто искажает в кармане пространство к какому-то месту, где у него есть определенные запасы) красный кожаный ремень.
-Пойдет?
-Вполне.
   Наши «билетики» были медными табличками, прибитыми к зеленым деревяшкам, которые мы обязались сдать по приезду в другой подземный город. Поезд был с открытыми боками – как  паровозики в старых парках. Все прошедшие печали заслонило ожидание скорого путешествия. Гера тоже, по-видимому, оттаял.
-Сколько с тобой хлопот! – протянул он, пока мы устраивались поудобней.
-… Знаешь, я видела этих акробатов на улице сверху.
-М-да? И что?
-Это была огромная статуя, и они все там в полный рост, как когда они вставали в сложную стенку.
   Гера немного помолчал.
-Ну да, стоило догадаться, - наконец изрек он многозначительно.
-О чем?
-О Куфте. Никакой он больше не волшебник. Теперь такой же, как и ты. Превращенный.
   Слово или интонация – что-то из этого было пугающим.
-Почему я «превращенная»? Из-за того заклятия, которое помогает мне не мерзнуть и не умирать от голода?
   Но Гера уже смотрел в другую сторону. Не ответит. Все ясно. Проболтался - вон как нервничает.
   Поезд сонно вздрогнул и поехал. По бокам, прямо на уступах продолжались улицы - и время от времени попадались двери и окна – магазины и дома.
   И отступники.