Внеконкурс. Н. Искандерова. Сказ о Доне Педро

 Автор: Дон Педро

 Сказ о доне Педро, брате его Диего, Чёрном Джоне и Деве Марии.

26082 зн

 Расскажу тебе сказку о доне Педро, миром владеющем…

В танце лёгкие руки взлетали, словно голубицы белые. Гибким чинаром склоняясь, тело звенело струною упругою. Семь покрывал, приоткрыв на мгновение тайну желанную, вновь опускались, скрывая красоты нескромные.

- Танцуй, танцуй!

Лишь на мгновенье одно на ковёр опустилась и тут же взметнулась смуглянка. Саблей взмахнув, закружилася в танце неистовом. Страсть и забвенье, монистовый взвень и тоска беспредельная в песне твоей о любви и богатстве и власти жестокой послышались. Многих могла ты заставить забыть обо всём в мире ближнем, лучшей слыла средь наложниц и многих свободных прекрасней. Лани пугливой глаза, да орлиная смелость, да чары умелые всех покоряли, и только один безучастен был…
Как ни прекрасна была наложница юная, да только не развеять красе её тоски, что холодом мглистым сердце дона Педро окутало, не победить яд, что по жилам его разлился. Лишь вздохнул дон Педро да всхрип глухой из груди вырвался.

- Танцуй! Коли прогонишь тоску – всё, что пожелаешь, к ногам твоим брошу. Золото, серебро, камней драгоценных россыпи…

Богат да славен был дон Педро. Владения его меж трёх океанов простирались, от западных лесов старухи Энхи до восточных пустынь Жёлтого Хана, от океана северного до моря южного, где народ степной обитал. Лесами, реками, угодьями плодородными славились они, да золотом всяким, какое душа пожелает. В краях северных, под снегами да льдами слитки золота жёлто-красного пуще солнца сияли, да россыпью песчаной в ручьях рассеивались. В царстве подземном золото чёрное озёрами разливалось, а в пещерах глубоких копилось золото голубое, невесомое. И днём, и ночью золото то работники добывали, и продавал его дон Педро соседям - старухе Энхи да Жёлтому Хану, а ещё Чёрному Джону, что правил землёй за великим западным океаном. И платили ему все трое цену немалую. И брату своему дону Диего продавал, да только недоволен он был ценою той, и начались с тех пор меж братьями ссоры да раздоры. А ещё было у дона Педро золото огненно-белое, заповедное. То, что не видит глаз, да не слышит ухо, но оно и согреть может, и убить пламенем невидимым.

- Что пригорюнился, господин мой? – танец остановив, уселась у ног красавица.

Но не дрогнула душа дона Педро. Холодом стылым сердце заледенело, горечью злой душа переполнилась.
- Иди к себе. Мне подумать надобно.
- О чём же, ясный мой сокол?
- Дело моё. Иди.

Закрыл глаза дон Педро. Мысль молнией обожгла, да исчезла. О любимой былой, что запер за стенами монастырскими, о той, с кем в прошедшие дни и радость делил, да горе с бедностью. Но не время думы пустые думать, о невозвратном жалеть. Едва солнце зенит пересечёт, волкозубы в замок заявятся. Золота требовать, чтобы насытить чрева бездонные. И послы Чёрного Джона что ни день, то с новой угрозою. А у Чёрного Джона великая власть. Лишь в его владениях зелёная река течёт. Воды её мутные, тягучие, а гладь на солнце шкурой змеиной поблескивает. И всякому существу воды те пропитанье дают, и нет без них жизни ни единому смертному. Лишь в озёрах великих западных, в средней земле рождается та река, притоки её меж равнин и гор текут. Много раз пробовал дон Педро источник такой в своих краях найти. Людей в леса посылал, да только не нашли и следов влаги той – ни ручья, ни источника. Мудрецов призывал, чтобы состав её изучить да создать, но ни один из них с задачей не справился. Так что как ни вейся верёвочка, а Чёрному Джону уступить придётся. Иначе конец богатству придёт. А с востока Жёлтый Хан наступает. И пусть невелико богатство ханово, но бесчисленны орды его и умелы. Не только блоху подкуют, но и устройство диковинное в ошейник ей вделают. Экран мерцающий, а на экране том - всё, что на другом конце мира случается – от капли дождевой до звезды падающей. Набирает силу Жёлтый Хан, того и гляди превзойдёт дона Педро мощью и мудростью. А люди его тем временем владения восточные заселяют без спроса и ведома. Не углядишь за ними, и земли эти потребует себе Жёлтый Хан. Да и старуха Энхи всё поучает – всё ей не по норову. А она умеет жить, хоть и небогата. Умна, сильна в ворожбе, да и мелкие князьки западные к ней тянутся. Поодиночке слабы князьки те, а вместе с нею – сила. И Диего, брат родной, единокровный, воду в колодце общем мутит. Говорит, доколь я вассалом твоим буду. Мы одного роду, и я по праву первородства владыкой быть должен. А не хочешь уступить, так отпусти. Буду себе хозяином, а коли не пустишь – к Чёрному Джону за советом пойду да к Энхи. Уж лучше у них вассалом быть, чем у брата, что рубашку последнюю за золото снимет.

Как о заботах вспомнил дон Педро, так душно стало, аж дурнота да муторь к горлу подступила. Ворот петлёю висельной шею стянул. Велел дон Педро окна отворить, а с площади шум да гам да крики доносятся. Взглянул, а на площади народ собирается. И ходят средь них мудрецы, прогуливаются. И пусть немногочисленны они, да народ на них заглядывается, слушает.

- Будет тебе кровь народную пить! – малец вихрастый голосом воробьиным выкрикнул, и тотчас заголосил поодаль старик с бородой косматою :
- Прочь гони волкозубов, не то сам уйдешь!

И подхватили крики те по всей площади:
- Лучше к Чёрному Джону на поклон идти, чем к тебе!
- У народа последнее отнял, а пред любавою золото да камни драгоценные рассыпаешь!
- Пора отчёт на вече держать, как прежние властители!
- Позволь народу дела твои судить!

Гнев пламенем огненным в лицо бросился, жаром обжёг да злобою. Желчью к горлу поднялась обида горькая. Разве не он о народе этом радетель, разве не он ведёт их путём праведным, истинным. Ненависть в груди закипела, и возжелал было дон Педро призвать генералов, чтобы народ усмирить, да одумался. Мудрецов призвал - тех, кто на площади с народом прогуливался, и тех, кто во дворце его приказа ждал до времени.

И явились они, и совет держать стали.
- Надо волкозубов прогнать, иначе рассвирепеет народ ещё более, - один из них изрёк, а другой возразил поперёк ему:
- Не следуй совету сему, ни один правитель без волкозубов не обходится. Лишь они народ в повиновении держать могут, и в торговле умелы, и в добыче, и в ином делании.

И начался меж мудрецами спор, и говорили они меж собою много разного, да несогласного.
- Обойдёшься без них, подели всё, и народ сам всем владеть будет, и тебя восславит как мудрого!
- Надо к Чёрному Джону на поклон идти. Он богат и силён, у него о реке зелёной знание.

Лишь первый мудрец уст не разомкнул, всё сидел, в пол уставившись. Стар он был. Сколько годов ему минуло – никто не ведал, но многих правителей он пережил и многое на веку своём повидал. На востоке бывал, и на западе, и у многих правителей южных советником с давних времён слыл. Много крови тогда в степях пролилось, да только с тех пор были племена южные дону Педро союзниками верными, пока не сменились вожди да не переменился мир. И ходили слухи, что магией недоброй он правителей этих приворожил, и что знал он боле всех, да не любил болтать попусту. Не понравилось дону Педро его молчание, и спросил он его:
- А ты что слово не молвишь? Боишься, старость твою не уважу?

И сказал тот мудрец тихим голосом:
- Не боюсь ничего я ни в мире этом, ни в ином. Но позволь мне с тобой наедине остаться, о думах своих рассказать.

И послушал его дон Педро, а как остались они вдвоём, низко поклонился мудрец, помолчал немного, а затем вновь слово молвил:
- Негоже тебе, миром владеющему, обиды терпеть. Есть у меня план, как помочь тебе, да только знать прежде хочу, что волкозубы потребуют. Против ли тебя пойдут, или поддержат.

Взглянул на лицо его дон Педро, а лицо то черно да страшно. Брови косматые над глазами выпуклыми нависли, а в глазах тех тайна, и никому не проникнуть в неё да не выпытать. Понял дон Педро, как сильна ворожба его, но уж больно желал он с мятежом людским покончить.

А шум на площади тем временем пуще поднялся. Людно стало, будто воронья крикливого туча на брусчатку каменную опустилась. И многие мудрецы, что дон Педро призывал, к народу на площадь вышли, и речи среди них держали, и мудростью своей к мятежу подстрекали.

И призвал тогда дон Педро к себе глав церкви восточной и западной. И других иерархов, что перстень его целовали. И повелел им народ усмирить силой слова Божьего. И пошли к народу иерархи, да ни с чем вернулися. Не можем мы, говорят, народ усмирить, и тогда отправил их дон Педро восвояси, а наказать убоялся.

А тут и солнце в зенит вошло. Засверкали купола на дворце жёлтым золотом, и колокола на башне главной зазвонили. И настал тогда час волкозубов, и появилось их в зале сорок, да четыре вождя. Крепкие, сложены словно люди, только росту богатырского. Пальцы короткие, шерстью покрытые, а на них кольца с алмазами да изумрудами. Заместо голов – морды волчьи, а на груди тоже шерсть, а среди неё – цепи из золота жёлтого да красного. Поклонились дону Педро почтительно, за стол уселись, а когда поприветствовал их дон Педро, старший из вождей слово молвил.
- Слышали мы, дон Педро, что не ты теперь миром владеешь? Али слаб стал, чтобы править в стране своей?

Жёлтое око злобой сверкнуло, да так, что захолонуло нутро у дона Педро. И хоть не робкого десятка он был, и в схватке рукопашной не одного волкозуба одолеть мог, да знал он обычаи волкозубовы. Коли ослабел вождь – не жить ему боле на свете. Загрызут, затопчут сородичи. Оробел дон Педро, но виду не подал. Улыбнулся да молвил в ответ:
- Где, - говорит. – вы такую небылицу услышали? Нерушим мой трон, крепка власть моя, и я по- прежнему миру этому владыка.

Зубы острые обнажил в кривой усмешке старший из вождей волкозубовых. А на зубах тех кровь дону Педро почудилась.
- Да вот старуха Энхи говаривала, что сон ей вещий приснился. Будто её владыкой от моря западного до моря восточного народ выбрал.

Рассмеялся в ответ дон Педро, да чувство недоброе в душе шевельнулося.
- Да разве человек серьёзный Энхи поверит? Вздор болтает старуха, совсем из ума выжила.

Ухмыльнулись волкозубы ухмылкой зубастою, дескать, не верим мы. И тогда самый молодой среди вождей их слово взял.
- А я слышал, Чёрный Джон тоже про сон вещий за обедом поведал. Будто его владыкой всех земель избрали – и восточных, и западных, и тех, что за океаном, и даже дальних, вечными льдами покрытых. И не было ни одного острова в мире, чтобы Чёрному Джону не покорился.

Нахмурился дон Педро, вновь нахлынул на него гнев огненный, возгорелась в нём ненависть лютая. Пожелал было волкозубов всех в темницу бросить, да вовремя вспомнил слова мудреца. Подождать решил, пока встреча закончится. И ответствовал он им со спокойным равнодушием.
- Я, - говорит. – Тоже вещий сон на днях видел. Будто случилось то, о чём поведали, и оба они на поклон они ко мне пришли. Просили утвердить назначение. Я же отказал им в этой милости. Ведь лишь мне путь истинный известен, и я миром владею.

Призадумались волкозубы. Видят – на испуг не взять дона Педро. Переглянулись, а затем старший вновь слово молвил.
- Говоришь, силён ты как прежде? Докажи нам. Выйди к народу на вече, и слово скажи, коль не боишься. И нам позволь своё получить.
Задумался тогда дон Педро.
- А что надобно вам? Может, и не дам я вам того, что просите?

Вновь усмехнулся старший волкозуб.
- Не шути, дон Педро. Мы тебя возвеличили, и теперь своё получить хотим. Не пожелаешь - взгляни, что народ с тобой сделает.

А на улице шум да гам да свист, да всяческое глумление. Скоморох один маску дона Педро надел, а другие, стрельцами одетые, его с собаками да верёвками к месту лобному на казнь ведут. А народ, глядя на действо то, потешается да хохочет диким хохотом:
- Эй, вражий сын! Выходи на место лобное!
- Будем судить тебя судом праведным!

Страх охватил дона Педро. Подумалось, ужель и вправду последний час настал. Знал он и ране, что не вечна его власть, и что время его в срок свой кончится, но только надеялся до старости глубокой страною править. Вспомнил вдруг, как супруга его прежняя, в монастыре оставленная, пред образом Девы Марии молилася. И взглянул он на образ, ею подаренный, а из-под оклада золотого глаза грустные смотрят, того и гляди слезами наполнятся. Да на лике сына её – суровость да укоризна. Но мимолётен был страх тот – налетел и исчез, а мысль растеклась далее. Крепко задумался он и спросил вождя волкозубов:
- Что надобно вам?
- Слышал я, - тот ответствовал. – Что брат твой Диего нас чурается, в земли свои не пускает, зато к Чёрному Джону на поклон подался, с руки его ест.
- И что?
- А то, что коли силён ты, то не дашь брату родному предать тебя. Отомстишь, дашь его нам на поживу. А мы владения его поделим, да тебя не забудем. Ещё более ты во власти своей утвердишься.
- А коли в темницу вас брошу, изменники? Не враг я брату своему, и пусть раздор меж нами, не отдам его вам на растерзание!
- Не нам, а тебе в темнице до конца дней твоих гнить, коли не вкусим мы во владениях брата твоего Диего. Так выбирай же сам, каков путь твой будет.

А за окном всё пуще шум, да пуще. Менестрели песни поют непристойные, про дона Педро да про красавицу юную, да про золото и камни драгоценные, что дарит ей каждый день на забаву, да про замки его, видениям сказочным подобные, да про то, как пожирает он добро народное с волкозубами - друзьями любезными. Задумался дон Педро. Вспомнил про разговор свой с мудрецом первым.
- Не примешь решения до конца дня – быть тебе народным гневом поверженным, в темницу брошенным да на кол посаженным. Вот тебе последнее наше слово.

И поднялись волкозубы все как один. Пасти оскалены, а меж зубов острых слюна капает, будто зверя раненого рядом чуют, и на дона Педро глядят как на пирог, к столу поданный.
- Принял решение? – рык утробный, нечеловечий издал старший вождь.

Громче гул за окном, словно дракона всхрип, пламя извергающего, словно трубный глас в день последний, да приговор грешникам нераскаявшимся. И первосвященники среди толпы ходят, да только не усмиряют, а мятежу всячески словом своим потворствуют.
- Ты говорил, они руки тебе целуют? – вновь рык звериный послышался, и не различал уж дон Педро, кто перед ним речь держал. И крики, и голоса болью в голове отдавались да немочью.
- Думаешь, ты золотом всем владеешь? - хохот средь волкозубов раздался – Наше золото тебе в казну идёт. Мы его добываем, мы строим, мы продаём, мы страну твою великой сделали. Захотим – и другому отдадим богатства твои, и тебя влаги зелёной лишим так, что и дня боле не проживёшь.
- Миром владеющий, по пути ведущий! Ха! Это мы придумали, чтобы тебя у власти держать!
- Заплатим, и снесёт тебе голову гнев народный! Татем последним в чёрной тюрьме сгниёшь! Вздёрнут тебя на виселице, словно князька южного!

Морды уж слюной брызжут, а шерсть на руках дыбом встала, да когти вылезли железные, а на груди из-под рубах шерсть топорщится. В зале запахом звериным повеяло. Чует дон Педро – не шутят с ним волкозубы, и в их власти жизнь его и умерщвление.
- Решения ждём.

Из окна крики всё громче, пуще, назойливей.
- Прочь узурпатора!
- На кол его, супостата, и глумиться над ним будем до смерти его!
- Мы спины гнём, а он из золота купель себе сделал, во влаге зелёной купается!
- Богом себя возомнил! Миром владеющий, по пути ведущий! Да только Бог всеведущий на небесах всё видит.

И солдаты глядят на народ не зло, а участливо. И первосвященники народ благословляют перстами да молитвами. Вот-вот большой мятеж возгорится, и словно пламя золота заповедного всё живое в землях его уничтожит.
- Ты принял решение? –старший из волкозубов с места поднялся. Глаза жёлтые кровью налились, зубы оскалились, а из углов рта слюна течёт.
- Да, - прохрипел дон Педро.

И ударил он в колокол малый, а на звон тот слуга пришёл.
- Окна закрой, бездельник!

Тихо стало в палатах белокаменных. Шум затих, а волкозубы умолкли. Лишь рык приглушённый среди колонн слышался.
- Мы ждём! – шёпотом зловещим вопрошали его волкозубы
- Подумать надобно. Завтра скажу вам слово своё.
- Решай, мира владыка! – и ответствовал ему волкозуб дерзким хохотом, и поднялись они дружно с мест своих, и палаты покинули. И оставили дона Педро одного с мыслями недобрыми.

Вновь призвал он мудреца, и поведал ему всё, что в зале случилося. Но не удивился мудрец – всё уж видел он силой ворожбы своей.
- Страшен план мой и жесток, - молвил он тихим голосом. – Не убоишься – победишь волкозубов. Убоишься – быть тебе пожранным гневом народным да толпою растоптанным. Но коли узнает кто, что по твоей воле случилось всё - понесёшь в своей земле то, что в земле чужой посеешь.
- Так что за план?
- Поклянись, что согласен. Страшную клятву дай, нерушимую.

Недолго думал дон Педро. Согласиться – многие жертвы среди людей породить, а отступить – самому пасть жертвой гнева народного. На том и порешил.

И молвил тогда старый мудрец:
- Зажги на юге реки золота чёрного. Раздор среди племён посей, и пусть вспыхнет там война великая, страшная, и реки кровью окрасятся, и головы правителей пищей собакам станут. И пусть лик той войны люди твои узрят. И Чёрный Джон, что дела торговые с тем народом ведёт, увидит, что не достанется ему из краёв тех золота чёрного. И убоится он, и убоятся люди твои, и предпочтут тебя беде да неизвестности. А старуха Энхи да князьки её без золота чёрного вмиг к тебе на поклон придут.

Жутко стало дону Педро. Не желал он жертв, да только пути-дороги боле не было, а голову на плаху положить не хотелось.
- Согласен я, - вздохнул. - Продолжай.
- А Жёлтого Хана тоже сможешь остановить. Сотряси землю мощью золота заповедного, и пусть пойдёт волна великая да зажжётся на востоке звезда огненная, смертоносная. И погрязнет тогда Жёлтый Хан в делах да заботах горестных.

Задумался Дон Педро. А за окном уж высоко вздымались волны гнева народного, ещё немного, и захлестнут дворец да разнесут его на щепы да каменья, а самого его затопчут заживо. И видит он, что раздают людям сосуды, влагой зелёной наполненные. Вновь разгневался да нахмурился.
- Это кто народ мутит?

И взглянул на него первый мудрец, и изрёк с равнодушием.
- Подумай, кто на площадь пойдёт, когда дети в доме не кормлены? Кто влаги зелёной даст им, пока они работой не заняты?

Понял всё дон Педро, да ещё боле озлобился.
- В тюрьме сгниют волкозубы!
- Не горячись, - спокойно мудрец ответствовал. – Повели немногих из них в темницу бросить - на урок другим да в назидание. А имущество их тем временем меж остальными подели. И насытятся они, и утихомирятся.
- А что мой брат Диего?
- Во владениях его раздор посеют люди мои верные. Стенка на стенку поднимутся, брат против брата восстанут, и прольётся там кровь, и земли его волкозубам отдашь на растерзание. А дону Диего дашь прибежище тайное, чтобы не постигла его участь южных князьков.

И беседовали они до заката, пока солнце на западе пеною алою закровавилось, да тучи чёрные густые небо окутали, и укрыли луну так, что тьма всю землю покрыла. Лишь вороньё во мраке том с криками разметалося, да мыши летучие со стонами да свистами разлетелись. Ветер сильный поднялся, аж стены дворцовые ходуном ходили.
- Жесток твой план, - молвил дон Педро. – Но и власть богиня жестокая, и ей жертвы приносить надобно.

И как произнёс он эти слова, да вновь лик Девы Марии пред ним возник, как видение. И укоризна в глазах, и сын её с перстом вверх поднятым да угрозою. И усомнился дон Педро в плане том на мгновение, да вспомнил о словах волкозубовых и передумал.
- Значит, согласен?
Язык тяжёл стал, во рту пустынею пересохло. Но пересилил дон Педро свои сомнения и ответствовал.
- Согласен. Такова воля моя.

И вышел первый мудрец, и остался дон Педро один в покоях своих да забылся сном тяжёлым нерадостным. А как пробудился так и обмер. Небо чёрное факелами расцвечено да молниями, гром божьим гневом грохочет, а на площади люди стоят со свечами да с полотнищами. Недвижно, словно статуи в храмах церквей западных. А среди них мудрецы, да церковники, да богачи, да люд простой. А на полотнищах тех кровью начертано: «Ответишь ты за твои деяния». И воскипел дон Педро гневом огненным, и возжелал мести, и призвал к себе генералов. И явился к нему генерал седой, во многих боях отмеченный.
- Волен приказывать ты, - генерал ему ответствовал. - Но не поднимется рука у солдат против братьев своих бой вести.
- Повелеваю! – отрубил дон Педро словно саблею. – А не покоришься – вмиг с головою твоей расстанешься.

И клинок свой выхватил тогда дон Педро, и окрасилось лицо генерала кровью, и скатилось голова его на дорожку алую. И призвал дон Педро солдат, и показал им убитого, и оказались средь них люди верные. И повелел он им огонь вести по непокорному люду, да по солдатам мятежным. А сам на балкон вышел, чтобы местью своей насладиться. И зарядили солдаты пушки, да ружья, да прицелились. А люди всё недвижно стоят, будто мёртвые. А в первых рядах люди церковные да иерархи. И от песнопений тех совсем муторно стало дону Педро, и закружилась голова его так, что едва на пол не рухнул. Вспомнился Девы Марии лик, да глаза её грустные, да сына рука, поднятая в жесте предостерегающем. И подумалось, что остановиться бы надо, да уж захлестнула его ненависть волною огненной, и поддался ей дон Педро, волю в кулак зажал, да приказ отдал. И попадали люди на брусчатку площадную, да кровью красной окрасили её, но ни на шаг не отступили люди от места прежнего, а на место мёртвых живые стали. Ещё более вскипели в душе дона Педро гнев да непокорность.
- Ах так, нелюди, гады ползучие, неблагодарные! Будет вам против владыки мира восставать!

И услышал он голос тихий, женский, и увидел пред собою Девы Марии лик, но не в окладе, а в платке лёгком да в простом одеянии. Будто живая стояла она пред ним, и говорила ему слова странные, мол не ты, дон Педро, владыка мира. Лишь смертный ты, и настигнет тебя смерть в час назначенный. Истинный мира владыка на троне небесном счёт делам твоим знает. И каждый шаг твой, и каждый выстрел на весах его взвешен будет.

Ещё более разъярился тогда дон Педро, и повелел стрелять без продыха да без устали. И палили солдаты, и падали люди, а на смену им новые подступали, и крови потоки по площади разливалися, и стала она от крови той совсем алою. А на небе тучи всё черней да черней сгущалися. Лишь в молний вспышках зданий руины, пушками разрушенных, зубами драконьими виделись. И охватила тогда дона Педро жуть жуткая да оторопь, и кликнул он мудреца первого. Эхом голос среди колонн в покоях откликнулся, да назад возвернулся. Ещё страшней стало дону Педро, ещё жутче. И кликнул он генералов, и мудрецов, и слуг своих. Но лишь голос свой со всех сторон услышал. Совсем невмоготу стало дону Педро, едва держали ноги его, да темнота перед глазами пеленой чёрною расстилалась. И вышел он из дворца, и по именам всех звал, а видел лишь лица мёртвые. А гром всё пуще гремел, да молнии кровавые небо на части рвали, и голос Божий в громе том слышатся, мол последний час твой настал, грешник нераскаявшийся. Будет теперь с тебя за каждую душу загубленную отдельный счёт. И зажгло душу изнутри огнём адовым так, что жить невмоготу стало. И пожелал тогда дон Педро жизни своей предел подвести, да только дало осечку ружьё его, да затупился кинжал. И упал он на землю, и заплакал в глубоком раскаянии. И слышит вдруг пение тихое, ясное. Поднял голову, а среди туч лик Девы Марии явственный, и грустна она, и слёзы по лику текут. И потеплело вдруг в груди у дона Педро, и тотчас он ото сна своего пробудился.

Глаза открыл, а в комнату свет солнечный заглядывает, а на окне образ Девы Марии, и глядит она на него со строгостью да с укором. И вознёс он ей благодарность, и тотчас в окно взглянул. Думал, всё, что случилося с ним, лишь сном дурным было. А на улицах люди по-прежнему над ним глумятся да отчёта требуют. И забыл он сон свой, и вновь призвал к себе мудреца первого. И сказал тот мудрец, мол не бойся, всё идёт по плану нашему. Вновь жутко стало дону Педро, и вспомнился было сон, да ненадолго. Поблагодарил он мудреца, да принялся ждать судьбы своей.

Несколько дней минуло, и сбылись мудреца предсказания. Начались в южных землях раздоры да войны, да бунты великие, и содрогнулся мир, участь правителей стран тех увидев. И обратился тогда к людям дон Педро, мол не этого ли хотели враги мои, мол коли разрухи да горя себе желаете, то уйду от вас я и власть отдам, как вы того требуете. И прошёл тогда меж подданных слух, верными людьми пущенный. Мол, не лучше ли как прежде жить – мирно да ладно. И затих тогда народ бунтующий, и разошёлся. А тех, кто более всех к мятежу призывал, в темницу бросили. И волкозубов нескольких, и узников участь с тех пор никому не ведома.

И Великий Джон ужаснулся, и многие купцы из страны его полегли в тех землях, а иные едва домой возвратились без прибыли. И послал он на земли те своих ящеров крылатых, чтобы поливали мятежников небесным огнём, но лишь реки золота чёрного от пламени того возгорелись, и ещё больший убыток Великий Джон понёс. И тогда обратился он к дону Педро за помощью, чтобы вместе мятежников усмирить.

А на востоке сотряслась земля великим сотрясением, и накатилась на земли Жёлтого Хана волна огромная, и засияло на востоке золото заповедное яркой звездою, и свет её смертоносен был, и погибло в землях Жёлтого хана народу видимо-невидимо. И содрогнулся Жёлтый Хан, и убоялся, и тоже к дону Педро на поклон пришёл.
А в дона Диего землях бунт возгорелся, и на землях его два великих вождя в битве схлестнулися, и разделился народ, и пошёл брат на брата – одни за доном Педро, другие – за Чёрным Джоном, и разорвали ту страну волкозубы на части, да кровью её насытились. А дон Диего сбежал к брату за помощью.

Вновь пришёл к дону Педро первый мудрец. И вопрошает его, мол того ли желал ты, миром владеющий? Готов ли ты теперь на вече идти, перед народом отчёт держать. И согласился дон Педро, и на балкон пред людьми вышел, и оказали они ему поддержку милостивую. И расчувствовался он так, что глаза его слезами наполнились, да тут и проснулся…

И пробудился он, и разомкнул веки, и не поймёт что было, а что во сне привиделось. А Девы Марии лик всё так же строг и печален. И грустны глаза её, но нет более в них слёз. И послышался ему голос её тихий:
- Все дела твои прошедшие в книге небесной записаны, и за них с тебя по счёту спрошено будет. Но делами новыми изменить судьбу свою можешь…

А что дале случилось, то никому из смертных не ведомо.



© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2014
Свидетельство о публикации №214090400263 

Обсуждение здесь http://proza.ru/comments.html?2014/09/04/263