Песня чёрного дрозда

Автор: witamin P

Беты (редакторы): fataliste

Фэндом: EXO - K/M
Основные персонажи: Бён Бэкхён, До Кёнсу (ДиО)

Рейтинг: G
Жанры: Джен, AU, Songfic
Предупреждения: OOC

Примечания автора:
Написано специально для осеннего фестиваля фанфиков в группе МуzzzzzzА беz ТоРмоzОв https://vk.com/muza_san
Собор (мой выбор), сигареты, Бэкхён.

Серо-коричневые тени скользят по земле, стенам собора, смешиваясь ветром с жухлыми листьями, мелкими веточками и моросящим дождём. Местами холодные камни покрылись тонким слоем инея, словно шифоновой тканью спрятались от глаз редких прохожих. Собор святого Бенедикта часто сравнивали с молодой девушкой. Вот она, заспанная, с утренним румянцем от ярких рассветных лучей, сверкает оконными витражами и крошечными каплями росы, скопившейся на листьях плюща, которым увиты южная и восточная стены собора. Можно залюбоваться игрой солнечного света на тёмной зелени, бледных камнях и ярком стекле. Невеста замирает в ожидании возлюбленного, пар от зноя, словно её взволнованное дыхание, вздымается выше, к острым шпилям. Вечером причудливая игра света и теней разливается вокруг и отражается в молитвах. И даже ночью порой дева просыпается и колдует звёзды, словно вышивает их на тёмной небесной глади, да нечаянно проткнёт ткань или высыпет звёздный бисер - тогда либо умрёт кто-то, либо родится. Смерть и жизнь неразрывно связаны в этом месте. Собор святого Бенедикта - место крещения и упокоения. Невеста самого Бога, как говорили когда-то.

Таков он летом, весной и ранней осенью. Всё дышит плодородием, красотой, жизнью. И зимой его стены служат приютом бездомным и отвергнутым. Тёплое пламя свечей и белые сугробы, пушистым шарфом укутывающие его, радуют глаз и душу.

Лишь глубокой осенью наступает грустная пора. Тогда невеста превращается во вдову. Вот уже и наряд её потускнел, рваными лохмотьями спадает на землю. Свечи гаснут от ветров, пронизывающих всё вокруг. Моросящий дождь и тёмное бетонное небо давят на шпили, грозя переломить их.

Прежний громкий звон колоколов едва слышен. Молитвы не заглушают внутреннюю тоску по несбывшимся надеждам и мечтам. И тогда прилетают чёрные дрозды. Кружатся, растравливают пением старые раны, тревожат в предрассветный час, искушая звуками флейты.

Кёнсу год готовится к постригу. И весь год, и до этого, приходя в собор для ежедневных молитв, он слышит прекрасное пение. Оно заволакивает сознание мутной дымкой, словно эликсир Сатаны. Оно будит в нём прежние чувства и не даёт заснуть. Раньше До скрывался в своей убогой квартирке. Став послушником, он, едва почувствовав приближение сладкого дурмана, закрывает ворота собора и уходит в келью, где истязает своё тело и предаётся молитвам. Наставник уговаривает его не быть столь усердным, но Кёнсу решил уничтожить в себе все порывы, задушить желания. Так он понимает истинную любовь к Господу - самопожертвование.

Наступает вечер и, как всегда, Кёнсу запирает изнутри огромные металлические ворота, когда вдруг замечает сбоку от себя метнувшуюся тень. Оглянувшись, он различает только дрожащие огни алтарных свечей. Послушник проходит в глубь собора и видит мужчину, наклонившегося над одним из подсвечников. Чёрное пальто местами сильно потёрто, на джинсах и ботинках пятна грязи.

Кёнсу подходит ближе и уже может почувствовать запах пришедшего, а тот не шевелится, будто бы не замечает.

От него пахнет прелой листвой, дождём и сигаретным дымом. Его тёмные блестящие глаза птицы, попавшей в охотничьи силки, пристально всматриваются в пламя. Тонкие руки с синими прожилками вен и сбитыми костяшками сжимают пачку сигарет. Мужчина достаёт одну, наклоняется и прикуривает.

А потом поднимает на священника свои чёрные глаза.

- Что? - лёгкая вызывающая улыбка красиво очерченных губ. Тихий напевный шёпот.

"Чёрный дрозд!"

Послушник мотает головой, стараясь избавиться от наваждения и сжимает крест на груди. Мужчина всё так же неотрывно смотрит и выдыхает клуб дыма в лицо Кёнсу. Он приходит в себя, забирает ещё тлеющую сигарету и, крепко удерживая чужую руку в своей, тушит о ладонь. В ответ - лишь тихое шипение от боли и усмешка.

- Я-то думал, что меня поразит молния. Но так тоже неплохо.

- Хотя, - спустя мгновение продолжает он, - если б так было, я бы давно превратился в уголь.

Кёнсу смотрит исподлобья и отдаёт окурок.

- Вам лучше покинуть собор.

Мужчина переминается с ноги на ногу и, сбросив руку До со своего рукава, проходит в центральный неф. С витражей безмолвно взирают невидимые в тени лица грешников и святых.

- После того, что Вы сделали, я не могу Вас тут оставить, - повторяет Кёнсу и отходит к двери.

- А ведь мне некуда идти, – задумчиво. И вдруг корчит гримасу: скалится, выпучивает глаза и наиграно весёлым голосом выкрикивает:- Смотрели фильм? Там девушка сбежала из тюрьмы в собор к сумасшедшему священнику! Так её запросто пустили туда жить! Уличную девку! А я?! Я?!..

Слова застревают в горле, и мужчина отчаянно хватает ртом воздух.

А Кёнсу впервые не понимает, что делать.

- Вы сумасшедший?

- Возможно, – наконец, успокоившись, кивает и отряхивает коленки.

Листья с тихим шуршанием скользят по полу, подгоняемые сквозняком.

- Так Вы больны? - уточняет До и судорожно вспоминает номер психиатрической клиники.

- А кто не болен? Разве грех не болезнь? - спрашивает и отворачивается к статуям.

Послушник хмурится и говорит заученную у Святого Отца фразу:

- Грех - это деяние, недостойное детей Бога.

Мужчина вздыхает, прикасается к губам девы Марии и к своим: в знак поцелуя.

В глазах Кёнсу темнеет от гнева. Он срывается с места и вот уже сжимает чужое запястье, глядит в чёрные глаза, в них - отчаяние и его искажённое злобой лицо.

До отпускает руку и вцепляется в свои волосы. С губ срывается еле слышный болезненный стон.

- И не введи нас во искушение. И избави нас от лукавого...

Глухое потрескивание свечей, темнота и молитва приводят его в чувство, и он, наконец, отнимает руки от лица. Мужчина напротив так же стоит возле иконы девы Марии, только смотрит заинтересованно и немного виновато. Левая сторона лица освещена огнём свечей, а правая - в тени. Видны морщинки возле глаз и рта, ранка на нижней губе и тонкая запёкшаяся струйка крови на остром подбородке. До, словно загипнотизированный, тянется стереть её, но вовремя одёргивает себя.

- Пожалуйста, уходите, - тихо просит он, пытаясь избавиться от наваждения. Чувства, долго сдерживаемые за маской послушания, внезапно вырываются наружу. Кёнсу сжимает кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Пытается сдержать крик, произнося про себя слова молитвы. Но слышит лишь пение дроздов, заглушаемое стенами собора и негромкое:

- Прости.

Мужчина разворачивается и идёт к алтарю. До ступает за ним. И замирает, когда человек преклоняет колени перед распятием.

Послушник стоит за его спиной и не видит, как он сквозь слёзы щурится, с укором глядит в лицо Христа. Лишь слышит хриплый отрывистый шёпот:

- Как мне себя простить?!

Запах ладана перебивается сигаретным дымом. Осенний ветер срывает листья с деревьев и сбивает их к подножию собора. Острые шпили распарывают небо. Падает звезда.

До опускает голову и складывает ладони в молитве. Спустя несколько минут он слышит шорох и шаги. Открывает глаза. Напротив – мальчик в белой пижаме. Босые ножки стучат по каменному полу, ручки теребят подол сутаны. А глаза смотрят наивно и жалобно: «Я виноват. Прости».

Видение пропадает, словно его и не было. Перед ним – чёрный дрозд. И только тот же взгляд ребёнка останавливает Кёнсу. Он не убегает, не прогоняет мужчину. Смотрит в заплаканное лицо и обречённо вздыхает.

- Меня Бэкхён зовут, – еле слышно. И смотрит в пол, обессилено опустив руки.

- Кёнсу, – отвечает послушник на невысказанный вопрос. Бэкхён кивает, оборачивается, бросает взгляд на распятие. Пламя свечей отбрасывает на каменное лицо блуждающие тени. Отчего кажется, будто оно то хмурится, то плачет.

Мужчина отходит дальше, от скульптур и горельефов ангелов, взирающих на него, останавливается, смотрит наверх и садится точно под паникадилом.

Кёнсу не двигается, только жадно впитывает каждый жест мужчины. Послушник позабыл, что в любой момент их может застать наставник. Что Бэкхён совершил недопустимое: осквернил собор. До лишь чувствует запах прелых листьев и дыма, видит тонкие музыкальные пальцы, а в голове его звучит флейта.

Бэкхён ложится на каменный пол, подтягивает коленки к груди и прикрывает глаза. Кёнсу с интересом и беспокойством наблюдает, как тот пытается удобнее устроиться, а потом не выдерживает:

- Знаете, лёжа на холодном полу, Вы можете простудиться.

Бэкхён медленно разлепляет веки и ворчит недовольно:

- Можешь дать мне матрас и одеяло.

Кёнсу фыркает и уходит. Возвращается он, неся подмышкой два тонких шерстяных одеяла.

- Это всё, что нашёл.

Расстилает рядом с Бэкхёном, а тот молча глядит, подозрительно нахмурив брови.

- Хочешь, чтобы я лёг сюда? - кивает он на импровизированную постель.

- Я думаю, Вы сами хотите.

Послушник отходит и заменяет свечу, от которой мужчина зажёг сигарету. Оборачивается. Бэкхён сидит на краешке одеяла, обняв колени.

- Почему не ложитесь? - удивляется До.

Бэкхён пожимает плечами и отворачивается. Послушник подходит к нему и, наклонившись, мягко, но настойчиво укладывает и садится рядом. Бэкхён не сопротивляется, покорно ложится на спину, закинув руки за голову. Лежит так , успевая сосчитать количество свечей на паникадиле, а сон всё не идёт.

Кёнсу зевает и потирая слипающиеся веки неожиданно произносит:

- Вы можете поспать на моей кровати.

Бэкхён вскидывает на него удивлённые глаза и быстро мотает головой.

- Нет. Я останусь здесь.

- Хочешь, я спою тебе колыбельную?

До сталкивается взглядом с тёмными глазами. Опустошающее искушение. Отворачивается и нервно сглатывает.

- Вы умеете петь? - дрожь в голосе не ускользает от Бэкхёна. Он внимательно смотрит на бледный профиль послушника и замечает судорожно сжатые губы.

- Раньше все говорили, что у меня талант, - с насмешливой горечью отвечает.

Кёнсу неуверенно кивает, и тишину собора нарушает тихое пение. Высокий хрипловатый голос скользит по каменным стенам, тревожит пламя свечей, обволакивает сознание...

- С тобой не замечаю время, и
Мне кажутся одной минутой дни.
С тобой себя я чувствую живым,
И бьётся сердце именем твоим.

Смеяться или плакать - для тебя,
Сжигать за нами старые мосты.
И в сердце - бесконечная борьба,
Так любят только чёрные дрозды.

Да, я безумен от своей мечты
И болью наполняюсь до краёв.
Других не замечаю, только Ты.
Скажи мне, это братская любовь?*


Кёнсу сам не замечает, как начинает подпевать. Сначала негромко, неуверенно. Но, почувствовав ладонь Бэкхёна в своей, крепче сжимает её. И песня, расправив крылья, взлетает к куполу собора, разбиваясь эхом.

- Безумия слепая пелена,
И стрелки застывают на часах.
Дрожит во мне небесная струна,
Сомнение и вера на весах.

Исполнятся надежды и мечты,
И сказочные грёзы детских снов.
Тебе о них поведают дрозды.
Скажи мне, эта музыка - любовь?

- Дышать с тобою воздухом одним.
- Избавиться от боли кандалов.
- Тогда себя почувствую живым.
Узнаю счастье и тебя - любовь.*


Бэкхён разворачивается к До, хмурится и спрашивает с дрожью в голосе:

- Скажи, разве тебе не противно петь со мной? С таким, как я. Ведь… - он не успевает договорить. Кёнсу касается его губ. Ошеломлённый взгляд. Горячее дыхание.

Послушник наваливается на мужчину, придавливает его своим телом. Бэкхён пытается сбросить его, но не кричит, только шипит, зажмуривается, обречённо стонет и распахивает тёмные глаза, когда на его лбу оставляют лёгкий целомудренный поцелуй. Затем, такой же – в обветренные губы, левую щёку и правую.

Бэкхён молчит. А Кёнсу приподнимается на локтях и смотрит радостно. Бэкхён опускает глаза.

- Ещё никогда мой голос не сливался с чьим-то так чисто и правильно.

Кёнсу ложится рядом и улыбается. И Бэкхёну хочется улыбнуться, потому что тепло этих губ «сердечком» ещё осталось на нём. И хочется плакать: он боится, что его простили.

Мужчина аккуратно вынимает свою ладонь из ладони До и тянется к карману брюк. Внезапно останавливается и робко вскидывает на него глаза.

- Можно? - жалобно тянет. Кёнсу кривится, но спустя мгновение кивает.

Облегчённо вздохнув, Бэкхён достаёт сигарету и зажигалку. Послушник косится на него, когда он подносит дымящуюся сигарету к губам.

Бледные струйки дыма поднимаются к куполу собора и тают в фимиаме.
Кёнсу закрывает глаза, ищет чужую ладонь и греет её в своей. А в ответ – тихое «Спасибо».

И если одно мгновение может изменить человека, то что способна сотворить с ним ночь под крылом чёрного дрозда?

Бледное солнце расчерчивает горизонт светлыми полосами. Блики от витражей расцвечивают тёмные камни стен и пола. На нём - два шерстяных одеяла и сигаретный пепел.

Холодный осенний ветер сгоняет палые листья к порогу собора, и они, словно прихожане, оказываясь в его стенах, замирают.

Темноволосый парень с пакетом в руке проходит вдоль ряда свечей, статуй, останавливается возле распятия.

- Спасибо.

Он смотрит в каменное лицо - нет укора, лишь немое понимание.

Золотистое сияние, разлитое вокруг алтаря, заполняет изнутри прощением, свободой и любовью.

Человек бросает последний взгляд на своды собора и идёт к выходу.

Он запирает снаружи огромные металлические ворота. Замечает мелькнувшую сбоку тень и...
Оставляет дверь открытой.
Примечания:

* Очень (!) вольный перевод песни EXO-K – What is Love.

© Copyright: Поль Люман, 2014
Свидетельство о публикации №214092001193