Муки творчества

– Здравствуйте. Вызывали? – на пороге стоял щуплый субъект, лицо которого, однако, было исполнено решимости. ¬– Опять?
– Наоборот, велел охране никого не пускать.  Выход прямо и налево, пошёл вон!
– Зря вы так. Охрана уже в курсе, да и мы с вами прекрасно знаем, чем всё закончится.
Я перебросил гитару за спину и стал так, чтобы максимально загородить вход в гримёрку, но нежданный визитёр не удостоил вниманием мой жест. Подслеповато щурясь в полумраке коридора, он листал папку, испещрённую оккультными символами.
– Ага, вот. Тридцатого октября сего года, а точнее – три часа назад, был зафиксирован аномальный всплеск энергии, который удалось триангулировать с  точностью до этой комнаты, – экзорцист захлопнул папку. ¬– Всё ещё настаиваете, что не вызывали? Мне придётся войти и удостовериться.
– Имейте совесть, у нас выступление через десять минут!  Слышите публику? Они там уже на ушах стоят! – из коридора действительно доносился дикий рёв.
– За совестью не ко мне. Я понимаю, вы творческие натуры, но и вы поймите, наконец, какую опасность несёт существо из потустороннего мира, – вежливо оттеснив меня, он шагнул через порог. –  Твою мать! Где вы такую жуть откопали?
Существо в центре пентаграммы, казалось, полностью состояло из шипов и кровавых пятен. Чёрная кожа местами была изорвана, очевидно, в безнадёжной схватке с силовым барьером. Несмотря на то, что от его взгляда пробирал озноб, мне почудилось, что оно смотрело с надеждой на экзорциста, достающего из-за пазухи крест.
– Вы же понимаете, что подобной дряни здесь не место! – я скривился при виде распятья. –  Вам повезло, что рядом нет никого из фанатов.
– Сами виноваты! И вообще, вы думаете, мне приятно этим заниматься? – за крестом последовали еще с полдюжины артефактов и странного вида книга. – Exorcizamus te, omnis spiritus...
Пентаграмма вспыхнула алым, и существо на полу забилось в конвульсиях. Я не стал ждать финала и вышел в коридор, кипя бессильной злобой. Ну что им стоило на часок задержаться? Ни в чём не повинная дверь соседней комнаты чудом не слетела с петель.
– Всё, парни, можно расходиться. У нас снова нет вокалиста!

Вениамин Альбертович, также известный как Вельзевул, очнулся от дружеской оплеухи. Жуткая чёрно-белая рожа басиста, нависшая над ним, была настолько привычной, что хотелось ее расцеловать.
– Чёрт, что это было?! Ты видел? Сколько я… отсутствовал?
– Нисколько, всю дорогу тут провалялся. Что, опять в ад вызывали?
– Нет, я серьезно! В следующий райдер психиатра впишу. Или священника. А лучше обоих сразу! И эту мерзость с пола надо стереть, от греха подальше…
– Угу, а я брошу всё и вернусь в филармонию. Пошли уже, публика ждёт.