Бездна. Глава 9-8. Подслушанный разговор

     Эта обезьяна в адмиральском мундире насмехается надо мною!

     Да и я хорош… Добывал жемчуг — ради чего? Чтобы получить подачки-безделушки от этого тупицы?! Зачем мне это нужно? Что я делаю здесь, среди суеты и ажиотажа? Лишь уплывёт корабль — быстрей в заброшенный город!

     Так я ругал себя и всё быстрее шёл в деревню — искать девочек. Но в деревне их не видели уже давно. Серая Сова и ещё несколько женщин подсказали: моя семья, скорее всего, дома.

     Неужели девчонки подумали, что я могу их покинуть и спокойно отдыхать?

     Подходя к дому, я увидел бегущих навстречу Светланку и Бабочку.

     — Где Оленька?

     — Она ушла в деревню и просила не искать её.

     Вот те на!

     Сидеть дома и не думать непрерывно, что же с ней случилось… Валяться на диване и не мучиться кошмаром, что её сейчас насилуют буйные матросы?!

     Девочки предлагали горячий обед, но я прервал:

     — Так! Я сейчас же пойду, за мною не ходить! Придёт Ольга, пусть ждёт меня здесь! — я пресёк попытки девочек увязаться за мною и скорым шагом направился в деревню.


     Разумнее всего идти к беседке. Начальство не захочет приглашать в свой дворец адмирала-клоуна, какие бы деловые отношения не связывали их. Они не потерпят в своём доме смачно харкающего на пол капитана. А беседка — самое удобное для переговоров и банкетов место: удобные резные кресла и столики, от океана веет прохладой. Она находится в стороне от деревни, свободное пространство между беседкой и кустарником обеспечивает некоторую изоляцию от любопытных ушей.

     Я незаметно пробирался к беседке вдоль отвесной скалы, слегка пригибаясь за зарослями кустарников, но вождь, шаман и адмирал уже выходили оттуда. Они направились к берегу, к лодке. Пока меня не заметили, я быстро скрылся в кустах.

     Я хотел идти в деревню — узнать, где же Оленька. Но заметил движение травы невдалеке. Как и предполагал, я увидел любимую жёнушку. Я заготовил целую речь, чтобы отчитать её: я волнуюсь нельзя же так без предупреждения бродишь неизвестно где вдруг что-нибудь случилось. Но разве мог я… Я просто растаял от её объятий.

     — Что произошло? — спросил я, глядя в её глаза.

     И увидел то, что она пыталась скрыть спокойным выражением лица. Это были страх-решимость-боль-отчаяние-боевой-запал.

     — Что с тобой?!

     — Всё хорошо, любимый, — и она увлекла меня по зарослям подальше от беседки.

     — Ты подслу… слушала, о чём они говорят?

     — Прости, но мне нужно было кое-что понять…

     — Что именно?

     Оленька молчала. Я даже начал сердиться, но Олюшка выглядела такой несчастной, при том так ласково гладила мои волосы и плечи, что я просто прижал её голову к своей груди.

     — Любимый, зачем ты пришёл сюда? — Оленька старалась говорить тихо и ласково, чтобы не обидеть меня.

     — Я не могу оставить тебя в опасности!

     — Опасность? — девочка нежно обняла меня.

     — Я должен знать об этом острове, вожде с шаманом, о гостях с корабля.

     — Ты бы всё равно ничего не понял.

     — Да. Но зачем пришла ты?

     Она начала что-то говорить, но я крепко прижал девочку и поцелуями не дал произнести ни слова.

     — Извини меня за глупые вопросы. Ты ничего не должна отвечать!

     Мы недолго понаблюдали, как лодка плыла в сторону корабля, и, минуя деревню, пошли в дом золотого рассвета.


     Наступала полуденная жара. Мы поспешили домой, чтобы снова всей семьёй выйти на берег бухты Радости.

     Сначала я, Светланка, Оленька, Могучий Дуб и Порхающая Бабочка купались в бухте. Я старался заплыть подальше, чтобы наблюдать за передвижением начальства. Шлюпка так и болталась, привязанная к кораблю.

     Потом стало как-то наплевать на всё-всё-всё. Могучий Дуб увлёк Бабочку куда-то дальше. Мы с Оленёнком усыпили Светланку и побежали в свой любимый грот! Мне было очень хорошо рядом с самой милой девочкой, но… мысли… мысли… мысли…


     На том, чтобы наблюдать за вождём, шаманом и капитаном, настоял я.

     Мы с Оленькой по кустам прокрались к беседке. Там было лишь двое: вождь и капитан корабля. Они сидели за столиком, уставленном самыми лучшими блюдами и вином, о котором туземцы не имели представления, и о чём-то громко говорили.

     — Они уверены, что никто на острове не понимает по-английски, и говорят громко. Издалека плохо слышно, но что-нибудь да разузнаем! — говорил я, почти не воспринимающий на слух английскую речь.

     Мы приблизились к беседке настолько близко, что вполне слышали диалоги вождя и адмирала. Но для этого пришлось покинуть кустарники и лежать, скрываясь лишь густой травой.

     — Почему Бало-Гуру здесь нет? Он остался на корабле? — спросил я.

     — Там есть один больной. Ничего особенного, Бало-гуру полечит его и тоже придёт.

     Практически не зная иностранных языков, я мог по звучанию слов определить, на каком языке они говорят. Разговор легко переходил с английского языка на испанский. Но оба эти языка для них не были родными, потому что они иногда с трудом подбирали нужное слово.

     — А что это они говорят…

     — Тише, мне это необходимо послушать!

     Я лежал в зарослях и ругал себя за то, что мешаю Оленьке вникнуть в разговор.


     Одно лишь слово вождь сказал на балобольском: бизи-буре. Так туземцы называют поганых рыб, иссиня-белых и скользких. Потом прозвучало моё имя и имя моей третьей жены.

     После этого капитан захохотал.

     — Что они смеются, — спросил я.

     Ольга молчала.

     — Оленька, милая, почему ничего не говоришь? Я знаю, что они говорят про меня и Бабочку.

     — Он говорит, что ты спишь только со мною, а с Порхающей Бабочкой — нет, она тебе не нравится.

     Я вскипел от негодования.

     — Противный червяк! Настучал!

     Оленька едва уговорила меня сохранять спокойствие.

     — Но откуда он знает подробности нашей жизни?

     — Порхающая Бабочка неосторожно сказала какой-то женщине, та — другой. Так донеслось до червяковых жён. Дальше — понятно.

     — Что за женщина? Я ей покажу!

     — Тс-с…

     Отсмеявшись, капитан вдруг сменил тон. Он что-то выговаривал недовольным голосом.

     Я впервые услышал из уст вождя заискивающие нотки.

     Я слышал, что говорил вождь, и вроде слова на слуху, но осознал лишь несколько: big many — rich clients — population — tsunami… Слово tsunami прозвучало несколько раз. Потом было что-то про man и woman.

     Вождь долго что-то доказывал. Потом, видно, договорились. Они подняли бокалы, и теперь, видно, травили анекдоты и тосты.

     Я тормошил девочку:

     — Оленька, милая, ну переведи, о чём они говорили! Что за богатые клиенты?

     Ольга неуверенно начала:

     — Вождь противится превращать остров в туристический центр, какие бы богатые клиенты не соблазняли. Он отвечает за благополучную жизнь на острове, и ради этого не будет соглашаться на сиюминутную выгоду. Ещё говорит о том, сколько из-за цунами погибло мужчин.

     — Он что-то про women говорил?

     — Да-да, он не позволит трогать женщин этим противным матросам.

     Я почему-то стал подозревать, что Оленька переводит не совсем точно. Жаль, не знаю английского языка… Сам виноват: попросил девочку научить нас сначала великосветскому французскому…

     Дома устрою Олечке допрос с пристрастием! Но я видел, как часто девочка прикрывает лицо ладошками… от страха? Стыда? От ужаса!

     Я лежал и пытался вникнуть в разговор. Вроде эти слова на уроках английского языка слышал много раз, но понять и, тем более, связать между собой не мог.

     — You forget, — и я услышал ещё два знакомых слова: distant shore…

     Дальний берег… я узнал это выражение, потому что мне когда-то нравилась песня с таким названием, я даже пытался выучить слова… безуспешно.

     О чём говорят они? Про другой конец острова или про туземца-отшельника?

     Но тс-с… Я всё узнаю после, когда мы придём домой, и Оленька всё по порядку… Нет, она обо всём расскажет в пути.

     Старшая жена червяка принесла на разносе новую порцию блюд. Вождь с капитаном снова наливали по бокалам вино, закусывали. Капитан хвалил неведомые деликатесы…

     И опять оживлённый разговор. Из слов адмирала я разобрал несколько знакомых слов: passengers — nobles — parents — USSR. Речь идёт никак не о туземцах — о пассажирах корабля — знатных родителях из СССР. Неужели капитан привёз весть о родителях Оленьки и Светланки? Живы! Живы?

     Я крепко обнял Оленьку, всем телом чувствуя её трепет. Я боялся, что она сейчас закричит. Поэтому нежно прикрыл её губы своими губами.

     Я посчитал разумным немедленно уйти подальше от этого места. Чтобы Оленька смогла выразить свои чувства. Какими бы они не были.

     Мы забежали за скалу. Оленька едва дождалась момента, когда мы уйдём за пределы слышимости.

     Мне не пришлось её спрашивать. Она крепко обняла меня и сама начала говорить, перебивая свои же слова:

     — Миленький мой, папка жив! И Светланкины родители. Они нас ищут. Но нам нужно срочно бежать отсюда. Намного быстрее, чем я думала. Завтра! Завтра! Только не показывай вида… Будто ничего не произошло! И мне не давай проявлять чувства, я сама не могу уже сдержаться.

     — Зачем бежать? Куда? На другой конец острова? Я давно уже об этом думаю.

     — Да-да! И ещё дальше!