Экстремалка и художник Новая Джоконда Пьеса

                Поэтическая драма 

Действующие  лица:   

Виктория
Пётр
Муж  Виктории
Приятель  Мужа. 
Официантка
Администратор
Двое  неизвестных 


                События  происходят  в  наши  дни.


ВСТРЕЧА

Солнечный  летний  день.   Уголок  городского  парка.  В   тени  деревьев, на скамейке,  сидит   в  задумчивости    В и к т о р и я.  Появляется  П е т р. 

ПЁТР/остановился/.  Добрый  день!
ВИКТОРИЯ.   Здравствуйте! 
ПЁТР.  Извините...  я  вам   не  помешаю?
ВИКТОРИЯ.  Да  нет...  садитесь.
 
Пётр   опускается  на  край  скамейки.

ПЕТР/через  паузу/..  Я  был  здесь же,  в парке,  чуть  поодаль.  Но, увидев  вас...
ВИКТОРИЯ.  Не  волнуйтесь!  Вы  абсолютно  не  стесняете меня  своим  присутствием! 

Пауза. 

ПЁТР.  Признаюсь:     мой поступок  стоил  мне немалых   усилий.  Я  долго  не  решался   подойти  к  вам.   Но...   как видите,       всё же  отважился  нарушить  ваше одиночество. 
ВИКТОРИЯ.  Вы не нарушили его.  Вы  просто  сели  рядом.
ПЁТР.    И  тем самым  отвлёк  вас  от  напряжённых  размышлений,  которые  явно  читались  на   вашем  лице.

ВИКТОРИЯ.  Не велика  беда.   К  тому  же,  мысли  мои  были довольно  сумбурными.   В какой-то  степени,    я даже  рада,  что  в этом,  безлюдном,  парке  хоть  кто-то  появился. 

Пауза.

ПЁТР.   Это была  первая  нить.
ВИКТОРИЯ.   Нить?  Что за  нить?
ПЁТР.  Нить,  которая  и стала причиной  всего.
ВИКТОРИЯ.  Причиной  чего? 
ПЁТР.   Моего  поведения, которое  кажется  вам, вероятно,  странным.


        ВИКТОРИЯ.  Да ничего мне  не  кажется.  Ну...   сел    рядом  мужчина – что  здесь  такого?  Пусть  сидит  себе,  места,  слава богу,   хватает,  скамейка большая. 

        ПЁТР.  Дело  здесь не  в  том – широкая  скамейка  или узкая?
ВИКТОРИЯ.  А  в  чём  дело?  Объясните! 
ПЁТР.    Мне  трудно  это  сделать. 
ВИКТОРИЯ.   Почему? 

ПЁТР.  Имеются определённые  обстоятельства,   препятствующие  подобному   откровению.
ВИКТОРИЯ.  Какие  ещё  обстоятельства?  Где  они? /Оглядывается/.   Здесь... в парке?
ПЁТР.  Нет.
ВИКТОРИЯ.  А где же  тогда?
ПЁТР.    Они  там...  внутри  меня.

ВИКТОРИЯ.   А-а...  /С  любопытством  рассматривает  скромно  одетого  собеседника/.  Внутри  вас,   говорите... Ну,  тогда   скажите  мне  о  них.  Поделитесь...  если это, конечно,   возможно.

ПЁТР.  К  сожалению,    мне  пока  трудно  сформулировать  точный,  логически  ясный,  ответ.   
ВИКТОРИЯ.    Почему?  Что  вам  мешает? 

ПЁТР.  А почему  Гамлет постоянно  задавал  себе  один и  тот же  вопрос  "Быть  или не быть..."? 
ВИКТОРИЯ.  Не  знаю.  Никогда не задумывалась над этим.

ПЁТР.   Потому что  не был до  конца   уверен – совершать  ему  свой,  роковой,  поступок  или  нет? 

        ВИКТОРИЯ.   Роковой  поступок?!  Боже  мой...  о чём  вы  говорите?  Сев  сюда, на эту, государственную,    скамейку,  рядом со  мной,  вы   что...   совершили    роковой  поступок?

ПЁТР.   Да,  именно  так.  Вернее...  он  мог бы стать  таковым,  если бы  вы...
ВИКТОРИЯ.  Если  бы  я...  что? 
        ПЁТР.   Если  бы  вы…  минутой  раньше…
ВИКТОРИЯ.  Ну  что?  Что?  Ударила  вас?  Укусила?    Обозвала неприличным  словом?  Что  именно  я должна  была  сделать?

        ПЁТР.  Если  бы    вы... ответили  мне  отказом. 

ВИКТОРИЯ.    И  всё?  И это  могло  бы  стать  причиной  вашей...  совершенно  непонятной    для  меня,      трагедии? 

ПЁТР.  Да,  именно  это.  Именно  такой,  неудачный,    финал  моей  робкой   попытки  оказаться  сидящим  возле  вас,  мог бы  стать  началом  моих   дальнейших, неисчислимых  бед.

ВИКТОРИЯ.   Послушайте...   молодой человек!  Возможно...  скамейка  эта  вам  чем-то  дорога?  Каким-то    своим...    сугубо   личным,   воспоминанием?  Тогда  я  вам её   уступлю!  Всю...  полностью!  /Намеревается  встать/.

ПЁТР/поспешно/.   Нет,  нет...  не  уходите!    Пожалуйста!  Скамейка  эта  мне  абсолютно  чужда!  Я     сижу   здесь    впервые! 

ВИКТОРИЯ.  Ну...  тогда  в  чём  проблема?  Сели  бы  на  любую  другую...  смотрите,  сколько  их  вокруг?    И  спокойно  посидели  бы   там  до  самого  вечера,   в  своё  удовольствие!

ПЁТР.   Да... можно  было бы  сделать и  так!  Безусловно!    Скамеек в  парке  действительно  много.   Но  там,  на другой  скамейке... 

ВИКТОРИЯ.   Ну  вот...  опять!  Что  там?  Взрывпакет  лежал?   
ПЁТР.  Нет.
ВИКТОРИЯ.  Ржавые  гвозди  торчали?   
ПЁТР.  Да  нет же!
ВИКТОРИЯ.  О, Господи...  Доски прогнили  насквозь?  Краска   до   конца   не  просохла? Что...  что  там,  на   другой  скамейке,  вам помешало бы  вдруг  присесть на неё?!
ПЁТР.    Там,  на другой  скамейке,    не  было  бы...  вас.
ВИКТОРИЯ.   Ах...  вот  оно  что!   

Пауза.

Выходит,    вы  решили  подойти  ко  мне,   как  обыкновенный  уличный  повеса.  Чтобы  узнать...   что?  Кто  я  такая  и  что  я здесь, в  одиночестве,   делаю?  И  нельзя ли  к  этой,  симпатичной,  девушке, потихоньку подбить  клинья?   Угадала?

ПЕТР.  Нет,   нет... поверьте,  вы   глубоко  ошибаетесь!  Такие,  поверхностные...  плотские,  я бы  сказал,  стремления  нивелировали  бы  полностью  мои  истинные,  неизмеримо  более глубокие,  намерения.   /Пауза/. Значительно  в  большей    степени  мною  двигало  желание    выяснить  – что  привело    сюда, в этот   тихий,  забытый  всеми,     уголок  природы,    такую  милую,    очаровательную   девушку? 

ВИКТОРИЯ.  Ну...  наконец-то!  Хоть  какой-то, пусть   пока маленький,   шажок  к  истине  вы,   наконец-то,   всё  же сделали!  /Пауза/.    Интересное признание, между  прочим... И  главное -  совершенно  неожиданное  для  меня!  /Пауза/.  А  вы... кто?  Психолог?   Следователь?  Прокурор... может  быть?   Кто  вы?

ПЁТР.  Ни  первое,  ни второе  и  ни  третье.  Я - художник.    Моя  профессия  - отражать  мир в красках,   линиях,    в  смелых,  неожиданных  формах и   композиционных  решениях,  в   портретах   современников.  Художник – это  тот,  кто  пишет  душу  окружающей  его флоры  и    фауны,    бесконечного  множества  вещей  быта  и    попадающих  в  поле  его зрения    интересных,  самобытных  людей.  А  это, как  известно,  требует  досконального  знания   предмета,  изображаемого  тобою.

ВИКТОРИЯ.  Вот  как!  И  что же  такого  интересного,   интригующего  вас,    вы  увидели, например...  в  этом  вот  предмете? /Указывает  на  себя/.

ПЁТР.  Возможно,  я  выразился   несколько   парадоксально,   сказав  о душах  предметов  и  включив  в этот  перечень   людей.  Но это действительно  так!  Все предметы,  существующие на  Земле,  не  важно - живые  они  или нет,    имеют свою  душу.

 И,  прежде  чем  воплотить  эти предметы   на холсте,  художник  обязан   разгадать  их   внутренний  мир.  Тогда будет  результат,  который  привлечёт  внимание  многих,  заставит  их глубоко задуматься  над  сущностью    нашего   бытия.   И,  что   совсем  не  исключено,    станет  даже   всемирным  шедевром! 

Что   же  интересного   увидел   я  в  вас?  Отвечу!  Вы  - удивительно  совершенное творение нашей  заботливой   Альма-матер! Что  само  по себе  уже  является  проявлением  высшей  формы  искусства,  созданной  всемогущим   Мировым  Разумом. Человек бесконечен,  как  космос.  Он  -  отражение  вселенной,  заключённое в   оболочку  живой   материи.

 Сколько  ни  всматривайся  в  этот,  переполненный  противоречиями  и  безумными  страстями,   сосуд,  дна не  увидишь.  Вот  почему  меня, как профессионала,   всегда  крайне    интересовала  тайна  человеческой души.

 ВИКТОРИЯ.  Какая   потрясающая  тирада!  У  меня  даже  голова   закружилась  от  глубины  ваших,  мудрых,  мыслей!   /Пауза/.   И  вы  полагаете,  что  в этой  вот...  живой    оболочке, сидящей  перед  вами,   находится  та  самая,  космическая  душа,   достойная  вашего,  пристального внимания? 

ПЁТР.  Именно  это!   Именно  это  потрясло  меня  при  первом   же  взгляде  на  вас!  Органичное  соединение  внутреннего  и  внешнего  начала   в  вашей   мыслящей,  живой   субстанции,    пришедшей   когда-то,   в результате  случайного  соединения  необходимых для  зарождения   новой жизни  хромосом,    на  эту  Землю!

ВИКТОРИЯ.  И,  вдохновлённый  сим  видением,     вы  почувствовали  себя  вдруг...   Давидом,  могущим одолеть    ужасного  Голиафа!  /Смеётся/.   Другими  словами,    вас  привели  сюда,  на  эту  скамейку,    муки  творчества...  так? 

ПЁТР.    Позволю  себе,  Виктория,   немножко  вас  поправить. Меня  изначально  привели сюда  вы, ваш   божественный  образ.  И уж  потом,   параллельным  планом,     во  мне  оживился  преследующий  меня  повсюду  поиск  своего...  неповторимого  пути  в  упомянутом  уже мною  мире  красок,  линий,   сложных  сюжетных  композиций  и замыслов. 

 Всё   это  должно  пройти   через    глубокое   познание   человека,  как  величайшей  тайны природы!  Через  стремление  постичь этот загадочный  мир  до  конца,   чтобы    вернуть   потом   всё найденное  людям  в   каком-либо  живописном   сюжете, графическом рисунке...   или    знаменитом   портрете,  запечатлённом   на холсте.  В  этом  я  вижу  свою  главную задачу творца.

ВИКТОРИЯ.   Да    вы  просто  гигант  какой-то,  вращающий    мир  на  конце  своей,  творческой,   шпаги! Похвально... весьма похвально! /Аплодирует/.   Но   какой  сложный,   тернистый,   жертвенный    даже,   путь  вы  себе  избрали! Насколько  мне  известно,    его  удавалось   пройти  до  конца,   не  изменяя  ему,      лишь...   небольшой кучке    гениев!

ПЁТР.  На  первый   взгляд  мои    стремления  выглядят  ужасно  нескромными, согласен.  Но,  с  другой  стороны,    если не  ставить  перед собой  подобных, космических   целей,  не  мечтать о божественном  взлёте  на  Олимп...  Кстати,   вы   не  заметили,  что  мы  беседуем    уже  довольно  долго,   не    назвав  своих  имён.   

Не  знаю,  как  вас,  но  меня  несколько  смущает  эта  затянувшаяся неопределённость.  Нет  ли у вас  желания  срочно    исправить... эту  досадную  оплошность? /Смеётся/.

ВИКТОРИЯ.  Что ж... можно  рискнуть! /Смеётся/.  Хотя  обычно я    не  позволяю  себе  этого.    Виктория!   /Протягивает  руку/.

ПЁТР/пересаживается ближе/.   Пётр!   /Пожимает  руку/.  В  вашем  имени заложен символ  победы!

ВИКТОРИЯ.  Знаю!  И  это  -  не  случайно!  Я   по  жизни  -     экстремалка! Пытаюсь   понять    мир  Природы,   в котором  я живу,  не за  счет  красок  и линий, как  вы,  а  за  счёт      подаренных     мне  этой  Природой  органов  обоняния,  осязания.  И умения  осмыслить  увиденное  и  прочувствованное  мною. 

ПЁТР.    Благородное  занятие!  Ну  и  как?  Удаётся? 
ВИКТОРИЯ.   Не  всегда.  Иногда     успеваю открыть   пару  истин  и   давних,  интригующих  меня,    тайн.    А  иногда...   
ПЁТР.  Вы не закончили  мысль.

ВИКТОРИЯ.   Почему  в этом  парке   сидит,  в задумчивости,  красивая   девушка? Почему   она  одна,  а  не  с другом,   подружкой  иди  целой  ватагой  весёлых,   щебечущих  неизвестно о  чём,  сверстниц?   Признайтесь...   эта  мысль  постоянно  будоражит ваше  сознание   даже  сейчас,  я это  чувствую?

ПЁТР.  Не  буду  лукавить – да!  Эта  мысль  постоянно сверлит  мой  любопытствующий,  творческий  мозг!   Воображение   рисует    многие,  самые  невероятные,  сюжеты,  ставшие   причиной  вашего  милого   отшельничества.  Но  я  пытаюсь  их  откинуть,  усмирить,    упрямо  гоню от себя  прочь...

ВИКТОРИЯ.  И  правильно делаете!  Поскольку  ваша  фантазия  всё  равно  не  сможет  уловить  того  главного,  что   приводит  иногда  меня к   страстному  желанию  побыть одной,  вдали  от шума городского,  мирской  суеты...  и  мужа.

ПЁТР/через  паузу/.   Простите,  Виктория...  я, признаться,  в некоторой  растерянности.  На вид  вам...  если честно, я  бы  дал  всего...

ВИКТОРИЯ.  Не  утруждайте  себя  поиском искомой  цифры.  Я  взбалмошный,  рано  созревший,  ребёнок. Это  и стало причиной  моего  первого  брака...  с учителем  физики.    Случайный  альков  в затемненном  спортзале,  беременность, неудачные роды.  Ребёнок  погиб...  Мне было всего  пятнадцать...  вам не скучен  мой  рассказ? 

ПЁТР.  Нет, нет,  ни  в коем  случае!  Это -  жизнь.  А  жизнь... это,  прежде всего,  люди,  их  отношения.   Продолжайте...   продолжайте  же,  прошу  вас!

ВИКТОРИЯ.  На  вашем,  Петр,   виртуальном  пока,  холсте  появился    лишь первый  мазок  моей,  непростой,  судьбы.

Пауза.

Вскоре после  первого  замужества   последовал,  вопреки  героическому  сопротивлению  горячо любимых  мною  предков,   второй  брак.  С  иностранцем,  примчавшимся  в  Россию   за  птицей  счастья.   Жизнь  в  гостинице,  наслаждение  сексом,  освоение  английского  языка...  и  скорая  смерть  супруга  в   тихоокеанских  волнах,  в   авиакатастрофе.   Восемнадцать  лет,   безутешная  скорбь  по  горячо любимому другу,   алкоголь. 

Случайная  встреча в баре,  бурный  роман...  и  третий,  последний,  брак.   Да  я  вижу...  вы  ошеломлены?  Разочарованы?   У  вас  пропал  интерес?

ПЁТР.   Ну  что вы,  что  вы... Виктория! Как  вы  можете...  так всё  упрощать?   Наоборот... я  уже  мысленно, следуя  за  вами,   пытаюсь   соединить   воедино...   весь набор  цветовых  гамм  событий,  выстроить  всю  палитру  услышанных  мною   фактов.   

ВИКТОРИЯ.  Интересно...  что   же  именно  вас  привлекло? Перечислите,   если не  трудно?

ПЁТР.  Ваш    юный  возраст...  присутствие здесь,  в этом  парке,   в уединенной  тиши...  и   появление  вашего,    третьего   мужа.  Мужа,  о котором  я  пока  ничего  не  знаю.   Он,  конечно же... ищет  вас? 

ВИКТОРИЯ.   Ищет...  это  правда.  Вернее,  безуспешно  пытается... я   отключила  связь!
ПЁТР.  И  как же вы,    всё  это...  объясните  потом?

ВИКТОРИЯ.  Никак!  Он  привык  к  моим  чудачествам!  Я же  экстремалка!   /Смеётся/.  Однажды  меня занесло  в   джунгли  Сомали!  Захотелось  вдруг  посмотреть на живых  пиратов!   Через  сутки  после  моей  эсэмэски    супруг,  бросив  все дела,   был уже  там...  и  мы отлично  провели  время! 

Кормили  крокодилов, катались на слонах. И даже  умудрились  побывать  на  скоростной  пиратской  шхуне,  во  время  их разбоя  в  Карибском  море. Ха-ха-ха... вот  это был экстрим!Вот это была  игра  с  судьбой!      

Погоня  за  обречённой   жертвой  со   свистом   пуль...  пиу-пиу... пах-бах... тра-да-дах...  последующий,   вслед  за этим,  стремительный    абордаж... рукопашный  бой!  После захвата   нас   англичанами,   мужу  пришлось  заплатить  не  один миллион  за  нашу   свободу  и  моё  легкомысленное    озорство!
ПЕТР.  Потрясающий  сюжет!

ВИКТОРИЯ.  И  не  менее  потрясающие  ощущения!  Ведь  такое дано  пережить  далеко  не каждому,  согласитесь?    /Пауза/.  Во  мне заложен  мощный заряд энергии,  который  постоянно  требует  всё  новых  и новых  подвигов.   Если  я не  совершаю  их,  душа  моя  начинает  прозябать,  на  меня  нападает  апатия,   жизнь  кажется  плоской и  бессмысленной.   

/Поднялась, прошлась по  аллее/. Выходя  третий  раз  замуж,  уже  по  расчёту,     я  поставила    брачному  партнёру  условие:   он  ни  в  чём  не должен  стеснять  меня,  экстремалку,  в  удовлетворении  моих,  периодически  возникающих, потребностях разрядить  себя  самым  невероятным,  самым непредсказуемым,   образом!  Покрывая  при этом  все,  прямо скажем,      немалые    финансовые   нужды!

Взамен  я  плачу  ему   лишь одним:    поощрением  всех  его   бурных   сексуальных  фантазий  на  семейном   ложе.  В  какой  степени  мы  оказались  квиты,  можно  только  догадываться. Но  мне  кажется,   я  одержала верх:   мой  супруг явно    стал жертвой  моего,  сексуального,    рабства. /Хохочет.  Вдруг замолкла/.   Вам  не  кажется  это   признание...      чем-то   неприличным...  и  даже  пошлым?

ПЁТР.   Тут  я...  знаете  ли,  Виктория,  должен  вам  откровенно...  кое  в  чём  признаться.  /Пауза/.   Соединение  такого...  вполне   естественного,   чувственного  порыва  одного  человека   к   другому,  со  стремлением  другого  человека  ответить  или  не ответить  на  подобный  порыв  взаимностью,  является  одной  из  самых  дорогих для  меня, как  творца,   самых насущных,   глобальных  тем,  существующих  в  окружающем  нас  мире. 

Учитывая,  что    он,  этот  мир,  изрядно  подпорчен...  особенно за  последнее  время,     невероятным  количеством  пороков,  имеющих  пагубную  тенденцию к неуклонному  размножению. На  Земле  всё  меньше   остаётся  добра   и     всё  агрессивнее  ведёт  себя зло.  При  этой,  печальной,  статистике  можно  с уверенностью  сказать:    вашему супругу  можно  только...  позавидовать!

ВИКТОРИЯ.  Серьёзно?  Вы  в самом деле  так  считаете? /Хохочет/.

ПЁТР.   Имеющий   бесконечное   счастье  не замечает его.  Имеющий лишь  редкие островки его  иногда  принимает  за  счастье  и  доброе  слово, сказанное ему.   Не  говоря  уж о  таком,  роскошном,   чувственном   подарке  супруги.

ВИКТОРИЯ/присела на скамейку/.  Боже  мой... да    вы  философ,  Пётр!  Сказать такую  мудрость  может  далеко  не  каждый  мужчина.   /Пауза/.  И   как  же  теперь...  связать  всё  это...  с вашим, непреодолимым,  стремлением...  подойти  сюда,  к  этой  скамейке?  К  столь  желанному,  как  выяснилось,  для  вас   предмету, сидящему  на ней,  в  органической  оболочке?  А? 

Заразительно хохочет.

ПЁТР/робко/.   Я  боюсь...  показаться  вам  ужасно  нескромным,  Виктория,  но... разрешите  мне  притронуться...  к  вашей  руке?
ВИКТОРИЯ.  Притронуться...  к  моей  руке?  Зачем?!
ПЁТР.  Прошу  не отказать  мне  в  этом  желании.   Пожалуйста!

ВИКТОРИЯ.  Но зачем?   С  какой  целью  вы  решили   вдруг  совершить  сей,  чрезвычайно  смелый,  донжуанский     поступок?  /Смеётся/.
ПЁТР.    Признаюсь.   Я  сейчас   признаюсь вам  и  в  этом.  Скажу    вам  откровенно    всё,   что  испытываю,   ничего  не  скрывая. 

Пауза.

Мне,  как художнику,  просто  необходимо   ощутить  сейчас,  в  эту  минуту...  живое  биение  пульса  вашего,  экстремального,  организма.

Пауза. 

    ВИКТОРИЯ.  Хм...  весьма  любопытное    желание   творца!    Непонятное,  в общем-то,   и даже... я  бы  сказала,  слегка  фривольное.   /Пауза/.   Ну  хорошо!  Поясните  тогда  – для  чего  вам  это  нужно?
ПЁТР.   Это  окажет  благотворное  влияние на моё,  творческое,  воображение. 
ВИКТОРИЯ.   Каким образом,  интересно? 

ПЁТР.  Самым  прямым!  Бьющийся  в  вас  пульс  зафиксируется   вначале   в  моём  сознании,  в  моих ощущениях.    А    затем, вполне  органично,    перейдёт   уже  на  моё  полотно...  в  мой    шедевр.
ВИКТОРИЯ.   Ваш  шедевр?  Вы  что...  задумали  поместить  меня...  в    какой-то,  совершенно  неизвестный   пока  мне,   сюжет? 

ПЁТР.  Такое божественное  создание,   Виктория,  каковым  являетесь вы,    невозможно  куда-либо  поместить.  Глядя  на  вас,  можно  лишь  восхищаться...  и  мечтать  о  создании   непревзойдённого   образа, способного  привлечь   в  будущем   внимание  миллионов.

ВИКТОРИЯ.  Вот это  масштабы!   Миллионы – ни больше, ни  меньше!  /Пауза/.   А    почему  вы так   уверены,  что создадите  его,   этот...    непревзойдённый     образ?

ПЁТР.    Уверен!  И  даже  более  того  -  в   этом  не  может  быть  никаких  сомнений!

Пауза.


ВИКТОРИЯ.    Послушайте,  Пётр...  Меня,  признаюсь,  завораживает   в   определённой  степени  ваш,  наполеоновский,    размах.   Но... откуда  у  вас  такая...  невероятная    самонадеянность?   Судя  по виду,  вы  ещё...  совсем  молодой  человек.  И  опыта  у вас... в  связи  с  этим,  скорее  всего... не  так уж  и  много?
ПЁТР.   Этому  есть  простое  объяснение.
ВИКТОРИЯ.   Какое?   Поделитесь!

ПЁТР.   Меня  посетило...  внезапное  озарение.  Увидев  вас,  я как бы  мгновенно     увидел    то,  что  теперь  остаётся  лишь  перенести на  холст.  Такое  случается  крайне редко...  и  далеко   не с каждым   художником.  Это  и  есть  гарантией     успешности  моего,  будущего,  труда. 

ВИКТОРИЯ.  То есть...  вы хотите сказать,  что  мысленно... вы как  бы    уже    придумали  -  каким  способом    вы  сможете   реализовать  ваши  фантазии  с  моим,    пока  неизвестным  мне,   участием  в  них?

ПЁТР.  Именно  так!    Образ ещё только зарождается  во  мне...  не  вполне  ещё  уловим,  но  контуры  его  я  уже  вижу.   Он,   словно  дитя,  которое   вот-вот  должно  появиться на свет!  Поэтому...  разрешите, всё же,   прикоснуться  к  вам  -   это значительно  сократит  подготовительный  процесс  создания  будущего  полотна?

ВИКТОРИЯ.  Ну,  Пётр...    вы,  я  вижу,  мужичок...   ещё  тот!  Умеете создавать  интригу!  /После  некоторого  раздумья/.   Ну  что  ж,  попробуйте...  прикоснитесь,  так  и быть. Негоже  экстремалке  пасовать  перед  тем,  что пока недоступно  её  разуму...   /Положила  на  скамью  ладонь, закрыла глаза/.

 П ё т р    очень медленно,    преодолевая   сильный  внутренний  трепет,  опускает  свою  ладонь  на  ладонь  Виктории. Тоже закрыл глаза./

Пауза.

ВИКТОРИЯ.  Ну...  и  как?   Что вы  испытываете?
ПЁТР.   Я...   улетаю!
ВИКТОРИЯ.   Куда?
ПЁТР/указывая кивком головы  вверх/.  Туда…
ВИКТОРИЯ.  Вместе со мной?
ПЁТР.  Естественно!  Мы оба летим, летим...  А вокруг  нас  эльфы, херувимы  и херувимчики. 
ВИКТОРИЯ.   И  сколько же их?
ПЁТР.    Много,  Виктория...  очень  много!  Зелёных,  синих,   оранжевых...

ВИКТОРИЯ.  По-моему,  они... эти небесные   эльфы  и  херувимчики,     должны  быть  все...  одного  цвета. 
ПЁТР.  Какого?

ВИКТОРИЯ.  Белого.  Цвета облаков.  И  только щёчки  у них могут быть...  розовые.   

ПЁТР.   Пожалуй, это  так.  Согласен.  Но эти...  что  летают  возле  нас,   это... особые  эльфы,  Виктория!

ВИКТОРИЯ.  Особые? И  они  что...  имеют   своё,  тоже особое,  имя?
ПЁТР.  Безусловно!  Самое  чистое,  самое  светлое  имя  на  Земле!
ВИКТОРИЯ.  И  вы знаете  его?  Скажите! Скажите    же  мне  его!   Скорей!
ПЁТР.    Это...  это   эльфы   любви!

ВИКТОРИЯ/открыв глаза/.  Эй, эй... дружок  мой!  Осторожнее  на поворотах!  Вы  слишком увлеклись!    /Убирает  руку/.  У  меня дома муж...  и  я,  по контракту,    обещала  ему  не  улетать  так  далеко...  с  цветными   эльфами! 

Пауза.

ПЁТР/в  отчаянии/.    Вот  так  всегда!   Боже  мой... какой  я несчастный,  какой невезучий  человек,  Виктория, если  бы вы  только  знали!  /Вскочил, ходит в  возбуждении  по  аллее/.   Как только   в жизни моей  появится луч  надежды,  как только  он  мелькнёт  где-то  там...  в  туманной  дали,   и я   стремглав,  забыв  обо всём на  свете,  устремляюсь к нему...  он  тут же, непременно,   погаснет!   

Боже  мой,  боже  мой... Злой рок преследует меня, Виктория!  Неотступный,  злой  рок!   /Сел  на  скамейку,  закрыл  лицо  руками/. 

ВИКТОРИЯ.  А  вот   и   неправда,  Пётр!    /Отняла  руки  Петра от лица/.  Луч,  что вспыхнул в  вашей  душе,  совсем   не погас!  Наоборот -  он разгорелся ещё  ярче, ещё  сильней!  Он превратился уже...   в настоящее пламя!  Вот,   почувствуйте... почувствуйте   это!

 /Берёт  ладонь Петра  и  прикладывает  её    к своему  сердцу/.    Слышите,  как бьётся  пульс...  вашей  богини?  Слышите?    А  почему...  почему  он так  бьётся?  Потому что вы, Пётр,   зажгли  в    этой  богине...  надежду!

Огромную...  затмившую  все  остальные  страсти,   надежду  Вы  зажгли  именно  тот  самый    лучик,  который  сиять   будет  в ней   теперь...  до  тех  пор,  пока  вы,  Пётр,  не   создадите   образ,   внезапно  пленивший  вас, на   своём,  историческом,    холсте!  В  божественной  тиши...    своей,  творческой,    купели!

ПЁТР.      Боже  мой...  что я  слышу?  Не  может  этого    быть!  Так  вы... согласны?   Вы,  моё  озарение,   готовы  подарить  мне, никому  не  известному    творцу,   эти  волшебные минуты  счастья...  общения   с  вами?  В  тиши  моей  мастерской?

ВИКТОРИЯ.  Почему же  я   и просила  вас расстаться  поскорее   с вашими, разноцветными,  эльфами,   милый  Пётр?  /Возвращает  руку  Петра на  место/.   Они...  эти   розовощёкие  пончики   с крылышками,     мешали   нам,      уводили  наше внимание  от главного!  А главное,  Пётр, -  это  ваш,  будущий,  шедевр!   Идёмте!

Идёмте  же   к вам,   мой  милый, загадочный  друг!  Я  ваша,   покоривший  меня  чародей   волшебных  линий    и   красок!
ПЁТР.  Не  идем,  а летим на крыльях,  богиня моя!

Идут, обнявшись.   Поют.

Такая  странная  случилась  вдруг  история, 
И  пусть  неясная  судьба  и  всё  в  тумане,
Пускай  полмира    мы  пройдём,
Сорвёмся,  в пропасть  упадём,
Но  всё  равно  отыщем  то,  что  не  обманет!

                Занавес.


НОВАЯ   ДЖОКОНДА

Подвал  многоэтажного  дома.   Полумрак.   Свисающая    сверху    лампочка  Ильича,  к   которой  тянется  по стенам  электрический  шнур.     Паутина   по   углам.     Из  мебели  - видавшие  виды      тахта,   стол   без скатерти,  два стула  и  обветшалое  кресло.   

Посреди  подвала   расположился   трёхногий,  самодельный  мольберт.  На  нём  холст   в  подрамнике,    размером 1x1  кв.  м.   Под  ним -  гора  пустых тюбиков  из-под  масляных   красок,    набор   кистей     в баночке    из  под  майонеза.    Откуда-то  сбоку, пробираясь  сквозь  свисающие   повсюду     клочья   паутины  и     ряд   деревянных  подпорок,  поддерживающих   нечто    вроде    фанерного  потолка,      возникают       П ё т р    и   В  и к т о р и я.   

ПЁТР/держа Викторию  за  руку  и лавируя  между  подпорками/.   Я  веду  вас,  как Орфей    вёл  свою   Эвридику   в  Царстве  блаженных   теней,  выводя её  к  Солнцу. 

ВИКТОРИЯ/отряхиваясь от  паутины/.    Да...  очень  даже  похоже,  я  видела  оперу  Глюка.  Надеюсь...  здесь  церберов     зубастых   нет?

ПЁТР.  Жили    когда-то  бродячие псы,  но    я  их  выгнал...   Крысы  порой  заглядывают.  Но  я договорился с ними    соблюдать  паритет:  они  не  грызут  мою  мебель -  я  не  трогаю  их.   Иногда  рассказываю   им  сюжеты  своих  работ.  Любопытные  твари...  слушают,   даже глазом не  моргнут.

 Так  и  живем...  без войн  и  провокаций.  /Остановился/.  Ну...  вот  оно,  моё  сокровище!   Мой   тайный,   богемный  уголок!   Нравится?

ВИКТОРИЯ/постепенно приходя  в  себя/.  Прежде,  чем ответить, хочу  вас,  Пётр,    кое  о  чём   спросить...  можно?

ПЁТР.  Безусловно!  Я  слушаю!

ВИКТОРИЯ.  Скажите,  Пётр,  что лучше:  власть  тьмы... или тьма  власти?
ПЁТР.   Интересный  вопрос! /Пауза/.   Думаю,   оба варианты  будут  хороши,   если   заменить  в этой  загадке  тьму  на  свет.

ВИКТОРИЯ/смеётся,  хлопает  в  ладоши/. Браво,  Пётр!  Ай да  Пётр!  Вы  мыслите  совсем  как  Диоген! 

ПЁТР.  Вы   близки    к  истине, Виктория.    Я  люблю этого   романтика духа  за его    гениальную  прозорливость  и  презрение к  богатству!  Но...  мы  отвлеклись от  темы,   Виктория.   Я  повторяю  вопрос:   вам  это  нравится?

ВИКТОРИЯ.     А  вы,  Пётр...  что     имеете  в  виду?

ПЁТР.  Ну  как  "что"?    Вот этот...  чудесный  храм,  где обитают  музы.   О  нём никто  в  мире  не  знает,  кроме  меня!   И  жэковского  сантехника  Гришки...  это  очень  важная  фигура,   с ним  надо  считаться!  Ну  а...  теперь вот,   узнали  о  нем и  вы!  Впечатляет  вас...  данный  интерьер...  или  нет - признайтесь?  Всё-таки  вы  пришли  сюда...  из  другого  мира.   

ВИКТОРИЯ/через  паузу/. Да, это  правда – тот... другой,   мир   совсем  не  похож  на  этот.  Хотя, живя  там,     я любила читать, как ни  странно, и    о  богемных  притонах   художников, поэтов,  артистов,  Мне всегда  нравилось  мысленно  переноситься  в  тот,  волнующий душу,  мир   молодых   мечтателей,   упорно не теряющих  веру  в  свою,  счастливую, звезду. 

 Есть даже  опера  такая...    "Богема".  Пуччини   её  написал...  ещё  более  ста   лет  назад.      Но вот  то,  что  я  вижу здесь...  это  выходит   уже   за  пределы  моих,   весьма  скудных,  знаний.    /Ходит,    рассматривает  подвал/. 

 Так  это,  значит...  он  и есть –   этот  загадочный,  воспетый  в  стихах и  поэмах,    приют,    неудержимо  манящий  к  себе  влюблённых  в  искусство  фанатов?

ПЁТР.  Без  сомнения!   Самая, что ни  есть,    классика,  кочующая  из  века  в  век!   Теперь   вот...   пришла  она    и  сюда,  в    подвал  21 века. На  свой страх и  риск  я  соорудил   это  великолепие!  Правда,  поставив  в  известность  сантехника   Гришку! Он  -  поклонник  моего  таланта,  обещал не  доносить   начальнику  ЖЭКа.  Здесь  всё  дышит  тайной...  чувствуете?

ВИКТОРИЯ.    Да  я  уже   вся... до  кончиков  пальцев  на  левой ноге...  поговорка  из   детства,  извините...  пропиталась этим  вашим...    шиком-блеском.   Прямо ошарашила  меня...  эта загадочность  вашей,  бурной,     фантазии.  Даже  мой  экстрим  поблек  в  моих,  собственных,  глазах, когда  увидела  я...  всю эту  красоту.  И   что же  мы  будем  сейчас  делать...  в  этой вашей...  академии  искусств?

ПЁТР.   Час  назад  я  анонсировал  вам  свою  цель.   И  вы  дали    мне   своё  согласие...  помните?  Так  что  теперь  я  буду  вас...   ваять!

ВИКТОРИЯ/с  испугом/  Что делать? 
ПЁТР.  Ваять!  Как   делают   все  гении!     Я   буду  создавать  ваш  божественный  образ...  на  холсте!

ВИКТОРИЯ.  Ага...  поняла,  поняла!   Плохо  человеку, когда  он  не  в  курсе вашей,  богемной  кухни.      Ну  что  ж:  ваять,  так  ваять!  Давайте... исполняйте  свой,  таинственный...  свой  божественный   ритуал  переноса  вот этой /указывает  на себя/,  приглянувшейся  вам,     живой  оболочки  на  холст  - я  согласна!

ПЁТР.   Ну,  вот и  хорошо!   Вначале  мы  постараемся  определить  верный,  наиболее  привлекательный,   ракурс. 

Усаживает  Викторию  в  кресло.  Долго  пытается  найти  нужный ему  поворот    головы.   Затем, при помощи  помятого   торшера  и   такой же,  видавшей  виды, настольной  лампы    устанавливает    дополнительный   свет.   

Точно  выбранный  ракурс   и  правильное  освещение - это  крайне  важный,  подготовительный    момент! От  него  зависит – быть  портрету  шедевром – или  нет?  Ещё  важны  детали  интерьера...  они  у  нас,  как видите,  весьма оригинальны.  Но это,  могу  вас   смело  заверить,    лишь усилит  эффект   будущего  восприятия   зрителей,  возбудит  их  фантазию.  Джоконда  не  где-нибудь,   а  на  фоне  злых  духов  и  танцующих  фурий – этого...   скажу  я  вам,   в  истории  искусств  ещё  не  бывало! /Смеётся/.

ВИКТОРИЯ.   Ещё  бы... Не каждая   натурщица, даже если она экстремалка,    согласится  совершить   подобный  десант...   в  загробное  царство.   /Увидев пустые  тюбики  из-под красок,  немытые кисти/.  А...  а  чем  вы  будете...    всё  это  делать...  простите за детское  любопытство?

ПЁТР.  К   сожалению,   это  будут не краски.  Некоторые затруднения  в  личном бюджете  не  позволили мне  приобрести  их.  Но зато  мне удалось  лично  приготовить  приличного  качества  набор  рисовального  угля!  Здесь же...  во дворе,   разведя костёр,  из  сухих веточек  сосны...  ну,  и  немного,  из   берёзы.   Получились     мягкие,     податливые    в  работе,  палочки,  которыми  можно  создать  самые    разнообразные   оттенки  и линии...  Вот  они!  /Показывает/. 

ВИКТОРИЯ/берёт одну  палочку/.  Интересно...  Была    сухой, никому  не  нужной,  веточкой,  выброшенной  за  ненадобностью,  а  превратилась...  в  карандашик,  который может  творить  чудеса!    И  это  будет...    как  вы,  вероятно,  задумали...  вторая  Джоконда?

ПЁТР.  Почему  вторая?  Почему  вторая,  Виктория?  Это  будет...  новая  Джоконда!   Джоконда  21  века   с  вашим,  божественным,    абрисом!

ВИКТОРИЯ.  Ах!..   /Падает в обморок/.

ПЁТР/бросается  к  Виктории/.  Боже...  что с вами?  Виктория?!   Очнитесь!    Пожалуйста!  /Бьет  Викторию  по  щекам,  пытаясь  привести   её   в  чувство/. 

ВИКТОРИЯ/придя  в  себя, слабым  голосом/.   Извините...    я  потеряла  сознание.  Как  представила  себя...  Джокондой,  на которую  очереди  в  Лувре...    на весь  Париж, да ещё    Бульвар  Купуцинок  в  придачу!  Или  в  нашей  Третьяковке...  столпотворение...  с шести  утра...    на всю  Красную  площадь  и дальше... до  Никитских  ворот.    И  сразу    в глазах...   круги    лазоревые    поплыли,  поплыли...   и херувимчики  крылышками...  замахали, замахали...

ПЁТР.  Перепугали вы  меня,  Виктория!   Слава  богу,  что    всё  обошлось!   Слава  богу!   А  Третьяковка  и  Лувр,   уверяю  вас,   Виктория,    ещё ждут  нас  впереди!  Вот  увидите! Вот увидите,  что  мы  сейчас  сотворим!  Ну,   как  -   вы...  в  порядке?

ВИКТОРИЯ.    Да   вроде  бы... улетели  уже  ангелочки,  слава  богу!
И  туман    развеялся.   И  небо стало  вновь...  голубым  и приятным для  глаза. 

ПЁТР.   Вот  она – сила  искусства!  Вот  она – вечная,  неодолимая  тяга  к  прекрасному!  Это  она  вернула вам так  быстро   бодрость  духа,   восстановила   нарушенный   пульс!   Ну   так  что...  начнем?

ВИКТОРИЯ/окончательно  придя  в  себя /.   Да  разве  могу  я,  экстремалка,    сказать  вам, Пётр,  это  ужасное,  неблагодарное,  это убийственное     слово  "нет"?  Конечно же,  я скажу  вам   совсем  другое  - радостное,  светлое,  зовущее  к  подвигам,   слово    "да"!  /Смеётся/.

ПЁТР/на  волне  энтузиазма/.   И  я  услышу  его,  Виктория!     И  торжественно  понесу  его  на  своих  ладонях     к  вершинам       мировой,  ждущей  нас  впереди,   победы!   Мы  с  вами должны  идти    только  вперёд,  Виктория,   а  не  пасовать  перед  трудностями! И  кто  его  знает,  где  теперь  ангелов  больше:    там...  на  голубом   небосводе,  или  здесь,    в сокрытом  от  мира,  подземном  царстве   мечтаний  и грёз?

/Смеётся. Взяв  в  руку  угольный  стерженёк  и  затачивая  его  ножичком/.  Холст  я  приготовил,  как видите,  уже  давно.  Одна  старушка  сердобольная   принесла,   достав     его  из  своих,  древних,   как  выяснилось,   сундуков. 

"Берите,  берите,  - говорит,  -  молодой  человек, не  стесняйтесь!  Она  совсем    новая...  из  чистого льна!  Мне  эту  простынь  матушка  подарила, когда  я   за своего  Фёдора  замуж  шла!  Чтобы  первая  брачная ночь у  нас   была, значит,    на  ней...   по крестьянской  традиции. Тогда  и детки  здоровенькие  будут,  и  счастье  в  доме.   Вот  я  и  берегла   её...    почти  сто лет, как  святыню.  А  теперь вот...  вам   передаю,  потому  как  вижу  - дворник    вы   у нас отменный,  уют  всем  создаете,   чистоту  во  дворе  соблюдаете... "/Вдруг  замолк/.
 
Пауза.

ВИКТОРИЯ.  Пётр?
ПЁТР.  Что,  Виктория?
ВИКТОРИЯ.   Вы  сказали,  что  старушка  похвалила  вас...  как   дворника?
ПЁТР.  Да,  Виктория,  именно  так.
ВИКТОРИЯ.  А  старушка...  не ошиблась?
ПЁТР.  Нет,  Виктория.  Я  действительно  дворник  этого  дома. 

Пауза. 

ВИКТОРИЯ.  А  как же...  ваши теории  о  волшебном  мире красок,  линий,  образов... душе предметов?   Мечты  об Олимпе...  и   эта   вот...  богема?

ПЁТР.  Это  -    не  случайность.  Это – закономерность.   Всё  давно  и  трепетно  хранится  в  моей  душе.      В  детстве  я ходил  в  школу  искусств. Учился  рисовать,  строить  перспективу.  Потом    родители  разошлись...  и  я  оказался  в  детдоме.  Поступал  в  Академию  искусств,     к  Глазунову  - не  удалось.  Но  мечта  осталась,  страсть  стать художником – тоже. 

 Но  как?  Ни квартиры,  ни  денег? Решил  стать дворником,   оборудовал этот   подвал.  В тот день  я подметал  аллеи  парка...  я  там  подрабатываю.    Ваш образ  пронзил  меня насквозь... 

Пауза.

Простите  меня,  Виктория...  так нелепо  всё  вышло.  Вы,  конечно  же...  сейчас  уйдёте?
ВИКТОРИЯ.   Куда?
ПЁТР.  Туда...  в  свои  хоромы.   К  мужу.
ВИКТОРИЯ/в  раздумье/.   В  свои  хоромы...    /Пауза/.  Да...  это  правда.   Там  такие  хоромы,  что  вам  и  вашим древним    старушкам...   и  не  снились!

Пауза. 

Но...  видите  ли,  Пётр,  в  чём дело?  /Поднимается, подходит к  мольберту/. Дело,  Пётр...   в  этом   холсте.  Вернее,  в этом вот  кусочке  простыни, пришедшей  к  нам  из далёких  времён.   А  я – экстремалка.    Я  уважаю  историю,   память   предков.   И  ваш,  предварительный,    труд -  тоже. 

Я  вижу,  с какой  любовью  вы  обработали этот,  подаренный  вам,  холст...  на свои,  небольшие,    деньги.   Как  подготовились  к  встрече...  со  своей  мечтой.  Так  что...  я  думаю,  логичнее  будет,  всё же...  продолжение  сеанса,   а  не  поспешное  бегство   богини  в   свой  уютный,  семейный  альков! /Смеётся/. 

ПЁТР/оживившись/.  Согласен!  Я  с  вами полностью  согласен,  Виктория!  И  счастлив  был услышать от  вас    именно   такие слова!  Я  выбрал  самый  опасный,  самый тернистый  путь  к славе – это  правда!   А   вы    заметили  это...  и  поддержали  меня! Моя задача  теперь  -  не  разочаровать  вас! 

Не  обмануть  ваши  ожидания!   Но  я  буду  стараться! Я буду  стараться  изо  всех  сил,  Виктория!  Я  превзойду  самого  себя!  Ведь   случилось  вдруг  то,  что  случается  в  мире крайне  редко:    два,  совершенно  разных,  человека  встретились...  и поняли  друг  друга!  Поняли основательно,  до  конца!  И  решили  вместе  идти к  одной,    возвышенной  цели!   Вот...  видите,  я уже начинаю  наносить  ваш ангельский  образ  на    холст!

Приступает  к  работе.

Это будет  вначале  предварительный,  быстрый  набросок  основных  пропорций  лица,    уточнения   их   размеров,    особенностей   перспективы.     Характер  и  образ  начнут проявляться  позднее,  когда  я  приступлю  к  проработке  деталей,    к  поиску  верных теней  и полутеней. 
 
ВИКТОРИЯ.  Вы  меня  заинтриговали,  Пётр.  Так и хочется  взглянуть... хотя бы одним глазком – как  именно  начинаете    вы  из  этого  /указывает  на  себя/  скромного   предмета  природы...   лепить   свой  шедевр?  /Смеётся/.

ПЁТР.  Нельзя,  Виктория!  Не  положено!   Нужно набраться  терпения.    Создание   портрета,  как и живописного  полотна,  является величайшей художественной    тайной. Но зато  какой  праздник  души  будет  потом,  когда  работа  будет закончена!  Могу  только  сказать:   сейчас...  именно  в этот  момент,  я  беру  в  руки...  кубики!

ВИКТОРИЯ.  Кубики?    Какие  кубики? 

ПЁТР.    Магнитные!  Небольшие,    магнитные   кубики  разных размеров.   Дело  в  том,  что  одно время я был увлечён  творчеством  великого  испанца  Пикассо.  /Достаёт   из  запасников  портрет   и  работы  гения,  ставит  перед  Викторией/.    Он  был  в постоянном  поиске:    розовый,   голубой,   классика,   сюрреализм... Но  я  запал -  на кубизм!   

Это  был  великий  парад  оживших фигур:  кубов,  шаров,   цилиндров,    спичек, измятых кусков  тогдашних газет…  а так  же, позднее,    колесиков, винтиков, конусов!   И  я  дал  себе  слово:  когда-нибудь  и    я  смогу  воплотить нечто подобное  на  своем, живописном, холсте! 
 
ВИКТОРИЯ/с некоторым  беспокойством/.    Значит...  сейчас,  Пётр,  вы  рисуете    мой  портрет  Джоконды...  при  помощи  этих  самых...  кубиков,  винтиков, конусов…  и  спичечных   коробков?

ПЁТР.  Вот  именно!   Вот  именно,  Виктория!  Правда...  я  несколько  сузил  свой,  технический,  арсенал,  сделав  акцент  в  основном,  на кубики.  Расчленив  их  объёмы  на ряд других – больших и малых,   фигур,  слегка  изменённых,  слегка  перекошенных,  показанных  с  разных  точек  зрения. Теперь   вот...  в данную  минуту,  например,   я передвигаю  их  по  магнитному же  полотну. 

И  это  дает   мне возможность  легко  решать любые  задачи, возникшие вдруг  в  моей, неуёмной,  фантазии.   А    все потому,  что  там…  внутри себя,  я  абсолютно  расслаблен, не зажат – ни одной  мышцей, ни одной  клеточкой!   Моя  творческая  мысль  парит  над  Землёй…  свободно   и гордо, как птица,  и  ничто  не  отвлекает  меня  от  воплощения  волшебного,  слетевшего  вдруг  с  небес,  образа. 

 Я  могу  даже   позволить  себе  свободно   болтать  иногда  о том да о  сём,    видя…  к примеру,       в  глазах  ваших...  искорки   неодолимого   любопытства:  а  что  же  он...  художник  этот,  делает  сейчас  там,  на  своём  холсте?  И  что  там  у  него,  такое...  интересненькое,     происходит?

ВИКТОРИЯ.  Да...  не  скрою,  Пётр,  любопытство  меня  просто...  раздирает на  части! - так мне хочется  взглянуть... хотя  бы  на  миг,   на процесс  сотворения...  новой  Джоконды!    Но скажите:  а  где  вы  взяли...  эти  магнитные,   кубики?

ПЁТР.  Люди сегодня  выбрасывают   на    свалку   столько  добра  и даже  абсолютно  новых  вещей,    что  можно  отнести   всё это    в комиссионку  и  стать  миллионером...  в  течение  месяца!    /Смеется/.  Но  я  не  из  тех,    мелко  плавающих, рептилий,   Виктория!    Я  гордо несу  своё,  высокое,  звание  мастера!  Мне  нужен  был  всего лишь...  магнит!    Настоящий,  стопроцентный  магнит с  мощным   полем  притяжения. 

 И  я нашёл его! Почистил,  отмыл  от   прилипшего  к  нему  дерьма,     разбил на нужные  мне  фрагменты.   И  вот  сейчас,      в  этот  момент,   я   двигаю  ими,  без конца  комбинируя.  То есть  заполняю    ими  ваш,  божественный,    лик.    Ну  вот...   ещё пару штрихов...  и  можно  сказать:    работа наша  приблизилась,  пожалуй,       к    финалу. . . 

Теперь  добавим    на  щёчки   немного  гуаши...    я  её нашёл  тут же... на свалке.   Целый  набор,   представьте  себе,   совсем   свежей,  не засохшей,    гуаши  какой-то   дурак    выкинул...  вместе  с  обглоданными,  арбузными  корками!  Именно разбавленная  слегка  в  воде гуашь придаст  вашему  лицу  сейчас...  ощущение   розового,  телесного  цвета.

 Вот  так...  вот  так! Добавим ещё  немножко здесь...  потом  вот  здесь!   Пройдёмся  теперь  по  вашим  божественным  ушкам...  притронемся     к  губкам...    освежим    шею,     плечи...   коснемся  слегка  груди.   Так,  так...  хорошо!   Просто    отлично!    Ещё раз   сверим  пропорции...   уточним   тени, полутени, перспективу...  Ну  вот...  ваш  портрет,  Виктория,    пожалуй,   в  основе  своей...     готов!

ВИКТОРИЯ.    И  я  смогу  его...  сейчас  увидеть?  Да?

ПЁТР.    Признаюсь  честно,  как  на  духу,  Виктория.  Своим  вопросом    вы  ставите  меня   в  весьма...     затруднительное положение.    С  одной  стороны,  вы,   безусловно,  имеете  право   обозреть      свой,   перенесённый  мною   на  холст,    образ.  В конце  концов,  это ваше  лицо,  ваша  плоть, ваша,  как говорится,  натура.   

Но,  с другой стороны,  портрет  ещё...  не  совсем готов. Его  ждёт    тщательная   проработка  деталей,  установление   более  точных  светотеней...

ВИКТОРИЯ/перебивает,    в нетерпении/.  Ну  Пётр...  дружочек  мой  хороший,  ну  пожалуйста!  Я же  не критик,  не  коллега  ваш  придирчивый...  я  простой  обыватель!  Который  хочет увидеть  -  что же  получилось  на  том...  бабушкином,    холсте  размером   один  метр  на метр  с хвостиком?  А...  можно?

ПЁТР.  Ну, что поделаешь... что поделаешь?  Не могу... не в силах  я  отказать  вам,  Виктория!  Так и быть...  взгляните!  Но – ненадолго! Буквально  на   пару  минут – не  более  того...   хорошо?   А пока  прошу  вас - закройте   глаза!   Да, да…   пожалуйста!   Пусть это будет  для  вас…  приятным  сюрпризом… хе-хе-хе…
ВИКТОРИЯ/с  готовностью/.  Хорошо, хорошо Пётр…  я  согласна  на ваш,  приятный,    сюрприз!  Вот… видите  -  я  уже  приготовилась...  к созерцанию   чуда!  /Улыбаясь,  прячет глаза за ладошками/.

Прикрыв  портрет  накидкой,  Петр  разворачивает  мольберт.

ПЕТР/выдержав  паузу,   тоном   триумфатора/.Примите же  сей  труд священный…  о,  моя богиня!

Величественным жестом срывает  с портрета накидку.  Одновременно  начинает звучать  странная,  ритмичная  музыка  с эффектными    выкриками  и воплями,    напоминающая  музыку,  звучащую на    ритуальных   танцах    африканских аборигенов.  Виктория, увидев портрет, некоторое время стоит  в  оцепенении.

ВИКТОРИЯ/с  трудом находя  слова/.   Боже... к-какая  прелесть!  Я...  я    п-потрясена!  Я    в  восхищении,  Пётр,   от  вашей...   г-гениальной,    работы!   Как всё  тут у  вас... необычно,  смело...   и  к-как  увлекательно!

ПЁТР/оживился/. Правда?  Вы  искренни  со мной, Виктория?  Вам  действительно   понравилась  моя  работа?

ВИКТОРИЯ.  Да...  да,  Пётр!  Я  просто  онемела...   от    эмоций, что бушуют  сейчас  там...  внутри  меня!  Они  охватили  всю  мою...  экстремальную,    плоть!  С головы…  что называется,  и до  самых пят!

ПЁТР.  Ну...  а  что  я  говорил...  что  я  вам  говорил,  Виктория  там,  на  скамейке?   А?  Я   же говорил  вам  – это  будет  шедевр!  Новаторский  непревзойденный  по  своей новизне  и  смелости,   образ!   С  внедрением    самых  новых,  самых  неожиданных  творческих  идей  и находок!
 
ВИКТОРИЯ.  Да  я  вижу,   Пётр,  вижу...  сколько    внедрили    вы   здесь  в  меня...  этих    разных    кубиков,  квадратиков  и    цилиндриков.   Я  всё это  вижу!  Ваша,  неудержимая  творческая  мысль...  так  и  мечется по этому,    свадебному,    полотну...  я  это  чувствую! 

 Но  только     мне кажется,  Пётр...    возможно,  я   ошибаюсь,   конечно,    что    вот  здесь,   на   этом    портрете,   я больше  похожа  не на себя, Викторию,  а  на...   плутоватого,  рыжего  кота...  вы не  находите?

ПЁТР.   Ничего  удивительного  в этом,  Виктория,  нет!    Портрет  должен  быть... всеобъемлющим!  Он  должен впитать  в  себя  всё  наше  безумное,   неустроенное,     парадоксальное  подчас,  время!  Так  почему  бы  вам,  новой  Джоконде,  действительно  не    быть    слегка  похожей  на  этого,  исконно  славянского,  домочадца,  взирающего   на всех  с ухмылкой со своей  уютной,   тёплой  печи ...  а?    Вполне... вполне  возможно,  ведь  правда?  Это самое дорогое  в  моём шедевре  -  новизна!  Новизна  идей  и   творческих  замыслов!    Добавим-ка  мы  ему...   этому    плутишке,    как  вы  образно   выразились,  ещё  и...  усы!

Передвигает  магнитные  кубики.

ВИКТОРИЯ/с  испугом/.    Остановитесь...  Пётр!  Что  вы    делаете? 

ПЁТР.      Как  что?   Насыщаю  образ  потрясающей  находкой, подсказанной  вами!

ВИКТОРИЯ.  Но  это же...   это же   гусарские  усы  какие-то!  А  я  -  женщина!

ПЁТР. ПЁТР. Да,  вы  женщина!   Вы  потрясающая женщина,  Виктория!  Вы,  можно сказать,  в  эту  минуту не  просто  женщина – вы  центр   вселенной,  вокруг  которого  вертится  весь  наш, слетевший  с катушек,  земной  мир!   Но  эти  усы    не   должны  смущать вас,  Виктория!   Наоборот -  это,    должно  вызывать у  вас...  мощное    чувство  гордости  от приобщения к новой  культуре,  сводящей  с ума  молодёжь!  Так   почему же  и  мне  не  поддержать  эту  стрстную   тягу   нашего  века…   к   женской   усатости,   черт  подери?
   
ВИКТОРИЯ.  Ну  конечно же,  Пётр,   конечно...  можете  поддержать!  И  очень даже    можете – кто  спорит?   Если  уж  есть такая  любовь в этом мире к  усатым тётям - почему бы  и нет?  Но  я… кхм, кхм…  всё  же  позволю  себе  обратить  ваше   внимание,  Петя...   на  мою шею.  Не  знаю,  как  вам,  но  мне  она,   эта шея,    кажется   уж...  чересчур  длинной?

ПЁТР.  Длинной?  И  вы хотели  бы её  укоротить?  Ну  что  вы...   что  вы,  Виктория!   Это  было  бы  непростительной,  трагической,     как  моей,  так  и вашей,  ошибкой!  Мой  шедевр  вдохновлён  трудами  многих, всемирно  известных,   протуберанцев  искусства,   озаривших когда-то нашу  планету  своим,  вдохновенным,  сиянием!  /Достаёт  из запасников  и  демонстрирует   портреты  художников  Модильяни,  Гойи,  Сальвадора Дали  и  т.д./.

 Как  смело, презрев  все  условности  и  злой  шёпот   завистливых  бездарей,   живописали  они  своих,  длинношеих,   дам? Каким  огненным, ослепительным  метеоритом  промчались  они  по   залам    и  манежам    Земли    после  своей,  преждевременной,   смерти!   Смотри  дальше!  Смотри  уверенней!  Смотри   перспективней  -  и  ты   увидишь  самое главное!  А значит - сумеешь покорить  этот  мир!  Рано  или поздно!   Вот  что  значит  длинная шея  современной  Джоконды,  Виктория! 

ВИКТОРИЯ/с возрастающим  беспокойством/. Ну хорошо, хорошо, Пётр!  Успокойтесь... я  верю  вам!    Пусть  будет  эта…  пожарная    каланча,    если   уж   гении   мира  вдруг  взяли,  да    и  решили,  что  так будет лучше!    А  теперь...   уши?  Что  вы  сделали  с  моими  ушами,  Пётр?     Почему  они… эти уши,   у  вашей  Джоконды,   такие…  огромные?

ПЁТР. Почему  огромные?   Хе-хе-хе…   А  чтобы  лучше  слышать,  -  ответил бы  хитрый  Серый  волк  из  Красной  шапочки!  А  я добавил  бы:  чтобы  точнее  улавливать  тревожные   звуки  нашего,    быстротекущего  времени!    Сейчас...    сейчас  мы   прибавим    ещё...   этим прелестным  раковинкам  Венеры,   немного   живой  плоти!   Так,  так... отлично!   И здесь...  где  розовые  мочки...  тоже.  Вот! 

 Вот  оно...  озарение! Спасибо вам,  Виктория!  Теперь  вы,  можно даже   сказать,  уже… как  бы  вроде… и  мой  соавтор!   Вместе…  вместе  теперь шагать  нам по  миру,  Виктория!  С шумом!  С  блеском!  С  громом литавр  и  радостным    рёвом победных,    иерихонских   труб… хе-хе-хе…

ВИКТОРИЯ.      Да  что  уж  делить  нам  славу,  Пётр!    Бросьте…  бросьте   эту затею  с трубами! Не  нужно  мне ничего!     Берите  всё   себе...  без остатка,  я  не  жадная,    чего  уж  там?     Мне  бы  вот... уточнить  лишь    хотелось  бы  ещё:  а  почему  здесь,  на    вашем  шедевре,   у    меня  такой  длинный,  худой  нос?   И   почему  он...  куда-то уехал,  а  рот  скривился?

ПЁТР.     Не  скривился,  Виктория,  не  скривился  ваш    чудный  ротик,   а  чуть-чуть    сместился  в  сторону...  левым  уголком.   Это  и есть  улыбка  современной  Джоконды!

ВИКТОРИЯ.  Улыбка... современной  Джоконды?..   Кхм, кхм...   ой,  что-то  вот  здесь –  прихватило...    першит   и    першит...  дышать  не  даёт...  кхм, кхм...  Но  ведь у  неё...    у  той... древней,    Джоконды,  совсем  другая  улыбка,  Петя!    Не  такая  вот...  ехидная,   как здесь,    а  загадочная... с  налётом  лукавства!

ПЁТР.  Не может...  не может  она  уже  быть загадочной... да ещё  с лукавством,  как у   той,  миловидной  соседки  Леонардо!  Скорее  она   здесь,  на портрете,  слегка...    хитроватая – это да!   Да, да...  именно  хитроватая!   Как  у  женщины,  которая  постоянно  себе на   уме!  Ещё  бы:  столько  проблем в  нашем  хозяйстве,  а денег-то…  тю-тю!   И   что  делать,  где  их взять  - большой  вопрос, решить который не всегда  удается!   А  насчёт  длинного  носа  скажу    вам  следующее,  Виктория:   он  -  не  длинный.  Он лишь...   слегка   заточенный!

ВИКТОРИЯ/в  испуге/.    Заточенный?..   На  кого?

ПЁТР.    Ни  на кого,  Виктория, успокойтесь!  Он заточенный...  на  обстоятельства  жизни.  Ему, этому  длинному  носу,  приходится  ежедневно  решать    уйму    совершенно  не  свойственных    ему    задач. Совместно  с  хозяйкой,  естественно.  А  именно:   сбегать на  базар;   распилить  корягу  на  дрова;   заготовить  на зиму  корове   сено;  почистить  от  навоза  хлев;    починить прохудившуюся  крышу;    провести   в доме    капремонт...   и  тэ-пэ  и  тэ-дэ – до  бесконечности!    

 И  везде  ему, этому    носу,    нужно  всунуться,  найти  место,   везде  нужно  успеть  принять   участие.  Вот  и  усох  он, этот нос  Джоконды…  от такой,  вечной,   беготни!  А, значит, как бы...   удлинился!  Чтобы  легче  было   сверлить  нерадивого  муженька своего,  убеждая его   заняться  хозяйским    делом,   от  которого  он   постоянно  увиливает. 

 А  уехал   нос   в  сторону  потому,  что иногда  его, излишне любознательного  и  дотошного,  всё    же  хватает  вдруг  рассерженная    мужская  рука, давая  этим  понять:   не  следует  так  часто  совать   женщине  свой   длинный  нос,  куда не следует!
 
ВИКТОРИЯ.   Ага...  уложила!  Уложила,  Пётр,    я  и  эту  вашу, гениальную,  метафору!    Вот тут...  в    мозжечке   своём,   уложила  её,   аккуратненько  так…  с  некоторой  даже  пользой  для  себя...  кхм-кхм...    Однако...  извините  вы уж  меня,   Пётр, за  настырность...   кхм-кхм...   но...   остался  у  меня...   ещё  один,  пожалуй,    самый  важный  для  меня,    вопрос.

ПЁТР.  Какой?  Говорите,  Виктория!     Я  готов    ответить  вам...  моей,   несравненной,    богине   с  максимальной  откровенностью  и  полнотой!

Ритмичная  музыка внезапно  смолкла.

ВИКТОРИЯ/в полной  тишине, уже другим тоном/.  А  моя   откровенность,    Петр, будет заключаться  в том,  что    ваш  портрет…  просто   ошеломил меня!   Что  я   стою  сейчас  перед  ним, как   абсолютная... стоеросовая  дура,  не понимая  и не воспринимая  абсолютно  ничего  из  того,  что  вижу!

 И неважно  уже,  что  один глаз   у   этой…  изображённой  вами,   особы получился, вдобавок ко всему,   вдвое  меньше… да ещё  с  прищуром,  а   волосы  напоминают  скорее  не  мою,  экстремальную,  прическу   "Вольный  ветер",  а     клубок  свисающих со всех сторон,  ядовитых  змей!  Важно то,    что   ничего  из  того,    что вы мне обещали  там, на  скамейке,  я  здесь,  на  бабушкином холсте,  как ни старалась,  так  и  не нашла.

Может быть, я  плохо  искала,  Петя…  или не с той стороны подошла  к  мольберту?    А  может быть,   вы,  как  истинный  мастер своего дела,  так  глубоко  запрятали   тот,   восхитивший  вас  в парке,  образ,   что  нужно    теперь  очень  долго  его   искать... среди ваших  кубиков, конусов  и магнитиков?  Вполне  возможно… Однако  времени у  нас  с вами  для  этого   нет – вы же дали  мне на  обозрение    своего труда  всего  пару  минут.

 В  связи  с  этими,  неотвратимыми,  обстоятельствами, Петя, меня   посетила    вдруг одна, шальная,   мысль,  которой  я  хочу  теперь  с вами,  как  с  близким  другом,    поделиться.  А  мысль  эта заключается в  следующем:  не  лучше  было  бы,  Петя,   чтобы вот это  ваше… новое видение  Джоконды,  назвать…  как-то по-другому?   Ну,   допустим,  назвать   бы  этот  ваш… несомненный, уникальный   образец новаторства,   примерно  так:  "Портрет     ужасной,    усатой,   длинношеей,  сметающей  всё  на  своём  пути...    свирепой   Горгоны"?
 
ПЁТР/взрываясь внезапно, кричит/.  А-а-а...     Всё, всё,  всё...  я  понял!    Я  все  понял,  Виктория!   Довольно,  довольно...  У  меня нет  больше
сил выносить  удары  этих,    пронзающих  насквозь мою  душу,  критических  стрел! Живое...  стремительное  биение  вашего,  экстремального,  пульса    победило  меня!  Я  раздавлен,  убит, уничтожен!   Меня  нет!  Меня больше  не  существует...  я  исчез,  растворился  в  безвестности!

/Бьётся  в  истерике, круша  всё  вокруг/.  Никогда...  никто  никогда  из великих  не  позволял  никому  приблизиться...  даже на  миллиметр,  к  своему,  будущему,  шедевру!  А  я  рискнул  сделать  это...  и  проиграл!    Моя  неземная,    моя  несравненная    муза отвергла   мой  идеал!  О,  небо...  почему  ты  так  безжалостно  ко  мне?  Почему   ты    не  защитило  меня...  не одарило  совершенством  мою  жалкую,  ничтожную, не  способную родить великое  творение,      плоть...  почему?! 

 /Падает на колени/.  Это  ужасно...  ужасно,     Виктория,    слышать от  вас,  моей богини,    такой   приговор... такие,  смертоносные,   убийственные   слова!   Ведь  это конец  всему,  Виктория...,   так  не должно  быть!  У-у-у...  Я  перестал  владеть  собой...  у-у-у...  у-у-у...  я  потерял  себя!  У-у-у...  у-у-у... Я...  я   превратился  только  что...  за эти  пару  минут...  в   абсолютное,  безликое...  презираемое  всем  миром,    ничтожество-о-о...        /Рыдает/. 

ВИКТОРИЯ/скривила  губы, со слезами на  глазах/.   Так  что  же мне  теперь,  Петя...  уродиной   эфиопской  стать...  да?   Чтобы...  хоть  как-то  быть  похожей... на  эту  вашу...  косоглазую, усатую   кикимору...  с  метровой    шеей?  У-у-у...  /Ревёт/. 

Ревут  вдвоём.  Обнимаются,  пытаются     успокоить  друг  друга.  Но, взглянув   на  портрет,  вновь  ревут.  А  на  холсте  загадочная Джоконда  21  века   хитровато  подмигивает  ревущей  паре  и, конечно  же,  зрителям,    своим,    прищуренным,  как  у тайного  снайпера,    глазом.  И  вновь  звучат  весёлые  африканские  ритмы,  создавая  забавную  какофонию   и   словно посмеиваясь над происходящим  на  сцене.


                Затемнение.

                ВТОРОЕ  ДЕЙСТВИЕ

                СЦЕНА  В  КАФЕ

Столик   в углу  кафе,  с изысканной  выпивкой  и закуской.    За  столиком  -    М у ж    Виктории  и его    П р и я т е л ь.    Обоим  под  сорок.  М у ж  упитан,   тучноват;   П р и я т е л ь – спортивного  типа,  мускулист.

МУЖ.  Вот  такие  дела,  Гвоздь!   Выложил    я   тебе,  как другу,   суть   моей,    семейной,   беды.  Я   же   с  ней...   нянькаюсь,   как с  ребёнком,     воспитываю,  мораль   ей  семейную  пытаюсь  втюхать -    а  она...  вон куда    опять скакнула!   

 Мм...  /скрежещет  зубами/...   прихватила  она  меня  капитально...  оторва  моя  непутёвая!     Заплела  свои  сети любовные...  неизвестно  с  кем?    И  главное  -  неизвестно    зачем?   Так  что,  Гвоздь,  теперь   вся надежда...    только  на  тебя!

ПРИЯТЕЛЬ.  Скользкая    тема,  Боб.  Семья  для  чужих   - потёмки.
За  какой  конец  ухватиться – не  вижу.  Ты же утонул.  По  уши  сидишь  там...  в  любви  своей   безответной!    Войдёшь  в   ситуацию...   врагом  станешь!  В  сторону  свалишь -   дружка  боевого      загубишь:   уроет   она   тебя  на  раз...   и    бизнес  твой  - тоже!    Такие  вот  дела! 

/Пауза/.   Давай-ка,  Боб,    ещё  по  одной  хлопнем!    А  там,  потихоньку,  выруливать  будем...  /напевает/   "...на  берег  тот,   морской,  где   пальмы    и лагуны,     и  взгляды   знойных девушек  о  многом говорят!"

МУЖ.  Согласен,  Гвоздь...  пропустим!  Нашу...     фирмовую!   Смотри...  как  играет!  Всеми цветами  радуги!  /Разливает/.   Это  тебе... не пойло быдлячье...    за    сто  рэ!    Стоп!    Я  сейчас  в  этот    гарнир...  /тычет  рукой   в   стол/...  кое-что порошу  добавить!  Красотка!  Эй...  ты,  ты...  поди-ка    сюда!  На  минутку!

Подходит миловидная официантка. 

  ОФИЦИАНТКА.  Добрый день!  Я   слушаю! 
МУЖ.  Подбрось-ка, голубушка,    нам...  икорки ещё!  Осетровой,   зернистой,  предупреждаю...   не  крашеной!     И    суши  японских...   две!
ОФИЦИАНТКА.  Хорошо!  Икру   сейчас  принесу.   Но  суши придётся  подождать!
МУЖ.  Сколько?
ОФИЦИАНТКА.  Что  "сколько"?
МУЖ.   Ждать  твои  суши...  сколько?   Час?..  день?.. три  года?
ПРИЯТЕЛЬ.  Боб...  не  заводись. 

МУЖ.   Спокуха,   Гвоздь!  Я  за  базар отвечаю! /Официантке/.   Так  сколько,  я хочу  знать?  Ну...  быстро?!

ОФИЦИАНТКА.    Минут  семь-десять.  Блюдо  должно  быть  свежим,  его  необходимо  приготовить.  Для  этого  требуется  время.  Извините,   но  больше  я  с  вами  говорить  не  могу,  меня  ждут  клиенты. 

МУЖ/приятелю/.     Ты   посмотри-ка,  Гвоздь,   какая  умная  фифа!  А?  Как  учёными  цитатами  сыплет? Всё знает, всё  объясняет...  мОзги  нам  парит... минутками  своими?   Да ещё  и  разговаривать  не  желает.  Начальника!  Начальника  гони  сюда...  мартышка!   Срочно!!

ОФИЦИАНТКА.   Что?  Что  вы  себе  позволяете?  Да  сам  ты...   жирный  кабан!  Самодур!   /Убегает/.

МУЖ.     Ах  ты...  коза   драная!  Да  я  те...  щас...  ноги   твои,  модельные,  повыдергаю   и  спички  вставлю!

Пытается  подняться,  приятель  его  удерживает.

ПРИЯТЕЛЬ. Не  надо  шума,  Боб... не надо!  Прошу  тебя...  это лишнее! Женщину  бить  нельзя...

МУЖ  А  мне  плевать, кто она!  Меня  оскорбили,  унизили...  /Поднялся, зовёт/.  Эй...  начальник?  Кто  тут  начальник?    Быстро  сюда...   сюда...   к   этому    столику!

Подходит респектабельный  мужчина  в  фирменном  смокинге  с  бабочкой.


АДМИНИСТРАТОР.  В   чём  дело?  Почему  шумим?

МУЖ.   Это  я  тебя  буду  спрашивать...  уррод!  Я...  клиент,  которого   здесь,  в    твоей,    дерррьмовой      хавире,     не  уважают!

АДМИНИСТРАТОР.  В  чём  ваши  претензии?  Изложите  внятно.  И  прошу  без  оскорблений.  У  нас  достойное  заведение!

МУЖ.   Я  вот  сейчас...  надеру  тебе  харю,  и  будешь  ты  всю  жизнь...  у хирурга её  разглаживать!   /Замахивается, но  приятель удерживает  его/. 

ПРИЯТЕЛЬ.  Боб... прекрати!  Не надо шума!  Мы   же   здесь  не для  этого...  Боб!
МУЖ  Нет,  Гвоздь...  я  должен   объяснить  ему,  этому...   рылу  в  бабочке:  кто  он  и кто  я?   И  чего    стоит...   холуйская      вся    его    служба?

ПРИЯТЕЛЬ.   Это его  работа,  Боб.   Должность  такая   у  него  -  скандалы  гасить!    Остынь...  сбавь   обороты!    Нам  ещё...  другую  тему  перетереть    нужно!

МУЖ/после    тщетных   попыток  вырваться  из объятий  приятеля/.   Ладно,   Гвоздь...  задавишь ещё!  Отпусти!  Пусть живёт пока...  эта    макака.  /Грузно  опускается  в  кресло.    Администратору/.    А  ты...  мужик,  не  держи   зла!   Настроение  у меня  сегодня...  врагу  не пожелаешь!  Вот...   получи! 

За  моральный  ущерб! /Рывком  поднимается  и  всовывает  в нагрудный  карман  Администратора  смятую    купюру/.     Иди...   неси нам  суши! Лично  неси!  Ты...  ты  неси,  понял! Я  эту  клизму  очкастую...    видеть  больше  не  желаю! 

АДМИНИСТРАТОР.  Хорошо.  Суши, возможно,  уже  готовы.   Сейчас,  вместе  с  икрой,    они  будут  здесь!

МУЖ.   Сейчас  я  вам  их принесу.  Лично!  Повтори!

АДМИНИСТРАТОР.   Сейчас...  я  вам  их...  принесу.  Лично!

МУЖ.     Молодец!  /Похлопал  мужчину   ладонью  по  щеке/.  Свободен!

Администратор  уходит.

/Грузно  опускается  в  кресло/.  Тошно  мне,  Гвоздь! Мутит  меня  всего!   Она  ж...  ссука,  с  нищим  связалась!  С  попрошайкой!  Бомжом  немытым!  Она...  моя  ненаглядная  лебедь,   шашни водит...  с  отбросом!  Ты  понимаешь -  с  вонючим,    жалким   отбросом!  Мазилой  бездарным,  о  которого  ноги  вытирать  только  можно!

ПРИЯТЕЛЬ.  А  кто  он?  Конкретно?  Кем  был?  Чем  занимался?  Возраст?

МУЖ/мотает  головой/.  Знаю    только  то,  что  он – никто!  Не  числится  он  в    моей   базе  данных!  А  она у  нас...  сам  знаешь,  какая?    Пшик  он!  Мыльный  пузырь...  говнюк     малолетний!   Но...  мечтает,  видите ли,  Рембрантом  стать!  Планы  у  него,  видите  ли,    имеются...  на  Олимп  взойти! 

А  сам...   хорёк,  в подвале  живёт,  где  мусор  сбрасывают!  И  он...  этот  жук  навозный, посмел...  свои  мерзкие  лапы...  к ней,  голубке  моей,  протянуть?!   Мм...   /скрежещет  зубами/.    Удавлю!    Своими руками  порву,   разберу  на  части  мерзавца!   Всё... я  решил!  И  ты,  Гвоздь,  мне  в  этом  поможешь!

ПРИЯТЕЛЬ.  Само  собой,  Боб!  Я  всегда  был  рядом  с  тобой!  Все  лихие,  боевые!  Помнишь  наши...  чапаевские  рейды? /Поёт/.

             Чёрный  ворон,  чёрный  ворон, 
             Что ты вьешься надо мной?
Поют  вместе.
             Ты добычи не дождешься,
             Черный ворон, я не твой!

Вместе  мы  были    в те  времена,    вместе  будем  и  сейчас!  Запомни это,  Боб!  Только  вот...  объект  дохлый,   вони будет  много! Пугнуть  бы его хорошенько -  и стухнет!  Враз  стухнет!  Сбежит... куда подальше!  Они же... бомжи эти...  трусливые!  А   так...  неизвестно ещё,    что  лебедь  твоя  белая  выкинуть  может,    если  мы...  приберём  мечтателя?

МУЖ.  Попал...  как  я  попал,  Гвоздь!    Провис по этой...  женской  части,  капитально, себя не узнаю!  И  как  мне  быть  теперь,  Гвоздь? А?   Как  выбраться  из  ярма  этого,  научи!  Ты  же  друган   мой  старинный! Советом своим  помоги! Так,  мол,  и  так,    будь   я  на  месте  твоём...

ПРИЯТЕЛЬ.  Извини,  Боб,  но  я  -  не  на  твоём  месте.  У   меня  с  бабами  -   полный  ажур и взаимопонимание:  я – сверху,   а они  -  там, где  положено!  И  правил этих  менять  никому  не  позволю!   Так  что  в  бабских  делах  я  тебе  не  советчик.

 К  тому же...  гиблое  это дело – лезть   мужику в  такую    бодягу.  Не  по тем  я  делам,  Боб,  ты  же  знаешь!  /Пауза/.     Когда  говорили...  все  пацаны  тебе    говорили -  кто она?  чего  стоит? – ты  же  рогом упёрся,   не слушал.  А  теперь ноешь:  спасите,  помогите...

Так  что  сама  птичка  коготок  в  дерьмо    запустила, сама  и  вытягивай!  Во всём остальном,  Боб,  я – твоя  стена! Но  смотри,  чтоб  и  стену  эту,  железобетонную,    экстремалка    твоя   однажды,  по дури  своей,    не   свалила!

Пауза.

МУЖ.  Да...  ты  прав,  пожалуй,    Гвоздь. Ты всегда умел  сказать  мне  в  глаза  правду, когда другие  молчали.  За это  я  тебя  и  ценю!

Подходит  администратор,   выкладывает  с  подноса  на  стол  икру  и  суши.   Замер    в  ожидании.

МУЖ.    Ну...  что  прогнулся...   солитёр?  Своё    ты  сегодня  уже  получил!  Или  нет?   /Служитель  кивает/.    А  теперь      запомни,  говнюк:  в  следующий  раз...  нагну  всю  вашу   грёбаную    контору  ниже  плинтуса...   если  клиентов  своих  уважать   не научитесь!     Понял?  И  никто... ни  одна  сука,    здесь   вам   не  поможет!  Никто...   это  я  сказал!  Исчезни!

                Мужчина  уходит.

/Вслед/.  Быдлота!   Понаехали  отовсюду...    засрали   всё, дышать нечем!  Ненавижу...

ПРИЯТЕЛЬ.   Каждый жить хочет,  Боб.   У тебя –  своя   правда,  у   них – своя.

        МУЖ.    Нет у  них,   упырей  этих,  правды,  Гвоздь!  И  мозгов  тоже  нет! Есть  только  "дай-дай"...  и  бабло  дешёвое  на уме!   Порядочный  мужик  на    должность   эту,  лакейскую,   не  пойдет!  Ни  в жизнь! Потом у  что уважает себя, потому  что  цену  себе знает!  Ну, да  ладно...  разберёмся!   

Печёт  меня...  давит...  вот  здесь,      вся  эта...  муть  с  богомазом.  Что же делать,  что делать  мне,  Гвоздь? Пропаду  я  совсем,  сгину    с концами,    ты прав,   если    вариант...  хоть  какой-никакой...   не  фартовый пусть  даже,    мы  с  тобой...  сейчас... здесь,  не   прикинем!    А?  Лады?   /Пожимают   руки/.   Ну вот...  и  попустило уже  малёхо!  А  пока...  давай! За  верность...  и взаимопонимание    на  трудной  дороге  жизни!  /Выпивают/.               

                Затемнение.


                СЦЕНА   ВИКТОРИИ   С  МУЖЕМ

Элитный  будуар.  Приглушённый, ночной свет.  В спальне  двое -  В и к т о р и я  и  её  М у ж.

ВИКТОРИЯ/она  в лёгком  халатике.  Сидит перед  трюмо,  снимая  с лица  макияж  и готовясь   ко  сну/.    Скучно  мне  стало   жить  с  тобой,    Боб. 

Пауза.

  Адреналин  кончился.

  Пауза.

    А тут он возник...  как  подснежник  после зимы,   со своей  духовностью. 

Пауза. 

Вот  я  и  повелась...

МУЖ/он  в халате,  комнатных  тапочках.  Ходит  нервно  по  спальне/.   
   Ну...  зайчик  мой,  ну  ягодка!  Я  всё...  всё могу  понять,  ты  же знаешь!  Сбежала    к шейху  в  Эмираты   на  месяц  - простил!  Круиз  с китайцем  по  Красному  морю   себе  закатила - считай,  забыл!  И  все...  все  шалости  твои,  подобные,  за эти  два года  -  всё  списано!  Списано  и никогда не  будет  вспомянуто  мной!   

Но  это же...  опарыш  подвальный... ну  ты  меня  извини...  Кто  он?  Откуда взялся?  Чем  тебя  взял?  И  как ты  могла вообще  с  ним  спутаться?

ВИКТОРИЯ.    Не  спутаться,  а подружиться  - подбирай  выражения,    милок!    Если не хочешь,  чтобы  я  стала  тебя называть  тем,  кем  ты  есть!   /Пауза/.  Тебе  этого не  понять.     Никогда!  Ты – за   гранью  этого.
МУЖ.  Да  знаю  я... знаю,  что    тупой!  Дебил!  Книжек не читаю,    в  театр  не хожу, не  скачу   по  музеям, как  ты!   Потому  что  это – не  моё!     Не  моё  это!  Воротит  меня от этих  учёностей...  понимаешь! 

 Нет у  меня   такой   потребности -   время  тратить  на  созерцание  чьих-то  умных  рож  в  музейных      рамках!  На   разгадывание    фальшивых,  кем-то придуманных,  сюжетов.

 Но  зато  у  меня  есть,  в отличие  от   всех этих...   бездомных  бродяг,   бизнес!  Большой,  славный  бизнес!   И не  такой  простой, как ты знаешь!  Иногда    очень   даже   рисковый!   А это  значит  - мне  нужен  покой!    Домашний  уют!   Где бы  я  приобрёл  спокойствие  души,  мог отдохнуть  от  всех  своих, нелёгких,   дел.   Расслабиться   мог  бы    в  постельке...   с   горячо   любимой  лебёдушкой.  Я  детей  от  тебя   хочу!  Много детей!  Моих  наследников!  А  ты всё  тянешь,  тянешь...

ВИКТОРИЯ.  Не  тяну!  Изучаю.

МУЖ.  Что?  Что ты  изучаешь?

ВИКТОРИЯ.  Не  что,  а кого?   /Пауза/.  Тебя,  дурака,  изучаю.  /Пуза/.   Дети  обязывают.   А  я  свободу  люблю.
МУЖ.   Так  я  что...  против  разве?  Я  что...  хотя бы  словом  тебя  упрекнул?    Да  мне  самому  по кайфу    бывает,    когда   зырит  на тебя  мужичьё,  как  волки голодные.  Так  знать же  надо  -  с  кем?   Весь же  город    на уши  встанет:    с  кем это  опять    роман завела...   Боба  этого краля?

ВИКТОРИЯ.  С  кем, дружок,   буду  решать  я!  Сама!  Как  раньше  было, как   сейчас  есть...  и как будет  всегда!

МУЖ.   Но   имидж...  имидж  мой,  Вика! Об  этом ты  подумала?  Надо мной  же   весь  город  ржать  будет,  когда  узнают  -  с  кем моя  ненаглядная   киця  опять    фестивалит!

ВИКТОРИЯ.  Ничего... поржут  и  перестанут.  /Пауза/.  Мы,  с  моим новым  другом,   создадим...  Арт-Проект.   

МУЖ.    Что?   Ты  что...  серьёзно?  Какой  Арт-Проект?  С   кем?  С  заморышем  этим   дохлым?

ВИКТОРИЯ.  Прекрати  унижать его...  слышишь?  Иначе  этот  разговор   у нас будет  последним...  предупреждаю!  /Пауза/.  Он  наполнен  идеями...  одухотворён.    Он рвётся  ввысь,  к  звёздам!  А  ты?  Кто  ты?  Ну  скажи – за  что  тебя  можно уважать?  У  тебя же за душой -  ничего!  Пустота!  Бабло  одно  на  уме...  и вон то,  что  висит  ниже  пояса.    Бычок   твой... лобастый!

Пауза.

МУЖ/подходит/.  Ну,  а что...  бычок-то  плох  разве?  Скажи...  коровка  моя  нежная -  разве  плох?  Ну,  скажи,  скажи...

ВИКТОРИЯ/уступая/.  Да  нет...  я не  сказала этого.   Трудится  пока исправно.  Справляется  с  объёмом...   необходимых  работ.  За это  и  терплю  тебя...  пока.

МУЖ/обнимает  сидящую  у  трюмо  Викторию, целует  её  в  щеку. Глядя  на  отражение в  зеркале/.    А  ты  знаешь,  зайчик,  мне...   с  дружком  моим  ненасытным,    и    этого хватит.  Я  ведь знаю,  что,  в отличие  от  тебя,   извилин   у  меня    вот  тут...  /указывает  на  голову/,  в чердаке  этом  лысом,    немного.    Потому  что  всё  ушло...  туда!  /Смеётся/.   Но я  прошу  тебя...  ягодка,  птенчик  мой   бирюзовый/целует  жену  в щеку/ -  уступай  мне  иногда...  Немного...  самую  малость  уступай!  А?

        ВИКТОРИЯ.   И  что бы  ты хотел,  на данный  момент...  подлиза?

        МУЖ.    Сделай  так...  для  меня  сделай,  своего  мужа,   чтобы  рядом с  тобой  его...  этого   оборвыша...  извини,  извини...    этого  маляра  безродного   никто  не  видел.  Никто и  никогда – это очень важно!  Изобрети  какой-нибудь...  нейтральный  вариант  -  ты же  умеешь это делать, не мне  тебя учить.

 Общайся  с   ним  через  мобилку,  в  инете...  под  ником  только, не напрямую!  Письмами  даже  можешь!  А я  помогу  тебе,  я буду  рядом.  И  бабла  подкину...   сколько  захочешь,  уж  коль  запал он  тебе  так  в  душу.   А  там  видно  будет – куда  вся  эта  музыка    заведёт?  Ведь главное  - есть  ли у  гуся  того,  залётного...  талант? 

А  вдруг  ты  промахнёшься?  А  вдруг  он  пустышка...  мыльный  пузырь?    Какашка  в  конфетной  обёртке?   А?  Что  тогда  будет?  В  каком  положении  ты  окажешься... перед  своими  друзьями?  Перед городом?  При  твоей-то  гордыне  вселенской? 

Придётся  тебе  расстаться   тогда   со  своей...  голубой,  мечтой.   И  пусть    она   глупая,    эта  мечта  - поставить  весь  мир  на колени,   а   без неё  ты    жить...   не   сможешь.  Никак  не  сможешь!    Сама   пропадёшь... и меня  погубишь.  Ну...  что    скажешь  ты  вон  тому...  влюблённому  в  тебя  без  памяти,  идиоту?  /Указывает  на  своё  отражение  в  зеркале/. 

ВИКТОРИЯ.  Ну    хорошо,  хорошо...  уговорил!  Может...  ты  в  чём-то  и  прав,  не  помешает осторожность.  Хотя  мне,  экстремалке,  не  свойственно  это  качество.    Я  всё  люблю  делать  без  оглядки  и без  тормозов.    Но   ради   тебя... хитреца,   уж  так  и  быть...  обещаю  подумать.

МУЖ.   Радость  моя!  Моё божество!  Ну  иди  же...  иди  ко  мне! /Срывает  с жены халат/.  Скорее  иди! Лебедь  моя!  Страсть  моя!   /Осыпает  поцелуями   всё  тело/.  Хочу  тебя!  Всегда  хочу!  Люблю!   Ангел  мой небесный!  Моё  всё...   /Берёт жену  на  руки,  несёт к  кровати/. 

Затемнение.  Мгновение  спустя  охи, ахи  и  стоны, характерные  для  подобных  сцен. 

С Ц Е Н А   П Р О Щ А Н И Я

Предвечерний  час  летнего   дня.  Тот  же    уголок  парка,  та  же  скамейка.  На  ней,  в  задумчивости,  сидит  Пётр.   Появляется  Виктория. 

ВИКТОРИЯ/подходя/.  Привет,  гений!
ПЁТР.  Здравствуйте,  Виктория!
ВИКТОРИЯ.   Ну...  как дела,  как  настроение?
ПЁТР.  Ужасное!
ВИКТОРИЯ.  Почему?
ПЁТР.   Я  не  оправдал  ваших надежд.  Я  примитивен,  неинтересен...  Мне  стыдно  вспоминать  о  своём  поражении.
ВИКТОРИЯ.   Ну,   зачем же  так,  Пётр?   Зачем   вы    бичуете   себя... так  безжалостно?  /Присаживается  рядом/. 
ПЁТР.   Я  не бичую  себя.   Я  говорю  правду. 

        ВИКТОРИЯ.   Запомните,  Пётр:    поражение -  это первый шаг к  будущей  победе.  Осмысливая  причины  неудач,     человек накапливает   силы  для  нового  штурма  намеченных  высот.   Ваш  стыд  - это  и есть  процесс  такого  накопления,  процесс поиска  нового,  победного  пути.  /Пауза/.    Но,  конечно же,   этот  путь  будет  намного  легче,    если  рядом  с  вами  будет...    верный,  надёжный  друг.   

         ПЁТР.  А  вы знаете, Виктория,   у  меня  есть  такой  друг!

         ВИКТОРИЯ.  Правда?   У  вас  есть  такой  друг?

         ПЁТР.   Да,  Виктория!   У  меня  есть   друг, которому я  верю!  Который  ведёт меня  по  жизни,  как  слепого ведёт  поводырь. 

         ВИКТОРИЯ.  Кто же это  такой...  интересно?  И  почему  вы  раньше  мне  о  нём... ничего  не  говорили?

         ПЁТР.   Потому  что его  давно уже нет  на  свете.   Это  Ван Гог!  Неистовый,  несравненный  голландец  Ван  Гог!  Он яростно  боролся  с  судьбой  и победил  её! После  него  имя художника  стало  символом  Правды  на  Земле!  Символом  любви  к  простым людям  и  природе,  среди которой  они  живут. А  почему...    вы  спросили  меня об  этом?

         ВИКТОРИЯ/в  рассеянности/.   Я?  Почему  я  спросила  вас... о вашем  друге?  Потому,    Пётр,  что  я...      

Словно  из-под земли  появляются  четверо  мужчин.    Среди  них  М у ж   Виктории,    его  П р и я т е л ь     и  два    Н е з н а к о м ц а.

МУЖ/подойдя  и пытаясь   обнять/.  Виктория, девочка  моя!  Наконец-то  я  нашёл  тебя...  сокровище  моё  драгоценное! 
ВИКТОРИЯ/отстраняясь/.  Зачем  ты  это  сделал,  Борис?
МУЖ.  Ну  как же...  как же    я  мог  не  сделать  того,  что   должен был  сделать  уже  давно?  Ты    же  исчезла  с утра,  растворилась,   я  был в полном отчаянии!   А  ведь  мы     с  тобой  о  чем-то  договорились!   Или нет?/Осматривая  Петра/. 

Вот,  значит,  он каков,  твой  новый...  змей-искуситель!    Фуфло подвальное!  Нет,  я  понимаю...  понимаю  тебя,   моя крошка...  и обещаю:   бить    его  сильно    мы  не  будем. /Окружают  художника/.   Просто...  помнем слегка...  и объясним ему, этому...   сморчку  поганому:   нехорошо уводить чужих жен!  Некрасиво!

Отводят  в  сторону  Петра    и  начинают    избивать,   не давая ему  упасть.

ВИКТОРИЯ/выхватывает из  сумочки   небольшой  пистолет/.  Харэ...    бандюганы!   

Стреляет  вверх.

Кому  сказала  -  стоять!    Руки  вверх!  Ну...  быстро!!

Выстрел    в  воздух. 

МУЖ/подняв  руки/.  Ты   что...   совсем   охренела?    Что  ты  творишь? 
ВИКТОРИЯ.  А  ты  что,  баран...  не  слышишь?    Я  -  стреляю!  Пока  что  мимо! /Выстрел вверх/.

МУЖ.  Но  я  же...   твой  муж,    ягодка   моя!  Твой  защитник!  Я  же  пришёл...  спасать тебя!  От  бездари!  От этого  вот...  вонючего    кизяка.   Проходимца,    который  никогда...  ничего  путного,   не  напишет!  Ты  заблудилась,   девочка  моя,  потеряла  ориентир!  Ты  пошла...   не по  той  дорожке!  Опомнись!

ВИКТОРИЯ.    Заткнись...    Отелло!  С  тобой    мы поговорим...   чуть  позже!  Дома!  А теперь  слушай, козлик...    слушай  меня  внимательно!  Ты   нарушил  наш   брачный  контракт.     Первый  пункт... помнишь?    /Стреляет  вверх/.  И  если    ты  не уберёшься отсюда... урод,    пятая  пуля  войдёт    в  твоё  жирное...  буржуйское  брюхо! 

МУЖ.  Всё,  всё,  малышка...  я   понял!   Я    тебя  услышал!  Вопрос снимается!  Мы уходим!  Вот...  получи  своё  чмо  назад! /Выталкивают  Петра  к  Виктории/.   Только ради  бога...   не  нервничай!  Побереги  себя...  успокойся!  Я  любил   и буду  любить  тебя  всегда...  всю  жизнь,  ты же   знаешь!  Пошли,  ребята, нас здесь больше нет.   Тихонько,  спокойно...  топ,  топ  ножками...  и  ушли!  Топ, топ...  топ-топ... топ-топ...

Уходят. 
 
ВИКТОРИЯ/усаживая  Петра  на  скамейку/.   Сильно  они...  тебя?  /Осматривает   лицо/.
ПЁТР.  Пустяки!  Покидали    чуть-чуть...   
ВИКТОРИЯ.  Вот  отморозки!  Привыкли  всё...  силой  брать!   Синячок  вот  будет...  под   глазиком.  И    губа  припухла...
ПЁТР.   Спасибо вам,  Виктория!  Вынули меня  вы...  из  передряги  такой.   Только...  зачем?

        ВИКТОРИЯ.   Гордый...  да?  Или  здоровье лишнее?  Они  же... эти быки,    могли    покалечить  тебя.   И  даже   убить !   И  всё бы  им  сошло   с   рук,   поверь!

        ПЁТР.   Ну  и  что...  Кому  я  нужен?  Ни   квартиры...  ни семьи...  ни  друзей...  ни   таланта!  Ничего!  Пустота    одна  впереди...  Была  вот...  мечта  по  жизни...    и  ту  убили!  /Плачет/.

        ВИКТОРИЯ/порывисто  обнимает  Петра/.  Не  смей!  Не  смей  так  говорить,  Петя!  Мечту   убить  нельзя!  И жить без неё  -  тоже нельзя! Я  это  знаю...  и очень   даже хорошо! Почему  и  стала  экстремалкой!    Я  борюсь за неё,  за  эту   мечту!    Со всем  миром борюсь!  Отчаянно... дерзко    борюсь,  ничего  и  никого   не   боясь!  И  тебе не  позволю  от неё  отказаться! 

Молчи!  Не  смей  мне  перечить!  Прижмись ко мне  покрепче...  и  молчи!  Молчи, дружок  мой,  молчи...  /Пауза/.  Что же мне  делать  с  тобой,  горюшко    ты  моё... луковое?  

Большая  пауза. 

 /Отстраняется,  с оптимизмом/.    А  знаешь  что,  Петя...  можно,  я  тебя  так   буду  звать?

ПЁТР/вытирая  слёзы/.      Вам -  всё  можно.  Любое желание  ваше для  меня – закон!   
ВИКТОРИЯ.    Спасибо, родной!   Так  вот,  Петя,  что  я  подумала!  Я  подумала:  почему бы  нам, вместе с  тобой...  кое  что не  сотворить?  Вдвоём, на  пару...   а?
ПЁТР.  Что,  например?
ВИКТОРИЯ.  Например?  Сейчас  скажу!  Сейчас  я  всё  тебе  расскажу,  Петя!  Не  создать  ли  нам  с тобой, вдвоем,   некий...   тайный   союз?
ПЁТР.  Вы  имеете  в  виду  союз...  преступный?

        ВИКТОРИЯ.  Ну  что  ты,  Петя...  что ты?  Как  ты  мог  такое подумать?    Разве  я  похожа  на  такую...  отпетую     стерву?  Я  предлагаю  создать совсем другой  союз - творческий!

        ПЁТР.  Но  вы же  с   этой  областью...  никак  не  связаны!
 
        ВИКТОРИЯ.  Да...  это правда! Ни разу  в  руках  кисть  не  держала.  Ни  одной  ноты  никогда   на  рояле не  выбила.  Но  зато...  зато    я  тесно  связана...  с  деньгами.  Очень большими  деньгами! Не  своими,  конечно.  Мужа!  Отсюда  следует  план,  простой  и  ясный:  ты – пишешь   свои  шедевры...  или  нечто,   близкое  к  ним. 

А  я...  издалека,  незаметно  для  всех,     снабжаю  тебя  удобным, светлым  помещением, материалом    для  творчества,   рекламой,   издаю  каталог  твоих  работ.  Затем организую  выставки:  в  Москве,  Париже,  Нью-Йорке...  в  других,  всемирно  известных,   залах, на  съездах  и тематических  форумах!

 В  общем,  делаю  всё необходимое,  что делают  обычно  продюсеры  для  успешного  продвижения  своих, подобных,   проектов.  И, глядишь,    уже  в ближайшие  годы  мир  с  восторгом  будет  произносить новое  имя  в  современном  искусстве:   Пётр...   как  там  у  тебя  фамилия?

        ПЁТР.    Курейкин...

        ВИКТОРИЯ.  Чудесно!    Пётр  Курейкин...  звучит-то  как...  а?

        ПЁТР/качает  головой/.   Нет,  Виктория... не  звучит!   Рубенс,   Гойя, Микеланджело,  Васнецов,   Рембрант,  Брюллов, Модильяни,   Веласкес,  Ван  Гог,  Пикассо –   это  звучит!   Как  поэма... как  гимн  совершенству!   А  Курейкин....    Мне даже  с  фамилией  не повезло,    не  говоря уж... о божьем  даре. 

        ВИКТОРИЯ.  А  вот здесь,  Петя,  я  хочу  крупно  поспорить  с   тобой!  Очень  крупно  поспорить... возможно,  даже  поругаться!  Вот  давай...  спросим любого прохожего!    Что он  скажет  по  этому  поводу... а?  Согласен?
ПЁТР.    Прохожий  скажет,  что  я  прав.    Что все места  там, на Олимпе,  уже  давно заняты.  И нечего  мне  туда   соваться... да ещё  с  такой фамилией!

        ВИКТОРИЯ.  А  вот   и  неизвестно... неизвестно ещё – что  он,  этот прохожий,    скажет,  Петя!  Ещё  не  факт,  что    именно  скажет  случайный  человек,  гуляющий  в  парке!    А я  уверена,    на все  сто процентов, что  скажет он  совсем другое... 

 Что же это  такое – ни  одного    гуляки   на  аллеях  не  видно!   Что  они... вымерли,  что ли?      /Смотрит  из под   руки  вглубь сцены,  постепенно  переводя  взгляд  на  зал/.  А...  вот,  нашла!  Смотри,  здесь...  на   соседнем  пляже,  их сколько! Человек восемьсот,  не  меньше,  будет!  Уж  они-то нам  скажут  правду!  /В  зал,  сложив  руки  рупором/. 

Скажите  нам, дорогие  друзья!  Разрешите наш  спор!  Пожалуйста!  Можно  ли     молодому,  начинающему,    художнику   стать  со  временем   знаменитым...  с  фамилией  Курейкин?

Зал,  конечно  же,  из   чувства  сострадания,   присущего  славянам,   ответит  дружным   "Может!".

Спасибо, друзья!   Тогда ответьте,  будьте добры, ещё на один,  очень  важный для  нас,   вопрос.  Всё  ли  действительно  занято там, на  Олимпе,  как  говорит    мой, не вполне уверенный  в  себе, дружок?  Или  есть ещё    там...  места  свободные?

По  той же  причине   наверняка  последует  ответ  "Есть!"

Ну  вот,  Петя,  народ не поддержал тебя,  видишь?  А  с  мнением народа  надо  считаться!  И  не только политикам,  но  и  художникам!

ПЁТР.  А  я  считаюсь.   И  уважаю  их  мнение.   Но у  вас  не  возьму ни копейки! 

Пауза.

ВИКТОРИЯ.  Что это  означает,   Петя?
 
ПЁТР.  Ровно  то,  что  вы  слышали:  у  вас  я  не  возьму  ни копейки!

ВИКТОРИЯ.  Почему?  Почему  не возьмёшь,  Петя?   Ведь  мы же с  тобой  друзья!   Большие,   добрые  друзья...  не  так ли? 

        ПЁТР.   Ван  Гог  был не  только великим художником,  но  и настоящим  мужчиной!  Я  хочу  ему  подражать.    А  значит -  добиться всего  должен сам,  своим трудом...  и  талантом, который  надеюсь всё  же  развить!

        ВИКТОРИЯ.  Но  таланту нужно вовремя  помочь!  Тогда  он разовьётся  быстрей, стремительней!  А  это без денег сделать   невозможно!  Так  устроен  мир,  Петя,  в  котором  мы  с  тобой  живём!    Мир,    в  котором   всё  решают   деньги.  И переделать его, к  сожалению,    пока   никак  не  удаётся!

ПЁТР.    Ничего...  переживём  и это!   /Пауза/.  Да,  я  один,  как  перст  - родители  меня  давно  забыли.  Мне  всегда  не хватало  их  тепла,   доброго  совета,  любви.  Иногда  я  чувствовал  себя  забытым  в норе  волчонком,   это  правда. Вылез   на свет,  а вокруг - страшный,  дремучий  лес.
 
И  куда  идти,  что  делать,  к  кому прислониться,  чтоб  не  пропасть,  волчонок  не   знает.      Но это  ни о чём  ещё  не  говорит.    Я  сильный!    Я  добьюсь  того,  что  задумал!  Обязательно  добьюсь – иначе,   что  за  человек  я  тогда?  /Пауза/.

 А  такая  помощь  мне  не  нужна.  К  тому   же это  деньги не ваши,   а  вашего мужа.  Шальные, грязные  деньги.  А  искусство нужно делать  чистыми  руками.  С  открытой  душой  и  благородными  мыслями.     Тогда  и  будет  со  временем  идеальный,  страстно  желаемый  тобою,  результат.

Долгая пауза.

ВИКТОРИЯ.   Значит...  всё,  Петя?
ПЁТР.  Всё,  Виктория!
ВИКТОРИЯ.   И ты...  ни  о  чём не  будешь  жалеть?
ПЁТР.  Пока  не  знаю.  Это  трудный для  меня  вопрос.

Пауза.

ВИКТОРИЯ.  Но  ты...  надеюсь,  понимаешь:   нам   сейчас  придётся   с  тобой  расстаться. 
ПЁТР.  Понимаю.  И  очень даже  хорошо!
ВИКТОРИЯ.   Ты  хочешь этого?
ПЁТР.  Я  хочу  быть  с вами  такой,  какой увидел  тогда, на этой  скамейке.   
ВИКТОРИЯ.  А  сейчас...  что?  Что случилось  вдруг,  Петя?  Теперь, значит,    что... я  тебе...   уже  не нравлюсь?
ПЁТР.  Образ,  который  я  себе  представил,  куда-то  исчез.  Вы  стали  уже  другой,   Виктория.  А   с  такой...   другой,   я  с   вами     быть  не   хочу.   

        ВИКТОРИЯ.  Но ведь ничего  не  изменилось,  Петя! Ни во  мне,  ни  в  моём  отношении к  тебе!

ПЁТР.  Нет,  изменилось!  И  очень даже  многое! Просто  вы не  в  состоянии  заметить  этого!    А  я   не хочу  разрушать  то,  что приобрёл.  Оно  слишком дорого для  меня.

Долгая  пауза.

ВИКТОРИЯ.  Ну  что ж...  насильно мил не  будешь,  это правда.           /Поднялась/.   Я  ухожу,  Петя.
ПЁТР.    Всего доброго,  Виктория.  Спасибо   вам  за  то,  что  было!
ВИКТОРИЯ.  И  тебе  спасибо,  Петя! Успехов  тебе  и удач... во всех твоих делах!
ПЁТР.  И вам желаю... того же  самого!
  ВИКТОРИЯ.  Ну  всё,  Петя...  я ухожу! Прощай!
ПЁТР.  Прощайте,  Виктория! Храни вас  Бог!
ВИКТОРИЯ. И тебя  он пусть  хранит!  Во всём!   

Медлит. 

ПЁТР/поднимается/.    Идите,  Виктория...  вас ждёт  муж. 
ВИКТОРИЯ.  Иду,  Петя...  Прощай! 
  ПЁТР.   Прощайте,  Виктория!

Быстро   идет  по  аллее   вглубь  парка. Вдруг   замедлила ход, обернулась.   Смотрит    на  Петра.  Стоят  в  полумраке  аллеи,   не  двигаясь. 

Музыкальное вступление.  Поют  мужчина  и  женщина.

Как же  быть нам, кто нам  скажет?
Просто вдруг  сошло видение! 
То  не  быль,   не  повесть даже -
Снов  забытых  продолжение.
Образ  зыбкий в  мире  грозном 
Нас   зовёт – ладонью   нежно
Прикоснись,     ещё  не  поздно -   
И  лучом  сойдет  надежа!
Лару-рам,  па-рару-ра- ри-
Лару-рам- лари-рам!  Лару-рам!
Пара-ру  ра-ру  ри-ра-рам!
Пам-пари-ру-пару-рирум,
Пара-ру- ра-ру-ри-рарум!
Образ  зыбкий в   мире  грозном 
Нас   зовёт – ладонью   нежно
Прикоснись,     ещё  не  поздно -   
И  лучом  сойдет  надежа!
               
                Конец.
2014  август

Валерий  МАРРО
Драматург, поэт,  композитор,
номинант премии "Писатель года 2020"
и "Писатель года 2021", награждён 
Президиумом СПР  медалями
Бунина и Достоевского
Моб:  +38067 9006390
/Wiber+WhatsApp/
E-mail: marro.valery@ya.ru

Фото  из  интернета