От Угры и до Енисея

  (Слово друга А Санькова)

В самом сердце России, в землях Смоленских, светлыми студеными ключами берёт начало удивительная река   Угра -  приток Оки, а значит,  и Волги. И даже в нынешнее мутноватое время она, одна из немногих,  щедро дарит свои, пока ещё достаточно чистые воды людям России.


Несколько поколений жителей страны, презрев комфорт и экзотику всевозможных Бали – Батайя или Фиджи – Анталия, усевшись в байдарки, лодки, на плоты, не одну сотню километров любуются её смолистыми сосновыми борами, вдыхают аромат земляничных полян. Сколько людей у костров и палаток хлебают уху, пьют родниковую воду и душистый травяной чай,  купают своих детей и внуков в ласковых водах Угры! Они кормят комаров, мнут прибрежные травы, смотрят на поплавки и мечтают следующим летом непременно вернуться обратно и попытаться перехитрить утверждение мудрецов, что нельзя  повторно войти в одну и ту же реку.


Мне посчастливилось эту мудрость нарушать неоднократно. Река Угра стала моей постоянной,  надёжной и доброй спутницей в течение всей жизни. Я  прошёл её всю, от трехметрового ручья у станции Коробец до широченного устья под Калугой, на байдарке. Я жил на её берегах неделями в самых диких местах. Я вёл неторопливые разговоры с  жителями сел и деревень, узнавая много нового и очень ценного. Я ел пригоршнями землянику и чернику. Я учил плавать в её водах своих детей. Я  навещал её замерзшие плёсы и частенько ночевал у большого костра.


Угра стала моей любимой рекой. Моим символом. Моим талисманом. Моим шаблоном, который я прилагал к любому новому увлечению и занятию. Я ей иногда изменял с другими смоленскими реками: Вазузой, Днепром, Вязьмой, Осьмой. Но возвращение было всегда неизбежным и радостным. И Угра  прощала. Она снова ласкала меня волной. Грела песчаным пляжем... Я виновато склонял голову  и затихал у дымящегося на берегу ночного костра.   В этой сладкой дремоте мне снилась чудесная неизбывная сказка о том, что  светлая угранская вода струится гораздо быстрее, чем неумолимое время.


 С рассказами Людмилы Ивановны Каутовой я познакомился после того, как она, единственная, дала тёплый отзыв на мою дилетантскую историко-литературную работу, которую рискнул выложить на сайте проза.ру.


 Читая её произведения,  я четко представлял нарисованные картины: яблочный дождь, который тоже   наблюдал в саду родительского дома на Смоленщине, низенькую платформу, с которой она, девчонка, уезжает учиться («Яблочный дождь»);  необыкновенную Ассоль, о которой мечтает одинокий деревенский мальчишка-романтик («Девочка из книжки»); мёртвую  деревню и последнего её жителя - фронтовика («Воительница»); маленького «тюлёнка» Вовку Крылова, счастливого потому, что есть у него и папа, и мама («Мамин «тюлёнок»); старую учительницу, влюблённую в своих учеников и незаслуженно ими обиженную («Как наше слово отзовётся…»; чиновника, не позволившего уничтожить в себе человека («Обычная ненормальность»); музыканта, оказавшегося в жизненном тупике («Цугцванг»).


- Надо же, - думал я, -  как всё это похоже на то, что я видел и вижу… Как узнаваемы герои, хотя они живут, любят, ненавидят, страдают  в такой дали, куда я только однажды залетел во время  командировки на военный завод! Да и то, это был лишь Новосибирск, а не Красноярск…

 
Рассказы Людмилы Ивановны настолько мне близки, что  это похоже на мистику.
Оказалось, что она тоже родилась и выросла на берегах красавицы Угры. Отец Людмилы Ивановны работал с моим отцом в одно и то же послевоенное время  в одной и той же отрасли – лесном хозяйстве, и, вполне вероятно, что они знали друг друга. И «низенькая платформа», на которую студентка Людмила ступала перед отъездом на учебу в стольный град Смоленск и при возвращении в родительский дом, оказалась той же самой, что  встретила нас,  друзей-приятелей, решивших отметить годичную учебу в разных вузах на берегу реки у посёлка Угра.


 Как тесен этот огромный мир! И какими близкими оказались берега не только Волги и Оки, но и смоленской Угры,  и сибирского Енисея!

  Мне, инженеру, деятелю мира материального, пришлось констатировать, что не всё в нём имеет строгие формы и очертания. Материализовалась сама мистика! А как иначе можно объяснить то, что Людмила Ивановна, единственная, обратила внимание на мою работу? Или как объяснить,  что мой отец, урождённый сибиряк, оказавшийся на Смоленщине из-за страшной войны, имел родственные корни в Томской области в г. Колпашево, откуда родом её мать?


Впрочем, эти строки пишутся не для того, чтобы огорошить читателя необычными событиями и явлениями нашего «прекрасного и яростного мира». И мне не следует даже пытаться как-то  анализировать или оценивать её творения, ибо кроме дифирамбов ничего не удастся сложить.  Её рассказы    познаются не только разумом, сердцем, а даже  кожей, и одинаково понятны читателям, живущим на огромном пространстве, имя которому - Россия.


Пусть читатель, не знакомый с произведениями Людмилы Ивановны Каутовой, попробует сам найти в её рассказах отражение собственных чувств и ощущений. Это обязательно произойдет. Пусть только он отрешится от нашего суетного и грешного мира и окунётся в бездонную память.


Читателю, уже  знакомому с её творчеством, этого делать не нужно. Как старый, добрый друг, он обязательно найдёт что-то новое в ощущениях даже в знакомых рассказах.


И пусть читатели, знакомые,  незнакомые, попытаются представить нашу необъятную страну, мысленно проведут  линию,  длиной в 4 часовых пояса  от города Смоленска, почти рядом с которым  затерялся на карте исток  реки Угры, до Красноярска, оседлавшего Енисей, и поблагодарят Людмилу Ивановну, творчеством своим соединившую  берега этих рек.

 Дай ей Бог здоровья, творческих сил и новых замечательных произведений.
               
                Александр Саньков,
Смоленская область, город Вязьма.