Интегрированный урок

Конец мая. Жарко. Окна открыты, а дышать всё равно нечем. До звонка осталось минут пять, не больше. Шестой класс. Обобщение тем II полугодия: "Музыкальный образ" и "Музыкальная драматургия". Зачитываю оценки за четверть:
- Игнатьева - 4, Ильин - 3, Ковалев - 5, Краснова - 5, Лавров - 4, Литвинов - 5, …

 Господи, ... что ж Парфёнтову-то ставить?..

- Ладно, принесёшь завтра карточки - поставлю "три". ...
Что тебе, Линёв? Да. Можно. Ладно... В 10-ть. И те, кто не сдал - тоже завтра. Ну, и чего ты не понял?.. Конечно, нужно! И зарубежных, и русских композиторов!.. Ой, хорошо, неси современных!.. Так, возьми тетрадь, наконец, и прочти, как делать, - на прошлом уроке записывали. Опять потерял?! Ну да, не имел, да ещё и потерял. А сегодня в какой ты тетради писал?.. Так, всё! Не морочь мне голову, дай сюда свой листок.

Разворачиваю тетрадный лист, чтобы показать размер нужных карточек, -  класс при этом вдруг сдавленно прыснул.

- В чём дело?..  Не поняла. У вас что, истерика?.. Ну, всё, всё, ребята, "смех без причины - признак ду..."…. Да вы угомонитесь, нет?! Что "там на обороте"?!

Переворачиваю, - на оборотной стороне во всю длину листа нарисован, со всеми, так сказать, «подробностями»…. Уфф.... Как сказать-то?.. Так! В общем, нарисован, ... кгм, ... нарисована часть тела, на которую иногда русский мужик предлагает другому шапку надеть, "чтобы уши не мёрзли" (а вот какая при этом связь, поймёт только русский с его логикой, которая никакой логике не поддаётся).

Класс замер в ожидании конфликтной драматургии урока.

Оценивающе смотрю на Линёва, потом на... "живопись", - новый взрыв хохота.

Выждав почти театральную паузу, с самой, что ни на есть, наивностью в голосе спрашиваю:
- Это что?..  Автопортрет?

Класс обрушивается на парты с риском расплющить носы. Тут Линёв, у которого краснота с ушей перешла уже на воротничок рубашки, заревел вдруг, как сивуч на лежбище:
- Это не мо-о-ой!

О, Господи!.. Ни за что бы в школу не пошла, если б цирк не любила. Сама уже едва сдерживаюсь, чтобы не зарыдать вместе со всеми.

Внутренний голос, сильно смахивающий на сдавленный шёпот Жоржа Милославского из "Ивана Васильевича...", вовремя подсказывает: "Сдвинь брови!"!

Пытаюсь подчиниться.

- А чей? – спрашиваю, как бы не замечая двусмысленность вопроса и изо всех сил стараясь сохранить спокойствие в интонации.

Лунев:
- Это Парфё-ё-ёнтова!

Впервые за три года смотрю на Парфёнтова с уважением.

Тут Парфёнтов, с трудом преодолевая собственное ржание, подливает масло в огонь:
- Да врёт он, козёл!.. Придурок,.. получишь у меня,.. урод...

Линёв:
- А чо, не твой что ль?... Сам получишь!
- Не мо-о-ой! - противно гундит Парфёнтов, - ты са-а-ам его у меня отня-я-ял!

 Ага. Значит, всё-таки Парфёнтова. А у Линёва даже тетрадного листа для урока не нашлось.

Ещё раз смотрю на листок, потом с сожалением в голосе:
- Да уж, ничего себе, "музыкальный образ".... Не твой, значит?.. Жаль. Ты меня разочаровал.

Что тут стало твориться с классом - описанию не подлежит.

Звонок. Наконец-то! Будем считать, этот интегрированный урок "музыка - живопись - физиология" прошёл, по крайней мере, весьма эмоционально. Парфёнтову-то я, пожалуй, поставлю "тройку", а Линёв... как миленький, пусть завтра карточки несёт!