Сентябрь. Сторона В

Сторона B.


(1) Милая Лоретта курит сигареты. (2) Легкодоступная Николь принимает алкоголь. (3) Загорелая Эльвира пьянеет от кефира. (4) А малышка Стэйси покуривает смеси. (5) Тленная Сюзанна - под марихуаной. (6) А юная Алекса тащится от секса. (7) В таксопарке Вета вас порадует минетом. (8) А фригидная Илона посмотрит с вами порно. (9) У распущенной Жанет венерических букет. (10) А пухленькую Бэтти возбуждают дети. (11) Темнокожая Мишель приглашает вас в постель. (12) Прикосновенная Агата любой валюте рада. (13) Очаровательная Анна всю ночь вам будет благодарна. (14) А у плоскозадой Джейн всегда имеется портвейн.

Во избежание помех оповестить спешу я всех:
Мой престарелый дядя Том открыл для вас публичный дом.


***

Тетрадь со значительным количеством материалов, которые я планировал использовать в этой книге, была мной безнадежно утеряна по причине собственного неряшества и безразличия к собственному труду. В ней хранились воспоминания о прекрасной пьяной компании, которую я встретил на своем пути, о ночи, проведенной в сыром, застрявшем на шестом этаже лифте, а также мое отношение к современной медицине и военным конфликтам на Ближнем Востоке и Северной Африке.

О, какой замечательной могла бы быть эта книга, будь я более осмотрителен и будь у меня больше тетрадей!


***

Дорогая Бриджит Бордо,

Приношу тебе свои извинения за то, что с недавних времен в узком кругу моих знакомых твое имя и твой образ ассоциируются исключительно с моей любовью и моим поклонением твоей удивительной красоте.

Я буду рад, если в раю нам дадут общую спальню.

Я буду рад, если ты очаруешь меня вновь и когда-нибудь простишь за все вышесказанное.


***

- Давай изменим мир!

- Отличная идея, Руфус!

- Устроим революцию и освободим людей от рабства. Все будут равны и свободны, не будет ни войн, ни денег, ни голода, ни страха остаться одному.

- Ты думаешь, у нас получится?

- У нас есть все, что нам нужно.

- И что же у нас есть?

- Идея.

- И желание.

- И правда.

- И деньги.

- Откуда у тебя деньги?

- Можно взять кредит.

- Кредит на революцию?

- Кредит на благо человечества.

- Ты уверен, что мы его не пропьем?

- Мир нам этого не простит.

- Твоя правда.

- И что мы будем делать дальше?

- Не знаю, нам нужно будет пропагандировать нашу точку зрения. Доносить ее до масс.

- А какая у нас точка зрения?

- Придумаем. Сначала нужно будет взять кредит и немного выпить.

- Будем устраивать тайные собрания по субботам.

- А почему не по воскресеньям?

- По воскресеньям я занят. К тому же суббота – менее подозрительный день.

- А потом о нас напишут в газетах.

- Как о самых успешных революционерах года.

- А после этого можно будет выступить по телевидению.

- У тебя есть костюм?

- Возьмем его напрокат.

- Только я боюсь выступать на публике.

- Ничего, я тоже. Немного выпьем, и все будет хорошо.

- Может, лучше выступим по радио?

- Я стесняюсь своего голоса.

- Ну да, я бы тоже стеснялся на твоем месте.

- Да ладно, ты свой голос слышал?

- А что не так с моим голосом?

- Да он же омерзителен.

- Ну и что. У Ленина, если помнишь, тоже был так себе голосок.

- Точно! Нам нужно отрастить бороды.

- Как у Фиделя Кастро.

- И курить сигары.

- И пить коньяк.

- Ладно, это все детали. Мы отвлеклись от главного.

- А что главное?

- Я не помню.

- Я тоже.

- Давай лучше выпьем.

- Отличная идея, Руфус!

- Ты ведь знаешь, у меня не бывает плохих идей.


***

Джейн кормит ребенка грудным молоком. Она молода и у нее хорошее чувство юмора. К сожалению, она спрятала свою индивидуальность глубоко под слоем собственного мяса, и теперь лицо ее покрылось волдырями и морщинами. Но ее неповторимый образ жизни мне по-прежнему небезразличен. Я рад, что был когда-то ее другом.

Дорогая Джейн, если ты дошла до этих строк, то, наверное, дела мои не так плохи, как я думаю.


***

Кожа пропахла дымом. Одежда пропахла бензином. Пивные пузыри в моем бокале напоминают мне о давно забытых лицах.

Обеспеченный альфонс, он тот еще дьявол, никто не смог устоять перед его обаянием. Он изменяет всем, пока ты сохнешь по его подруге, и он предлагает тебе коньяк, и ты понимаешь, что, возможно, было бы неплохо с ним подружиться. Маленькая птица кусает тебя за губы, потому что ты столь небрежно кусал за губы ее. Но ты забыл, что у птиц нет губ, и ее подруга, большая птица, старается не смотреть в твою сторону, и ты делаешь то же самое. А вот и сестры, неплохо было бы их рассмешить, как у тебя это получилось раньше, до того, как ты оказался здесь. И ты трезвеешь, чтобы снова опьянеть, и ты пьянеешь, чтобы стать еще пьянее и попробовать вернуть свое утраченное остроумие. Но остроумию твоему пришел конец, а конец - это начало остроумия, а остроумие – это начало конца, а начало – это остроумный конец. Вот видишь, все очень плохо. Самовлюбленный шимпанзе в своем вызывающем шарфе, плетенном из конопли, он актер, и дерьмо льется из его рта. Бритоголовый баклажан пытается его заткнуть и кормит его бананами, которые растут на чьих-то запотевших подмышках, и они все еще зеленые, как глаза блондинки в бирюзовом свитере. Она убирает от себя твою руку, пока рука твоего врага колупается в ее скорлупе, и она этому не рада, так как она все еще девственница, и она здесь не для того, чтобы что-то изменить. И ты здесь не для этого. На кухне кто-то спорит об искусстве, пока ты развлекаешь дам, а они думают о тех, кто спорит об искусстве, а те думают о том, как бы сильнее тебе досадить. Девушка, измазанная медом, забрала твои деньги, а взамен оставила тебе свой номер, на случай, если ты захочешь отдать ей свои деньги вновь. Кто-то начинает читать стихи на кухне, и тебя сейчас стошнит. Все взаимодействует между собой, и вот это поворот: сорвиголова увел твою подругу. «Так тебе и надо», - твердят по телевизору. И ты выходишь на ночной проспект, вокруг никого, вокруг тишина, лишь два телохранителя оберегают тебя от проведения. И ты пьян, и вы ищите женщин. Какая знакомая ситуация, не так ли? И вот ты уже в такси, и спустя полчаса на тебе занимаются любовью. И ты встаешь, чтобы сделать глоток воды, потому что тело твое – одна сплошная жажда. И вот ты уже за городом, и чья-то голова высовывается из кастрюли. Украинские девушки не так горячи, как их рекламируют. Они еще лучше. И весь город – одна большая свалка, и все друг друга знают. И если ты позоришься, то позоришься вовсю. И вот твой приятель, он спит, и над его телом глумятся обезьяны, и ты готов отказаться от веры в эволюцию. Человек есть человек, но ему нужно с кем-то спать. И ты сидишь, скрутившись на полу, и рядом с тобой сидит такая же скрюченная девушка, и вы говорите обо всем подряд, и ты хвастаешь ей своими достижениями. И она готова тебя поцеловать, но тебе сложно заткнуться и сделать первый шаг. И ты снова упускаешь свою удачу, и она догорает быстрее спички, и кто-то другой уже трогает ее снизу. И ты выпиваешь еще, делая вид, что тебе все равно, но это не так, и все это видят. «Расскажи нам еще что-нибудь». И ты снова в центре внимания. И все это начинается сначала. Только теперь она еще и поет, но лучше бы она не начинала. И хорошая вечеринка та, после которой ты остался жив. Так что все не так уж плохо. И ты трогаешь ее горячую спину, пока кто-то трогает твою, и так до бесконечности, и вам осталось спать всего полчаса. И вот ты уже сидишь в темном баре вдалеке от дома, проходит вечер следующего дня. Кожа пропахла дымом. Одежда пропахла бензином. Пивные пузыри в твоем бокале напоминают тебе о давно забытых лицах. И это замкнутая цепь, которую тебе никогда не хватит сил (и смелости) разорвать. И ты возвращаешься домой, и, моментально погружаясь в сон, заявляешь Богу: «Все, спасибо, с меня хватит». Но телефон твой начинает звонить вновь, и ты выезжаешь из дома в надежде, что в этот раз все будет иначе. Но ничего не изменится за исключением того, что ты станешь еще на одну ночь ближе к смерти.


***

Слишком поздно, чтобы искать новое прекрасное знакомство, но слишком рано, чтобы идти спать одному. Паром раскачивается из стороны в сторону, словно огромный маятник. Ночь беззвездна и ветрена. Впервые в жизни я хочу домой, у меня много дел, которые нетерпеливо ждут меня, пока я бессмысленно трачу впустую свое время (и деньги). Я теряю все, что у меня есть, и даже то, чего у меня отродясь не было. Какого черта я вообще здесь делаю? Мой беспечный образ жизни завел меня слишком далеко. Почему я не могу ничего изменить? Возможно потому, что:

Стокгольм встретил меня ливнем, я никогда не получу Нобелевской премии. Я никогда не займусь любовью со шведской блондинкой, улыбнувшейся мне на пути к кораблю своей маленькой белоснежной улыбкой.

На этом мой рассказ можно считать завершенным.


***

Джоси работала медсестрой в больнице Святого Сальвадора. Ее лапали все, у кого были руки. Так как это был разгар первой мировой, то позволить себе этот изысканный вид удовольствия мог далеко не каждый.

Мой прадед мог. Она даже отдала ему в распоряжение свое юное тело в один из вечеров своей туманной молодости. После чего он написал:

«Джоси, твое тело, словно перекись водорода на гниющих деснах!»


***

Обрывок салфетки, найденный в кармане моего пиджака, гласит:

«…. поэтому вам больше не нужно рифмовать слова, чтобы быть поэтами. Вы покрываетесь золотом. Сами по себе вы уже чье-то произведение искусства. Разве эта мысль не утешает вас? Разве это не то, к чему вы так стремились и чего вы так ждали? Определенно, нет, но я, по крайней мере, воспользовался случаем оповестить вас об этом. И я не теряю надежды, что вы все-таки поймете правильно слова моей маленькой леди. А сейчас я вынужден откланяться. Что-то более значимое ждет меня впереди».


***

Видел бы ты эти ноги, приятель. Эти ноги, от которых я не могу оторвать глаз уже больше ста шестнадцати минут. Полагаю, она не против столь пристального внимания с моей стороны, иначе она бы наверняка приняла более естественную позу для столь юной леди.

Очаровательная незнакомка с длинными, стройными, схваченными в капроновую сеть ногами. Раздвинув их, мужчина становится одержимым их идеальной выразительностью и маленьким розовым тоннелем, к которому они ведут.

Если бы я был тобой, то после каждого акта своей переулочной деятельности, я бы с наслаждением отрубал женщинам ноги. Одну из них я бы хранил в шкафу, другую – в стиральной машине. И каждый раз, проходя сквозь невидимые врата между шкафом и стиральной машиной, я бы входил и выходил в совершенно иное пространство.


***

Ее тело было создано из слоновой кости. Она уверяла меня, что слоны – короли африканского секса.

Господи, надеюсь, мои предполагаемые дети никогда не узнают об этом.

***

После бесчисленного множества отчаянных попыток найти идеальную девушку я оказался в сердцевине женского марта посреди пустеющего ночного кафе, переполненный ненависти к собственной нерешительности и отсутствию умения и желания вести «нормальную беседу». Женщины исключительно добры ко мне, но не более. Мужчины становятся на удивление добры ко мне тоже. Вот и наступил последний акт этой замечательной горькой комедии под названием «юность». События начнут становиться интересными прямо сейчас, сразу после окончания этого предложения, которое у меня нет желания и сил завершать, так как я болен нерешительностью, поэтому я расскажу вам о красоте собственных гениталий, но вряд ли это станет новой полезной информацией для вас, поэтому давайте просто найдем хорошую девушку и займемся с ней грязным и отвратительным сексом, пока тела наши вновь не станут прекрасными, а лица - спокойными и довольными этим.


***

- Привет, меня зовут Билли.

- Окей.

- Ты прекрасно выглядишь.

- Окей.

- Я думаю о тебе со дня нашей встречи.

- Окей.

- Ты лучше всех, кого я сейчас знаю.

- Окей.

- Ты позволишь мне поцеловать тебя?

- Окей.

- Помочь тебе расстегнуть платье?

- Окей.

- Давай сделаем что-нибудь сумасшедшее!

- Окей.

- Принести тебе кофе?

- Окей.

- Приглашаю тебя на танец.

- Окей.

- Теперь это наша песня.

- Окей.

- Твой поганый рот может выдавить что-нибудь помимо этого паршивого «Окей»?

- Да, конечно, давай обсудим  наше будущее.

- Окей.


***

Бэтти не права. Первой ее ошибкой стало то, что она вступила в армию сумасбродов, уверенных, что они не такие как все вокруг, и всячески пытающихся это доказать. Второй ее крупной ошибкой стал выбор людей, которых она нашла смелость окутать объятиями своей дружбы.

Бэтти не права. Она находится в глубоком заблуждении, что музыка должна приносить только радость, а книги должны оставлять после себя надежду.

Бэтти, вернись к истокам Шопена и Шопенгауэра и прими ту истину, о которой принято молчать. Ты хороший энциклопедист, Бэтти, но, боюсь, сегодня ты вновь не права.


***

Отрывок из письма, которое мне так и не хватило смелости отправить:

«Музыка играет в моем сердце. Я встретил девушку, достойную любви. Она добра ко мне, но, к моему глубокому сожалению, ее сердце принадлежит другому. Надеюсь, он не обманет тебя, не погасит ту искру в твоих глазах, которая привыкла разжигать пожары в наших стареющих одиноких сердцах.

Чистота твоего лица, светлость души и острота мыслей. Бог послал тебя на землю, чтобы ты стала песней. Судьба привела меня к тебе, и я стою на коленях перед твоей красотой и молю тебя о прощении. Я согрешил перед тобой, позволив своим мыслям полюбить тебя. Я готов стать твоим другом, готов оставаться шутом, приносящим в жертву свое достоинство ради скромной награды в виде твоей милой маленькой улыбки.   

Я знаю, ты устала от всего этого, устала от своей красоты и безумия вокруг, любовь больше не приносит тебе утешения. Твое сердце переполнено событиями, людьми, их беспощадной критикой и тихими стонами восхищения.

Хватит ли мне смелости любить тебя, нести на себе этот тяжкий крест неразделенной любви? Заслужил ли я твое внимание или хотя бы безразличие? Ты так похожа на Сару, а я так не похож на пророка, которым восхищаюсь. Я заслужил хорошее отношение к себе со стороны официанток, но еще ни разу мне не хватило смелости спросить у них номер телефона.

Музыка играет весь вечер на старой пешеходной улице, которая так отчужденно напоминает мне апельсиновый сок, стекающий по ногам Семирамиды. Но ты должна знать: в моем сердце сегодня звучит другая мелодия. Я попал в паутину событий, обстоятельств и случайных встреч. Я испытываю нежность к каждому твоему слову, взгляду или поступку. Радуюсь каждому легкому прикосновению рук, каждой новой встрече взглядов.

Скажи мне, любовь моя, чувствуешь ли ты то же самое,  или я вновь столь нелепо заблуждаюсь?»


***

Будь я смелее, я бы признался тебе в своей любви. Будь я немного выше, я бы подарил тебе камень с Венеры (планеты, где красота твоя была задумана). Будь я умнее, я бы прекратил разыгрывать перед тобой свою печальную комедию абсурда, которая больше никому не кажется забавной в этом месте. Будь я сообразительней, я бы приударил за тобой раньше, до того, как сердце твое оказалось вырвано из груди. Будь я богаче, я бы отдал свои сбережения бродягам, к которым ты испытываешь столь глубокое сожаление. Будь я талантливее, я бы нарисовал твой портрет на берегу реки, около которой ты играла на протяжении всего детства. Будь я самим собой, я бы любил тебя сильнее, чем ты можешь себе это представить. Будь я твоим возлюбленным, я бы разочаровался в твоей красоте и помчался бы со своими навязчивыми признаниями и предложениями к той, кто, так же изощренно, как ты сейчас, отказывалась бы принять и одобрить мои чувства.


***

Я потерял наушники и теперь мне приходится слушать музыку потока автомобилей и стука женских каблуков. Уличные музыканты пытаются изображать своих героев, в то время как большинство из нас просто проходит мимо, притоптывая в такт всеми измученных песен своими тяжелыми шагами. Бездомные дети не перестают дергать меня за рукав, в то время как работники заводов прислушиваются к звукам шипящего радио, доносящимся из городских мониторов. Цыганские жены с большой грудью и горячей кожей, надев свои украденные платья, строят мне лица в вагонах метро, в то время как девушка, о которой я привык мечтать, делает вид, что меня не существует. Она настолько убедительна, что скоро я и сам в это поверю. Мы едем в последнем автобусе, она задумчиво смотрит в окно. Я напрягаю свой скромный интеллект в попытках выдавить из себя что-нибудь остроумное. Старый пьяньчуга, работавший когда-то на фабрике, валяется посреди ночной улицы в луже собственной мочи. По утрам солдаты маршируют по изгибам ее тела, в то время как ангелы смеются над ними своим ирландским смехом. Мне уже не так смешно, я перестал ее удивлять. Люди на остановках потеряли былое очарование. Потерянное поколение возвращается в своем худшем из возможных проявлений. Все идет к черту. Все идет по кругу. Скоро все мы встретимся вновь. Балконы падают со зданий. Города горят, реки высушены и превращены в свалку. Там похоронен твой лучший друг, хорошо, что это не я. Хорошо, что это не ты. Хорошо, что это не он. Хорошо, что это не Донован. Летающие крысы заполонили центральную площадь. Красные и зеленые буквы названий универсамов борются с тонкой оранжевой пеленой. Я был молод, я думал, мы побеждаем. Победили в итоге китайцы, но в награду за поражение нам досталась грандиозная коллекция воспоминаний. Хорошо, что там был я. Хорошо, что там была ты. Хорошо, что там был он. Хорошо, что там был Донован. Он так и не поймал свой призрачный ветер.


***

Муза (которую я привык считать своей) покинула меня сегодня. Я переборол свою любовь и свою ненависть, и теперь я окончательно разбит и счастлив.

У меня хорошее настроение, чувствую себя европейцем: у меня неплохая одежда и много дел, которые у меня никогда не хватит смелости завершить. Я показал Нэнси твою фотографию, она сказала: мне нельзя сдаваться. Я вынужден стать молодым солдатом, готовым преодолеть все зеленые преграды на пути к твоим теплым объятьям.

Моя муза приносит мне слишком много неприятностей. Я чувствую себя лучше, когда она уходит. Она возвращается с каждым новым воспоминанием о тебе.


***

Моя жена и я. Мы сидим при свечах в старом уютном кафе в центре города и слушаем великолепную инструментальную музыку начала прошлого столетия. Моя жена выглядит прекрасно. Она медленно выпускает дым из своих полуоткрытых губ и элегантно водит пальцами по холодному стеклу.

Мы поженились прошлой весной втайне от всех. Она свела меня с ума своей красотой и остроумием. На ней черное платье и большие серебряные серьги. Локоны ее темных волос ласкают ее плечи.

Моя жена изучает оркестр своим тяжелым вдумчивым взглядом, пока я записываю все эти наблюдения в свой потрепанный блокнот. Моя жена любит черно-белые фотографии и дорожные песни.

Я люблю изучать ее. Интересно, о чем она сейчас думает? Не ищет ли она повод уйти от меня?  Почему нам так уютно в этом молчании? Я пытаюсь приблизиться к ней, но оркестр играет слишком громко. Почему я всегда пытаюсь найти оправдание своей слабости?

Моя жена делает глоток вина. Она прекрасна этим вечером. Она прекрасна со дня нашей встречи.


***

Я люблю не тебя, я люблю твою красоту.

Ты любишь не меня, ты любишь мое спокойствие.

Мы обманываем друг друга с каждой новой встречей.

Такова цена осуществления наших самых непристойных идей и фантазий.

Мы обманываем друг друга с каждой новой встречей.

Я люблю не тебя, я люблю твою доступность.

Ты любишь не меня, ты любишь мою покорность.


***

Что с нами происходит? Как мы могли до этого дойти? Мы оба понимаем, что перед нами проблема. Мы оба понимаем, что сами создали ее для себя. Все это здесь лишь для того, чтобы скрыть боль и раздражение, которое мы испытываем по отношению друг к другу. Мы слишком разные, и мы отлично это понимаем. Мне нравится жить. Тебе нравится спорить. У нас разные представления о вкусе победы. Когда они встречаются, они готовы перегрызть друг другу глотки, кастрировать и лишить достоинства, словно сладкая соль с привкусом перца или кислый перец с привкусом соли. И все это скрыто за напряженными улыбками и бессмысленными беседами на городских улицах и придорожных кафе. Ты не стремишься ничему меня научить. Я стремлюсь, но ты не даешь. Ты уверена, что вокруг все хорошо. Ты уверена, что все и так знаешь. Ты уверена, что покрываешься золотом. Ты даже не догадываешься, что за твоим окном идет война. Как мы могли вновь позволить ей начаться?


***

Полночь, середина 50-х. Двое влюбленных стоят под тусклым светом фонаря, ночное украшенное звездами небо отражается в скользких лужах. На нем черный костюм и фетровая шляпа, на ней – белое молочное платье и лента в русых, осыпанных редкой перхотью волосах.

Безлюдный вокзал, легкий бесшумный ветер ласкает их лица, одинокий поезд стоит в ожидании. Он бросает окурок в лужу, целует ее в губы и уходит. Она смотрит ему в след, тихо нашептывая его благородное имя, после чего делает последний глубокий глоток ночного воздуха, берет свои чемоданы и медленно поднимается в поезд. Она заваривает себе чай, и поезд трогается в своей знаменитой трогательной манере. Всю дорогу она смотрит в окно и вспоминает его серые глаза. Ночь проходит. Она стареет. Букет ее вянет. По стеклу стекают капли дождя. Перхоть в ее волосах становится пеплом. Наступает утро.


***

Наполовину голые деревья сбрасывают с себя наполовину мертвые листья. Напротив меня сидит наполовину голая девушка. Мы наполовину влюблены друг в друга, наполовину взволнованы. Я читаю ей половину своего стихотворения, другая половина чересчур откровенна. Она наполовину улыбается, наполовину плачет. Я готов отдать ей половину своего времени. Половину моих денег она и так забрала. И я наполовину счастлив, ведь ты, любовь моя, уже прочитала почти половину этой книги.


***

Окей, это ты. Разбитый и печальный, сидишь в паршивом кафе и с отвращением изучаешь свое отражение в зеркале. Взросление пугает тебя, не так ли? Настало время осознать всю неизбежность этого процесса и отказаться от всех, кто любит тебя не достаточно сильно. Попробуй сэкономить немного денег, быть может, скоро ты снова влюбишься. Лето подходит к своему логическому завершению. Ты так и не стал лучше. Все тот же тощий гнусавый неудачник, влюбляющийся в каждую проходящую мимо девушку. Черт возьми, что я делаю не так? Ответь мне, отражении в стекле, к чертям собачьим на досуге, что именно я делаю не так?!


***

Полли танцевала польку с шести лет. У нее были темно-русые волосы и светлая, покрытая родинками кожа. Мне нравились черты ее лица и легкая женская походка, которой она шла мне навстречу в мои самые хмурые дни прошлого лета.

Полли была самой младшей из нас. Она читала Эмили Дикинсон и боготворила Вуди Аллена. Мне нравилась ее исключительно женская манера курить и обводить взглядом все, что находило отклик в ее сердце. Я никогда не забуду то утро, когда мы пили отвертку и охотились на уток в центральном парке, где, казалось, каждый лепесток тянулся к ее ногам.

Бусы на ее шее и браслеты на запястьях танцевали вместе с ней в ночном кабаре, где мы встретились прошлой ночью. Холодная воющая зима придала нежный розовый оттенок ее коже. Она угостила меня глинтвейном, я угостил ее порцией новых сумасбродных историй, которые произошли со мной в последние несколько месяцев моей ускользающей молодости.

Полли смеялась своим звонким смехом, пока я пытался понять, что именно заставляет меня влюбляться в нее каждые полгода, и почему я теряю ее каждый раз, как пытаюсь приблизиться к ней и окружить своей неуместной заботой и вниманием.


***

Послание, оставленное неизвестным автором на стене подземного перехода:

«Дайте мне власть, и я заставлю вас подчиняться. Дайте мне армию, и я сожгу ваши города. Дайте мне самолеты и оружие, и я сделаю так, что вам будет, что вспомнить. Дайте мне все деньги мира, и я заставлю вас пахать на себя. Дайте мне сигарету, и я скурю ее за ваше здоровье. Дайте мне женщину, и я заставлю ее страдать. Дайте мне ад, и я буду играть с вашим пеплом. Дайте мне рай, и я никого туда не впущу. Дайте мне песню, и я испорчу ее. Дайте мне бомбу, и я заставлю вас жить в страхе. Дайте мне Древо Мудрости, и я посцу на него. Дайте мне учителей, и я заставлю вас забыть вашу историю. Дайте мне арабов и гомосексуалистов, и я сожгу их забавы ради. Дайте мне искусство, и я начну им торговать. Дайте мне наркотики, и я подсажу на них ваших детей. Дайте мне телевидение, и я обезглавлю ваши мысли. Дайте мне огонь, и я сожгу всех бездомных. Дайте мне воду, и я затоплю ваши убежища. Дайте мне солнце, и я взорву его. Дайте мне луну, и я сравню ее с женщиной. Дайте мне сад, и я оболью все цветы керосином. Дайте мне религию, и я сотру в порошок ваши взгляды. Дайте мне пятилетнего мальчика, и я отдам его на растерзание педофилам. Дайте мне наемников и автоматы, и я оставлю в живых только женщин. Дайте мне музыку, и все люди будут общаться лишь при помощи танцев и песен. Дайте мне ничего, и я создам из этого все. Дайте мне все, и я не оставлю после себя ничего. Думаю, я готов к этому миру».


***

Мой труд живет. Моя любовь теперь известна всем. Моя нелюбовь теперь известна всем. Им также известно мое отсутствие любви и мое отсутствие нелюбви. Я предпочитаю писать и писать на автобусных остановках. Так мне искренне верится, что автобус приедет быстрее. А вот и он. Не могу поверить, что я уже в нем. Не могу поверить, что ты еще не рядом. Не могу поверить, что я все еще жив. Не могу поверить, что ты еще не родилась.


***

Где твое имя? Обесславлено семью смертными грехами? Где твоя гордость и твое безмерное тщеславие? Горят в бездонной чаше? Где твоя поэзия? Вычеркнута из женской памяти? Где твоя проза? Заперта в твоем черепе? Где твоя женщина? В объятиях другого мужчины? Где ее розовое платье? Разорвано в клочья и брошено под кровать? Где ее розовое платье? Обесславлено семью смертными грехами? Где твоя женщина? Заперта в твоем черепе? Где твоя поэзия? Горит в бездонной чаше? Где твоя проза? Разорвана в клочья и брошена под кровать? Где твое имя? Вычеркнуто из женской памяти? Где твоя женщина? Обесславлена семью смертными грехами? Где твоя гордость и твое безмерное тщеславие? Заперты в твоем черепе? Где твоя поэзия? В объятиях другого мужчины?  Где ее розовое платье? Горит в бездонной чаше? Где твоя проза? Обесславлена семью смертными грехами? Где твоя женщина? Разорвана в клочья и брошена под кровать?  Где ее розовое платье? Где ее розовое платье?!


***

Все говорят о смерти, о правде, о тебе. Все говорят о том, что случилось с твоей судьбой. Религиозные школы бьют в похоронный барабан, небесная гладь разрывается молнией. Любовь выцарапала твои глаза, пока ты спал, и слепила из них бесформенный амулет - еще одну священную погремушку прошлого. Чума и проказа – твои верные спутницы. Этой ночью (последней ночью твоей прежней жизни) их целуют и ласкают те, кому ты доверил свою пропитую судьбу. И ты снова вне игры. И ты снова опозорен. Лучше бы твоя мать дала жизнь кому-нибудь другому.

Никто не желает быть средневековым крестьянином. Никто не желает быть тобой. Никто не желает быть никем. Все говорят о смерти, о правде, о тебе.

И тебе, возможно, уже пора ложиться спать.

Я постараюсь закончить за тебя все то, что ты так нелепо и беспричинно осмелился начать.


***

Молодая девушка с длинными темными волосами и печальным взглядом живет в моем сердце. Я мечтал о ней всю прошлую весну и большую часть лета. Она была грациозна и обладала сердцами большинства мужчин этого города. Алкоголь и юные девственницы помогли мне забыть ее на некоторое время.

И вчера я встретил ее вновь. Я гулял по улицам родного города и всматривался в каждое лицо, надеясь встретить кого-нибудь, чьи глаза еще не испорчены временем. И неожиданно для всех я встретил ее. Мы выпили кофе в ее любимой кофейне, и она пригласила меня к себе. По ее глазам я понял, что что-то в ее жизни пошло не так. Что-то шло не так в моей жизни уже долгое время. Мы зашли к ней домой, незаметно и непринужденно она разделась. Молодой ветер свистел за окном. Она стояла с чашкой в руке и наслаждалась моей смертью, которая медленно превращалась в жизнь. Классическая музыка играла в соседней комнате, в окна стучались березовые ветки, на кухне заваривался чай. Красный чай с лепестками мяты. Я стоял перед ней на коленях, и она держала мою голову в своих тонких пальцах. Глаза ее были закрыты, губы кровоточили. Сгорая от голода и любопытства, я поцеловал источник жизни. Глубокое религиозное чувство овладело моим сердцем. Я обхватил руками ее ноги и целовал их, чувствуя, как ручьи жизни вновь начинают течь по моим венам. Ее тело извивалось в моих руках на протяжении всей ночи, и все это завершилось ее смертью и моим постепенным возвращением к тому, что принято называть жизнью.

Молодая девушка с длинными темными волосами и печальным взглядом живет в моем сердце. И я вспоминаю о ней каждый раз, как Смерть стучится с мое печальное окно, и Жизнь неосознанно стремится распахнуть его для Нее.


***

Четыре стены.
Пол.
Потолок.
Большое окно с решеткой.
Ничего не изменилось в этой комнате с тех пор, как ты ушла.
Только стены впитали твой голос, зеркала не могут забыть твое лицо, и окно начинает грустить по твоим глазам.
Все вокруг потеряло какой-либо смысл без твоего присутствия, и в голове, не давая уснуть, пульсирует лишь один вопрос – заходила ли ты вообще в эту комнату, или это вновь была часть моего бушующего воображения?


***

Волны не разбиваются о скалы. Луна не владеет мировым океаном. Дьявол не играет на скрипке. Я знал, что что-то здесь не чисто. Тоска по женщине достигла своего неоспоримого предела. «Ты заставляешь мою голову идти кругом». Она не придет. «Моя печаль достигла размеров Евразии». Ее тоска достигла размеров моих гениталий. Сколько спермы пролито впустую! В ванной, на кровати, за кухонным столом. Она сохла где угодно, только не на ее груди. Только не на ее лице. Только не на ее волосах. Где угодно, по большей части на страницах этой мерзкой книги.


***

Отдайся ему, дорогая. Открой для него врата рая. Встань перед ним на колени и продемонстрируй, насколько сильна твоя любовь. Потом обязательно поделись своими впечатлениями со мной. Я буду внимательным слушателем, более внимательным, чем когда-либо была ты. Ты опустила меня на дно, дорогая, и мне больше не хватает слов, чтобы демонстрировать миру свою злость. Если он так хорош, как ты говоришь, то встань перед ним на колени и продемонстрируй, насколько сильна твоя любовь. Если он так хорош, то вряд ли ты пожалеешь. Я перестану ненавидеть тебя, так как сложно ненавидеть то, что не уважаешь. Открой для него врата рая. Я буду внимательным слушателем, более внимательным, чем когда-либо была ты. Отдай ему все то, что я так бережно охранял. Отдай ему свой букет и получи взамен его желтую нетленную росу.


***

Мы сидим друг напротив друга на старом еврейском вокзале. Она смотрит на меня и не может прекратить восхищаться моей мерзостью. Я не мылся уже несколько недель, поласкал рот в последний раз еще в прошлом веке. Ботинки мои в пыли, а под ногтями – трехнедельная грязь. Даже бездомный пес, бегающий по вокзалу, не желает присесть со мной рядом. От меня несет бананами и кукурузой, кулаки разбиты в кровь после вчерашней драки с чьей-то неряшливой женой.

Она пристально смотрит в мое уставшее от пьянства и безделья лицо, после чего достает огромную зажигалку-револьвер из маленького кармана своих синих джинс и поджигает свои длинные белокурые волосы. Я засовываю руку в дыру в своих штанах и продолжаю наблюдать за тем, как волосы и кожа ее головы необратимо сгорают на моих глазах. Луна выглядывает из-за туч и шепчет: «Разве это не замечательная ночь, чтобы умереть?». Голос отвечает ей: «Открой окно и прыгай, все самое интересное впереди».


***

«Кислый Дьявол» продается в аптеках по сниженной цене. Это самый дешевый способ стереть из памяти все самые отвратительные и позорные события последних нескольких десятков лет.

«Кислый Дьявол» слаще всего, что вы когда-либо пробовали на вкус. Он перенесет вас в совершенно иное, удивительно глубокое и безгранично широкое пространство, в котором вы сможете пообщаться с собственной душой и забыть о времени, которое вы до этого так бессмысленно тратили впустую.

«Кислый Дьявол» уже опробован всеми лучшими людьми этого города, не стань последним, кто примет его в себя. У времени больше нет времени, с цепей сняты все цепи, а границы стерты границами гранул этой прекрасной смеси, состоящей из концентрации свободы, плебейской радости и беспричинного смеха.

«Кислый Дьявол» заставит ваше сердце стучать, словно барабанная дробь. Он вдохновит вас на сумасшедшие подвиги, которыми вы будете гордиться до конца ваших дней, и заставит вас заново взглянуть на все то, от чего вы так мучительно долго не могли отказаться.

«Кислый Дьявол» продается в аптеках по сниженной цене. Вы забудете то беспомощное дитя, каким вы были до знакомства с ним, и мы гарантируем: ваша жизнь больше никогда не станет прежней.


***

Клэр оказалась мерзавкой. Лживой стервой и воровкой. Зачем я только вытирал за ней рвоту?

Перхоть сыпется с моей головы, голос мой обезвожен. Спасибо, Клэр. Сестры, которых я любил, отныне смотрят на меня с презрением. Спасибо, Клэр. Теперь в глазах врагов я выгляжу еще смешнее. Спасибо, Клэр. Мои глаза залиты кровью, язык завязан в узел, а сердце безвозвратно очерствело. Спасибо, Клэр. Черви роются в моих глазных яблоках, а мой мужской орган потерял былую силу. Спасибо, Клэр.

Спасибо тебе за все. Надеюсь, скоро ты окажешься в могиле. Не удивляйся, если кто-то поглумится над твоим изуродованным мертвым телом. Уверен, ты еще скажешь нам спасибо в той же мере, в какой сегодня (от лица мужской половины человечества) говорю тебе его я.


***

У меня возникло желание написать книгу о своей молодости. Рассказать в ней обо всех прекрасных и удивительных событиях, которые произошли со мной за последнее время. Но сегодня я понимаю, что я не смогу этого сделать. Я слишком слаб, слишком ленив и беспомощен. Тебе уже известно, что все мои проблемы из-за женщин. Из-за поиска лучшей. Из-за поиска. Из-за лучшей. Из-за моей озабоченности. Из-за моего голода. Из-за чертовых воспоминаний о тебе. Мой член сгорает от любопытства. Что насчет твоей ****ы? Открыта ли дверь, свободно ли пространство? Единственное в мире пространство, хозяином которого я не являюсь.


***

Они торгуют твоими волосами. Мыло, которым ты моешься, пропитано моей похотью. Я уже не могу писать ни о чем другом, так как я неимоверно хочу тебя и всех твоих подруг. Я разбил очки и теперь ни черта не вижу дальше твоих слов. Я обманываю себя, настраивая свои мысли на то, что все самое интересное в моей жизни было связано с тобой.

Ты так и не стала моей. Мне больше нечего добавить. Я хочу тебя сильнее, чем когда-либо. Я держу в руках мыло, которое ты подарила мне на Рождество. Оно все еще не распаковано. Оно все еще ждет начала. Начала чего? Начала моей любви в твоем теле. В любом теле. В любой иллюстрации тела. В любой иллюстрации поэзии, которую ты пишешь по ночам. И они до сих пор торгуют твоими волосами. И твое мыло по-прежнему пахнет морем. И мне по-прежнему не о чем писать.


***

И сейчас я расскажу вам о гипнотическом свойстве, которым обладает союз «и», поставленный в начало каждой последующей мысли. И начну я с прошлой ночи. И закончу я ей же. И джаз играл в центре города. И люди съезжались отовсюду. И ты спросишь, был и я пьян? И я скажу, что ответ очевиден. И никому до этого не было дела. И даже правосудию уже было все равно. И я думал о тебе. И ты об этом знаешь. И пение саксофона напоминало о твоем присутствии в моей жизни. И о твоем непоколебимом равнодушии к судьбе этого бессмысленного существования. И летняя ночь казалось столь теплой и несовершенной. И молчаливые таксисты увозили японских танцовщиц подальше с центральных улиц. И все эти незнакомые лица были крайне добры ко мне, пропуская мимо ушей мои утомительные воспоминания о твоем блеске. И ты знаешь, я сейчас не в состоянии тебя забыть. И даже алкоголь уже не помогает. И я перепробовал все, начиная от тебя и заканчивая тобой. И есть ли в этом мире кто-то, кого я презираю так же сильно, как тебя? И люди проходили мимо, предлагая мне выпить. И я надеялся, что кто-нибудь из них окажется тобой. И джаз играл в центре города. И люди съезжались отовсюду. И в этих неконтролируемых повторах вся сила моих слов. И лишь эту неподдельную тоску по твоим глазам я не в состоянии переиграть или повторить. И ты снова закрываешь дверь. И ты снова проклинаешь день, когда посчитала, что, возможно, я не так безнадежен, как обо мне молчат. И я вынужден сообщить вам, что мой эксперимент провалился по причине потери какого-либо интереса к нему с моей стороны. И с вашей стороны, я думаю, тоже. И мне вновь нужно выпить, чтобы придумать для вас (а главное – для нее или нее) что-нибудь более или менее оригинальное. 


***

ОБЕЩАНИЕ №2:

Я БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ БУДУ ЗАНИМАТЬСЯ ОРАЛЬНЫМ СЕКСОМ С РЫБКАМИ.


***

К чертям собачьим этот город, тонущий в собственном дерьме. К черту этих людей, занявших все места в моих любимых кафе. Будьте прокляты, сволочи, уволившие мою любимую официантку, теперь из-за вас меня обслуживает какая-та стерва с холодным взглядом и плоской грудью. К черту тебя за то, что отвергла мои чувства. К черту меня, посмевшего испытать к тебе что-то. Я подозревал, что все закончится плохо, но я не думал, что конец этот будет столь скорым и отвратительным. Для тебя это даже началом-то и не было. К черту тебя за все это.

К чертям собачьим эти цены, эти удовольствия, которые не стоят ни цента. К черту время, которое я трачу впустую в надежде подцепить себе милую даму на вечер и медленно раздеть ее своим неуверенным словом. «Мне не нужен брак», мне нужен медовый месяц, который она сможет мне подарить. Или не сможет, к черту все это!

К черту эти наушники, которые постоянно ломаются и оставляют меня наедине в мыслях с самим собой. К черту эту борьбу, победителем которой мне не стать. К черту этих проституток, которые отказались ко мне приехать. К черту мое тело, столь слабое и изнеможенное. К черту мой голос, столь слабый и изнеможенный. К черту творчество мое не менее паршивое. И аппетит мой туда же. Сегодня я вешу меньше, чем все девушки, в отношениях с которыми я был.

К чертям собачьим этот блокнот и этот нервный поток сознания, он все равно не освободит меня от ржавеющих оков смущения и от этой глубокой и раздражающей боли внутри.


***

Майкл Акапульский, мастер спорта по страхованию, обедая в своем любимом кафе, оставил в своей записной книжке следующие строки:

«Что за ужасные люди сидят за соседним столом! Я не понимаю, зачем так орать? Вы не даете мне возможности сосредоточиться на главном. На том, что действительно важно и может каким-то волшебным образом изменить мою жизнь. Я знаю, завтра я вернусь сюда вновь, и вы по-прежнему будете здесь. Но, черт возьми, объясните, зачем так орать?»

Это было последнее, что он успел записать в своей жизни, как раз за минуту до той минуты, в которой голова его взорвалась, и его зараженная кровь вместе с кусочками черепа и частицами головного мозга разлетелась по стенам этого шумного городского кафе, в котором несколько дней спустя красотка Мэри Джейн отметит свою свадьбу.


***

Мэри Джейн готовилась к свадьбе. Она изучала в зеркале свое стройное загорелое тело. Мэри Джейн никогда не будет счастлива, и она это понимала. И не было ничего в этом мире, что бы могло каким-либо образом повлиять на ее решение.


***
---------------------------------------------------------
9 дней как идет война.
9 дней как не восходит солнце.
9 дней как мир изуродован.
9 дней как проливается невинная кровь.
9 дней как голубь мира подбитым военным истребителем.
9 дней как тело Виктории насилуется офицерами мирового полка.
9 дней как поезда подрываются партизанами.
9 дней вселенского молчания.
9 дней всемирного потопа.
9 дней атомных дождей.
9 дней непрерывной молитвы.
9 дней катастрофы, которая освободит Землю от рода человеческого и вернет мир и спокойствие в ее кровоточащее сердце.


***
Небольшой совет.

Запомни, если ты идешь по городу, и молодые женщины одобрительно осматривают тебя и провожают твой голодный взгляд своей лукавой улыбкой, это может означать две вещи: либо ты выглядишь неплохо, либо непоправимо плохо в их глазах. А теперь подойди к ближайшей витрине и внимательно посмотри на свое призрачное отражение в ней. Если тебе понравится то, что ты увидишь, значит, в женских глазах ты выглядишь непоправимо плохо, а если нет – то, спешу тебя обрадовать, сегодня твой день. Продолжай в том же духе, и, быть может, сегодня ты встретишь кого-нибудь, кто осмелится приютить твое блуждающее самолюбие.


***

«Моника дает, и Моника берет.
Моника спит, и Моника сосет.
Моника танцует, и Моника поет.
Моника не знает, зачем она живет.

Моника рисует, Моника цветет.
Моника смеется, и Моника орет.
Моника летает, Моника блюет.
Моника рыбачит, и Моника клюет.

Моника желает, Моника велит.
Моника раздета, на Монику стоит.
Моника пьянеет, Моника парит.
Моника купается, Моника блестит.

Моника дает, и Моника берет.
Моника глотает, Моника жует.
Моника садится, и Моника встает.
Моника не знает, зачем она живет».


***

Пятница сошла с ума в ожидании своей подруги, прелестной Субботы. Ночью они сплетут свои тела воедино и родят волшебную симфонию ночных звуков, пения соловьев и стона легиона ангелов, падающих с крыш.

Пятница принимает душ и надевает свое любимое кружевное белье. Она расчесывает свои длинные русые волосы и медленно натягивает черные чулки на свои бледные ноги. Проходит полчаса, и она уже пьет шампанское и ласкает розовые лепестки своей подруги. Суббота выглядит (как всегда) прекрасно этой ночью, она курит тонкие сигареты через длинный черный мундштук и с нетерпением поглядывает на часы. Близится полночь, и скоро их прекрасные тела сплетутся на мгновение самым чудесным и волшебным образом, и весь мир станет свидетелем этого непредсказуемого торжества поэзии и любви.


***

Сколько мужчин ласкало твой клитор? Меня интересует количество. Расскажи мне, насколько хорошо они это делали, насколько заботливо и интенсивно? Поделись со мной, какого это, когда у тебя есть клитор и чья-то грубая мужская рука нежно ласкает его? Я спрашиваю, потому что сам хочу проделать это с тобой. Для начала нужно его найти. Окей, этому я уже научился. Что дальше? Покажи мне инструкцию ручного управления женщиной. Научи меня управлять твоим телом, используя лишь магию рта и ловкость липких скользких пальцев. Нет? Что значит, нет? А зачем, по-твоему, я всю ночь тебя спаивал? Все уже спят, никому нет дела до твоих стонов. Меня тошнит от запаха твоей кожи. Нам обоим не мешало бы помыться. Убери свою руку от моей, я хочу успеть пока темно и я пьян. Если на земле есть ад, то это твое тело. Когда ты лежишь на спине, твоя грудь выглядит меньше моей. Я уже говорил, что у меня аллергия на излишне маленькую грудь? Нет и не скажу, иначе ты уйдешь. «Мертвый голубь, дохлая крыса, мертвый голубь, дохлая крыса…» Наш нервный ритуал практически завершен. «Мертвый голубь, дохлая крыса…» Проклятье!

И стоило оно тех денег, что я на нее потратил? Нет, но, к счастью, это были не мои деньги. Их принес голубь мира. И позже сгрызла крыса разлуки.

«Спокойной ночи, дорогая, это было незабываемо!»


***

Наполовину святой человек бродит по улицам и пристает ко всем подряд со своими советами. Он уверен, что он прав, он искренне верит, что его нравоучения могут кого-то изменить. Отныне это его долг, его верное призвание – навязывать неудачникам вроде нас свою неоспоримую истину.

Наполовину святой человек заставляет прохожих поднимать окурки с асфальта. Он давно не мылся, однако верит в свою чистоплотность. Недавно он начал делить людей на достойных и не достойных быть частью механизма, называемого «правильным обществом».

Наполовину святой человек верит в чистоту семейных уз и искренность брака, поэтому он давно уже ни с кем не спал. Он ждет, когда мир станет лучше, он даже готов пожертвовать своим временем, уличая тебя в природном невежестве и во лжи. Он пристанет к тебе по пути на работу, настаивая на своей точке зрения, и будет использовать все богатство образов и метафор, лишь бы ты осознал всю неправильность выбранного тобой пути.

Наполовину святой человек проклинает свое одиночество и винит в своих проблемах «человеческое стадо», частью которого мы с тобой являемся. Но он выше нас, он честнее и благородней. Он стремится жить в «цивилизованном мире», идеалом которого является он сам и несколько мыслителей, чьи идеи, пока все спали, он столь бессовестно украл.

Наполовину святой человек пристал ко мне этим утром. По его глазам я понял, что он глубоко несчастен. Он хотел убедить меня в чем-то, хотел заставить меня усомниться в правильности выбранного мной пути. Я послал его к черту и ни о чем не жалею.


***

По причине того, что я хотел тебя так сильно, но стеснялся сообщить тебе об этом, ты ушла. Я проснулся в гробу прошлой ночью с букетом хризантем в руках и следами твоей помады на моих испепеленных веках. Летучие мыши сидели на моих плечах последние несколько недель моей позорной жизни. И неожиданно ты ушла. Ты бросила в огонь свои перчатки и свою вуаль, и горсть земли в мой деревянный гроб. Слепые гробовщики были твоими братьями, они безжалостно сосали кровь из твоей шеи и сосков. Луна ослепила твои карие глаза, и ветер задул в них пламя. Я был не в состоянии разжать свои челюсти, мне оставалось лишь преклоняться перед твоей красотой. Ты продолжала травить меня отвратительными историями о том, как в детстве они тушили сигареты о твои гениталии. Прошлой ночью я задушил человека гитарной струной. Затем голыми руками я задушил тебя. Я был не в состоянии остановиться. Твоя молодость стала ядовитой змеей, которая подло выползла из-под твоей белоснежной юбки и бесшумно ужалила меня в самое сердце. Я проснулся в гробу этим утром. Я был жив. Мое сердце стало крысой, а глаза – изумрудными жуками. Яд стекал по ее ресницам в мой одурманивающий бокал. «Смерть ей к лицу», - прошептала крыса. Жуки плодились в ее нижнем белье, она становилась тобой. Тобой, тобой, той самой нимфой, восходящей из морской пены, повелительницей грозных стихий и кораблей. Тобой, чье сердце разорвано, а тело – идеально. Тобой, чья любовь забыта, а страсть – разбавлена морской водой. И я был уже не в состоянии что-либо изменить.


***

Молли сидит в большой желтой комнате, окруженной кирпичными стенами. Она играет на испанской гитаре и поет песни о разбитом сердце. Ее возлюбленный сидит в тени этой комнаты. Он наслаждается ее голосом и мыслями о том, что она играет этой ночью только для него.

Но это не так, в этой комнате они не одни. Напротив ее глаз стоит человек, похитивший ее сердце много лет назад, его призрак не дает ей уснуть уже долгое время и заставляет ее голос звучать нежнее и печальней с каждой новой песней.

Отпусти своих призраков, Молли, они не стоят твоей утонченной искренности.


***

- В моем блокноте уже нет места из-за всех этих назойливых похотливых идей.

- В моем сердце уже нет места из-за всех этих мимолетных любовных интриг.

- В голове моей непокрытой уже тоже нет места из-за всех этих бесформенных эротических предположений.

- И в моем мочевом пузыре, увы, тоже нет места, чтобы осилить еще хотя бы один глоток отечественного пива.


Стань моим местом.

Стань моей новой забавой.

Стань моим спасением.

Верни мне мое светлое блуждающее вдохновение.


***

Когда я был моложе, я занимался любовью в мыслях.

Став старше, я начал заниматься любовью с идеями воображаемых женщин, которые приходили ко мне каждое кровавое утро и вели меня за собой.

Теперь же я занимаюсь любовью с тобой, пока ты с сомнением перелистываешь страницы этой дешевой книги.

(Чему я по-прежнему очень рад).


***

Когда музыка в твоем сердце станет сердцем в твоей музыке; когда дом, оккупированный нами на время дождя, станет нашим домом; когда королевская дочь родится от шута и прислуги; когда ты поймешь, что любовь – это слово, ставшее чувством, а желание – чувство, ставшее словом; когда пламя в моем сердце станет цвета твоих волос, а небо станет цвета твоих глаз; когда люди начнут общаться между собой исключительно при помощи песен; когда слова станут лишними, а голоса – прекрасными; когда рука твоя вновь окажется на моей груди, а рука моя вновь окажется между твоих бедер; когда погода начнет подстраиваться под нашу одежду; когда печаль твоя достигнет размеров Евразии; когда ты вновь скажешь, что готова полюбить меня; когда дожди перестанут идти, а небо покроется звездами, которые тянутся к твоим пальцам, тогда я пойму, что делал все это не зря.

А до тех пор я буду продолжать тревожить тебя при каждом удобном для этого случае.


***

Некто сидит в своей одинокой хижине на вершине горы и пересчитывает взглядом количество волосков в своей бороде. На нем лишь трусы и старая, заляпанная жиром футболка с выцветшим логотипом компании “Pepsi”. Когда-то он был молод. Кантри-музыка играет по радио, старые песни, которые когда-то что-то значили. Некто держит в своей руке бутылку. В другой руке – высохший бутон, украшавший когда-то ее волосы. Где она сейчас? Некто вспоминает ее тело. Тушь, стекающую по ее щекам, после погружения под воду. Боже, как она была прекрасна! Некто ставит бутылку на пол и тянет руку к своим гениталиям. Проходит час, а может и больше. Некто валяется в снегу, на который недавно помочился. Он кричит Богу ее имя и голос его прекрасен. Он знает, что она не придет, он знает, что уже слишком поздно. Проходит день, а может и два. Некто просыпается на полу своей старой хижины, кантри-музыка все еще играет в ее стенах, Некто благодарит Бога за это. Нет смысла вставать на ноги, они уже взобрались на гору, чего еще от них требовать? Некто лежит без единого телодвижения и считает взглядом количество трещин на потолке. Он счастлив, он нашел, что еще осталось не посчитанным. Холодный пот стекает по его лицу, Некто закрывает глаза и начинает мечтать. Спустя какое-то время рука вновь оказывается в его трусах. Липкая тощая рука, которая когда-то ласкала ее светлое лицо. Некто находит в себе силы, чтобы подняться и подойти к умывальнику. Он смотрит в зеркало. Он улыбается, как улыбался две тысячи лет назад. Он открывает дверь. Он достает сигарету. Он благодарит Бога за открытие Америки.