Последний разговор

 

   - Алло, это Володя?

   - Какой Володя?

   - Лиляковский.

   - Да, я – Лиляковский, а ты каковский?

   - Это тебя коллега по стихопрокатному цеху беспокоит.

   - Что-то голос твой для нашей пролетарской профессии слишком тонок, и я его на нашем левом фронте искусства не слыхал. Как звать тебя, отрок будущего?

   - Стёпа.

   - Дядя или просто?

   - Просто.

   - Просто – как?

   - Как Чердаков.

   - Чем обязан, Стёпа Чердаков?

   - Ты забыл, что сегодня 14 апреля.

   - Почему забыл? Помню. А в чём дело?

   - Как в чём?! Ты читал вчерашний номер «Правды»?

   - Нет.

   - Вот и зря. Партийную прессу надо читать ежедневно.

   - Надо, Стёпа, надо, да вот всё как-то некогда. Всё дела какие-то: то в картишки перебросишься с друзьями, то с комсомолочкой оттянешься в скверике на скамейке, то стихи шлифуешь, лёжа на диване. А Земля-то, Стёпа, всё вертится и вертится. Глядишь, уже утро, а глазам оно не нравится. Они устали. Они сами себе хозяева. Они игнорируют день и закрываются. Им, конечно, не до газет.

   - Эх, Володя, Володя, воли в тебе маловато.

   - А куда мне, Стёпа, на воле-то ехать? В какие такие дали?

   - Надо, Володя, отбросить усталость, брать в руки газеты, особенно «Правду», и читать.
 
   - А что там интересного в этой «Правде»?

   - Володя, партийная пресса всегда должна быть очень интересной не только для нашего народа во всей его необъятности, но и для тебя лично, если ты хочешь и далее не только писать стихи, но и печатать их на радость партии и народу.

   - Меня не интересует политическая аморалка партийной прессы.

   - Ты, Лиляковский, еретик и плохо кончишь.

   - Я, Стёпа, атеист и в партийного бога не верю, а в жизни у меня всё в порядке.

   - Нет, не всё. Вчера в «Правде» известный кремлёвский астролог предсказал, что сегодня, 14 апреля, застрелится известный поэт Лиляковский.

   - Чёрт возьми, а ведь это правда! Я уже и браунинг почистил, смазал, зарядил свежими патронами, чтобы, не дай бог, осечки не вышло. Он у меня в кармане широких штанин болтается.

   - Вот видишь! Я поэтому и звоню тебе, чтобы по-дружески посоветовать: не делай этого, Володя!

   - Не могу, Стёпа. Мне жизнь вообще обрызла, да и горло что-то подсело, как будто на него чей-то грязный сапог наступил. Слышишь, что я говорю не во весь голос?

   - Конечно, слышу. Это потому, что у тебя депрессия.

   - Нет, это я намедни холодного пива выпил со льдом.

   - Ты - дурак, Володя, пиво надо пить с водкой, а не со льдом.

   - Хороший ты мужик, Стёпа, да только ты меня с Серёгой путаешь, а, впрочем, дело не в этом.

   - А в чём же?

   - Сегодня утром перед службой ко мне завернула моя прекрасная дама. Не буду её компрометировать фамилией и даже именем. Залетела она в мою комнатку раненько. Я ещё в кроватке, но уже, конечно, стишки шлифую, потому что взвалил на себя повышенные социалистические обязательства и чувствую, что у меня от напряжения вся морда красная и паром исходит, а тело тем временем кушать желает, потому что поужинал я вчера двумя бокалами сельтерской. Взошедшая ко мне дама тотчас узрела меня в интимном положении, быстренько посбрасывала с себя вполне приличную для нашего сурового времени одежду, прыг под моё одеяло и ну меня соблазнять к противозаконным отношениям.

   - Вот сволочь! Она что, не знала, что партия всего только неделю назад приняла постановление о регулировании интимных отношений в нашем свободном обществе?

   - Она, может быть, и знала, а вот я впервые от тебя слышу, но я не об этом, а о том, что я кушать хочу, и поэтому предложил даме взамен интимных услуг поджарить мне яичницу, а после этого пойти и официально развестись со своим супругом. Вот тогда я смогу её на законных основаниях прописать в моей комнатке, верно?

   - Ты, Володя, сделал ей хорошее предложение от левого искусства, но наша страна сейчас яростно борется с теневой экономикой, поэтому законных оснований у тебя для прописки твоей будущей жены маловато.

   - Почему?!

   - Потому что для этого требуется подпись кремлёвского вождя.

   - Шутишь?

   - Какие шутки, Володя! Сам целый год не мог прописать на своей жилплощади свою законную супругу, пока не выхлопотал личную подпись вождя.

   - Вот оно что?!.. А я ещё подумал, почему моя прекрасная дама против развода с мужем? Услышав моё официальное предложение оформить наши отношения законным браком,  она так расплакалась, что мне потом пришлось лужу слёз подтирать. А ведь она наверняка знала про эту дурацкую подпись вождя! Тогда зачем она высыпала на мою знаменитую голову грубые упрёки и посулы?! А сама при этом бегает по комнате туда-сюда, туда-сюда. У меня от её беготни голова закружилась, и рифмы по касательной стали покидать моё сознание. Я был на грани обморока.
 
   - Это, Володя, от голода. Хочешь, я пришлю тебе кусок окорока? Мне недавно земляки из моей родной деревни прислали.

   - Я бы, Стёпа, с удовольствием, хотя уже и откушал яичницы, но если с ржаным хлебом, да с чесноком…

   - Да сто грамм водочки, да солёный огурчик!

   - Ой, Стёпа, не возбуждай меня без нужды! Кстати, Стёпа, как у вас там с нужником? Наш туалет ещё полгода назад поставили на капитальный ремонт, так что нам по этому делу приходится бегать на двор во временный скворечник. А, впрочем, говорят, на голодный желудок умирать лучше. К тому же, вдруг промахнусь.

   - Да ты что, Володя?! Ты же такой огромный, хоть куда-то в себя попадёшь, наверное?

   - Скажешь тоже, хоть куда. Я не хочу хоть куда, я хочу в голову или в сердце. Ты случайно не знаешь куда надёжней целиться в голову или в сердце?

   - Как не знать, конечно, знаю: столько отмахал саблей, что будь здоров! Я, можно сказать, профессиональный убийца. Я даже думаю, что зарубить самого себя саблей – это самое надёжное и милое дело.

   - Нет, Стёпа, сабли у меня нет, да я и боюсь ей руку нечаянно порезать, а у меня в комнате даже йода нет, не говоря уже о бинтах и прочих прелестях аптечного искусства.

   - Тогда, Володя, остаётся пистолет. Нащупай у себя сердце. Организм у тебя здоровый, сердце, наверняка, громко стучит. Определи откуда идёт звук: тук-тук, тук-тук; приставляй к этому месту ствол пистолета и спускай на здоровье курок. Только не торопись и смотри, чтобы рука не дрогнула. Услышишь звук выстрела и можешь считать, что ты уже там, куда все мы придём в своё время.

   - Приходи, Стёпа, быстрее. Поболтаем, а то при жизни как-то не пришлось. Там, наверное, скучновато?

   - Скажешь тоже – скучновато! Знаешь, сколько мы туда отправили в гражданскую войну?

   - Миллиона два…

   - Вот именно! Можно, наверное, среди них найти приятных собеседников?

   - Как ты думаешь, в картишки там можно играть?

   - Чего нельзя-то?! Там разрешено всё, что не запрещено, а запрещать там некому. Кстати, Саша с Колей давно уж там режутся, а Антоша всё пасьянсы раскладывает, да об Ольге тоскует.

   - Вот, видишь, тоскует, значит, плохо там.

   - Ошибаешься: там хорошо. О гонорарах можешь не думать, будешь жить на всём готовом.

   - Ладно, прощай, Стёпа.

   - Прощай, Володя.