Мне рассказала лилия долин... - 8

(картина - С.Ф. Галактионов, Смольный институт благородных девиц, 1823)


Смольный институт благородных девиц — первый институт, заложивший начало женского образования. Основан он был по указу Екатерины II по инициативе деятеля Просвещения и личного секретаря её – И. И. Бецкого.

Заботиться о здоровье и не позволять быть лености — две из самых важных целей в воспитании девиц Смольного института. А потому, приучали воспитанниц и к холоду, то есть в спальнях температура была не выше шестнадцати градусов; питались скудно, без каких-либо излишеств и больших разнообразий...


(С. Ф. Галактионов, Смольный институт благородных девиц, 1823 г.)

«Ай, как семь Семионов однообразны мои дни в институте», – вздохнула Варя, когда вновь проснулась в кровати институтской спальни. – «Скучаю! Как было весело играть с Михаилом! А про ландыш-то я прознала... Маменька его мне всё рассказала! Милая она, добрая... Жаль, что я маменьку свою-то не знаю. Умерла она, когда я маленькая была... Хочу, хочу снова бегать с Мишенькой, играть. Но какой он иногда зануда!...»

Она только недавно вернулась из вакации снова учиться, и уже через неделю хотела домой. Вспоминая оставленный дома дневник и вложенный туда сухой ландыш, она вдруг прослезилась...

– Что случилось, ma chere? – подсела рядом заметившая её грусть подруга и тут же обняла и поцеловала нежно в щёчку. – Что за обида?
– Нет-нет, – замотала головой Варя. – Я должна выполнить одно обещание себе. Хочу прилежно учиться и показать, что много могу.
– Кому?! – удивилась другая соседка и хихикнула. – Ай, так нам здесь чудесно! К чему напрягаться?!
– Не знаешь ты, – махнула рукой Варя и поднялась, тут же забыв грусть.
– Да что ты, – хихикнула другая соседка по комнате. - Уж кто-кто, а ты уж лентяйка ещё та! Куда тебе в ряды наши, лучших-то, попасть?!
– Не слушай их, – встала рядом подруга и кивнула тем соседкам. – Оговаривать не спешите!

Варенька умела держать себя гордо, настраивать на учёбу, но, как уж ни старалась, не получалось на уроках долго быть внимательной и запоминать, что требовалось, не говоря уже о том, чтобы получилось выучить стих или пересказать текст.



Кроме всего, даже младшие классы стали задирать, как только видели и имели на то возможность, уже и придумав Варе прозвище: «шишига». Обидно было, что её именем нечистой силы, кикиморы, называют. Знала, Варенька, поскольку учили и про такое, что шишигами называют и тех людей, которые нерасторопны, несобранные.

Понимала она, что такая и есть, но обиды не было конца, а учёба так и не ладилась...

– Шишига, – снова смеялись над ней соседки в будуаре, а пробежавшая из умывальной другая в придачу и книжкой по голове стукнула.

Подруга, переживающая всей душой, тут же обняла Варю и гневно выдала остальным, собравшимся в насмешках:

– Ступайте читать да готовиться к урокам!
– Дурачины! – вскрикнула Варя в обиде и убежала в умывальню, где в объятиях примчавшейся следом подруги ещё долго рыдала.
– Ну же, – гладила та её по голове. – Не обращай на них внимания. Задиры они. Дурёхи.
– Я сколько стараюсь, ну не могу учиться, не могу! – рыдала та безудержно.
– Давай быстрее умываться, – подвела подруга к тазику с готовой холодной водой из Невы. – Отругают, а то и накажут за слёзы, скорее!

Наполнив ладошки водой, Варя промывала лицо, разгоревшееся от горячих слёз, и вода показалась необыкновенно приятной.

– Давай вздохнём глубоко, – подала ей полотенце подруга и вместе с ней глубоко вздохнула, внеся в душу больше успокоения.

Только наступивший вечер оказался длинным как никогда. Варя не успела переодеться в ночную сорочку, как вызвали выйти из будуара и следовать к лазарету. По пути Варенька, находясь уже в непонятной тревоге, узнала, что там лежит её сестра. Что случилось, как и почему — пока не сказали.
Варя вошла в чуть освещённый лазарет и несмело приблизилась к кровати, где лежала, будто спала, её сестра.

– Наташенька? – прошептала Варя и прикоснулась к её плечу.
– Варя, – слабым голосом ответила та и приоткрыла глаза. – Прости, родная, и папеньке передай,... простите...
– Почему? Ты больна? Чем? – прослезилась Варя, и сама пока не понимая, почему, но чувствовала, что случилось что-то ужасное.
– Был бал новогодний, помнишь? – продолжала Наташенька рассказывать, и Варенька кивнула, вспоминая, как несколько месяцев назад всё было радужно, спокойно и красиво: как был новогодний бал у них в институте, где её красавица сестра блистала и кружилась в танце с прекрасным кавалером...
– Ещё ведь будут балы, – молвила Варя, но насторожилась.
– Это был мой самый счастливый и самый последний бал. Прости меня, родная. Война идёт со Шведами. Погиб милый мой... Там... А я. Простите меня, – заплакала сестра вновь, но больше ничего не стала рассказывать.

Варя увидела в её глазах настоящее горе,... увидела сестру, которая не казалась уже молодой, а совсем-совсем повзрослевшей... Что было после — мелькало и кружилось вокруг Вари, погрузившейся в ещё больший шок: Наталья умерла...



Вареньку пришлось тоже поместить в лазарет. Но она долго была далека от жизни... Парализованность... Мгновенное взросление... Закрытость...

«Война... Что это такое? Почему люди должны умирать?... И почему невинные должны страдать?... Смерть... Как такое возможно? Раз, и тебя нет... или ты остался, а родного, близкого человека не стало... Нет. Я так не хочу! А что я могу сделать? Что? Наташенька, милая, ты ушла за ним следом... Ты сама убила себя, приняв этот ужасный яд! Как ты могла пойти против воли Божьей?!... Ты ведь так верила... А я? Почему ты со мной раньше так мало говорила?! И кто только тебе яд тот дал, да когда, да как?... Нет... Наверное, уже и неважно... Тебя не вернуть... Не вернуть... Не вернуть... Нет сестры... Нет...»

Продолжение  - http://www.proza.ru/2014/09/24/792